«Коалиция Stop the War подтверждает свой призыв к окончанию оккупации, выводу британских войск из Ирака, и признает легитимность борьбы иракцев за такой исход, с использованием любых методов, которые они (иракцы) сочтут нужными», — такое заявление было опубликовано в октябре 2004 года британским общественным движением Stop the War Coalition. Британское движение буквально призывало иракцев убивать англичан и бороться с ними всеми возможными способами.
Коалиция была основана в 2001 году, вскоре после теракта 11 сентября, и занималась координацией деятельности, направленной против войн в Афганистане и Ираке. Среди основателей движения было много разнообразных левых политиков и общественных деятелей — от радикально левого политика-лейбориста Тони Бенна и левого журналиста и писателя Тарика Али до основателя Сталинского общества Великобритании Камаля Маджида и председательницы движения за ядерное разоружение и коммунистки Кейт Хадсон.
Еще одним из основателей этой коалиции, чья подпись также стояла под воззванием, был депутат парламента от Лейбористской партии Джереми Корбин. В 2011 году он возглавил это движение, а спустя еще четыре года с ошеломительным перевесом был избран лидером Лейбористской партии и главой парламентской оппозиции. Неожиданный триумф аутсайдера заставил многих экспертов по-другому взглянуть на британскую политику.
Уже больше года Корбин руководит одной из двух крупнейших партий Великобритании и одной из старейших левых партий в Европе. В данный момент Корбин находится в центре самого серьезного кризиса в партии за несколько десятилетий, пытаясь выжить в настоящем политическом торнадо.
Тем важнее разобраться в том, почему идеи, предложенные пожилым крайне левым политиком, похожим на школьного учителя географии, оказались так популярны и вызвали бурное оживление на левом фланге британской политики, а также понять, какие выводы из этого успеха следует сделать тем, кому левые взгляды несимпатичны, а то и попросту отвратительны. Для националистов история Корбина может послужить уроком по нескольким причинам: это история успеха человека, считавшегося всю жизнь политическим маргиналом, это наглядный образец того, каково место левых политиков в современном мире и где их слабые места.
* * *
Джереми Корбин — один из самых необычных политиков, когда-либо возглавлявших Лейбористскую партию Великобритании. Сын преподавательницы математики и инженера, он вырос в семье с большой историей поддержки левых идей — его родители познакомились на митинге в поддержку испанских республиканцев во время Гражданской войны в Испании. В 1956 году, когда Корбину было семь лет, его отец купил небольшое поместье в Шропшире. Семья переехала в чудесный дом с семью спальнями, окруженный садом. Здесь Корбин и вырос.
Корбин учился в частной подготовительной школе, после чего стал учеником в Adams’ Grammar School, старинном учебном заведении, основанном еще в 1656 году, — разрешение на ее открытие было дано Кромвелем. Школа была не из дешевых — обучение стоило около 7 тысяч фунтов ежегодно. Однако учеба и наука мало интересовали Джереми, в отличие от его старших братьев: Эдвард стал инженером-тестировщиком в «Конкорде», Пирс — метеорологом, Эндрю — геологом. Джереми же с малых лет увлекала политика — он был активистом молодежного движения лейбористов, Объединения против ядерного оружия и членом Лиги против жестоких видов спорта (организация борется с корридой, охотой на лис и собачьими бегами). В школе Корбин запомнился в основном бунтарством — в 15 лет он отказался проходить начальную военную подготовку несмотря на то, что это был обязательный курс. Его пацифизм проявился уже в те ранние годы. Спустя два года он вступил в движение за ядерное разоружение.
В 18 лет Корбин оставил школу, сдав выпускные экзамены (при этом выбрал всего два предмета) на низший балл. С таким результатом не приходилось рассчитывать на приличный университет, и, поработав в местных газетах около года, Корбин записался добровольцем в Voluntary Service Overseas — британский аналог «Корпуса мира» — общественную организацию, оказывавшую помощь бывшим британским колониям. В 1968 году, в пору Пражской весны и полыхающей Франции, юный Корбин отправился на Ямайку.
Этот период своей жизни Корбин вспоминает с большой теплотой. Именно там он стал социалистом до мозга костей. Он преподавал географию ямайским детям, в класс набивалось по 70 человек, и ему приходилось кричать, чтобы ученики услышали его. Но сам он был воодушевлен — он увидел, как живут простые люди, как тяжела и бедна их жизнь, сколько несправедливости творится вокруг. И он воспылал праведным гневом.
Корбин побывал не только на Ямайке, он отправился в путешествие по Латинской Америке. Побывал он и в Чили — как раз в тот момент, когда президентом избрали социалиста Сальватора Альенде. Он наблюдал за торжествующей толпой на улицах Сантьяго, и это воодушевило его на борьбу в собственной стране. Корбин был очарован Латинской Америкой. Он был так увлечен ею, что за три года своей жизни на другом континенте позвонил родителям всего один раз. «Они не взяли трубку, наверное, их не было дома, — говорит он. — Я не стал перезванивать».
Кстати, любовь к Латинской Америке осталась с Корбиным надолго — его второй женой стала чилийка, а третьей — мексиканка. А еще, там же, на Ямайке, Корбин стал убежденным вегетарианцем — и остается им до сих пор.
В 1971 году Джереми вернулся в Британию и сразу же погрузился в мир профсоюзной политики. Корбин стал работать на Профсоюз портных и швей, Профсоюз государственных служащих и Объединение инженеров-электриков. Корбин постоянно боролся за чьи-то права, участвуя во множестве митингов, организованных Лейбористской партией. Он так увлекся профсоюзной борьбой, что даже попробовал заняться trade union studies в Политехническом университете Северного Лондона, но вскоре ему пришлось уйти — не успевал ходить на лекции из-за политической и профсоюзной деятельности.
Именно в те годы Корбин выработал убеждения, которые он будет отстаивать потом на протяжении всей своей жизни. Джереми принимает участие в маршах против ядерного оружия, протестует против апартеида и израильской агрессии в Палестине, поддерживает и организует шахтерские забастовки. Тогда же развился и его умеренный евроскептицизм, который и до сих пор, несомненно, является частью его политической программы. На референдуме 1975 года, когда британцы должны были ответить на вопрос о том, хотят ли они присоединения Великобритании к Европейскому сообществу, Корбин агитировал против ЕС. Это, кстати, шло вразрез с партийной линией — манифест организовывала Лейбористская партия, а она поддерживала членство Британии в ЕС. Но Корбина это не волновало, так же, как это не будет его волновать и позже, когда во времена премьерства Тони Блэра он станет депутатом-лейбористом, чаще всего голосующим против инициатив собственной партии (он голосовал против собственной партии больше 500 раз, больше, чем многие депутаты от Консервативной партии).
Тогда же в его жизни произошло два важных знакомства. Во-первых, в 1973 году он познакомился со своей первой женой Джейн Чэпмен. Повторилась история его родителей — Джереми и Джейн познакомились на одном из митингов. Потом они вместе выдвинулись на выборы в один из лондонских муниципалитетов. Джереми и Джейн были избраны в четверг, поженились в субботу, и в тот же день завели кота, назвав его в честь премьер-министра лейбориста Гарольда Уилсона. Чэпмен потом рассказывала, что политическая деятельность занимала почти все свободное время Корбина — он почти ничего не читал, не делал по дому и забывал о жене, потому что все время проводил на митингах, маршах протеста и заседаниях муниципалитета. Корбин был невероятно активен: разносил по домам агитационные брошюры, расклеивал плакаты, выходил на одиночные пикеты.
