Статья: Патрик Шредер, Rolling Stone. Перевод: Дмитрий Медведев, «Спутник и Погром»
Дождливый воскресный майский вечер в городке Вайден (на северо-востоке Баварии): Патрик Шрёдер, которого немецкая пресса окрестила «наци-хипстером», готовится к своей передаче, транслируемой через веб-камеру. В то время как начальные кадры его еженедельного интернет ТВ-шоу, FSN.tv, тихо крутятся за спиной, он надевает бандану с простроченными в районе рта символами «H8» и вертит в руках мышку. На стене над ним карта Германии с границами 1937-го года.
Трудно уловить нужный момент для выхода, объясняет он, и, как только титры заканчиваются, шагает в кадр, поднимает сжатую в кулак руку, желая своим зрителям, нескольким сотням немцев ультраправых взглядов, прекрасного вечера. Он называет этот жест своим «выходом на сцену профессионального рестлера», который, по его словам, был создан под впечатлением от выступлений в стилистике WWE (крупнейшая в Америке и во всём мире федерация профессионального рестлинга. — примечание пер.), хотя жест (и этот факт совершенно не беспокоит Патрика) похож на нацистское приветствие «Хайль Гитлер».
Патрик Шрёдер
Шрёдеру 30 лет, ростом он около 180 см, у него квадратная мускулатура бойца смешанных боевых искусств, а его белокурые волосы, за исключением щегольской полоски на макушке, полностью сбриты. Он одет во всё чёрное, носит нарукавники, слегка напоминающие те, которые раньше любила Аврил Лавин, говорит быстро и громко, с сильным баварским акцентом. Когда он смеётся, то правая сторона его верхней губы поднимается вверх, что придаёт ему вид одновременно угрожающий и неуверенный. «Если Третий рейх был настолько плох, то народ бы сверг своих правителей, — говорит он до начала съёмок. — Каждый хотя бы наполовину разумный человек знает, что нет никакой системы, где плохим было бы абсолютно всё».
Он не будет развивать свою мысль, по причинам, связанным с законом, но охотно делится своими пользующимися популярностью соображениями по разным темам, начиная с Обамы (которого он грубо описывает как американского «президента-негра») и заканчивая тем, почему чернокожим не место в Германии («Это против природы: есть причины, почему мы, с нашим цветом кожи, не разгуливаем под солнцем в Гане»), почему американские неонацисты «примитивны» («Такое впечатление, что они каждый раз собираются на костюмированную вечеринку»), а также, поскольку он, как и многие другие немцы, любит американское телевидение, с готовностью делится своим возмущением относительно заключительной серии «Как я встретил вашу маму» («Смерть матери была хорошим напоминанием о том, что мир не такое уж чудесное место»).
В первую очередь Шрёдер — промоутер собственного шоу, поэтому, несмотря на бессодержательность его риторики, от выступления в нём он получает явное удовольствие: в течение следующих двух часов он сидит за компьютером и переписывается со своим со-ведущим о последних новостях из мира наци: недавно запрещённых организациях, европейских выборах, а потом стремительно перескакивает на поп-культуру. Он сдабривает свои заявления самоуничижительными шутками, выкатывает глаза и время от времени прерывает свою болтовню, играя Rechstrock, неонацистский рок.
FSN.tv является единственным неонацистским интернет ТВ-шоу в Германии, и в течение двух лет своего существования оно сделало Шрёдера известной и весьма спорной среди немецких ультраправых фигурой, в значительной степени потому, что он явно выразил своё желание придать немецкому неонацистскому движению более дружелюбный, хипстерский вид. Время от времени Шрёдер проводит семинары, демонстрируя неонацистам, как можно одеваться менее угрожающе, и утверждает, что любой человек, будь он поклонником хип-хопа либо хипстером в узких джинсах, должен иметь возможность присоединиться к движению без необходимости менять свой внешний вид. Для многих старых членов подобная идея является надругательством над их антимейнстримностью.
Отчасти из-за таких лидеров, как Шрёдер, а отчасти из-за неудержимой глобализации молодёжной культуры за прошедший год среди немецких неонацистов появилось значительное число хипстеров. Этой зимой немецкие СМИ придумали новый термин «нипстеры» (nipster), описывающий тенденцию, когда люди на нацистских мероприятиях одеваются, как хипстеры из Бруклина. Эксперты отмечают, что присутствие немецких неонацистов на Tumblr и в других социальных сетях стало более изящным и изощрённым. Неонацистская одежда стала более стильной, её стало сложнее распознать. Существует даже нацистское веганское кулинарное шоу. «Если нипстер — это тот, кто является частью мейнстрима, — поясняет Шрёдер, — то я вижу за этим будущее движения».
