В декабре 2013 года на Ленте.ру был опубликован текст из раздела «спорные вопросы русской истории», посвящённый тому, как Россия из «спасителя Европы от Наполеона» превратилась в «жандарма Европы». Текст очень хороший и складный, но у него есть один недостаток: он написан англичанином. Нет, не этническим англичанином, но английский журналист середины 19 века написал бы примерно то же самое, даже с теми же эпитетами: «Прогрессивная Великобритания», «реакционный Священный союз», «зарвавшийся император», «унизительное поражение в Крымской войне».
Несмотря на то, что, как уже было сказано, статья эта появилась аж в прошлом году, считаем возможным проанализировать и разобрать её сейчас: в конце концов, затронутый в ней вопрос ничуть не потерял своей актуальности за прошедшее с декабря время. Он вообще актуален уже на протяжении полутора столетий.
Вряд ли автор читал британскую прессу середины 19 века. Скорее он вдохновлён советской историографией, которая базировалась на тарабарщине карламарлы, но её роль мы рассмотрим позже, а пока начнем по порядку.
Автор пишет: «Триумфально въехавшие в 1814 году в Париж русские казаки обеспечили императору Александру I такой международный авторитет (даже парижане встречали российского самодержца восторженными криками), что он счёл себя ответственным за спокойствие и мир во всей Европе». Это не совсем верная трактовка, дело в том, что после крупных, мировых войн (а наполеоновские войны были мировыми, в них участвовали все европейские державы) победители обычно делят мир по-новому. Россия впервые за всю свою историю выбилась в число двух ведущих держав, на пару с Британией. Британия была номер 1, у неё были самые большие владения и лучшая экономика и флот. У России большая армия, но уступавшая экономика. У австрийцев — серединка на половинку, поэтому они стали державой № 3.
После крупных войн победители, как правило, договариваются о системе «понятий», которые будут действовать в мире. После окончания Тридцатилетней войны в середине 17 века была сформирована «Вестфальская система». После наполеоновских войн ей на смену пришла «Венская система», которая и сформулировала понятие великих держав, а также обозначила «понятия», по которым государства действовали в международной политике до конца Первой мировой войны.
Европейские границы, установленные Венским конгрессом, 1815 г.
Далее автор пишет: «В итоге триумфаторы создали Священный союз, который должен был оберегать европейские монархии не только от народных выступлений, но и от появления выскочек наподобие «корсиканца», способных вмиг изменить расстановку сил на политической сцене Европы, а значит, и всего мира». После чего называет его «самым реакционным межгосударственным объединением». Ну, англичане этот Священный союз как только ни называли, но у них хотя бы были на то причины. Дело в том, что Священный союз стал, по сути, первым договором коллективной безопасности. Далёким предком НАТО. Единственным государством, не присоединившимся к союзу ни в какой форме, стала Британия. Более того, англичане прекрасно понимали, против кого создан этот союз. Это все равно, что НАТО против СССР, но у англичан не было подушки безопасности в виде стран Варшавского договора. Англичане пытались притянуть американцев, но те провозгласили «доктрину Монро» — «Америка занимается только американскими делами» — и до конца века ушли в изоляцию. Крайне примечателен случай, произошедший с Робертом Каслри. Каслри был влиятельнейшим аристократом, фактически определявшим внешнюю политику Британии. Однако он оказался не только консерватором внутри Британии, но и консерватором «снаружи», он начал поддерживать «Священный союз» и требовал вмешательств в дела других государств для борьбы с «революциями». То есть, увлёкшись, начал не просто пилить сук, на котором сидит Британия, а натурально палить из всех пушек в днище собственного корабля. Естественно, что чудика тут же убрали с истинно британской изысканностью и «распутинщиной». Его смерть описывается так: «Готовясь к участию в Веронском конгрессе, Каслри поддался очередному приступу паранойи, вызванной, возможно, сифилитическим менингитом. Кому-то из его недоброжелателей стало известно о посещении им борделя в компании мужчины, переодетого проституткой. Опасаясь обвинений в содомии, Каслри в припадке мании преследования перерезал себе горло перочинным ножом».
Чувствуется стиль, полный набор заготовок и клише, которые потом использовались во всех мутных делишках: «паранойя, сумасшествие, сифилис, притон, проститутки, перерезал сам себе горло, выстрелил себе в висок пять раз».
Главной целью англичан стало уничтожение Священного союза, тонкая игра на противоречиях между его членами и, по возможности, революционная работа по другим государствам.
Государи Священного союза
В итоге полыхнуло в 1830. Как показывает практика, если вдруг революционная движуха началась в каком-то одном месте, это может быть что угодно, но когда она начинается в разных, никак не связанных друг с другом местах, практически одновременно, за ней кто-то стоит. Причем основания для революции часто были просто смехотворны. Например, бельгийская революция, закончившаяся тем, что от Нидерландов отделился кусок земли и провозгласил себя Бельгией, началась с того, что бельгийцы посмотрели оперу «Немая из Портичи» и так заразились страстным романтическо-национальным духом, что пошли и в тот же вечер совершили революцию. Серьезно, это официальная версия. Правда, голландцы, конечно, разозлились, но тут же была созвана Лондонская конференция. Какое неожиданное совпадение! Французы, разумеется, пытались присоединить Бельгию или хотя бы включить в свою сферу влияния и послали на конференцию старого лиса Талейрана, но лорд Пальмерстон показал ему убедительный кулак и заявил о праве наций на самоопределение.