Во-вторых, в те годы состоялось знакомство Корбина с Тони Бенном, ярким лейбористским политиком. Встреча Корбина с Тони Бенном важна для понимания истоков политической философии Корбина — по большому счету, не будет ошибкой сказать, что Корбин — это Тони Бенн сегодня.
Отцом Бенна был заметный британский политик, член палаты общин от Либеральной партии (впоследствии — член палаты лордов), баронет и министр по делам Индии. Еще в детстве Тони Бенн, благодаря отцу, видел таких политиков, как Махатма Ганди, Ллойд Джордж и Рамсей Макдональд (оба были премьер-министрами Великобритании). В молодости Бенн отказался от аристократического титула для того, чтобы иметь возможность стать членом палаты общин. Он относительно быстро избрался в парламент и занял позицию значительно левее, чем основной партийный мейнстрим. В Великобритании даже появился специальный термин Bennite, обозначавший сторонника Тони Бенна. В 1970-х Бенн был министром промышленности, и всерьез обсуждались его перспективы в качестве премьер-министра. Но в 1979 году лейбористское правительство Каллагана обрушилось, а на выборах победили консерваторы, ведомые Маргарет Тэтчер. С тех пор Бенн постоянно пребывал в оппозиции к правительству, помогая организовывать шахтерские забастовки и выступая против вмешательства Британии в конфликт на Фолклендах. Впрочем, влияния на партию он не утратил. В начале 2000-х он стал президентом Stop the War Coalition, одним из основателей которой был Джереми Корбин.
Тогда, в 1970-х, Бенн заметил Корбина; он даже предлагал ему поработать над тем, чтобы помочь профсоюзам получить значительный контроль над одной из крупнейших британских автомобилестроительных компаний British Leyland. Корбин загорелся идеей, но Бенн был вскоре переведен в другое министерство, и планы остались только планами. Тем не менее это знакомство сыграло свою роль.
Корбин же продолжал свою политическую карьеру, понемногу набирая все больше и больше веса. Помимо того, что он был членом муниципалитета, он еще стал членом регионального совета Национальной службы здравоохранения (NHS). На этом посту он энергично защищал права врачей, организовывая громкие кампании, в результате чего был даже приглашен на ежегодную партийную конференцию Лейбористской партии.
К концу 1970-х он был назначен местным партийным организатором. Это означало, что Корбин должен был вести кампанию Лейбористской партии в определенном округе, помогать избранию кандидата и налаживать отношения с избирателями. Тогда же развалился первый брак Джереми Корбина — жене надоело, что он совсем не уделял времени своей семье. Корбин погрузился в работу (успевая при этом публиковаться в журнале London Labour Briefing, издававшемся левым крылом партии во главе с Тони Бенном), но занятие было не из легких. Округ Хорнси, в который был назначен Корбин, являлся safe seat Консервативной партии — консерваторы выигрывали здесь каждые выборы начиная с 1885 года. Корбин ничего не смог с этим поделать — депутатом от округа в 1979 году стал консерватор сэр Алекс Росси, а результат кандидата от лейбористов даже ухудшился по сравнению с предыдущими выборами.
Тем не менее усилия Корбина были отмечены партией. Он продолжил свою работу. И тогда снова проявился его бунтарский дух. Джереми заставил соратников принять в партию Тарика Али, председателя Международной марксистской группы, писателя и журналиста крайних левых взглядов.
Восхождение Корбина продолжалось. В 1981 году в Англии было неспокойно. Первые годы реформ Тэтчер проходили в обстановке, близкой к гражданской войне — беспорядки и погромы на расовой почве, рост безработицы (в некоторых городах без работы осталось до 30% населения), закрывающиеся предприятия и забастовки рабочих. В этой обстановке духовный наставник Корбина Тони Бенн решил попробовать стать заместителем лидера Лейбористской партии: он хотел сдвинуть партийную повестку влево и заставить консервативное правительство Тэтчер считаться с собой. Бенн выдвинул свою кандидатуру, а Корбин помогал ему проводить кампанию внутри партии, но в итоге Бенн проиграл — его оппонент, действующий заместитель Деннис Хили, опередил его примерно на 1% голосов.
Лидером Лейбористской партии в те годы был адвокат, журналист и писатель Майкл Фут, человек вполне левых взглядов и убеждений, но ему при этом не хватало таланта политической саморекламы. Он не был по-настоящему популярным лидером, а его попытка оппонировать Тэтчер с крайне левых позиций постоянно терпела провал. Несмотря на то, что в обществе был довольно высокий уровень неприятия политики Тэтчер, Футу не удавалось конвертировать это недовольство в электоральный успех.
Тем не менее именно Фут повел Лейбористскую партию на выборы 1983 года. На самые провальные выборы в истории Лейбористской партии с 1918 года. Однако эти выборы открыли Корбину дорогу в большую политику.
Агитационная листовка 1983 года против «новых мирных» лейбористов
* * *
Выборы 1983 года стоят особняком в политической истории Британии. Не только и не столько потому, что лейбористы потерпели на них сокрушительное поражение. Нет; дело в том, что это был момент политического триумфа Маргарет Тэтчер. Эту победу сложно было спрогнозировать еще за год до выборов — наоборот, тогда казалось, что все идет к оглушительному провалу Консервативной партии. Появившаяся за два года до выборов Социал-демократическая партия Великобритания грозилась набрать 600 кандидатов из 650, обещая покончить с тэтчеризмом раз и навсегда.
Страна трещала по швам, промышленные города Великобритании стали ареной постоянных столкновений полиции и рабочих, шахтеры готовили одну забастовку за другой, а активность ИРА стала представлять серьезную угрозу для национальной безопасности. Любой другой премьер-министр, предшественник Тэтчер, решил бы отступить со своими реформами, развернуть курс на 180 градусов, а потом исписал бы тонны бумаги, доказывая, что он так и планировал с самого начала. Тэтчер же лишь продолжила гнуть свою линию. И все бы закончилось печально, но Тэтчер была спасена — войной и… нефтью: в начале 80-х годов заработала добыча нефти в Северном море, что оказалось очень кстати для британского бюджета — об этом нечасто вспоминают неолиберальные фанаты Тэтчер, но во многом ей удалось продержаться благодаря доходам от продажи сырья — на раннем этапе.
Война с Аргентиной за Фолклендские острова в 1983 году стала спасением для рушащейся репутации Тэтчер. А после того, как был потоплен аргентинский крейсер «Белграно», а острова были отвоеваны Великобританией, рейтинг Мэгги Тэтчер взлетел до небес. Возвращение военно-морского флота стало настоящим национальным праздником, а парад по случаю победы Тэтчер принимала одна — королевская семья не была приглашена.
В этой атмосфере Лейбористская партия вышла на выборы с радикально левым манифестом, который получил впоследствии название «самая длинная записка перед самоубийством». Этот документ был полон таких инициатив, как возврат государству всех крупных предприятий (которые как раз только что были приватизированы), одностороннее ядерное разоружение, выход из Европейского сообщества, упразднение палаты лордов, а также повышение налогов на богатых. Словом, манифест был полной противоположностью всему тому, что олицетворяла собой Тэтчер, чья популярность в тот момент била все рекорды. Исход был немного предсказуем.
