25 мая в Польше умер Войцех Ярузельский. Он был последним живым напоминанием о существовании Варшавского договора. Внутри Польши Ярузельский — еще вечная тема для споров, покруче, чем «взлетит — не взлетит», «правильно он сделал или неправильно».
Сам Ярузельский принципиально отличался от лидеров стран соцлагеря. Прежде всего нестандартной для советской страны карьерой. Кадровые военные в советских странах к власти не приходили, странами соцлагеря руководили либо революционеры, либо номенклатурщики, военным в советских странах не доверяли (вплоть до введения комиссаров исключительно для присмотра за офицерами), а Ярузельский карьеру делал именно что по военной, а не партийной линии.
Как ни странно, он больше похож на Пиночета, чем на какого-либо из коммунистических функционеров. И дело здесь не только в сходстве публичного образа (военная форма и темные очки). Оба сделали карьеру в армии, а затем взяли власть в обстоятельствах исключительных. Оба противостояли левым силам. Понимаю, многие сейчас подумают, что автор сошел с ума, но на самом деле первые протесты в Польше, которые разгонял Ярузельский, действительно носили левый характер. Рабочие требовали вовсе не невидимой руки рынка, а гарантированного продовольственного обеспечения и независимых профсоюзов (абсолютно левые требования). Просто в случае с Пиночетом он и его противники оказались на радикально разных флангах, а в случае с Ярузельским — на одном. Есть и немало других сходств: и тот, и другой были диктаторами, постепенно превратившимися в президентов, а затем покинувшими должности после поражения на выборах. И тот, и другой после ухода из власти подвергались преследованиям, которые заканчивались прекращением дел из-за солидного возраста обвиняемых. Они даже прожили примерно одинаково: Пиночет — 91 год, а Ярузельский не дожил до 91-летия полутора месяцев.
Никаким ревностным коммунистом Ярузельский, конечно, не являлся. Он родился в обеспеченной дворянской семье, его отец был землевладельцем, а сам Ярузельский учился в престижной частной школе. Но незадолго до войны Ярузельские переехали в Литву, куда в скором времени вошли советские войска. Как классово неверных, всю семью Ярузельских отправили в ссылку на Алтай, где отец умер в 1942 году. По словам Ярузельского, он похоронил отца, завернув его в газету «Правда». Именно на Алтае Ярузельский и заработал себе снежную слепоту, из-за которой впоследствии начал носить темные очки.
На следующий год после смерти отца 20-летний Ярузельский вступил в польскую пехотную дивизию им. Костюшко. Это было военное соединение, укомплектованное по национальному составу, из поляков, для борьбы с немцами. Организована она была по высшему разряду и с умом: во-первых, Костюшко, который считается культовым персонажем не только в Польше, но и в Америке. Во-вторых, ничто в дивизии не напоминало о Совдепе. Униформа солдат создавалась по образцу польской довоенной, символом дивизии был Пястов орел — герб легендарной династии польских королей. Командовал дивизией Зигмунд Берлинг, воевавший еще в польском легионе Пилсудского в Первую мировую войну, а затем получивший высшую военную награду за оборону Львова в советско-польской войне. Когда надо, большевики проявляли чудеса ловкости и национального понимания. Например, присягу бойцы дивизии принимали в годовщину Грюнвальдской битвы. Надо понимать, что значит для поляка Грюнвальд. Еще один забавный момент: на знамени дивизии красовался лозунг «За вашу и нашу свободу». В дивизию входил даже женский батальон, названный в честь Эмилии Плятер — участницы польского восстания 1830 года. Была создана также еще одна польская часть — дивизия имени Домбровского. В 1944 году все польские части объеденились в 1-ю польскую армию.
Посвящение в офицеры дивизии Костюшко, 1943 г. и эмблема дивизии — Пястов орел
Надо сказать, что Польша, как и многие другие европейские страны во времена Второй мировой войны, пережила маленькую гражданскую войну. Не настолько серьезную, как в Греции или Югославии, но тем не менее.