Также полыхнуло во Франции, где удалось сыграть на старых противоречиях между аристократией и буржуазией. Июльская революция 1830 года, по сути, была переворотом в пользу «короля-гражданина» Луи-Филиппа Эгалите (сына того самого Филиппа Эгалите), который поначалу опирался не на аристократию, а на крупную буржуазию.
Польше тоже не повезло, иностранные державы поддержали поляков, но только «на словах», создавая имидж борцов с русской тиранией. Но тут полякам стоит пенять только на себя. К тому моменту они жили в Царстве Польском, русско-польской унии, у них была конституция и парламент, но они грезили о Великой Польше в границах 1772 года. В итоге остались и без того, что имели.
В это же время маститый итальянский масон Джузеппе Мадзини создаёт организацию «Молодая Италия», целью которой было освобождение разрозненных итальянских земель от австрийского владычества и объединение их в независимую Италию. Однако поход младоитальянцев в Пьемонт не удался и Мадзини бежал в Лондон, где создал «Союз итальянских рабочих», а ещё через несколько лет «Интернациональный союз народов». Повеяло родной карламарлой, но он ещё не вышел на арену цирка.
В общем, революции 1830 года прошли с переменным успехом. Бельгия и Франция удались, Италия и Польша — нет. Но Николай хорошо понял, куда дуют ветры. Однако автор продолжает: «России срочно требовались идеи, способные защитить её от либеральных поползновений с Запада. И такой ответ, аккумулировавший все старорежимные, еще дедовские концепции государственного устройства, вскоре был найден. Подсказал его президент Императорской академии граф Сергей Уваров, едва ли не больший реакционер, чем сам Николай». Сразу рисуется образ чудовища, которое по утрам завтракает детьми либерально настроенных рабочих, а на обед съедает дюжину социалистов. Но вообще-то Уваров был не только одним из образованнейших и умнейших людей в России, но стал известен и в Европе. В 1810 году его работа «Проект азиатской академии» была издана во Франции. В ней Уваров рисовал Россию последней европейской страной на границе с Азией. К слову, весьма хвалебную рецензию на этот труд написал сам граф Жозеф де Местр — влиятельнейший политик и мыслитель того времени, являющийся отцом политического консерватизма. Работа Уварова «Essay on the Eleusinian Mysteries», посвященная Древней Греции, была опубликована в Европе в 1817 году. К слову, русский мракобес и реакционер был близко знаком с Гёте и вообще не чужд литературы, например, входил в кружок «Арзамас», куда входили также Пушкин, Жуковский, Вяземский и многие другие.
Граф Уваров
Надо отдать англичанам должное: они не сдались и в 1848 году снова накрыли Европу валом революций. Автор пишет: «Ситуация изменилась в середине XIX века, когда Европу захлестнула новая волна революций. Николай был в ярости: только-только установившийся было порядок рушился вновь. «Гёте! Эта ваша гнусная философия, ваш гнусный Гёте, ни во что не верующий — вот причина несчастий Германии!… Это ваши отечественные головы — Шиллер, Гёте и подобные подлецы, которые подготовили теперешнюю кутерьму», — потеряв контроль над собой, кричал император на камердинера императрицы Александры Федоровны, немца по национальности».
Довольно примечательная цитата, часто встречающаяся в описании Николая. Она взята из воспоминаний фрейлины Смирновой-Россет. Она была не только фрейлиной, но и знакомой многих видных литераторов. У этих воспоминаний только одна проблема — они появились уже после смерти фрейлины и, судя по всему, являются фальшивкой и мистификацией, созданной её дочерью. Это могло бы остаться незамеченным, но в этих воспоминаниях Пушкин, к примеру, рассуждает о достоинствах книги «Три мушкетера». Все бы ничего, но Пушкин умер в 1837 году, а книга вышла в 1844.