Сейчас не самое удачное время для того, чтобы быть неонацистом в Германии. Федеральный Конституционный суд готовится к слушаниям, посвящённым очередной попытке запретить Национал-демократическую партию Германии (НДПГ), старейшую и крупнейшую ультраправую политическую партию страны. Вне зависимости от исхода дела партия страдает от нехватки средств, а её оппоненты стали всё более успешно предотвращать публичные выступления её членов (в апреле несколько тысяч противников успешно блокировали получивший широкую огласку марш НДПГ в Берлине). В это же время в Мюнхене идёт суд над единственным выжившим членом ультраправой террористической ячейки «Национал-социалистическое подполье», которого обвиняют в убийстве 10 человек в период с 2000 по 2007 год. Благодаря этому событию внимание общества сосредоточено на преступлениях ультраправых. Недавнее исследование показало, что в течение последних 12 лет число людей, симпатизирующих ультраправым, уже упало с 9,7% до 5,6%.
В то же время Германия в целом и немецкая культура в частности активнее, чем когда-либо до этого, впитывают в себя влияние извне: государственное исследование выявило, что почти у 20% немцев есть предки-иммигранты, а другое недавнее исследование показало, что иммигранты и немцы становятся все более похожими друг на друга. Немецкое ТВ показывает шоу «Настоящие домохозяйки», в двадцатку самых популярных песен попадают песни Calvin Harris, Coldplay и Pitbull, а благодаря интернету подростки могут скачать последний эпизод сериала «Девчонки» через несколько часов после того, как оный выходит в США. И вот из США пришёл ещё один товар: в 2012 году ежедневная газета «Welt» возвестила, что «хипстеры» стали «новым объектом ненависти» в Германии, а в феврале этого года «Bild», крупнейший таблоид страны, представил своим читателям справочник по «типам хипстеров». (Пример: «фанатик велосипедов с фиксированной передачей никогда не выходит без своего велосипеда»).
Для таких, как Энди Кнапе (Andy Knape), рост популярности хипстеров среди немцев представляет собой одновременно и возможность, и дилемму. В течение последних двух лет 28-летний Кнапе является главой Молодых национал-демократов (Junge Nationaldemokraten (JN)), молодёжного крыла НДПГ. Его офис находится в здании Парламента Саксонии, федеральной земли в восточной части Германии, расположенном прямо напротив величественного здания городского театра оперы, сильно пострадавшего от пожаров из-за бомбардировок города и восстановленного после войны. В офисе плакат пожилой женщины с дробовиком и словами «кардинальные меры безопасности» соседствует с фотографией нескольких улыбающихся белых людей со стальным взглядом.
Энди Кнапе
Работа Кнапе в качестве руководителя JN заключается в том, чтобы сделать НДПГ и её ультраправую политику привлекательной для молодёжи (он говорит, что одной из его самых главных целей является «сохранение немецкой культуры»). И у него хорошо получается: ростом в 172 см, подтянутый, одетый в серую футболку и кроссовки, похожие на конверсы, он мог бы сойти за своего в каком-нибудь кампусе американского колледжа. Энди впервые влился в ультраправое движение в возрасте 13 лет, в Магдебурге, благодаря тому, что его брат придерживался «правых взглядов», и тому, что он «начал задавать себе много вопросов». В конце концов, Кнапе стал посещать демонстрации НДПГ и принимать более активное участие в движении. Хоть его взгляд демонстрирует ощутимую агрессию, а многие из его тезисов звучат явно отрепетированными, для человека, ответственного за организацию, за которой следит Bundesverfassungsschutz (Федеральная служба защиты конституции Германии — немецкое агентство внутренней безопасности), он производит впечатление на удивление мягкого человека. Когда он говорит, то, как правило, имеет обыкновение сворачиваться калачиком в кресле.
