Тема берберийских войн США с мусульмано-пиратскими анклавами Триполи, Туниса, Марокко и Алжира до сих пор актуальна. Прошло 200 лет, а американцы с завидным упорством наступают на одни и те же грабли и удивляются — как же так? Ведь мы же делали все правильно, по-демократически! Совершенно игнорируя британский или русский колонизационный опыт, забыв слова Киплинга: «Запад есть Запад, Восток — есть Восток, и с места они не сойдут», они прямолинейно пытаются решать проблему по своему американскому образцу. Результат, как мы видим, немного предсказуем.
Но давайте обо всем по порядку.
Собственно, что собой являли Триполи, Тунис, Алжир, Марокко и другие мусульманские образования в Северной Африке? Османская империя на тот момент, а речь идет о конце XVIII — начале XIX века, представляла собой эдакое «содружество независимых государств», объединенное одной религией и одним судом. В описываемое время Османская империя состояла из государственных провинций (эялетов), частных провинций (вилайетов) и вассальных территорий (таких как княжество Валахия, Крымское ханство и т. д.), над которыми по тем или иным причинам не вводился прямой контроль. Не стоит забывать, что султан Османской империи одновременно являлся и халифом, возглавляя Османский халифат, то есть он был духовным лидером всех правоверных мира.
Марокко, Алжир, Тунис и Триполи, которые нас интересуют, были как раз вилайетами Османской империи, имеющими свои династии, но при этом глава области утверждался именно в Стамбуле. Верховенство султана здесь выражалось в административном контроле (мог снимать и назначать правителей), в военной повинности (в случае нужды Стамбул мог призвать вооруженные силы вилайетов в свою армию) и в духовном лидерстве (султан — это халиф, защитник и вождь всех правоверных).
Поскольку страны были довольно бедные, нефть тогда еще не нашли (да и не нужна была она), занимались эти образования торговлей (в том числе и рабами) и пиратством. Испания, Франция, Великобритания с XVI века довольно много воевали с алжирскими, тунисскими, триполитанскими и марокканскими пиратами, но к середине XVIII века были заключены соглашения с алжирскими и тунисскими беями, которые оказались более-менее удовлетворительными для западных стран. Так, к примеру, Британия платила отступные алжирскому бею в 50 тысяч фунтов стерлингов, Франция — около 500 тысяч ливров, Дания, Швеция, Венеция — по 30 тысяч крон. Переводя на русский — западные страны платили пиратам дань, чтобы те не нападали на их корабли. В скобках напомним, что «варварская» Россия отказалась от выплаты «поминок» (отличаются от дани нерегулярностью выплат и не имеют неизменной суммы, кроме того, поминки могут выплачиваться не только деньгами, но и товарами) в 1700 году, при Петре I.
Почему наши «западные партнеры» платили пиратам? Да из чисто экономических соображений — организация похода той же британской эскадры к берберийским берегам обходилась примерно в полмиллиона фунтов. Французская экспедиция против Алжира обошлась в 1730-х в 1.5 миллиона ливров. Испанцы в 1740-х потратили на экспедицию против триполитанских пиратов 3 миллиона реалов.
В 1770 году Испания вступила в войну с Алжиром, чтобы спасти 10 тысяч испанских невольников, захваченных в разные годы алжирскими пиратами. Война продолжалась 15 лет, и в 1785 году стороны заключили договор, согласно которому алжирцы отпускали 800 оставшихся в живых пленников, а испанцы, в свою очередь, отдавали пиратам целую крепость на североафриканском берегу — Оран.
«Взятие на абордаж»
Скажете, это какой-то сюрреализм? Одна из ведущих держав Европы ведет пятнадцатилетнюю войну с какими-то кочевниками, и в результате, не добившись своих целей, вынуждена менять крепость на пленников. Нет, это не сюрреализм, это проза жизни. Завоевание Алжира, Туниса, Триполи было экономически невыгодным предприятием, тут война должна была соседствовать с колонизацией, но зачем поселенцам ехать в пустыню, где их ждут голод, жажда и орды кочевников? Вот и получалось, что выгоднее платить разумную таксу, а не воевать. Более того, согласно этим договорам берберийские пираты брали под свою защиту торговые суда, следующие под флагом стран, заключивших договор и не забывших вовремя внести «абонентскую плату». Казну мусульман ежегодно пополняли солидные суммы в звонкой монете; при этом за каждый пропущенный случай нападения пиратов высчитывались штрафы.