Социал-демократы, собиравшиеся взять 600 мест в парламенте, получили всего лишь 6. Поддержка лейбористов оказалась в два раза ниже, чем уровень голосования за консерваторов, и партия потеряла 50 депутатов. Тэтчер торжествовала.
Но, как ни странно, именно на этих неудачных для лейбористов выборах 1983 года в британский парламент впервые попали два совсем непохожих политика, оказавших в дальнейшем влияние на Лейбористскую партию. Это был Тони Блэр и Джереми Корбин. Причем они оба были избраны от округов на севере Лондона.
Корбин был избран от Северного Ислингтона — одного из самых густонаселенных округов, с большой долей некоренных британцев в населении. В палате общин он сразу же начал подвергаться критике за свой внешний вид — дело в том, что и в парламенте он хранил верность своим уличным принципам: носил замшевые пиджаки и брюки, питал слабость к бежевым свитерам под горло, сохранил бороду. В ответ на критику со стороны консерваторов Корбин говорил, что он находится не в клубе, не в банке и не на показе мод, а в месте, где представляют народ. От него тогда отстали, но за спиной посмеивались и называли вахлаком.
Джереми на такие вещи всегда было плевать, его влекла политика и борьба за справедливость в масштабах человечества (ну или хотя бы Британии). Став депутатом, он развил свою протестную деятельность и постоянно участвовал в митингах против апартеида в Южной Африке (и даже несколько раз задерживался полицией). Кроме того, он будоражил общественное спокойствие тем, что довольно демонстративно дружил с депутатами от ирландской партии «Шинн Фейн» (Sinn Féin, умеренные ирландские националисты, которые никогда не занимают полученных мест в палате общин, так как не ходят присягать британской монархии на верность). Особенно всех возмутило то, что он пригласил ирландских депутатов в парламент через две недели после теракта в Брайтоне, организованного Временной Ирландской республиканской армией в 1984 году. Тогда террористы организовали взрыв в отеле, в котором проходил съезд Консервативной партии. Тэтчер не пострадала исключительно из-за ошибки террористов — они заложили бомбу не на тот этаж.
Впрочем, Корбин всегда говорил, что его единственное желание — это установление мира в Северной Ирландии. Проблема, однако, была в нюансах того, как этот мир должен быть достигнут. Например, в 1987 году Корбин призвал почтить минутой молчания память восьмерых убитых террористов ИРА, собиравшихся подорвать полицейский участок в Северной Ирландии. Корбин пояснил, что он «был счастлив почтить память всех, кто умер во имя свободной Ирландии». Это довольно показательное для Корбина высказывание, которое помогает лучше понять взгляды Джереми на политику и мир вокруг нас. Пожалуй, что именно здесь стоит остановиться и внимательнее посмотреть на политические убеждения Корбина — так будет проще понять, какие именно левые идеи находятся в его арсенале.
* * *
Корбина редко называют лицемером; чаще всего он предстает совершенно другим — достойным человеком, упорно отстаивающим правду и справедливость. Это, конечно, не совсем так, и тот факт, что десятки политических журналистов предпочитают не замечать передергиваний и умолчаний, довольно много говорит об их «независимости и непредвзятости».
Проще привести пример такого лицемерия. В конце 1960-х — начале 1970-х годов британское правительство насильно выселило коренное население архипелага Чагос (британская территория в Индийском океане). Причина выселения заключалась в том, что Великобритания и США договорились о размещении на архипелаге американской военной базы, а местное население мешало этим планам. Выселение было поспешным и плохо подготовленным, людей не обеспечили продовольствием в достаточной мере, скот резали у них на глазах, а иногда и вовсе угрожали расстрелом за отказ от переселения. Жителей перевезли на соседний остров Маврикий и оставили там — без компенсаций за отобранное имущество, без средств к существованию и крыши над головой. Судебные слушания по этому вопросу продолжаются до сих пор.
Джереми Корбин, погруженный в начале 1970-х в бурную уличную политику и протестующий против любых действий британского правительства, написал тогда статью, в которой выступал против этого акта варварства и обращал внимание на то, что «правительство не провело консультаций с местным населением и практически не интересовалось мнением жителей архипелага». Достойная и понятная позиция.
Прошло чуть больше десяти лет. Весной 1982 года аргентинские войска по приказу диктатора Леопольдо Галтьери захватили Фолклендские острова, что вызвало практически незамедлительную реакцию со стороны британского правительства. Небольшой военный конфликт (унесший, правда, немало жизней с обеих сторон) закончился победой Великобритании. И, говоря начистоту, правда была на ее стороне — большинство жителей Фолклендов и тогда выступали за то, чтобы остаться британскими подданными, и сейчас практически единогласно выступают за это. О присоединении к Аргентине они никогда не мечтали.
Однако, реакция Корбина на происходящее была совсем другой. Он высказался за то, чтобы Британия не использовала военную силу, а начала бы открытый диалог с Аргентиной; позже он добавил, что хотя у местных жителей есть свое и довольно определенное мнение по поводу позиции Британии, на самом деле оно не играет роли, а острова лучше оставить аргентинцам. Наконец, он и вовсе добавил, что «весь конфликт был спланирован тори для того, чтобы помочь своим друзьям-бизнесменам».
Две очень похожих ситуации, но Корбин призвал обратить внимание на местных жителей лишь тогда, когда это могло показать Британию с отвратительной и мерзкой стороны; когда же речь пошла о том, что Британия может быть в чем-то права, то Корбин сразу же утратил весь демократически-левый протестный лоск и заговорил, как почетный единоросс — «ну да, люди там что-то себе думают, но это все чепуха, конечно».
И в этом противоречии высвечивается одна важная, но редко проговариваемая черта современного левого движения — его участники все события рассматривают через призму антизападничества: Запад, и прежде всего США с ЕС, выступают в качестве главных врагов, даже если речь идет о не связанных с политикой вещах. Поэтому Корбин так поддерживал ирландских террористов, встречался с представителями ХАМАСа, из-за чего был заподозрен в антисемитизме, вел передачу на иранском телеканале, который был запрещен в Британии из-за показа в эфире пыток иранского оппозиционера, выступал на конференциях в защиту режима Фиделя Кастро. Поэтому возглавляемая им коалиция поддерживала иракцев в борьбе с британскими солдатами. Именно эта совокупность антизападных настроений является ядром его взглядов, а также его сторонников.
* * *
Восьмидесятые были чрезвычайно бурным временем в Британии. С одной стороны, в какой-то момент в результате реформ Тэтчер в стране начался бурный рост экономики, сформировалось общество бешеного потребления, а старый лондонский Сити, до того бывший местом обитания старичков в котелках, стал заповедником яппи и местом заключения многомиллиардных сделок. С другой стороны, были и чрезвычайно негативные последствия новой правительственной политики — страна бурлила, недовольные или уволенные люди протестовали, а больше всех негодовали шахтеры. Корбин в очередной раз пошел наперекор позиции собственной партии и полностью поддержал шахтеров, скооперировавшись с Артуром Скаргиллом, профсоюзным лидером. Про Скаргилла рассказывают, что у него в кабинете висел его портрет в виде Ленина, раздающего рабочим винтовки из грузовика. Несмотря на это в жизни успехи Скаргилла оказались достаточно скромными: забастовка шахтеров не смогла повлиять на правительственную политику.