Как и Шрёдер, которого он видит своим помощником, Кнапе хочет придать «национализму» более дружественный, приятный вид (как в НДПГ, так и во многих других ультраправых организациях «националист» часто служит политически приемлемым эвфемизмом «нациста»). Кнапе, выросшему на американской поп-культуре, кажется глупостью идея контроля над тем, что смотрит или слушает молодежь, он бы хотел захватить и использовать эти каналы для привлечения в свои ряды молодёжи. Микаэль Шафер (Michael Schaefer), легко приходящий в возбуждение 31-летний пресс-секретарь JN, вмешивается: «Мы переняли понятие „нипстер“, — легкомысленно заявляет он, но потом осаждает себя, — я имею в виду националистического хипстера, а не нацистского хипстера».
Понятие «хипстер», как известно, всегда было размытым. В своей книге 2010 года «Кто такой хипстер?» («What Was the Hipster?») Марк Гриф (Mark Greif) описывает хипстера как «потребителя», который «причисляет себя как к бунтарской субкультуре, так и к господствующему классу, и тем самым прокладывает ядовитый канал между ними». В Германии, как и везде, недавно появившихся хипстеров выделяют лишь по внешним признакам: «узкие джинсы, густые бороды, яркие солнечные очки» («Welt»), «чудаковатые, ботаны, какие-то другие» («Sueddeutsche Zeitung»), «самовлюблённые культурные снобы» («Tagesspiegel»). При подобном подходе хипстер одновременно является способом стать более крутой версией самого себя и несомненным свидетельством проникновения глобализированной американской молодёжной культуры и консьюмеризма.
Книга Марка Грифа «Кто такой хипстер?»
«Мы не хотим отрезать себя от неё, — говорит Кнапе о хипстерской культуре. — Я, например, вижу рэп и хип-хоп способом транслирования нашей информации». В последние годы в Германии появились несколько ультраправых хип-хоп исполнителей с названиями вроде «Makss Damage» и «Dee Ex». Несмотря на щекотливость использования хип-хопа для пропаганды преимуществ немецкой идентичности, они стали небольшой, но важной составляющей частью ультраправого движения. Например, «Dee Ex» имеет более 7000 подписчиков на Facebook и размещает там собственные откровенные фотографии. Появились и неонацистское техно (главный исполнитель DJ Adolf), и неонацистское регги.
Со своей стороны, Кнапе всё больше и больше инвестирует в интернет-культуру: «Интернет позволяет нам выйти на людей, до которых мы не можем добраться на улице». Теперь молодые люди могут связаться с ним через Facebook или по электронной почте без ведома родителей или кто-либо ещё. «Им не сразу нужно выходить на улицу», — говорит он. Кнапе особенно гордится охватом своих вирусных видео: в прошлом году его группа сняла «Гарлем шейк». В видео JN люди в масках скачут вокруг автомобилей, предназначенных на утилизацию, в то время как один из них держит табличку с надписью «Занимайтесь незащищённым сексом с нацистами». У ролика более чем 17 000 просмотров на YouTube. («Новый, современный, но не декадентский», — так Кнапе комментирует их ролик.)
Возможно, отчасти именно в силу продолжающегося процесса влияния глобализации на немецкую культуру Кнапе изо всех сил пытается выявить те самые «немецкие традиции», которые он пытается сохранить. Можно понять причины подобных намерений: Германия, даже по европейским стандартам, является в высшей степени государством сконструированным, созданным из 300 ранее существовавших различных политических образований. Образованная в 1871 году, она даже моложе Канады. В том числе и по этой причине для продвижения в массы идеи германского превосходства Гитлеру пришлось апеллировать к многовековому мифическому фольклору. Кнапе говорит, что хочет, чтобы большее число людей отмечали «Sonnenwende», или солнцестояние — этот праздник нацисты пытались возродить в эпоху Гитлера, — и заботились о сохранении немецкого языка. Он обеспокоен тем, что «в наши дни мы видим много людей, смешивающих немецкий и английский», хотя он признаёт, что, когда речь заходит о технологиях, этого «непросто избежать». С некоторым смирением он соглашается, что в немецком нет своего слова для понятия «хэштег».
Sonnenwende — праздник солнцестояния
В своем последнем докладе от 2013 года Bundesverfassungschutz пришла к выводу, что в Германии есть около 22 000 членов ультраправого движения, в том числе 9 600, которые «готовы принимать участие в насильственных действиях». Согласно официальной статистике, в прошлом году они совершили 473 преступления с применением насилия в отношении иностранцев, что даёт шокирующий 20% рост по сравнению с прошлым годом.