И вот в этот змеиный клубок залезли американцы, точнее — их купцы, которым очень хотелось торговать в Средиземном море. Началось все ранним утром, 11 октября 1784 года, когда недалеко от Тенерифе американский торговый бриг «Бетси» облепила куча мелких лодок и на палубу вывалилась толпа полуголых загорелых людей с ружьями и саблями. Это оказались марокканские пираты. Корабль отвели в Сале, на счастье американцев там оказался испанский консул, который взял на себя переговоры по освобождению брига и людей. Испанцам удалось договориться, марокканский бей Хади Мухаммед решил даже, что с этими янки гораздо перспективнее торговать, и отпустил пленников, не потребовав выкупа. Тогда же испанцы, считавшиеся союзником США (как-никак, помогли им завоевать независимость), объяснили суть дела и как надо вести дела с североафриканскими пиратами. Консул говорил — надо платить марокканцам мзду, и они спокойно позволят вам вести торговлю в своей «зоне ответственности». Председатель Конгресса США Томас Джефферсон попытался договориться по-другому, и это ему удалось — он послал в Марокко посла, который предложил бею выгодный торговый договор взамен за защиту американского флага в местных водах.
«Битва на море». Нильс Симонсен, 1844 г.
Ну а 25 июля 1785 года алжирские корсары захватили американские шхуны «Мария» и «Дофин», 119 человек экипажа, которых сразу бросили в зинданы, кроме одной американки, которую в качестве подарка отправили в гарем турецкому султану. Мол, любимый халиф, ты женщин из многих народов пробовал, а вот с другого континента — еще нет. Так попробуй подарок наш, оцени!
Корсары потребовали выкуп — 1.5 миллиона долларов, что по подсчетам алжирского паши составляло 300 тысяч фунтов. Сумма была громадная, спору нет, но тут хотелось бы отметить два момента. Первое: на востоке изначально декларируемая цена никогда не является окончательной. Второе: бей хотел проучить американцев, нарушивших, по мнению пиратов, святое — без денежных выплат берберийцам нет торговли в Средиземном море. В Алжир прибыли консулы США. После долгой торговли сумму снизили до вполне приемлемых 700 тысяч долларов. Американские послы, сгорая от стыда, послали требования пиратов Конгрессу, но когда пришел ответ — глаза полезли на лоб от изумления. Депутаты выделили на решение вопросов с алжирцами всего 40 тысяч долларов, или 8 тысяч фунтов. Алжирский бей, которому озвучили эту сумму¸ посчитал ее просто издевкой, и захваты американских кораблей продолжились.
Джефферсон, поняв, что Конгресс сильно сглупил и разозлил пиратов, предложил послам провести новые переговоры. Бей на новой аудиенции назвал сумму в 2.5 миллиона долларов (бюджет США в то время — 5 миллионов долларов), причем демонстрируя осведомленность о финансовой системе США, язвительно сказал, что он требует оплату не бумажками, которые в Штатах по законам может напечатать любой банк, а полновесными серебряными монетами. Такая сумма была для американцев совершенно неподъемной, поэтому вскоре ее все-таки снизили до 660 тысяч долларов, но без учета расходов на доставку денег.
Но Континентальный Конгресс так и не смог ничего решить. В результате дело затянулось до 1795 года, когда первый президент Американских Штатов Джордж Вашингтон смог продавить через Сенат выделение 1,2 миллиона долларов на выкуп соотечественников из рук пиратов. В августе 1796 года в Алжир прибыли 4 американских корабля, которые передали бею 680 тысяч долларов серебром и золотом (660 тысяч такса плюс 20 тысяч штраф) и забрали 115 оставшихся в живых пленников.