Весной 1984 года Корбин каждый день вставал рано утром и уезжал из своего дома в Северном Лондоне, чтобы присоединиться к митингам шахтеров. Сейчас, спустя 30 лет, Корбин вспоминает, что они не были настроены по-настоящему серьезно; ему кажется, что проблемы закрывающихся шахт волновали его больше, чем самих шахтеров. Те протесты не увенчались успехом. Тэтчер победила.
Это лишь один из многих примеров проигрыша повестки и действий лейбористов политике Тэтчер. Это, а также тот факт, что лейбористы проигрывали выборы за выборами, заставлял лейбористов задумываться о том, как выбраться из этого бесконечного цикла поражений. По большому счету, в Лейбористской партии появилось две основные стратегии — уходить в радикальную левую оппозицию консерваторам (и именно этой позиции придерживался Корбин), или стараться сдвигать позицию Лейбористской партии ближе к центру, делая ее менее левой, но более открытой для среднего избирателя. Олицетворением второй тенденции стал Тони Блэр.
В середине 1980-х Корбин примкнул к Campaign group — левой платформе Лейбористской партии, членами которой были также Тони Бенн, депутат от шахтеров Деннис Скиннер и многие другие радикально левые члены партии. Группа мыслила себя как центр притяжения для наиболее левых лейбористов и пыталась оказывать влияние на политический курс партии.
Но они были слишком маргинальны для того, чтобы захватить руководство партией. Главными восходящими звездами лейбористов были Тони Блэр и его соперник и соратник Гордон Браун, которые олицетворяли собой зарождающееся движение New Labour. Блэр стал лидером внутрипартийного движения за обновление партии, и он совсем не церемонился с партийным наследием. Он с легкостью выбросил на помойку вечное лейбористское требование ядерного разоружения, подверг критике четвертый пункт (Clause IV) партийного устава (который гласил, что целью партии является национализация промышленных предприятий в стране) и поддержал рыночную экономику. Ортодоксальные лейбористы воспринимали это как предательство партийной истории, но сторонники Блэра убеждали, что единственный путь возвращения в правительство лежит через изменение собственных позиций.
Иногда казалось, что ничего особенного нового в «новом лейборизме» нет — по большому счету, значительная часть агитации Тони Блэра заключалась в механическом прибавлении слова «new» к чему угодно — новая политика, новая экономика, новое здравоохранение, новый образ жизни, новая Британия, новые лейбористы. И это была вполне рабочая стратегия. Но успеху Блэра немало способствовали еще два фактора — накапливающаяся усталость британцев от бесконечного правления консерваторов и захлестнувшая Консервативную партию волна скандалов. Не проходило и недели, чтобы не выяснилось, что депутат-консерватор замешан в секс-скандале, в присваивании партийных денег или неуплате налогов. Все это только разжигало протестные настроения, а к консерваторам приклеилась кличка nasty party — «мерзкая партия».
В 1994 году Тони Блэр был избран лидером партии. Его политической карьере активно помогали два искушенных политтехнолога — Питер Мандельсон и Алистер Кэмпбелл. Эти мастера политического пиара и одержимые «акулы пера» поставили перед собой задачу — сделать так, чтобы Лейбористская партия каждый день была на передовицах газет и журналов. Они делали всё, что могло бы улучшить имидж партии и привлечь к ней избирателя, не останавливались ни перед чем. Несдержанные на язык и довольно агрессивные пиарщики послужили прообразом для главного героя лучшего британского сериала о политике The Thick of It. А кроме того, привели Лейбористскую партию к ошеломляющей победе на выборах 1997 года.
Корбин же словно не замечал, что происходит смена эпох. В 1990-х он занимался тем же, чем и в 1980-е: протестовал, работал в советах по здравоохранению, произносил речи в защиту этнических меньшинств, организовывал кампании в поддержку палестинцев и обнимался с североирландскими националистами и членами ХАМАС. А еще пытался противостоять центристским тенденциям в партии, но практически не преуспел в этом. Пожалуй, главным событием в его жизни в те годы был второй брак — с эмигранткой из Чили Клаудией Браккитой. У них родится трое сыновей, но в 1999 году пара разведётся. Причиной стал конфликт, вспыхнувший из-за выбора школы сыну: Корбин настаивал на том, что его надо записать в плохую, но государственную школу, а жена пыталась уломать Джереми отдать сына в частную. Он не поддался, пара распалась, а Корбин все равно отдал сына в обычную школу.
В общем, все шло своим чередом. И даже колоссальные пертурбации в британском политическом мире мало что смогли изменить в жизни Корбина.
* * *
В 1983 году лейбористы пережили час позора и унижения, но 1997 год стал временем триумфа и славы. Партия выиграла 145 депутатских мест — в итоге у лейбористов стало на 235 депутатов больше. Тони Блэр стал самым популярным лейбористом в истории партии, и ничто не мешало ему начать реализовывать свою левоцентристскую программу.
Джереми Корбину новые времена казались отвратительными. Он так и остался верен ценностям партийного манифеста Тони Бенна, написанного в 1983 году и приведшего партию к одному из самых сокрушительных поражений в её истории. Для него принципы всегда были важнее текущей политики; люди, знающие его лично, любят говорить, что Джереми привык находиться в одной комнате с людьми, которые во всем с ним согласны. Он не очень гибкий политик, более того, он не искушенный в интригах политикан (в чем признается сам), он человек действия: его стихия — это митинги, марши протеста, демонстрации, петиции и другие форму уличной политики.
Большую часть своей парламентской карьеры он провел в «заднескамеечниках»: до 2015 года не занимал никаких руководящих постов в партии и не был членом ни одного Теневого кабинета. При Блэре шансов на это стало еще меньше — слишком уж он не вписывался в формат Новых лейбористов: в нём за версту была видна старая левацкая закалка.
Тони Блэр, напротив, начал преобразования. Он создал схему для партнерства государства с предпринимателями (PFI, Private finance initiative), позволяющую привлекать частных инвесторов для создания государственных инфраструктурных проектов. Корбин проголосовал против этой инициативы и организовал кампанию против Блэра. Блэр не стал отказываться от реформы профсоюзов, которую провела Тэтчер. Корбин был не согласен с этим решением. Блэр впервые решил установить минимальную зарплату в Британии — Корбин раскритиковал и это решение, заявив, что предложенный уровень слишком низок. Пожалуй, только референдум о созыве парламентов в Шотландии и Северной Ирландии его порадовал.
Как упоминалось выше, Корбин голосовал против предложений собственной партии около пятисот раз. Даже партийные организаторы, так называемые «хлысты» (whips), чья работа заключается в убеждении парламентариев проголосовать согласно линии партии, не могли оказать на него влияние — вот таким он был бунтарем, всегда голосующим в соответствии со своими убеждениями и не обращающим внимание на партийную дисциплину.
Эта позиция Корбина сделала его изгоем и паршивой овцой в собственной партии. Он и его немногочисленные сторонники все больше и больше отдалялись от партии — и в плане донесения собственной позиции через СМИ, и в плане влияния на конкретные парламентские инициативы. Корбин был вечной «бабой Ягой против». На него смотрели, как на бесконечно устаревшего динозавра из 70-х, забывшего сбрить бороду хиппи и переодеться в приличный костюм. Таким, в общем, он и был — замкнувшимся в своем кругу леваком, общающимся в основном с теми людьми, которые с ним и так согласны во всем.