Например, в сентябре трое подозреваемых неонацистов жестоко избили 15-летнего подростка в Саксонии, предположительно, потому, что мальчик наполовину был тайваньцем. В том же месяце на железнодорожной станции в Саксонии-Ангальт группой из девяти предполагаемых неонацистов почти до смерти был избит турецкий иммигрант, а в феврале этого года группа из более чем десятка неонацистов вошла в общественный центр в городе Ballstaedt в Тюрингии и напала на участников вечеринки, в результате двоим из них потребовалась госпитализация.
Несмотря на ухудшение своего статуса, НДПГ остаётся важнейшим символом немецкого неонацистского движения. Партия, которая была основана в 1964 году сторонниками Гитлера и которую правительство безуспешно пытается запретить, является публичным лицом движения, которое в противном случае состояло бы из различных мелких не связанных друг с другом организаций, разбросанных по всей стране. Однако НДПГ так и не удалось получить 5% голосов избирателей, необходимых для прохождения в немецкий парламент, они могут похвастаться лишь несколькими креслами в государственных парламентах двух германских федеральных земель.
В основе идеологии НДПГ лежит неприятие иммиграции: например, в документе от 2009-го года, разосланном руководителем Берлинского отделения партии, поддерживается идея запрета «иностранцам» на владение собственностью в Германии. Расследование, проведённое «Spiegel», ведущим новостным изданием Германии, в 2012 году, показало — сюрприз — высокий уровень антисемитизма внутри партии. В 2011 году репортер «Vice» запечатлел барбекюшницу с надписью «Счастливого Холокоста» рядом с офисом НДПГ. В том же году на одном из плакатов в свою поддержку кандидат от НДПГ был изображён верхом на мотоцикле над словами «Дайте газу». Данный плакат, помимо прочих мест, был размещён и перед Еврейским музеем в Берлине.
Несмотря на то, что в той или иной форме ультраправые существуют в Германии начиная со Второй мировой войны, тип современного неонациста во многом сложился в 1980-е годы и широко распространился после падения Берлинской стены. Особенно сильным был рост на территории бывшей ГДР, где были уничтожены коммунистические структуры и учреждения, которые воспитывали молодежь, а ультраправые политики смогли дать ребятам простые внешние объяснения их экономического и культурного отчуждения: мультикультурализм, беженцы, американский «империализм», Израиль и глобальный крупный капитал.
В 1990-е годы скинхед стал воплощением неонацистского этоса — мужественный, злой, склонный к насилию. Выпуски новостей были полны изображений быковатых мужчин с бритыми головами, носящих куртки-бомберы и милитари-ботинки со стальными носками. Во время волны неонацистских преступлений, пришедшейся на это десятилетие, немецкая общественность научилась выявлять излюбленные бренды ультраправых: «Fred Perry», который носили из-за его логотипа в виде лаврового венка, «New Balance», выбранный потому, что «N» мог значить «нацист», и бывший наиболее заметной маркой «Lonsdale», британский бренд спортивной одежды. Хотя «Lonsdale» всегда был популярен среди левых британских скинхедов, он также давал немецким неонацистам возможность продемонстрировать под полуоткрытой курткой большую часть аббревиатуры «НСДАП».
Излюбленные бренды ультраправых
В наши дни «Lonsdale» является популярным спортивным брендом в Соединенных Штатах, но до сих пор, несмотря на все усилия, в Германии на него часто смотрят как на нацистский бренд. Герт Шотсман (Geurt Schotsman), политически подкованный владелец немецкой лицензии на бренд, вот уже более 10 лет пытается избавиться от неонацистской ассоциации с помощью кампании под названием «Lonsdale любит все цвета» и спонсорства гей-парада в Кёльне. А весной этого года он стал официальным спонсором двух левых немецких футбольных клубов, «Leipzig Roter Stern» и «SV Babelsberg». «Если бы у нас был огромный бюджет, мы бы сделали кампанию с помощью рекламных билбордов, и, возможно, решили бы эту проблему, — говорит Шотсман, — но мы не располагаем огромными бюджетами». В 1999 году Шотсман пошёл на жёсткие меры и составил чёрный список магазинов, ассоциирующихся с ультраправыми объединениями, в результате чего немецкий бизнес «Lonsdale» сократился на 35% и так и не восстановил свои позиции.