Также стороны подписали договор о свободе мореплавания, согласно которому американцы должны были вносить в казну алжирского бея 60 тысяч долларов в год, и еще по 60 тысяч — тунисскому и триполитанскому беям. То есть всего в год — 180 тысяч долларов или 36 тысяч фунтов стерлингов. В принципе, эта сумма и выплачивалась до 1801 года.
Нужно отметить, что положение злополучных моряков, считавшихся «рабами» алжирского бея, было ощутимо лучше, чем у чернокожих рабов, трудившихся на американских плантациях. Они имели определенную свободу перемещения, могли наниматься на работу к местным жителям и приобретать собственность. Кое-кто из пленных даже достиг высокого положения в обществе. Например, бывший мичман времен Войны за независимость Джеймс Л. Кеткарт (James Leander Cathcart) стал личным переводчиком и секретарем бея. Второй — Питер Лайсл — принял ислам и стал командиром корсарского отряда под именем Мурат-Рейс. Естественно, в Америку он не поехал, а остался в Алжире.
Итак, в 1801 году президентом был избран Томас Джефферсон, и прямо на инаугурации ему было вручено письмо от триполитанского бея Юсуфа ибн-Али Караманли, в котором он уведомлял о «повышении абонентской платы» до 225 тысяч долларов в год. Джефферсон отказался, и Триполийский вилайет объявил США войну своим старым способом — срубив флагшток с флагом США у здания американского консульства.
Американцы в ответ отправили в Средиземное море небольшую эскадру под командованием коммодора Ричарда Дейла в составе 44-пушечного фрегата «Президент», 36-пушечного «Филадельфия» и 32-пушечного «Эссекс», а также 12-пушечной шхуны «Энтерпрайз».
USS Enterprise
Вперед Дейл послал «Энтерпрайз», шхуна прибыла в Гибралтар, и ее командир лейтенант Эндрю Стеретт увидел на рейде британской колонии флагман Триполитанского флота — 28-пушечную шебеку «Мешуда». Причем командовал ей… Мурат Рейс, бывший Питер Лайсл. Стеретт пошел к британскому губернатору с просьбой арестовать шебеку, но тот посмотрел на лейтенанта с недоумением — у Англии с Триполитанским беем был мир. А то, что американцы воюют с берберийцами — так это их проблемы.
В английских книгах рассказывается, что Стеретт вышел в пролив и стал караулить «Мешуду» у входа, чтобы атаковать пирата вне пределов британской юрисдикции. Скорее всего, это сказки. Шебека несла 28 пушек калибром 8, 6 и 4 фунта. Американская шхуна имела на вооружении только 6-фунтовые орудия. Качество экипажей однозначно было в пользу пиратов, численность — тоже. Поэтому Мурат Рейс просто закончил свои дела в Гибралтаре и спокойно увел шебеку в Триполи.
И всё-таки Стеретт 1 августа 1801 года одержал первую для американцев победу. Недалеко от Мальты он обнаружил триполитанскую 4-пушечную поляку «Триполи» (тот самый многострадальный бриг «Бетси», переделанный пиратами под свои нужды), подошел к нему под британским флагом, но потом поднял звездно-полосатое знамя и начал бой на близкой дистанции. «Триполи» имел всего два орудия на борту, перевес американцев был ужасающий, и в этой ситуации командир поляки решил идти на абордаж. В ответ Стеретт приказал усилить артиллерийский огонь, а на верхнюю палубу вызвал стрелков, с приказом вести беглую стрельбу по абордажной партии, чтобы абордажа не допустить.
На пирате взвился белый флаг. Когда «Энтерпрайз» был в 10 метрах от «Триполи», пираты возобновили бой, подняв флаг своего бея. Американцы, опасаясь абордажа, быстро отошли, и начали обстрел неприятельского корабля из пушек.
Бой «Энтерпрайза» и «Триполи», гравюра 1878 г.
Триполитанцы опять прекратили стрельбу и подняли белый флаг. Стеретт в рупор спросил, сдаются ли они. «Да, да!» — закричали с «Триполи». Но стоило приблизиться — как с пирата полетели абордажные крючья, и пираты попытались высадиться на «Энтерпрайз». С трудом отбившись, шхуна опять отошла и опять начала обстрел, в результате которого поляка потеряла бизань, а на верхней палубе, по которой прошлись картечью, образовалось кровавее месиво. Капитан поляки сдался, в качестве доказательства того, что на этот раз он не обманывает, триполитанский флаг он выкинул за борт.