Корбин был абсолютным, стопроцентным антиблэристом. И пока политический мир вокруг него менялся, он и его товарищи (а они это слово — «comrade» — используют не иронически, а всерьез) занимались тем, что старались привлечь внимание к любой проблеме, которая, по их мнению, могла принести вред британскому и американскому «империализму». Джереми сотоварищи поддерживали социалистические правительства Кубы, Сальвадора, Никарагуа, Венесуэлы и выступали против американского экспансионизма в Латинской Америке.
После теракта 11 сентября Корбин выступил с речью, в которой заявил, что западный мир должен думать не о мести террористам, а о том, что причиной крушения башен Всемирного торгового центра являются мировая бедность и нищета, следствия несправедливости западного мира.
Сложно представить себе, чтобы человек с такими взглядами и такой программой мог стать популярным и известным за пределами своего избирательного округа, но Корбину помог случай. В феврале 2003 года стало понятно, что США в ближайшее время вторгнутся в Ирак, а их ближайшим союзником станет Великобритания во главе с Тони Блэром (который согласился на участие в конфликте еще за год до этого). Блэр еще не знал, что этот шаг послужит причиной того, что огромное количество сторонников Лейбористской партии отвернутся от нее и больше не будут ей доверять в вопросах внешней политики. И не думал, что спустя 10 лет он будет вынужден оправдываться перед независимой парламентской комиссией за ошибки, допущенные при планировании операции.
А Корбин сразу понял, что это его шанс. Коалиция Stop the War была создана еще в 2001 году, после вторжения США в Афганистан, но она оставалась сравнительно небольшой и не очень значимой группой. Дуновение ветра новой войны помогло движению разрастись. В феврале 2003-го в Лондоне прошла огромная антивоенная демонстрация, собравшая почти 300 тысяч человек — и далеко не все из них были левыми. По многим оценкам, это была самая большая демонстрация за всю историю страны.
Надвигающаяся война в Ираке действительно серьезно расколола общество, потому что многие были уверены, что это будет очередная несправедливая и жестокая операция. Всю весну 2003 года в Англии одна за другой шли протесты и демонстрации. И в каждой из них участвовал Корбин — с мегафоном в толпе, протестующий, размахивающий плакатами, одетый в смешные толстовки, увешанный пацифистскими значками. В своей стихии.
Корбин кричал со сцены: «Это незаконная война, и Блэр должен будет ответить за неё. Будет ли он осужден за войну в Ираке? Не знаю. Может ли он быть осужден за нее? Возможно».
Но и этот успех Корбин не смог конвертировать во что-то значимое. После того как в 2004 году Stop the War coalition опубликовала воззвание к иракцам, процитированное в начале статьи, что привело к немедленному расколу внутри самой организации, из нее ушел бывший лидер профсоюза железнодорожников Мик Рикс. На прощание он сказал, что ему не по пути с людьми, которые готовы призывать к борьбе с собственными согражданами. Самого Корбина в палате общин попросили объясниться и рассказать, зачем было написано письмо, призывающее иракцев бороться с британцами любыми способами. Корбин ответил в излюбленном демагогическом стиле, но убедительных аргументов не привел.
Это был не единственный раз, когда Stop the War coalition выступила против Британии в целом и популярного общественного мнения в частности. Эта организация была одной из немногих, отчасти поддержавших присоединение Крыма к России, что снова вызвало взрыв возмущения со стороны консервативных политиков. Кроме того, коалиция отметилась весьма противоречивой позицией по сирийскому конфликту — с одной стороны, она поддержала Асада, а с другой — сравнила ИГИЛовцев с участниками интербригад 1930-х годов, сражавшихся против Франко. В общем, организация известна своими антибританскими заявлениями, хотя сами ее руководители заявляют, что они выступают лишь против агрессивного империализма.
В то же время Корбин продолжал активно участвовать в профсоюзной жизни, председательствуя во множестве комитетов, групп и советов. Блэр же стал лидером фантастически непопулярной военной кампании, которая фактически похоронила его рейтинг. В 1997 году он достигал 93%. В 2005-м же упал до уровня 40% — и при этом 56% заявили о том, что Блэр им не нравится и они считают его лжецом (особую популярность приобрел лозунг «Bliar» — «Блэр — лжец»). После выборов 2005 года, когда лейбористам удалось победить (хотя и с большими потерями — около 50 депутатов-лейбористов проиграли свои округа), Блэр заявил, что на следующие выборы не пойдет.
В 2007 году, после десяти лет в качестве премьер-министра, Тони Блэр ушел в отставку, освободив место для своего давнего соратника (и конкурента) Гордона Брауна. Тот мечтал об этом посте долгие 13 лет, с тех самых пор, как Блэр возглавил Лейбористскую партию. Но ни партии, ни стране, ни ему самому это не пошло на пользу. В 2007 году начался ипотечный кризис, который в следующем году перерос в мировой финансовый. В Британии ситуация оказалась даже более печальной, чем во многих других странах — и народ стал винить в этом лейбористов и их экономическую политику.
Словно этого было мало, в 2009 году разразился грандиозный скандал, связанный с чрезмерными расходами депутатов. Выяснилось, что парламентарии нагло использовали бюджетные деньги для того, чтобы путешествовать, снимать вторые дома в Лондоне (за суммы в районе полумиллиона фунтов), нанимать к себе на работу родственников, оплачивать кредиты и ипотеку.
Джереми Корбин, впрочем, оказался чист — его затраты на работу оказались одними из самых низких в парламенте: он тратился только на аренду офиса в своем избирательном округе и зарплату своих помощников. А еще купил за казенный счет картридж для принтера стоимостью в 9 фунтов. В общем, вновь подтвердилось, что он верен своим принципам не только на словах.
Скандал оказался достаточно громким, чтобы подорвать веру в лейбористов окончательно. На выборах в 2010 году они проиграли консерваторам, но незначительно — впервые за 70 лет возникла вероятность коалиционного парламента. И консерваторы, и лейбористы сражались за поддержку либерал-демократов, которые когда-то были частью Лейбористской партии. По идее, лейбористы были им ближе, но лично Гордон Браун был настолько им неприятен, что они предпочли выбрать идеологически неблизких консерваторов и войти в правительство.
В стане консерваторов царило ликование. Кэмерон стал премьер-министром, госслужащие подготовили для новых министров небольшие брошюры о том, как им работать — за 13 лет вне правительства большинство политиков-консерваторов сменилось, и тех, у кого был такой опыт, почти не осталось. У лейбористов сменился лидер — в финале голосования сражались два брата Милибэнда: Дэвид, красавец и бывший министр иностранных дел (именно ему Лавров в свое время сказал «Who are you to fucking lecture me?»), и Эд, молодой и малопримечательный, шепелявый младший брат. Победил Эд, и хотя и он пришел в партию благодаря Блэру, именно при нем курс стал сдвигаться понемногу влево.
Корбин продолжал рассекать на велосипеде по муниципалитетам, собирать средства на борьбу с чем-нибудь (или за что-нибудь) и не помышлял о том, чтобы захватить лидерство в партии.