На рубеже XXI века мода на скинхедов пошла на убыль, а субкультура прошла ещё один философский и эстетический этап трансформации. «Общество начало жёстко реагировать на ультраправых, в результате они стали менее привлекательной ролевой моделью для молодёжи», — говорит Симоне Рафаэль (Simone Rafael), главный редактор «Netz Gegen Nazis», блога, осуществляющего мониторинг ультраправого движения. В результате новая ультраправая группа, «Автономные Националисты (Autonomous Nationalists (AN))», начала подражать внешнему виду ультралевых — чёрные толстовки, черные брюки и даже футболки с Че Геварой (со словами «Не только Че был с нами») — и включать в неонацистскую идеологию традиционно прогрессивную повестку, касающуюся охраны окружающей среды и прав животных. «После того как [неонацистские лидеры] увидели, что подобная тактика пользуется успехом, они взяли её на вооружение», — говорит Рафаэль.
Почти одновременно, в 2002 году, «Тhor Steinar», марка одежды со штаб-квартирой в Бранденбурге, начала продавать стильную, напоминающую марку «Aeropostale», одежду с германскими рунами и украшенную провокационными, неоднозначными ультраправыми лозунгами, как, например, «Ski Heil». Из-за логотипа, похожего на запрещённый неонацистский символ, над «Тhor Steinar» состоялся суд, однако в 2009 году после ребрендинга компания была продана организации, базирующейся в Дубае. Товарный знак компании был зарегистрирован в Соединенных Штатах, а этой весной был открыт первыйбританскиймагазинвСеверномФинчливЛондоне. В последние годы появилось множество брендов-имитаторов, с названиями вроде «Erik And Sons» и «Ansgar Aryan» (в отделе продаж последнего в настоящее время работает Патрик Шрёдер), что позволяет членам ультраправых группировок тайно идентифицировать друг друга.
Новые бренды для ультраправых
Эти события ускорили принятие точки зрения, отстаиваемой Кнапе и Шрёдером, смысл которой в том, что молодые неонацисты могут одеваться как угодно, главное, что у них есть «правильная» идеология, направленная против иммигрантов, мусульман и евреев. Этот недавно принятый облегчённый подход позволяет неонацистским лидерам привлекать молодых людей из разных субкультур и делает более трудным идентификацию неонацистов их оппонентами. «Сейчас неонацистская молодёжная культура действительно расширилась», — говорит Кристоф Шульц (Christoph Schulze), один из нескольких левых активистов, которые собирают ежегодный «Versteckspiel» («Прятки»), глоссарий символов, используемых членами ультраправого движения для тайной идентификации друг друга.
Вышеупомянутые символы включают в себя всё: от цифровых кодов (наиболее банальным является «88», что означает «Хайль Гитлер» (Heil Hitler), так как «H» является восьмой буквой в алфавите) до логотипов (орёл, ловящий христианского ихтиса, является символом германского превосходства над «дегенератами») и словосочетаний («14 слов», является ссылкой на цитату американского белого националиста Дэвида Лейна). «Движение постоянно меняется, — говорит Шульце. — Одна вещь выходит из моды, появляется что-то новое. В этом году этим новым стали хипстеры».
На нипстеров обратили внимание в феврале этого года, когда на марше НДПГ в Магдебурге был сделан снимок группы мужчин, одетых в узкие джинсы, с непослушными бородами и плагами для тоннелей, один из них нёс сумку со словами «Не толкайся, у меня в сумке йогурт». В Германии фотография быстро стала вирусной, а блоггеры придумали новый портмоне. «Taz», левацкая берлинская ежедневная газета, сделала список остальных хипстерских поз, которые нацисты могли бы взять на вооружение («смени любимую группу, когда она становится слишком популярной»).
Даниэль Келер (Daniel Koehler), директор по исследованиям в Институте по изучению радикальных движений в Берлине, утверждает, что нипстеры не настолько новое явление, как считается, он замечал их на ультраправых митингах в течение последних двух-трёх лет. «Когда мы впервые увидели их, это было что-то странное, — говорит он, — но теперь это вполне обычное явление».
«Это относительно новый феномен», — говорит Рафаэль и отмечает, что он знаменует собой отход от «маскулинной» культуры, популярной среди неонацистов. «Это хороший пример того, как подобные явления используются с долгосрочным прицелом», — объясняет она, вторя Шрёдеру. Она также отмечает возникновение неонаци-хипстеров в онлайне: «Это способ привнесения идеологии в другие зоны, поиск точек входа в культуру хипстеров: блоги, селфи, Tumblr и так далее».