Собственно, захват «Триполи» оказался единственным успехом американцев в этой экспедиции. Американцы, базируясь на Мальте, поочередно стерегли выход из Триполи, но блокада была неэффективной, пираты спокойно выходили в море вдоль мелей, словно издеваясь над кораблями Дейла.
К концу 1801 года на «Президенте» обнаружилась течь, и Дейл решил возвращаться домой, оставив в Средиземном море фрегаты «Эссекс» и «Филадельфия». 14 апреля 1802 года его корабли бросили якорь в Норфолке. Первая экспедиция закончилась, ничего не добившись.
На вопрос «Почему?» ответить просто — дело в том, что американцы послали избыточно большие корабли, которые не могли действовать в мелководьях Северной Африки, поэтому и перехватить пиратов на выходе из порта не получалось. Сравнить это можно с линейным шведским флотом, который во время Северной войны пытался гоняться по мелководьям за галерами Петра. И в результате чаще всего просто становился пассивным наблюдателем действий русского гребного флота. Это показал Гангут, это подтвердил Гренгам.
Но урок не пошел впрок американцам. В новую эскадру вошли фрегаты: 24-пушечный «Джон Адамс», 28-пушечный «Адамс», 38-пушечные «Констелейшн» и «Чезапик», а также 36-пушечный «Нью-Йорк». Возглавил отряд коммодор Ричард Моррис. Теперь американцы имели на Средиземном море 6 фрегатов и 1 шхуну, но только три корабля из семи могли действовать в мелководьях.
USS Constellation
Прибывший в Гибралтар Морис решил не сторожить корсаров около их портов, распустил корабли в одиночные крейсерства, а сам засел на Мальте с беременной женой. Кажется, беременность супруги интересовала его гораздо больше всех пиратов мира, по крайней мере, до мая 1803 года он не предпринимал никаких действий.
В начале июня американцы подошли к Триполи и увидели пиратские лодки, доставляющие по мелководью зерно в Триполи. Морис решил послать несколько шлюпок с 50 морпехами и атаковать лодки. 10 июня 9 шлюпок американцев под командованием лейтенанта Портера пошли на веслах к берегу и смогли захватить и сжечь несколько фелюк. Однако со всех сторон начали стекаться пиратские войска, которые из ружей и пистолетов обстреляли американцев. Портер был ранен в бедро, 2 человека убито, 3 ранено, морпехи резво схватились за весла и погребли назад. Нападение оказалось безрезультатным.
Попытки Мориса вступить в переговоры с Юсуфом Караманли окончились неудачей, корсары продолжали выходить на свой промысел и захватывать американские торговые суда.
Конгресс был недоволен деятельностью Мориса, его отозвали домой на фрегате «Адамс» и начали готовить третью экспедицию. Новую эскадру возглавил коммодор Эдвард Пребл. Наконец-то до американцев дошло, что надо добавить мелких судов, и теперь состав эскадры в Средиземном море был следующий: 44-пушечный фрегат «Конститьюшн», а также фрегаты «Филадельфия», «Джон Адамс», «Нью-Йорк». Кроме того, 18-пушечные шлюпы «Аргус» и «Сайрен» и 12-пушечные шхуны «Энтерпрайз», «Наутилус» и «Виксен». 14 августа 1803 года эскадра покинула Америку и взяла курс на Средиземное море. Тут по пути Пребла настигло известие, что теперь и марокканский бей присоединился к войне против США. Дело в том, что Морис чуть ранее захватил один из марокканских кораблей, шедших в Триполи с подарками для Юсуфа Караманли. В ответ марокканцы взяли на абордаж торговый бриг «Силия», правда, фрегат «Филадельфия» смог отбить бриг и захватить марроканскую тартану «Мирбока».
Поэтому Пребл пошел с эскадрой к Танжеру, где смог заключить мир с марокканским беем и направился к Триполи. Ну а далее началось самое эпическое, что можно назвать только одним словом — бардак. Нет, даже не так. Настоящий. Американский. Демократический. Бардак.