* * *
В 2015 году все были уверены, что лейбористы вернутся к власти. Правительство консерваторов и либерал-демократов увлеченно резало социальные пособия, проводило непопулярные реформы школ. Лейбористская партия лидировала по всем опросам. Однако на выборах выяснилось много нового: что социологические кампании ошиблись, что консерваторы знали об этом и умело использовали это в своей предвыборной стратегии, что британскому избирателю нравится умеренный консерватизм Кэмерона, а лейбористы еще не прощены за прегрешения прошлого. Лейбористы оглушительно провалились, дополнив это потерей Шотландии и триумфом шотландских националистов. Эд Милибэнд подал в отставку с поста лидера партии.
Именно в этот момент, когда началась гонка за лидерство в партии, Корбину и его соратникам пришла идея выдвинуть Джереми в качестве кандидата. Это стало возможным из-за изменения правил выдвижения участников — раньше для этого требовалась поддержка профсоюзов и значительного числа членов партии. Об этом Корбин не мог и мечтать. Теперь же можно было зарегистрироваться в качестве кандидата, получив поддержку 36 депутатов парламента. Впервые за 30 лет политической карьеры у Корбина появился реальный шанс вынести свои идеи на реальное обсуждение в самой партии.
Причем в тот момент Корбин и не надеялся на большее. Когда он и небольшое количество его партийных товарищей собрались в небольшом кабинете в Вестминстере, чтобы обсудить стратегию по поводу выборов нового лидера, они все сошлись на том, что никаких шансов на победу нет и фактически их единственная задача — это просто показать, что левые внутри Лейбористской партии еще существуют. Корбина выбрали в качестве жертвы, все были уверены, что о победе даже не стоит и говорить.
Проблемы начались уже на стадии поддержки депутатами, так как для выдвижения нужно было 36 голосов, а удалось собрать только 22 — столь низкой была поддержка идей Корбина среди коллег в парламенте. Его главными соратниками были Джон Макдонелл (большой друг Корбина еще с 1970-х), Кэт Флетчер, Саймон Флетчер, Клайв Льюис и Кармел Нолан. Впоследствии все они займут место в Теневом кабинете Корбина.
Помощники Джереми носились по всему Вестминстеру и уговаривали депутатов поддержать Корбина — если не из-за согласия с его предложениями, то хотя бы для того, чтобы в ходе выборов были представлены все точки зрения. В конце концов они чуть ли не на коленях вымолили последнюю подпись у депутата Гордона Марсдена буквально за несколько минут до дедлайна и смогли зарегистрировать Корбина. Сейчас многие из тех депутатов, кого убедили подписаться за Корбина, открыто заявили о том, что жалеют о своем решении. Впрочем, тогда предсказать результат было трудно — букмекеры принимали ставки на кандидатуру Корбина из расчёта 100 к 1.
То, как Корбин вел свою кампанию, было вызовом. Он плевал на все правила, которые Мандельсон и Кэмпбелл сделали стандартом — не собирал фокус-групп и не устраивал многочасовых дискуссий, не обсуждал речи (и не всегда их даже готовил), не заботился о том, чтобы проведение митингов совпадало с показом новостей на BBC и Sky News. Его кампания в поддержку своей кандидатуры была прямым продолжением всей его предыдущей политической жизни — она состояла из бурных митингов, выступлений с мегафоном в руках, встреч с людьми на улицах.
И это работало! Другие кандидаты — Энди Бёрнем, Иветт Купер и Лиз Кендалл — были из старой блэровской гвардии, и вели очень «правильные» кампании. Главным фаворитом был Бёрнем, занимавший при Брауне посты в казначействе и министерстве спорта. Он пытался играть на тех же левых настроениях, но обращал их в сторону умеренной поддержки рыночной экономики. В общем, когда стало известно, что он снимает за бюджетный счет вторую квартиру в Лондоне, его кампания сильно пошатнулась. У других кандидатов дела тоже шли неважно.
Корбин же набирал все больше и больше поддержки. Где-то в середине лета стало понятно, что он уже не просто один из кандидатов, а серьезный претендент на победу. Он получил поддержку наиболее важных профсоюзов и уверенно продолжал наращивать базу своих сторонников. В этот же момент начались ссоры между его противниками — все они были членами Теневого кабинета и серьезно разошлись в вопросе об отношении к закону о социальном пособии. Эти конфликты не могли не оказать влияния на их поведение во время кампании. Вместо того чтобы объединиться против Корбина, который уже в тот момент стал серьезной угрозой для их перспектив в партии, они увлеченно спорили между собой, совсем забыв о том, что еще не выиграли выборы. После того как они отказались голосовать против поправки в закон о социальном пособии, а Корбин (вместе с половиной депутатов) — проголосовал, их шансы на победу претерпели крушение. Джереми вырвался вперед.
В этот момент блэристы всерьез забеспокоились. Высказался даже сам Блэр, который уже не занимал никаких формальных постов в партии, но неформально оставался лидером значительной части депутатов. Он призвал всех не голосовать за Корбина, заявив, что это приведет партию к поражению и повторению 1983 года. Своим друзьям он рассказывал, что ему кажется, будто партия не хочет выигрывать выборы, а хочет чего-то иного. Гордон Браун выступать не стал, решив, что Блэр — слишком нелюбим людьми и скорее его действия приведут к поддержке Корбина.
Конечно, у Корбина тоже не все было гладко. Уже в ходе кампании он понял, что необходимо выступить с какой-то конкретной программой преобразований. Экономические предложения писались на ходу (сам Корбин признает, что с экономикой у него не очень хорошо). Корбин предложил создать национальный инвестиционный банк, а также собрать в бюджет дополнительные 120 миллиардов фунтов в год, ужесточив борьбу с уклонением от уплаты налогов. План был подвергнут жесточайшей критике со стороны его оппонентов, они назвали его нереальным.
Но ни высказывания бывших партийных лидеров, ни критика политической программы не могли повлиять на исход голосования. Корбин уже понял, что он в лидирующей позиции, и вел кампанию мудро и осторожно. Не переходил на личности, не критиковал других кандидатов за их былые ошибки и вообще старался выглядеть голосом разума. 12 сентября 2015 года случилось то, чего так боялись сторонники Блэра — на партийном съезде в Лондоне Корбин был объявлен победителем выборов и новым лидером партии. Его поддержало 60% от голосовавших избирателей-лейбористов — 255 тысяч человек.
Когда после объявления о победе Корбин прошел в специальную комнату, где должен был проходить праздничный фуршет в честь победителя, то он увидел лишь настороженные и раздраженные лица однопартийцев. Люди копались в телефонах, пересчитывали мелочь в карманах или смотрели в окно. Никто даже не озаботился тем, чтобы предоставить Корбину машину — ему пришлось самому вызывать такси.
Таким безрадостным было начало лидерства Корбина в Лейбористской партии.
https://www.youtube.com/watch?v=XMPLpyekeMs
* * *
Случившееся стало шоком для значительной части партии. Радикальный левый, ворвавшийся в гонку из ниоткуда и одержавший победу, — это был явно провал надежд большинства партийных функционеров. За 15 лет Нового Лейборизма они уже забыли, что у партии где-то есть еще и пожилые ветераны левого движения. Питер Мандельсон начал борьбу с человеком, который собирался похоронить все его политическое наследие.
Корбин же не обращал на это внимание, пытаясь подчеркивать, что он видит своей главной задачей возвращение к корням, к реальным проблемам общества и экономики. Уже своими первыми вопросами к премьер-министру он нарушил сложившуюся традицию и вместо того, чтобы задавать хитрые и изощренные, он стал задавать те вопросы, которые поступили к нему на почту от обычных людей. Это было необычно, но, кроме того, показало, что Корбин не хочет играть по заведенным правилам: если Гордон Браун и Эд Милибэнд тратили на подготовку вопросов и репетицию речей не меньше 1–2 суток, то Корбин укладывался в пару часов.