Нипстеры на марше НДПГ. Надпись на сумке: «Не толкайся, у меня в сумке йогурт»
Она приводит в пример неонацистские Tumblr’ы, например, Kindstattgross, где размещаются стилизованные изображения нацистских митингов и другие сильно отфильтрованные ультраправые изображения. «Я зашёл на один из этих блогов Tumblr и внезапно обнаружил, что подобных ему тонны, вы не расшифруете их послание, они становятся все более тонкими и путают людей, которые не являются частью ультраправого движения», — объясняет Рафаэль. (Стоит также отметить, что неонацисты начали использовать хэштег «#nipster» в Instagram).
В последние годы все большее число неонацистских групп организуют грамотные вирусные кампании, например, в одной из них они нарядились в костюм Коржика (англ.CookieMonster, русск. Бисквитный монстр)из улицы Сезам и распространяли брошюры для школьников, а в другой человек в костюме медведя, называющий себя «Депортационный медведь», позирует перед турецкими магазинами в Ганновере. «Они могут легко производить контент, который считается хипстерским, — говорит Келер. — Это не какая-то туповатая молодежь из Восточной Германии — эти прекрасно понимают, какая упаковка нужна для их политической идеологии».
Нацистское веганское кулинарное шоу «На кухне в балаклавах»
Тим и Кевин, двое 21-летних, как они сами себя называют, «националиста и социалиста» («но любой, кто читает это, будет знать, что мы нацисты») из Ганновера, которые не хотели, чтобы были указаны их настоящие имена, — говорят, что они также начали замечать в движении всё больше людей, одевающихся как «хипстеры», в узких брюках и с прямоугольными сумками. «Это стало заметно», — рассказывает по телефону Тим и объясняет, что всё, что появляется в немецкой массовой культуре, оказывается и в [неонацисткой] среде, просто с задержкой. «Мы не прогуливаемся по центру города с закрытыми глазами, — говорит он, — когда мы смотрим телевизор, то видим, что носят люди». Он также согласен с тем, что нацистская стилистика в Tumblr стала «более молодой» и «свободной».
В феврале Тим и Кевин начали вести передачу «На кухне в балаклавах» — первое в Германии нацистское веганское кулинарное шоу. В каждой серии двое болтливых, быстро говорящих человека в дыхательных масках без устали рассказывают зрителям, как готовить разнообразные веганские блюда (в первой серии речь шла о салате из свежих овощей и омлете из тофу). «Левые не имеют монополии на вегетарианство», — говорит Тим. — Промышленное производство мяса несовместимо с нашими националистическими и социалистическими взглядами на мир«.
нацистское веганское кулинарное шоу Тим и Кевин утверждают, что являются приверженцами стрейт эджа — они не употребляют алкоголь и наркотики, а частью движения стали в позднем подростковом возрасте. «Были выборы, и я специально искал информацию обо всех партиях, в итоге заинтересовался НДПГ», — говорит Кевин. «Гитлер не является частью нашей эры, но он часть нашей идеологии и, таким образом, с точки зрения эстетики, дисциплины и братства, является моделью для сегодняшнего дня», — добавляет Тим. Он также утверждает, что союзники несут вину за развязывание Второй мировой войны и что если люди делают акцент на Холокосте, то они также должны подробно говорить и о преступлениях Сталина.
«На кухне в балаклавах» создавался как весёлый проект, целью которого было одновременно мотивировать людей к отказу от употребления продуктов животного происхождения и выставлять собственную идеологию в более весёлом и благожелательном виде. Ранее они принимали участие в митингах НДПГ, но увиденное там вызвало у них неприязнь. «Я не думаю, что проведение митингов имеет какой-то смысл, — говорит Кевин. — Большинство людей отпугнёт внешний вид и дерьмовые речи участников». Они считают, что вирусные кампании, такие как «Депортационный медведь», являются более эффективным способом обращения к людям.