Итак, 31 октября 1803 года американские корабли несли рутинную блокаду Триполи, и тут командир фрегата «Филадельфия» Уильям Бейнбридж увидел, что вдоль берега в море пытается вырваться мусульманская шебека, предположительно в 10–12 пушек. Бейнбридж, дабы показать свою удаль на глазах всего флота, приказал поставить все паруса и пуститься в погоню. С одной стороны — поступок молодецкий. С другой — идиотский, ибо Бейнбридж не имел на борту лоцманов и совершенно не знал местных вод. Собственно, все закончилось именно так, как должно было закончиться — «Филадельфия» на полном ходу вылетел на мель, от удара грот-мачта сломалась у основания и улетела в море, и это — 13.30 дня, на виду у всех триполитанских пиратов! Бейнбридж предпринял попытки сняться с мели. Сначала за борт полетели все припасы. Потом — вода. Потом — орудия и ядра, но корабль крепко держался на мели. В этот момент коммодор Пребл с двумя кораблями безучастно оставался в стороне в роли статиста. Он мог послать хотя бы шлюпки, сам попробовать взять на буксир — но нет! Этого не происходило!К фрегату стали неспешно подходить мусульманские шебеки и баркалоны — «Зуриг», «Джисса», «Романи», «Эль-Магриб», «Трез». На самой крупной из них было десять 4-фунтовых пушек. А на борту «Филадельфии» при виде корсаров началась паника. Матросы прыгали за борт, пытались доплыть до своих кораблей или до берега, офицеров и капитана не слушал никто. В результате на бизани к полному изумлению коммодора Пребла взвился белый флаг, и Бейнбридж сдал корабль, а 307 моряков пополнили ряды пленных, томящихся в мусульманском плену.Срочно был созван военный совет, дело ведь пахло трибуналом, было решено на следующее утро попытаться отбить корабль, взять на буксир и снять с мели. Но утром корабля на прежнем месте… не обнаружили. Оказалось, что ночью, с приливом, пираты сняли корабль с мели и отвели в Триполитанскую бухту. То есть у оборванцев, имевших корабли с калибром не более 6–8 фунтов, появился настоящий боевой фрегат с 18-фунтовками и 32-фунтовыми карронадами! Думаю, в тот момент дух капитана Сильвера тихо выл на луну, а дух Билли Бонса удавился от зависти.Чтобы было понятно. Самый сильный среди берберийских пиратов алжирский флот на 1788 год имел 6 шебек (одну 34-пушечную, одну 24-пушечную, две 16-пушечных, две 4-пушечную), 7 баркалон (одну 30-пушечную, одну 28-пушечную, две 26-пушечных, одну 24-пушечную, одну 22-пушечную и одну 18-пушечную), 4 гребных галиота (два 4-пушечных и два 2-пушечных), причем пушки не более 6-фунтовых. И это был самый сильный флот берберийцев! Тунисский, триполитанский и марокканский паша имели флотилии гораздо меньше и гораздо хуже вооруженные! То есть подарок американцы сделали пиратам царский! Фрегат «Филадельфия», обладавший двадцатью восемью 18-фунтовыми пушками и шестнадцатью 32-фунтовыми карронадами, превосходил любой корабль корсаров, и даже по силе мог быть сравним если не со всем, то с большей частью их флота.
Пребл понимал, что в глазах общественного мнения не Бейнбридж, а именно он просто подарил корсарам сильнейший относительно их флота корабль, и если этот корабль выйдет в море — его, Пребла, уже не расстреляют, а скорее всего просто колесуют. Именно поэтому весь дальнейший смысл пребывания американской эскадры у Триполи сводился к попыткам уничтожить «Филадельфию».
Стоит еще упомянуть, что у Пребла в этот момент остался только один тяжелый корабль — 44-пушечный «Конститьюшн», так как «Джон Адамс» и «Нью-Йорк» ушли чиниться на Гибралтар. А для действий в мелководье Триполитанской бухты у американцев имелся только 4-пушечный куттер «Интрепид» (не так давно захваченный берберийский кеч «Мастико»). Его было решено переделать в брандер и в ночь на 31 января 1804 года послать в гавань Триполи, чтобы сжечь фрегат «Филадельфия». Однако ночи были ненастными, и операцию отложили на две недели.