В 1848 полыхало везде, кроме «реакционной» России и «прогрессивного» Лондона. Тихо также было в Нидерландах, но там уже отжали Бельгию в прошлый раз. На этот раз комичный повод для начала революции был не в Бельгии, а во Франции. Там Эгалите запретил банкеты, на которых буржуа пьянствовали, закусывали и обсуждали, как бы им повлиять на власть. На этот раз революция не ограничилась сменой монарха, а провозгласила республику. К власти пришло временное Учредительное собрание, и что бы вы думали, каковы были его главные и первые требования? В первый же день, 4 мая, учредительное собрание провозгласило республику; 9 мая вручило временную правительственную власть «исполнительной комиссии» из 5 членов (Араго, Мари, Гарнье-Пажес, Ламартин, Ледрю-Роллен); 24 мая установило три основных принципа иностранной политики: «дружественный союз с Германией, восстановление независимой и свободной Польши, освобождение Италии». Кажется, у кого-то ус отклеился. С чего бы это у французских трудящихся такие требования, будто им их англичане внушили? Ай-ай-ай. Впрочем, немецкие англичане тоже не отставали. Вот что в те дни писал будущий английский миллионер Фридрих Энгельс: «На сентиментальные фразы о братстве, обращаемые к нам от имени самых контрреволюционных наций Европы, мы отвечаем: ненависть к русским была и продолжает еще быть у немцев их первой революционной страстью; со времени революции к этому прибавилась ненависть к чехам и хорватам, и только при помощи самого решительного терроризма против этих славянских народов можем мы совместно с поляками и мадьярами оградить революцию от опасности. Мы знаем теперь, где сконцентрированы враги революции: в России и в славянских областях Австрии; и никакие фразы и указания на неопределенное демократическое будущее этих стран не помешают нам относиться к нашим врагам, как к врагам. Борьба, «беспощадная борьба не на жизнь, а на смерть» со славянством, предающим революцию, борьба на уничтожение и беспощадный терроризм — не в интересах Германии, а в интересах революции!»
Узнаете? «Убей русского! — это просит старуха-мать. Убей русского! — это молит тебя дитя. Убей русского! — это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!» То есть, тут уже совершенно очевидно, что это не какие-то отвлеченные измышления, а текст вражеского пропагандиста. Где всё это печаталось? В газете «Neue Rheinische Zeitung», редактором которой был Маркс. Газета выходила в Пруссии около года, после чего все пятеро членов редакции переехали в Лондон на постоянное место жительства.
Но вообще, как и всякий иностранец, служащий короне, Энгельс пытается быть большим роялистом, чем сам король, и частенько пересаливает и озвучивает то, что не должно быть озвучено. В той же газете он писал: «Но при первом же победоносном восстании французского пролетариата, которое всеми силами старается вызвать Луи-Наполеон, австрийские немцы и мадьяры освободятся и кровавой местью отплатят славянским варварам. Всеобщая война, которая тогда вспыхнет, рассеет этот славянский Зондербунд и сотрёт с лица земли даже имя этих упрямых маленьких наций. В ближайшей мировой войне с лица Земли исчезнут не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы. И это тоже будет прогрессом». После этого англичане Энгельса всё же одернули и финансирование газеты прикрыли.
Что касается Австрии, то ей пришлось хуже всего, вся мощь была направлена на неё, в итоге революции начались в Чехии, Венгрии и Италии, принадлежавших Австрии. Естественно, Николай не хотел терять ключевого союзника, поскольку распад большой страны на несколько маленьких автоматически превращал Австрию в недееспособное на международной арене государство. Хотя после появления в Венгрии русского корпуса Паскевича Россию и прозвали «Жандармом Европы» (с тем же успехом так можно было назвать и Британию), по сути, участия в боевых действиях он практически не принимал, ограничившись несколькими стычками с повстанцами. По всей видимости, успех в подавлении революции был обеспечен не военными успехами австрийских войск, а закулисными переговорами с англичанами, которые просто прекратили всяческую поддержку восставшим. Взамен австрийцы кинули своего союзника в Крымской войне через 4 года.
Несмотря на то, что в советской историографии Крымскую войну традиционно именуют «позорной», прежде Россия никогда не оказывалась в таком положении, чтобы воевать в одиночку против половины Европы. Текст автора завершается так: «Навязчивый государственный патриотизм не только превратил империю в пугало для европейцев, но встал на пути общественно-политического развития самой России, что в конечном счете сказалось и на ее некогда непревзойденной военной мощи». Это довольно интересный момент, а почему же навязчивый государственный патриотизм англичан не сделал их пугалом европейцев? На самом деле сделал, просто об этом не принято упоминать, все-таки светоч прогресса. У англичан весь 19 век прошел под знаменем джингоизма. «Дело Пасифико» вошло в историю как эпизод самого наглого и хамского давления при помощи «дипломатии канонерок» по совершенно незначительному и надуманному поводу на маленькую Грецию. Это чрезвычайно длинная история и все желающие могут ознакомиться с ней на википедии, где она весьма подробно разобрана.
Если подводить итог, то на все унылые причитания «хнык-хнык, нас не любят, потому что мы некрасивые и маленьких обижаем» можно ответить несколькими тезисами:
1. Ведущие государства мира всегда выступают в роли «жандарма», таково устройство международной политики. Россия входила в число трёх ведущих стран мира с 1814 по 1855 год и не могла не играть этой роли.
2. Ведущие государства всегда являются объектом ненависти, в лучшем случае нелюбви.
3. Из всех европейских стран революции закончились удачей только во Франции, поскольку там уже случилась промышленная революция и зародился крупный класс буржуазии, который вступил в конфликт с аристократией ещё в конце 18 века. Собственно, все французские революции и есть результат конфликтов между ними, пролетариат там никого не интересовал. В других же странах промышленная революция только начиналась и там не было сил, которые могли вступить в конфронтацию. Ну какая могла быть революция в России в 1830 году? Либо банальный дворцовый переворот в пользу другого царя, либо безумные радикалы с программой «всех убить».