А ещё есть «Identitaeren», существующая уже два года группа из Франции, которая привлекла к себе внимание благодаря использованию стильных вирусных видеороликов, пропагандирующих антимусульманские и антимигрантские настроения. Хоть они и утверждают, что являются антифашистами, как и многие ультраправые, они поддерживают концепцию под названием этноплюрализм (ethnopluralism), утверждающую, что каждая этническая группа должна жить только в своей родной стране. Нильс Альтмикс (Nils Altmieks), 27-летний молодо выглядящий лидер движения, утверждает, что в Европе должны жить европейцы, а не, например, африканцы, и приводит Соединенные Штаты в качестве примера той опасности, которую несёт этническая неоднородность. «Мультикультурализм не является вкладом в межкультурное понимание, это краеугольный камень, способствующий возникновению конфликта», — говорит он по Skype. Однако он теряется при просьбе указать точные границы Европы («Некоторые могут считать Россию европейской страной») и не может объяснить, как в странах типа Канады совмещаются высокая иммиграция и низкий уровень преступности.
Движение «Identitaere»
Александр Хойслер (Alexander Haeusler), исследователь немецкого экстремизма, предупреждает, что «Identitaeren» хитро пытаются сделать «расизм современным и модным». В прошлом году члены группы сделали фильм о том, как они с ревущим бумбоксом ворвались на конференцию по мультикультурализму. У них также есть специальный видео-блоггер — стильный молодой человек, который часто носит толстые пластиковые очки и балахон. Его последний пост посвящён моральной опасности употребления блюд этнической кухни. В других видео они сбрасывали булыжники перед офисом политика из «Партии зелёных» и позировали с глупо выглядящими щитами из фильма «300 спартанцев» перед Бранденбургскими воротами. «Мы не являемся сознательным хипстерским движением, но сегодняшние молодые люди выросли в такой среде, — говорит Нильс Альтмикс. — И они являются частью общества». Его любимым фильмом является «Храброе сердце».
Совпадение или нет, но появление нипстеров произошло в то же время, что и взлёт новых ультраправых на политической сцене в Европе: на майских выборах в Европейский парламент «Национальный фронт» — антииммигрантская партия, возглавляемая Марин Ле Пен, — получила самый большой процент голосов французов, а британская UKIP получила 27,5% голосов в Великобритании. Многие связывают успех этих партий с их способностью показать себя более дружелюбными и менее опасными, чем другие ультраправые. Голландский политолог Кас Мюдде (Cas Mudde) утверждает, что эти партии в основном прорвались во власть благодаря увязыванию кризиса в Еврозоне со «своими характерными идеологическими установками: шовинизмом, авторитаризмом и популизмом».
Нынешняя немецкая волна, представленная неонацистами-хипстерами или веганами, действует аналогичным образом. Рафаэль говорит, что они пытаются принять участие в дебатах на темы, где никто не ожидает их появления, а затем предлагают свои политические взгляды в качестве приемлемого выхода. «Они используют такие темы, как глобализация и защита животных, в качестве точек входа, а затем предлагают очень простое мировоззрение, которое делает сложные темы доступными, — говорит Рафаэль. — Конечно, в конце концов всё сводится к расизму, антисемитизму и национализму». В обоих случаях опасность заключается в том, что ультраправая позиция может стать мейнстримом.
За последние два года Синтия Миллер-Идрис (Cynthia Miller-Idriss), адъюнкт-профессор в Американском университете в Вашингтоне, округ Колумбия, проводит исследования молодёжи в берлинских школах, которые находятся на периферии ультраправого движения. Она говорит, что, пожалуй, изменения в неонацистской моде осложнили выявление молодых людей, которые увлеклись ультраправыми идеями. «Будучи учителем, — говорит она, — вы могли идентифицировать скинхеда в вашем классе и принять меры. Но теперь обществу сложнее понять, кем являются эти молодые люди и как с ними работать».
Миллер-Идрис предполагает, что для поколения, воспитанного на Facebook и Twitter, больше не является нелепым, скажем, любить Рианну в реальной жизни, но с пренебрежением относиться к чернокожим на Facebook. «Пространство, предлагаемое социальными медиа, позволяет молодёжи демонстрировать в разных местах отличающиеся проявления их самобытности, — говорит она. — Этому поколению молодёжи нравится идея того, что они могут иметь больший контроль над своей собственной идентичностью. Они поняли, что их стиль не должен быть связан с идеологией. Вы можете одеваться как хотите и быть неонацистом».
С учётом вышесказанного, Келер считает, что в Германии существует необходимость в новой, более широкой образовательной кампании по выявлению ультраправых. «Некоторое время назад мы провели исследование среди судей и адвокатов, которые думали, что в своей работе они не сталкивались с неонацистами, потому что те не выглядели как скинхеды, — говорит он, — но на самом деле они понятия не имеют, как выглядят нынешние неонацисты».