В 19.00 16 февраля 1804 года «Интрепид» при погашенных огнях тихо вошел на рейд Триполи. В 21.30 команда суденышка закинула абордажные крюки на «Филадельфию». Абордажной партией из 62 матросов командовал 24-летний лейтенант Стивен Декейтер. Часовой триполитанцев заметил непонятное судно и окликнул американцев, однако упал за борт с ножом в груди. Чтобы не поднимать шума, Декейтер приказал действовать исключительно холодным оружием.
Вскоре охранники фрегата были уничтожены, корабль подожгли в нескольких местах, решив не сжигать «Интрепид», обрубили абордажные крюки, и ушли в море, направляясь к бригу «Сайрен», который в этой операции играл роль спасательного судна. По американским данным, фрегат «Филадельфия» в эту ночь сгорел полностью. Но этим данным противоречат турецкие источники — согласно им пожар позже был потушен, а корабль отведен на новое место стоянки, разоружен и разобран на запчасти. Пушки «Филадельфии» усилили береговую оборону Триполи.
Подрыв «Фильдельфии»
Итак, с «Филадельфией» было покончено, но проблему это не решало. Война продолжалась, и корсары выходили в рейды, захватывая американские суда. Более того, Конгресс скрупулезно подсчитал, что отправка трех экспедиций уже обошлась американским налогоплательщикам в 5.2 миллиона долларов, а дело далеко от завершения. С этой точки зрения единоразовый взнос в 250 тысяч долларов в 1801 году уже выглядел куда как привлекательнее, нежели раньше.
Тем временем Пребл сумел договориться с неаполитанским королем, который передал ему 9 канонерских лодок, которые могли действовать на мелководье. Через 4 года до американцев наконец-то дошло, что на мелях надо бороться маленькими кораблями, а не огромными фрегатами. Кроме того, удалось купить два бомбардирских кеча, вооруженных двумя 13-дюймовыми мортирами. Именно так, кстати, раньше и принуждали пиратов к миру — англичане и французы подходили к их гаваням, большими кораблями отгоняли всех в бухту, малыми атаковали гребные корсарские суда, и бомбардирскими кечами вели огонь непосредственно по городу и дворцу правителя. Эти действия быстро приводили к желаемому результату.
Стивен Декейтер высаживается на триполитанской лодке
Итак, 25 июля 1804 года американская эскадра подошла к Триполитанской гавани. 3 августа фрегат «Конститьюшн» и бриги начали обстрел гавани, а в бой пошли канонерские лодки и малые суда. Вскоре к обстрелу Триполи присоединились и бомбардирские кечи, первое же мортирное ядро, упавшее на улицы города, подняло там панику.
Тем временем в бухте шли бои канонерок. Декейтер смог захватить две пиратские фелюки, еще одну взял на абордаж лейтенант Джон Триппл, но часть американских канонерок попала под огонь береговых батарей, и, неся потери, стала отходить в море.
В результате рейд закончился не особо удачно — 3 фелюки захватили, 3 — потопили, взяли в плен 55 пиратов, при этом потеряли 20 человек убитыми и раненными.
7 августа последовала новая атака американцев. Канонерки и бомбардирские суда в сопровождении шхун «Аргус», «Наутилус», «Энтерпрайз» и брига «Виксен» подошли к берегу, вступив в контрбатарейную борьбу с крепостной артиллерией. Теперь пошел обмен ударами — в городе вспыхнули пожары, повредили дворец бея, но и американцы несли потери — была потоплена одна канонерка со всем экипажем.
24 августа Пребл повторил атаку, фрегат «Конститьюшн» смог подойти поближе и выпустил по Триполи 225 ядер. Ну а в ночь на 3 сентября Ричард Сомерс на «Интрепиде», нагруженном хворостом и бочками с порохом, вошел в Триполитанскую гавань с задачей взорвать корабль среди пиратской флотилии и сжечь корсарский флот. Что там произошло — до сих пор остается загадкой. Ночь, мрак, вдруг вспышка огня и ужасный грохот, и… тишина. Флотилии Мурат Рейса «Интрепид» так и не достиг, портовые сооружения тоже не пострадали. Либо произошел какой-то несчастный случай, либо пираты смогли обнаружить куттер и попали в него удачным выстрелом.