Поляков серьезно раскидало. С одной стороны, воевала «Польская армия» в составе советских войск, с другой стороны была «Армия Андерса», сформированная Сикорским по соглашению со Сталиным из польских военнопленных. Они также воевали на стороне союзников, но при жизни Сикорского в основном находились на Ближнем Востоке. И только после конфликта Сикорского со Сталиным и Черчиллем, после которого англичане Сикорского убили, «Армию Андерса» перевели на Западный фронт. В самой Польше действовало как просоветское подполье (имелся даже партизанский отряд имени легендарной польской политручки Ванды Василевской), так и подполье, опиравшееся на довоенную Польшу (Армия Крайова) и крайне правое, националистическое подполье (Национальные вооруженные силы). Националисты, совершенно не стесняясь немцев, воевали с левыми из «Гвардии Людовой», позднее ставшей «Армией Людовой».
Даже после войны все эти люди остались в польских лесах и по примеру «лесных братьев» Прибалтики и УПА продолжали воевать, на этот раз уже с государством. В Польше эти люди именуются «проклятыми солдатами», а с недавнего времени их памяти посвящен отдельный праздник. Вот с этими проклятыми солдатами после войны и воевал Ярузельский. К тому же он участвовал в зачистке партизанских отрядов УПА, которая также была одной из действующих сторон конфликта.
После войны Ярезульский начал типичную карьеру военного в соцстране: вступил в партию и поступил в Академию Генштаба, после окончания которой вел типичную офицерскую жизнь, с постепенными повышениями в звании. К началу 60-х он дорос до начальника Генштаба Польши и заместителя министра обороны. Поднялся Ярузельский на вторжении в Чехословакию. Польский контингент там был вторым по численности после советского. Ярузельский стал министром обороны и с тех пор занимал этот пост на протяжении полутора десятков лет.
Почти сразу же после Чехословакии волнения начались и в самой Польше. Из-за повышения цен взбунтовались рабочие (в первую очередь — главная движущая сила польских рабочих — судоверфи Гданьска). Митинги переросли в погромы магазинов и битвы с милицией и военными. Столкновения продолжались несколько дней и закончились гибелью 44 человек (в основном рабочих), сердечным приступом у генсека компартии Гомулки и уступками рабочим: цены заморозили на несколько лет.
Вообще польский коммунизм имел ряд отличительных особенностей, о которых нужно сказать отдельно. Во-первых, польская компартия, в отличие от большевиков, была наследницей дореволюционных польских социалистов, которые, по сути, были ультранационалистами, а вовсе не коммунистами. Из-за этого польский пролетариат весьма прохладно относился к коммунистическим идеям. Кроме того, поляки — самый верующий народ в Европе и католическая церковь обладает там огромным влиянием как на людей, так и на политику. Поэтому атеистические тенденции коммунистов тоже не привлекали рабочих на их сторону.
Гораздо лучше к коммунистам относились крестьяне. После того как польское руководство решило отказаться от коллективизации и поощрять частнособственнические хозяйства, крестьяне стали опорой компартии. В целом, по сравнению с СССР социализм в Польше был крайне мягкий.
Польское руководство испугалось возможных бунтов и их последствий и все 70-е годы проводило политику забрасывнаия рабочих деньгами. Для этих целей брались щедрые кредиты в СССР и на Западе. Но к 1980 году кредитоваться из-за выросшего долга было уже трудно и польское руководство приняло решение повысить цены на мясо. Это вызвало новую волну протестов. Первыми начали бастовать люблинские рабочие, затем к ним присоединились судоверфи Гданьска. Организацией забастовок занимались независимые подпольные профсоюзы. Как я уже говорил, никаких рыночно-либеральных требований не выдвигалось, рабочие требовали гарантированного снабжения продуктами, прекращения роста цен, легализации независимых профсоюзов и восстановления на рабочем месте Леха Валенсы и других ранее уволенных за принадлежность к подпольным профсоюзам активистов. Еще одним требованием стало открытие памятника рабочим, погибшим в ходе протестов 1970 года.
Польская власть отреагировала на протесты очередным смещением генсека компартии и уступками рабочим. Однако протесты принимали все более широкий характер. Прежде лояльные властям крестьяне организовали «Сельскую солидарность» и требовали усиления роли католических традиций в обществе. Но в целом конфликт пока не носил идеологической подоплеки, основу актива «Солидарности» составляли бывшие марксисты, перешедшие на позиции, которые сейчас назвали бы «еврокоммунизмом».