Ставки в борьбе с экстремизмом, конечно, больше, чем просто борьба с идеями. Несколько недель назад, после местных выборов в Дортмунде, группа из около 20 неонацистов вышла к мэрии на акцию протеста против недавнего запрета ультраправой группы. Они кричали «Германия для немцев» и «Иностранцы — вон», пели национальный гимн, а потом атаковали людей перед зданием перцовыми аэрозолями и разбитыми бутылками, в итоге ранив десять человек. С тех пор Городской совет Дортмунда работает под охраной полиции.
«Некоторое время назад мы провели исследование среди судей и адвокатов, которые думали, что в своей работе они не сталкивались с неонацистами, потому что те не выглядели как скинхеды, — говорит он, — но на самом деле они понятия не имеют, как выглядят нынешние неонацисты».
Патрик Шрёдер едет по центру города Вайден в Баварии, со своим бывшим со-ведущим, Мартином, чисто выбритым 27-летним программистом. Его настоящее имя не Мартин, но он уже дважды потерял работу из-за своих взглядов, поэтому боится за своё настоящее место работы. Оба жалуются на репрессии, с которыми они сталкиваются на рынке труда, будучи неонацистами. После прохождения курсов продавцов Шрёдер работал только на компании, связанные с движением. «Мы — новые евреи в Германии, — говорит он, — за исключением того, что мы не носим звёзды».
Они поворачивают на стоянку местного тематического ресторана, посвященного Эрнесту Хемингуэю, и входят в зал, переполненный людьми, которые смотрят футбольный матч. Все оборачиваются. Шрёдер носит футболку с символикой ультраправой группы «Terrorsphaera» с брызгами краски, похожими на кровяные. Мартин, напротив, одет в рубашку в мелкую клеточку и выглядит как персонаж из Кремниевой долины. Все официантки здесь блондинки, в связи с предстоящим чемпионатом мира носящие футболки «Мы любим Германию». После того как Шрёдер занимает своё место, несколько человек в зале кидают в его сторону неодобрительные взгляды.
Хотя Шрёдер и в восторге от новой волны интернет-активизма, он беспокоится, что сегодняшние молодые люди заинтересованы только в том, чтобы сидеть дома и смотреть клипы на YouTube вместо того, чтобы выходить на улицы. «От прослушивания музыки до того, чтобы начать делать что-то, пролегает долгий путь», — жалуется он, потягивая пиво. И хотя нет никаких подтверждающих это цифр, молодые люди, такие как ведущие передачи «На кухне в балаклавах», позволяют предположить, что подобная леность свидетельствует о непостоянстве поколения интернета. Некоторые даже считают подобное поведение признаком падения привлекательности движения.
Вот почему Шрёдер изо всех сил старается мобилизовать своих онлайн-последователей. Он организует ежегодный сборный концерт неонацистских групп под названием «Live H8», который, как он надеется, «поможет сделать нашу музыку популярной в широких кругах» и станет «самым экстремальным нацистским концертом». Он недоволен тем, что на владельца места встречи оказывалось давление, чтобы он отменил концерт. «В этой стране, если у вас есть ошибочное мнение, то всё против вас», — вздыхает он. Такова жизнь нипстера в эти дни. (Планировавшийся на этот год концерт был запрещён местными властями в последний момент.)
Создаётся впечатление, что Шрёдер осознаёт, что такие понятия, как «Германия» и «Европа» — и, в этом смысле, и «Америка», — носят всё более теоретический характер. На заднем плане, на широких экранах бара показывают футбол, и это помогает спровоцировать его на издевательские метафоры, объясняющие, почему азиатские иммигранты не способны стать немцами. «Это как если бы китайцы купили 22 бразильца, дали им китайские паспорта и использовали их, чтобы выиграть чемпионат мира, — безразлично замечает он. — Если всё то же самое, то какой в этом смысл?»
Ежегодный сборный концерт неонацистских групп «Live H8»
Затем он вспоминает, что профессиональный футбол, который показывают по телевизору в ресторане, работает именно в рамках подобной концепции и что самая успешная команда региона, мюнхенская «Бавария», частично состоит из игроков, не являющихся немцами. «Я все равно смотрю футбол, — признаётся Шрёдер, — потому что нет альтернативы». Несколько мгновений спустя забивают гол, весь бар ликует. Смотрящий телевизор Шрёдер улыбается, но ловит себя на этом и отворачивается в сторону.
