Постмодернизм как оружие националиста

транно и дико, что русское националистическое движение до сих пор не использует великие инструменты деконструкции великого постмодернизма. Да, постмодернизм абсолютно левацкая система мышления, сводящаяся к разбору универсалистских мета-нарративов на отдельные социальные конструкты, система, принципиально отрицающая абсолютные истины модернизма. То есть, встают американцы и говорят: «Свобода! Демократия! Права человека! Везде и для всех!», а к ним приходят французские философы и говорят: «Так нет никакой ни свободы, ни демократии, а есть выдуманные вами же социальные конструкты, с помощью которых вы негров и арабов обижаете, потому что вам это выгодно. Ваше же понимание свобод и вовсе не универсально, а обусловлено вашим же американским социально-политическим опытом, и решительно не подходит для всего остального мира, поэтому уткнитесь в тряпочку, империалисты наивные». И американцы начинают плакать, потому что плохо и печально, когда то, что ты принимал за объективную истину, оказывается лишь набором конструкций.

Само собой, что если бы мы жили в Америке, мы бы ставили на постмодернистов лисьи капканы и выслеживали бы их по подворотням с ружьями, стремясь сохранить наш универсалистский белый мир модерна от разбора всей этой французской сволочью, половина из которой жиды, а вторая половина — пидоры. Но! Как вы могли заметить, мы живем не в Америке, а в Российской Федерации, таком удивительном месте, где в качестве универсалистских ценностей модерна идет «многонациональность», «дружба народов», «мягкий авторитаризм», «великое советское прошлое», «социализм» и прочие истории одна упоительнее другой. Мы живем, по сути, в советском мире модерна, который Перестройка лишь слегка модифицировала и который в основном занят тем, что угнетает нас, русское большинство (борьба с угнетением со стороны универсалистских концепций является одним из ключевых занятий французских жидов и пидоров). Нам не дают политических и экономических прав и свобод, исходя из советского мета-нарратива про «борьбу с фашизмом», «деды воевали», «чеченцы обидятся» (мысль, что малые нации на национализм большой нации обидятся и отделятся высказывал еще Ленин — в итоге нации действительно обиделись и отделились, правда, почему-то от СССР). Характерно, что постмодернизм в его классическом виде у нас так и не пошел, не став влиятельным политическим феноменом — трудящиеся чувствовали, что, рассказывая про угнетение чеченцев на джипах с золотыми стечкиными русским имперским историческим нарративом, они как-то лукавят, и что один лишь Размна Кадыров одной лишь доброй своей физиономией опровергает и Фуко, и Дерриду разом. «Дотаций — есть, Деррида — нэт!»

Но! Если мы поставим инструменты постмодернизма, инструменты разрушения навязанной извне социально-политической реальности на службу действительно угнетенным — нам, русским, белым рабам черных чекистов, сохраняемым в рабстве постоянными обращениями к Великому Советскому Прошлому, Великой Красной Традиции — то мы обнаружим, что постмодернистский дискурс в России не только предельно логичен, но и имеет огромное будущее. Русский национализм пытается бороть универсалистский советский мета-нарратив («Деды воевали! Дружба народов!») таким же универсалистским национальным мета-нарративом («Национализм равно народовластие! Народовластие — хорошо для всех!»), и в итоге от столкновения лоб в лоб проигрывает, потому что силенок у совочков-то побольше. Но если отказаться от претензий на универсализм и объективизм, и признать, что национализм является субъективной социальной конструкцией, выгодной нам, русским, а постсоветский социализм является такой же конструкцией, только нам, русским, невыгодной, то все становится просто и понятно.

Нет универсальных объективных истин, есть лишь выгодные и невыгодные конструкты. А теперь побегай, советская сволочь, по арене, подоказывай универсальную предвечную ценность Великой Победы, а с Дерридой посмеемся, послушаем.