Различия проявлялись и в остальном. 15 сентября, спустя три дня после избрания, Корбин принимал участие в мемориальных мероприятиях, посвященных годовщине Битвы за Британию (авиационное сражение Второй мировой войны, продолжавшееся с 10 июля по 30 октября 1940 года). Внимание публики привлек отказ Корбина от исполнения национального гимна. Корбин — убежденный республиканец, считающий, что монархия должна быть отменена, поэтому он счел недопустимым петь строчки «God save the Queen». Публика обвинила его в отсутствии патриотизма.
Разительно отличался от мейнстрима взгляд Корбина и на другие политические проблемы. После теракта в Париже Корбина спросили о том, отдал бы он приказ об открытии огня по террористам, если бы похожие события произошли в Лондоне. Он ответил резким отказом, заявив, что это превратило бы конфликт в бойню на улицах. Корбин также удивил всех своей позицией по поводу борьбы с Исламским государством — по его мнению, бомбардировки Сирии не принесут никакой пользы, а все давление нужно перенести в сферу торговых и дипломатических отношений. Когда в ноябре 2015 года в парламенте обсуждался вопрос о том, должны ли британские ВВС бомбить ИГИЛ не только в Ираке, но и в Сирии, Корбин агитировал за то, чтобы проголосовать против. Но привести к единому мнению всю фракцию ему не удалось.
https://www.youtube.com/watch?v=qw1-68P2jcY
Постоянно возникали и скандалы, связанные с заместителем Корбина Джоном Макдонеллом, его старым другом. Макдонелл в сентябре 2015 года подписал петицию о том, что полиция и MI5 должны быть распущены. Когда об этой истории узнали журналисты, Макдонелл стал отрицать факт подписания такого документа, хотя в его Твиттере была даже размещена его фотография с петицией в руках. В конечном итоге он не смог ничего ответить, и история просто затухла.
Но больше всего вопросов вызывали те люди, которых привел с собой Корбин — не в Теневое правительство, а в качестве своей личной команды. Самой одиозной фигурой в его окружении является Шеймус Милн, директор по стратегии и коммуникациям, которого нередко называют «однофунтовым Мандельсоном». Убежденный и радикальный левый, журналист, который не любит журналистов (и эти чувства взаимны), отвратительный пиарщик (парламентские журналисты рассказывают, что он не умеет избегать неприятных вопросов и наоборот, лишь привлекает к ним всеобщее внимание).
Помимо этого, Милн выступает за национализацию британских банков, обвиняет империализм и капитализм во всех бедах человечества и восхищается сталинской индустриализацией («да, жертвы были, но зато какие заводы, какая борьба с нацизмом!»). С другой стороны, Милн был одним из немногих известных британских журналистов, отчасти поддержавших присоединение Крыма к России, написав, что с моральной точки зрения этот поступок нельзя осуждать, хотя с юридической точки зрения обоснование было ничтожным.
К тому же в близком кругу Корбина находится Кэти Флетчер — бывший лидер британского союза студентов, известная своими радикальными феминистскими и левыми взглядами. На протяжении 10 лет рядом с Корбиным заметен Эндрю Фишер — политический советник и радикальный левый, известный своей книгой Failed Experiment, в которой он предложил национализировать все банки Великобритании, избавиться от права собственности на землю, ввести трехдневную рабочую неделю и написал о необходимости запретить частным компаниям увольнять сотрудников. Корбин был впечатлен книгой Фишера. У остальных лейбористов его присутствие в руководстве партии вызвало настолько большие вопросы, что ему на время даже запрещали появляться в офисе Лейбористской партии. Также в руководство партии вошла Аннелизе Миджли, автор идеи создания женских вагонов метро.
Нашествие всех этих странных людей стало ужасно раздражать партийный истеблишмент. Чувствуя их недовольство, Корбин решил нанести по ним удар — в январе 2016 года он совершил ряд неожиданных перестановок в Теневом кабинете, которые тут же окрестили чистками, так как он старался избавиться от наследия Милибэнда, Брауна и Блэра и выкинуть всех тех, кто выказывал слишком явное недовольство идеями Корбина. При этом добиться партийной дисциплины у него не получалось, и на заседаниях палаты общин Корбин все чаще и чаще должен был сражаться не только с консерваторами, но и с депутатами из своей собственной партии.
Корбин совершал одно странное действие за другим. Недовольство в партии копилось, но формального повода начать атаку на Корбина у лейбористских парламентариев не было — да, им ужасно не нравился его курс, но он не прошел проверки ни одними выборами и вообще ничего не успел сделать. При этом сам Корбин, хотя и не был очень популярен у британского населения, но пользовался все большей поддержкой рядовых членов партии — а именно их голоса были важны для того, чтобы оставаться у руля. В партии назревал раскол — почти вся парламентская фракция, понимая, что с таким лидером их личные шансы на победу на следующих выборах тают, готова была восстать. В то же время студенты, члены профсоюзов, национальные меньшинства были в восторге от Корбина и массово вступали в партию — при Джереми лейбористы стали крупнейшей партией в стране по количеству членов.
* * *
Весной 2016 года наступил решающий момент — в мае должны были состояться местные выборы, в том числе и выборы мэра Лондона, а спустя месяц должен был пройти референдум по вопросу о членстве Британии в Евросоюзе. Эти голосования должны были стать первым тестом для Корбина и того курса, который он пытался проводить с сентября 2015 года.
С одной стороны, казалось, что для Корбина это не будет такой уж большой проблемой. Под его руководством партия одержала победу на всех довыборах с сентября по март; кроме того, в Британии, как правило, оппозиционная партия выступает на местных выборах всегда лучше, чем правящая. С другой стороны, ситуация с референдумом была для Корбина не из легких — он никогда не скрывал своего евроскептицизма. На референдуме в 1975 году, когда британцы отвечали на вопрос о присоединении к ЕС, Корбин агитировал за то, чтобы не входить в союз, заявляя, что ЕС — это проект банкиров и бизнесменов, высасывающих соки из трудового народа. Но большинство лейбористов поддерживали членство Британии в ЕС, так что такая позиция Корбина могла бы нанести серьезный удар по его и без того шаткому положению.
Результат был неутешительным в обоих случаях. Сначала были местные выборы, на которых лейбористам удалось выиграть с перевесом в 1%. Но дьявол кроется в деталях. Кажется, что политика Корбина работает, ведь за год до этого лейбористы набрали на 6,5% меньше, чем консерваторы на выборах в парламент, значит, за год они набрали 7,5%, что кажется вполне солидным результатом. Не совсем.
Помимо того, что обычно оппозиция выступает на местных выборах лучше правящей партии, она всегда набирает больше голосов спустя год после голосования в парламент. Вообще местные выборы для оппозиции крайне важны — это и репетиция перед выборами в палату общин, и проверка электоральных технологий, и определение наилучших партийцев.