Но активные действия Пребла вынудили Юсуфа Караманли пойти на переговоры. Впервые речь зашла о более-менее приемлемых суммах, когда вдруг неожиданно на фрегате «Джон Адамс» на эскадру прибыл Джон Баррон, который предъявил Преблу письмо, что теперь Баррон становится командующим Средиземноморской эскадрой. Разочарованный Пребл вернулся на родину, а триполитанский бей сразу же оборвал все контакты. Тем более что Баррон оказался из той же колоды, что и Морис с Дейлом — безынициативный и бездеятельный начальник.
Тем временем в США зрела мысль, что нужно сменить стратегию. Но на какую? И решили вот что — надо создать в Триполи «умеренную оппозицию», которая объявит войну Юсуфу и свергнет его, а потом заключит с США выгодный им договор. Именно этим и занялся молодой американский офицер и дипломат Уильям Итон. Он предложил сменить Юсуфа на его брата — Хамета, который был выдворен беем из страны и скрывался в Египте.
Итон получил 7 тысяч долларов на подкуп Хамета и вербовку войск для него, а в помощь ему послали 7 морских пехотинцев и одного младшего офицера — лейтенанта морской пехоты Пресли Невилла О’Беннона. Сценарий для плохих, дешевых боевиков Голливуда — девять американцев совершают переворот в отдельно взятой стране.
Итон направился в Египет, где нашел Хамета Караманли и предложил ему сесть на триполитанский трон. Тот, конечно же, согласился, но проблема была в том, что у него было все 20 человек приверженцев. Используя полученные деньги, Итон смог навербовать 100 авантюристов-европейцев разных мастей и около 600–700 арабов — человеческий мусор, отребье, убийц, насильников, воров, дезертиров. В общем, настоящая, кондовая, говоря по-современному — «умеренная» оппозиция.
8 марта 1805 года Итон во главе своего войска выступил в поход к триполитанскому городу Дерна. 600 км до Дерны шли полтора месяца. Во время похода не раз вспыхивали бунты, все требовали денег, шантажировали Итона, тот сжимал зубы, и… платил.
25 апреля 1805 года Итон подошел к городу, а с моря город атаковали (по согласованию с Итоном) шхуны «Аргус», «Хорнет» и «Наутилус». 27 апреля Дерна пала, а О’Беннон водрузил на ее стене американский флаг. Но тут подошли войска Юсуфа и с 13 мая по 2 июня несколько раз атаковали крепость. Все же они были отбиты, и Итон начал готовиться к походу на Триполи, однако его «армия», отъевшаяся на городских харчах, была сильно против нового похода.
Но эти события испугали Юсуфа, и прибывший в Триполи американский консул Тобиас Лир начал с беем переговоры, которые закончились успешно. Требования были снижены с 250 сначала до 200, а потом и до вполне скромных 60 тысяч долларов в год.
Битва при Дерне. Уильям Итон ведет своих солдат в атаку
10 июня 1805 года между Триполи и США был заключен мир. Итон был ошарашен этой новостью, его «армия» разбежалась, Хамет, испугавшись мести брата, с первой космической скоростью дунул в Египет, подарив на память О’Беннону свой кривой мусульманский клинок.
Стороны обменялись пленными — 300 американцев было отпущено взамен на 100 мусульман. Но мир этот оказался недолговечным. Уже в 1807 году триполитанские пираты начали снова нападать на американские торговые корабли.
Как позже признавался в частном письме Джефферсон ректору Йельского колледжа (позже стал университетом):
«Мне было гораздо легче снабдить корабли и экипажи для борьбы с пиратами, чем достать деньги для откупа от них. Весь характер моих соотечественников заключается в скопидомстве и постоянной жажде денег».
Далее: Вторая Берберийская война или невероятные приключения американцев в Алжире