«Солидарность» была самым многочисленным оппозиционным рабочим движением Восточного блока
Получив уступки, «Солидарность» не спешила сворачивать свою деятельность, ее делегация, например, посетила Ватикан для встречи с Папой римским. Кроме того, была развернута широкая кампания за выходной день в субботу (в Польше была шестидневная рабочая неделя). На этой волне к власти пришел Ярузельский. Его назначение на пост председателя совета министров, с сохранением должности министра обороны, воспринималось всеми как прогрессивный шаг. Считалось, что Ярузельский не связан с номенклатурой и вообще равнодушен к коммунистической идеологии.
Однако экономические затруднения не удалось преодолеть, в Польше начался дефицит: мясо, масло, мука и молоко выдавались только по карточкам. По стране прокатилась волна массовых протестов, а из СССР польскому руководству намекнули, что если те не исправят ситуацию, не миновать повторения Праги-1968.
Осенью 1981 года состоялся первый официальный съезд «Солидарности», на котором Валенсу выбрали лидером движения. Тем не менее, съезд зафиксировал усиление антикоммунистического крыла «Солидарности», большинство в которой ранее составляли левые. Ярузельский тоже не терял времени даром и сосредоточил в своих руках еще больше власти, заняв еще и пост генсекретаря Компартии.
В партийной прессе началась кампания по травле «Солидарности». Между тем, протесты разрастались и становилось очевидно, что столкновения начнутся со дня на день. Самое интересное, что Валенса всячески пытался слить протест и изо всех сил сопротивлялся установке на силовое решение конфликта, которое проталкивали набравшие вес радикалы. На «предвоенной» конференции «Солидарности» за открытое столкновение проголосовали почти все, Валенса демонстративно отказался от участия в голосовании. Заместитель Валенсы Яворский, отвечавший за контакты с католической церковью, даже публично пообещал оторвать голову Валенсе, если тот продолжит сливать протест.
Однако Ярузельский сыграл на опережение и объявил военное положение. Одним ударом «Солидарность» была обезглавлена, а все более-менее известные ее лидеры — интернированы. В ряде мест протестующие попытались оказать сопротивление, но безуспешно. «Солидарность» перешла на подпольное положение, на улицах происходили массовые столкновения студентов и рабочих с милицией и военными, но без особого успеха. Постепенно сопротивление начало спадать, но вместе с тем оно приобретало уже конкретно антикоммунистический характер.
В ответ на введение военного положения США ввели в отношении польской экономики санкции и заблокировали их вступление в МВФ. Протесты перешли под крыло католической церкви, религиозные шествия и праздники регулярно перерастали в политические манифестации, а трогать церковь коммунистам было страшновато.
В 1983 году военное положение отменили. К тому моменту серьезного сопротивления оппозиция уже не оказывала. Первоначально планировалось судить всех лидеров «Солидарности», однако затем им предложили эмигрировать, а после их отказа — амнистировали всех. Вообще заметно, что поскольку вся тема была изначально польской, то действовали все мягко, жалея друг друга. Так, за два года битв, драк и столкновений во время военного положения погибли всего 115 человек.
Приход к власти Горбачева обрадовал Ярузельского. Он сразу же стал его горячим сторонником и воспользовался этим, чтобы разгромить своих противников (в компартии ему противостояло крыло радикальных коммунистов/сталинистов, требовавших большей жесткости). Был объявлен курс реформ по типу советской «перестройки».
Варшава. Лидеры Румынии, Венгрии (Янош Кадар), СССР (Михаил Горбачев), Польши (Войцех Ярузельский), Болгарии, ГДР (Эрих Хонеккер), Чехословакии (Густав Гусак) после подписания документа о продлении действия договора ОВД
Однако и без того скверное положение Польши в экономике подорвали санкциями. Резкое ухудшение жизни вызвало новую волну протестов. К типичным требованиям повышения зарплаты и восстановления уволенных теперь добавилось новое — легализовать «Солидарность». На этот раз забастовщиков уже не разгоняли и не преследовали, тогда же Ярузельский произнес свои знаменитые слова: «Парламент, рынок, прибыль — категории не буржуазные, а общечеловеческие».