Этот разрыв — между тем, насколько больше набрала правящая партия и сколько набирает оппозиция — всегда достаточно большой. Но за последние три десятилетия результат Корбина в 7,5% оказался одним из худших — хуже него выступил только Джон Хейг в 1998 году, бывший лидер Консервативной партии и министр иностранных дел при Кэмероне. Получалось так, что выигрыш на самом деле ничего не значит — количество депутатов увеличилось незначительно, а количество контролируемых муниципалитетов и вовсе осталось тем же. Лейбористы ухудшили свое положение в Шотландии. Успехом можно было бы счесть победу над консерваторами на выборах мэра Лондона, но победивший на них лейборист Садик Хан во время своей кампании целенаправленно дистанцировался от Корбина и всевозможных его заявлений.
Корбин пытался создать свою собственную повестку и изменить ценности и лицо партии, но получалось у него это плохо, что постоянно замечалось и сторонниками, и оппонентами. В мае 2016-го Корбин утверждал, что лейбористы лидируют по данным опросов — это было ложью. Он рассказывал, что Британия должна будет запустить механизм по выходу из ЕС на следующий же день после референдума — и это было неправдой.
Лейбористы побеждали и на довыборах, но набирали значительно меньше голосов, чем при Милибэнде. Но это было еще не самое худшее.
После выборов в мае началась самая жаркая пора — надвигался судьбоносный референдум. Но кампания Корбина была настолько тусклой, что, судя по опросам, большинство сторонников Лейбористской партии не понимали, какую позицию он отстаивает. Источники в офисе главы лейбористов сообщали, что Корбин с увлечением искал внутренних врагов и недовольных, считая, что именно они виноваты в недостаточно успешном продвижении партии.
Утром 24 июня 2016 года стало понятно, что британцы проголосовали за выход из Евросоюза. Пока ведущие и гости в студии BBC вместе со всей страной пытались осознать произошедшее, в Вестминстере и вокруг него рушились многолетние политические карьеры. Кэмерон заявил о том, что подает в отставку, вместе с ним уходила значительная часть его правительства. Главные сторонники выхода из ЕС переругались между собой, устроив натуральную политическую кровавую баню. В итоге консерваторы довольно быстро прошли путь от ссоры до единства, а лидером партии стала Тереза Мэй, бывший министр внутренних дел и суровый борец с иммигрантами.
Корбин же делал вид, что ничего не произошло и вообще не о чем говорить. На робкие просьбы однопартийцев признать свою часть ответственности за результат голосования и уйти в отставку он ответил резким отказом. Когда стало понятно, что мирно Корбин уходить не собирается, партия взбунтовалась — стало окончательно понятно, что Корбин ведет партию к очередному поражению, так как просто не способен организовать нормальную работу, а его идеи не настолько популярны у населения, как ему бы того хотелось.
Через три дня после голосования 10 членов Теневого кабинета Корбина подали в отставку. Через сутки ситуация ухудшилась — свои посты оставили 23 из 31 члена Теневого правительства. Еще через день партия выразила Корбину вотум недоверия в парламенте: он проиграл голосование с разгромным счетом — 172 депутата выразили ему недоверие и лишь 40 поддержали. Корбин заявил, что это не обязывает его уходить с поста.
Лейбористские парламентарии не сдавались — 4 июля была запущена процедура новых выборов лидера партии: сначала предполагалось, что оппонентом Корбина станет Анджела Игл, бывший теневой министр обороны и первый британский парламентарий, открыто заявившая о своей нетрадиционной сексуальной ориентации. Но вскоре выдвинулся еще один претендент — довольно популярный валлийский политик Оуэн Смит, и Игл решила снять свою кандидатуру, чтобы не раскалывать голоса.
Все лето партию безумно штормило. Бесконечные взаимные обвинения, критика, выкапывание старых провалов — в парламенте всерьез заговорили о том, что Лейбористская партия близка к расколу, как никогда. Озвучивался даже возможный сценарий такого раскола — недовольные Корбиным лейбористские депутаты могли выйти из партии, основать другую, сформировать фракцию и сместить Джереми с поста лидера оппозиции, заняв его места. До этого дело не дошло, но лейбористы действительно разрывались на части.
В конечном счете 18 сентября были объявлены результаты выборов — на них снова победил Корбин. Несмотря на все усилия, он остался популярным среди членов партии. Заговорщики и противники пока что проиграли.
Тем не менее для Корбина в этой победе мало радости. Да, он, безусловно, популярен среди лейбористов (за исключением истеблишмента), но можно ли сказать то же самое о жителях Великобритании? Не совсем. По данным опросов, лейбористы отстают от консерваторов на 18% — это худший результат для партии с 1950-х годов. С личной популярностью у Корбина тоже проблемы — даже большинство его прямых сторонников считают, что при всех своих положительных качествах он не подходит для того, чтобы быть премьер-министром.
В общем, Корбину удалось победить, но принесет ли ему эта победа счастье — неизвестно. Для большинства однопартийцев он стал обузой, которая угрожает самому существованию партии и их политическим карьерам. Сам же он предпочитает не замечать сомневающихся и продолжать свое дело.
* * *
Переизбрание Корбина в качестве лидера напрямую связано с тем, что при нем значительно выросло количество членов партии: если в 2014-м их было 190 тысяч, то сейчас — около 500 тысяч. Большинство из этих новых избирателей — молодые люди в возрасте от 18 до 35 лет, которые раньше не интересовались политикой, так как считали, что «никто не говорит от их лица». Именно в этом заключается главное преимущество Корбина — он не профессиональный политик, у него есть собственное мнение, у него есть принципы, и что самое главное — политическая идеология.
Корбин — социалист, и многим это кажется чем-то новым, свежим и необычным. За последние десятилетия политика в Британии превратилась исключительно в сферу для дискуссии об управлении бюджетом. Многие утверждали, что идеология мертва, а идеологизированных политиков можно выкидывать на свалку истории. Корбин является живым примером того, что такие разговоры преждевременны. Вместо того чтобы говорить об управлении страной, он предпочитает рассуждать об изменении самой страны — и именно благодаря этому, в значительной степени, у него есть поддержка.
Выиграть выборы в партии для него несложная задача. Стать премьер-министром — малореальная. Слишком много факторов против него: консервативно настроенный британский избиратель, негативные последствия кризиса 2007–2008 годов (большинство до сих пор уверено, что чрезмерные траты лейбористов привели к таким серьезным экономическим проблемам), наследие войны в Ираке, из-за которой многие не доверяют лейбористам в вопросах внешней политики. В конце концов, против Корбина работает практически вся британская пресса, огромная махина, формирующая политические предпочтения целой нации. Она не прощает ему ни одной ошибки и раздувает скандалы даже из мелочей.
Корбин усилил свои позиции, сумев устоять в течение года, когда все были против него — от его собственной партии до никому не известных блогеров. Но пока он так и остается слабым лидером, неспособным повести за собой и изменить общую партийную повестку.
Достигнутое им положение лишь подтверждает тенденцию прорыва популярных политических маргиналов, неподконтрольных политическому и партийному истеблишменту, в мейнстрим — в этом плане он стоит в одном ряду с такими политиками, как Трамп, Ле Пен и Виктор Орбан. Большая часть его настоящих взглядов строится на отрицании западной модели цивилизации и собственной страны, но их он старается не афишировать, выдвигая вперед свой социализм и заботу о равенстве. Несмотря на это, он интересен тем, что показывает, как даже самый малоизвестный, самый несистемный политик может обратить ситуацию в свою пользу и заставить обсуждать свою повестку, а не отражать чужую. В этом отношении с него можно и нужно брать пример всем ныне маргинальным политикам и движениям.
