Кавказская родоплеменная архаика против русского модерна

асто приходится слышать обвинения в недостаточной сплоченности русских. Никто друг за друга не впрягается и локтем к локтю не стоит. В качестве примера приводится поведение представителей Кавказа и Средней Азии, действующих через систему, в академической политологии называемую «группами давления»: кланы, тейпы, этнические ОПГ. Лейтмотив один: «Учитесь у кавказцев и азиатов, как надо». Но «не стоит принимать доброту за слабость, грубость за силу, а подлость за умение жить».

Когда суды не судят, полиция занимается обслуживанием политических заказов, а учителя рисуют нужный процент за ЕР, в ситуации, когда нарушена работа самых основных государственных институтов, тогда для решения местечковых задач звонок с вызовом набитых джигитами джипов действительно является решением проблемы.

Главная опасность такого поведения заключается в том, что, отказываясь от сложных, бюрократизированных, универсальных (т.е. действующих обезличено, одинаково для всех) работающих юридических механизмов — государственных институтов — общество из состояния единого субъекта, имеющего суммарный мобилизационный потенциал для решения глобальных задач и игры на мировой политической сцене, моментально скатывается в разложившееся до полуфеодальных отношений прото-общество средневекового типа с перманентной враждой соперничающих группировок. Каковая вражда отнимает все имеющиеся силы и средства, те ресурсы, которые можно было бы направлять на развитие и укрепление этого общества (читай — «усложнение, упорядочивание»). Такое общество моментально теряет свою субъектность, лишаясь возможности артикулировать свои интересы хоть сколько-нибудь выходящие за рамки «отожмем у тех лохов отару». Государство, базирующееся на таком типе общественных отношений, в среднесрочной перспективе теряет реальный суверенитет, не имея институализированных инструментов управления и контроля обществом, отношения внутри которого строятся на «праве сильного». Вчерашняя независимая страна превращается в чужую сферу влияния.

По-простому говоря, джипы с джигитами разрушают сложные общественные институты, после чего государство превращается в набор враждующих между собой племен, которыми может крутить-вертеть любая страна, сохранившая свои государственные институты.

А теперь задумайтесь и скажите, как можно обвинять русских в том, что, будучи народом европейским, мы еще не до конца растеряли представления о таких сложных абстрактных вещах и ценностях, как «право», «справедливость», пресловутая «правда»? Развитие обществ есть непрерывное движение по пути усложнения общественных отношений. Вариантов нет, все остальное — гибель. Можно есть мясо сырым, а можно приготовить его и прожить дольше. Можно ходить босым и умереть от переохлаждения, а можно напрячься и сшить из шкур одежду. Можно пользоваться деревянными счетами, а можно создать ЭВМ и заработать больше. Все — развитие, все — усложнение, все — упорядочивание. Упорядочивание на основе универсальных, обезличенных правил. Работающих одинаково, не смотря на то, сколько джипов с дагами за тобой стоят.

Невозможно объять необъятное. Идеальное — недостижимо. Всегда приходится жертвовать чем-то ради чего-то. Наш индивидуализм, наш разрыв стягивающих наши руки и наши мысли социальных связей — та плата, которую мы внесли за то, чтобы получить большее. Чтобы получить возможность думать, делать и спорить. Потому что только так, через конфликт отцов и детей, через спор с вырастившей тебя матерью (недопустимая, немыслимая сцена на архаичном «востоке»), через соперничество (по определению дезинтегрирующий фактор) друг с другом, через индивидуальный, личностный рост, мы и получили ту Россию, которую мы знаем — Родину художников, поэтов и ученых, свободных от мнения своего тейпа индивидуальностей. Россию, невозможную в ситуации, когда сын безропотно исполняет волю отца, который безропотно выполнял волю своего отца, а тот своего, и так до средних веков.
Вот и получаем человека XXI века с ментальностью века XV, для которого не существует слишком сложных «норм права», но существует единственно верное понятие «выгоды», которую можно и потрогать, и в карман положить. Такая вот «житейская мудрость», которой сегодня тыкают в лицо нам, «умникам». Умникам, первым отправившим человека в космос. Умникам, променявшим Варварство на Прогресс. Умникам, отказавшимся обслуживать интересы общины только для того, чтобы потом, «случись что», община могла обслужить твои. Что лишь провоцирует следующий виток правонарушений, потому что «за тобой сила», обслуживая которую, обидно ей не воспользоваться. Умникам, получившим взамен общины систему государственных институтов. Платя за эту государственное роскошь самое малое — свои налоги, еще одну форму усложненных общественных отношений, основанную на одном из главных достижений человечества — разделении труда. Когда пахарь — пашет, строитель — строит, водитель — водит, врач — лечит, а тем, кто украл у тебя велосипед, занимается специально нанятый человек в форме и с пистолетом. Но сегодня нас побуждают отказаться от всего этого, только из-за того, что в нашем доме завелись какие-то зверьки, которые погрызли проводку и сломали кран. Ну что ж, теперь у нас нет другого выхода, кроме как тоже начать грызть проводку и тоже ломать краны.

Тем более чудовищно выглядят сейчас первые признаки подражания русской молодежи дикарским повадкам новых варваров. Сегодня они решают свои проблемы ножом в подворотне, завтра встанут на четвереньки, а послезавтра станут изъясняться между собой гортанным перелаем, который и так уже заглушает на наших улицах такой сложный, с таким большим количеством правил, русский язык.

Мы, русские, не дикая бесформенная азиатская орда. Мы, русские, белые европейцы, которые хотят жить в прочном здании государства, которое состоит из четких, работающих для всех законов. Для этого нам и нужно русское национальное государство как главный инструмент выражения наших, русских интересов. А не абстрактный «дом тысячи народов», который, как и советские колхозы, «общий», а значит — ничей, а значит, принадлежащий тем, кто привел больше родственников к отделению полиции, чтобы вытащить своего соплеменника.

Но сегодня такого государства нет. И сегодня нас попрекают за то, что мы носим трусы под брюками, чистим зубы, пользуемся вилкой и до сих пор хотим заставить работать государственную машину, вместо того, чтобы собраться кучей и пойти расстрелять семью обидчика. Нас упрекают в том, что мы европейцы, что мы хотим восстановления правового поля, что мы хотим в свет Нации и Государства, а не во тьму примитивного азиатского трайбализма. Что мы хотим, чтобы художник рисовал, рабочий работал, а менеджер управлял, а не чтобы все вместе они сбивались в банды и устраивали перестрелки с «дагестанскими свадьбами». Что в нас еще сохранились начатки европейской правовой цивилизации, что мы еще храним свет общества модерна и не хотим вставать на четвереньки.

Разве не безумны эти упреки?