В 1989 году был организован круглый стол, который стал важнейшим поворотным моментом в истории коммунистической Польши. Это были переговоры, в которых участвовали три стороны: власти/компартия и аффилированные структуры — с одной, оппозиция — с другой и третьей стороной была католическая церковь, выступавшая скорее в роли наблюдателя и третейского судьи. Этот круглый стол вошел в историю тем, что среди его участников имелось какое-то запредельное количество будущих руководителей Польши, в частности, шесть будущих премьер-министров Польши и три будущих президента.
По итогам круглого стола были подписаны исторические соглашения. В Польше появлялся президент (до следующих выборов им должен был быть Ярузельский), появлялся Сейм, свободные выборы, а «Солидарности» предоставляли передачу на ТВ.
На первых же выборах в Сейм «Солидарность» одержала оглушительную победу, которая стала шоком даже для нее самой. В 2013 году поляки даже объявили национальным праздником день тех выборов, на которых «Солидарность» нанесла компартии столь оглушительное поражение. Теперь он официально отмечается в Польше как День свободы и прав человека.
«Солидарность» сформировала новый кабинет и приступила к реформам. «Шоковая терапия» по методу Бальцеровича до сих пор считается недостижимым примером (особенно по сравнению с Гайдаром в России) перехода от социалистической экономики к рыночной. Также были внесены поправки в Конституцию, разрешавшие частное предпринимательство, менявшие герб страны, а также провозглашавшие ее демократической.
Спустя месяц, в самом начале 1990 года, компартия объявила о самороспуске. Валенса оценил всю важность момента и резко взял вправо. Если раньше он был левоориентированным деятелем, призывавшим к умеренности, то теперь он начал рвать и метать, требуя немедленных перевыборов президента в связи с изменившимися обстоятельствами. Сама «Солидарность» фактически раскололась на два крыла: левое и правое. Раскол дошел до того, что на одном из заседаний левый Михник и правый Качинский сцепились в драке.
Внутри «Солидарности» как грибы после дождя стали расти партии левой и правой направленности, а Валенса выдвинулся в президенты. Ярузельский не стал участвовать в выборах, а хитрый Валенса, отсидевшись в стороне во время шоковой терапии, разгромил на выборах премьера Мазовецкого, который и проводил рыночные реформы.
После этого Ярузельский отошел от дел и не принимал никакого участия в политике. Тем не менее, время от времени правые пытались привлечь его по нескольким уголовным делам: за введение военного положения, за разгон демонстрантов и т.д. Однако эти дела закрывались из-за слабого здоровья и преклонного возраста Ярузельского. В самой Польше единого мнения о Ярузельском нет. Как правило, отношение к нему зависит от идеологии. Правые считают, что Ярузельский — тиран и диктатор, продавший Польшу на растерзание москалям ради личной власти вместо того, чтобы взять и прогнать москалей. Также популярна точка зрения, согласно которой действия Ярузельского продиктованы принципом меньшего зла. Генерал понимал, что со дня на день в Польшу войдут советские войска и решил взять всю ответственность и вину на себя и ввел военное положение, но вместе с этим обошелся с поляками гуманно и кровь лить не стал.
Автору кажется, что второй вариант — ближе к реальности. Нет сомнений, что Ярузельский не был коммунистическим фанатиком. Это был типичный военный, карьерист, двигавшийся вверх по служебной лестнице и делавший то, что нужно в данных обстоятельствах. Надо вступить в партию? — Ок. Не надо вступать? — Тоже хорошо. Надо карламарлу? — Без проблем! Нужен рынок? — Пожалуйста! К тому же заметно, что, несмотря на военное положение, Ярузельский все же к делу подошел со всей возможной мягкостью и террор устраивать не стал.
По всей вероятности, поляки это понимают и все-таки не стали серьезно преследовать его, когда он отошел от дел. Любопытно, что Валенса впоследствии неплохо отзывался о нем, намекая, что старик был прав и в других обстоятельствах его посчитали бы великим поляком. Сам Ярузельский до конца считал, что он все сделал правильно и не стеснялся приносить извинения тем, кто пострадал во время военного положения. Логично было бы в конце дать слово самому Ярузельскому:
«Это решение было обусловлено необходимостью. Если бы сегодня я оказался в аналогичных обстоятельствах, то сделал бы то же самое. Я уже в который раз прошу прощения у всех, кто столкнулся с несправедливостью и злом», — пожалуй, самый известный комментарий Ярузельского по поводу событий в Польше 30-летней давности, данный им 10 лет назад.
