Текст: Эд Цезарь, The New Yorker. Перевод: Родион Раскольников, «Спутник и Погром»
Витанхерст, самое большое частное поместье Лондона, было выстроено между 1913 и 1920-м годами. Земли поместья составляют площадь в 4,5 га, а расположено оно в Хайгейте, богатом районе в холмах к северу от центра города. Особняк, выстроенный в стиле королевы Анны, первоначально принадлежал Артуру Кросфилду, английскому мыльному магнату; в особняке 25 комнат, бальная зала длиной в 20 метров и крытая стеклом ротонда. Из садов поместья открывается прекрасный вид на Хампстед Хит и панораму столицы. Десятилетиями балы и приемы Витанхерста привлекали знать и даже членов королевского дома — в 1951-м поместье посетила будущая королева Елизавета.
Местоположение поместья на карте Лондона
В мае 2008 года я посетил Витанхерст в компании агента по недвижимости. Балов здесь не устраивали уже полвека, а в самом доме не было жильцов с 1970-х. Поместье пришло в запустение: крыша протекла, а на верхних этажах хрупкие половицы трескались под нашими шагами. Размеры особняка потрясали воображение, но в то же время внутри царила атмосфера разложения и павшего величия. Через несколько недель Витанхерст был продан за 50 млн фунтов компании Safron Holdings Limited, зарегистрированной на Британских Виргинских островах. Более никакой информации о покупателях не поступало.
В июне 2010-го местный районный совет одобрил план по реставрации особняка и 2 га земли, постановив, что Витанхерст является «семейным владением». Так закончился долгий конфликт владельцев дома с жителями Хайгейта, не одобрявшими столь крупный проект. Вскоре часть Витанхерста — хозяйственные пристройки — были снесены, а на их месте возведена так называемая Оранжерея, трехэтажное здание в георгианском стиле, спроектированное для «каждодневного семейного проживания». Под двором, перед основным зданием поместья, новые владельцы выстроили настоящий подземный дворец площадью более 3700 квадратных метров (самой крупной недвижимостью на Манхеттене считается расположенный между Мэдисоном и Пятой Авеню особняк, принадлежащий Джеффри Эпштейну. Его площадь — 4700 квадратных метров.) Подземный комплекс, соединенный с Оранжереей, включает в себя 20-метровый бассейн, кинозал с галереей, сауну, спортзал, комнаты для прислуги и гараж на 25 машин. В конце 2013 года местный совет одобрил также планы по постройке второго подземного комплекса, расположенного под въездом в поместье. Этот комплекс должен соединить основное здание, кордегардию и Оранжерею. Ранее в том же году владельцы хотели получить разрешение на расширение подземного «тоннеля для прислуги».
По завершении реставрации и строительства внутренние помещения Витанхерста будут занимать площадь в 8300 квадратных метров, что сделает особняк вторым по размеру жилым зданием в городе после Букингемского Дворца. Скорее всего, Витанхерст станет и самым дорогим жилым зданием Лондона. В 2006-м катарская королевская семья приобрела Дадли Хаус на Парк-лейн за 40 млн фунтов; после реставрации стоимость дома оценивается в 250 миллионов. Агентства по недвижимости ожидают, что цена восстановленного Витанхерста будет составлять 300 млн фунтов — около 450 млн долларов.
Если бы огромный роскошный особняк в Манхеттене (в два раза больше Белого Дома), расположенный у Центрального Парка, был куплен неизвестным, жители Нью-Йорка наверняка бы захотели узнать имя нового владельца. Жители Лондона не менее любопытны и давно пытаются узнать имя таинственного владельца Витанхерста. Вскоре после продажи дома стало известно (из сплетен и открытых документов) что новые владельцы поместья родом из России. Некоторые газеты предположили, что особняк купила Елена Батурина — богатейшая женщина РФ, жена экс-мэра Москвы Юрия Лужкова. Лужков и Батурина обогатились в период мэрства, до того как у Лужкова возник конфликт с российским правительством. Ныне Батурина живет в Лондоне. Она отрицает, что владеет Витанхерстом, и в 2011-м даже подала в суд на Sunday Times за публикацию статьи «Миллиардерша копает глубоко».
Иск Батуриной и секретность вокруг Витанхерста лишь подлили масла в огонь любопытства. Обычно именно владельцев недвижимости можно найти в Земельном Кадастре, к которому можно получить доступ за небольшую плату. Но записи о недвижимости, принадлежащей иностранным компаниям, не раскрывают имена владельцев. На Британских Виргинских островах записи дают информацию лишь о «зарегистрированном представителе» Safran Holdings — Equity Trust Limited, небольшом агентстве, чей почтовый адрес зарегистрирован на острове Тортола.
Недавнее расследование, проведенное Financial Times, показало, что офшорные компании владеют недвижимостью в Англии и Уэльсе на миллиарды фунтов, а Чарльз Мур, бывший редактор Telegraph, утверждает, что рынок лондонской недвижимости превратился в «средство законного отмывания денег». Но для жителей Хайгейта забота о прозрачности сделок по недвижимости отошла на второй план. Куда более их умы занимает истинно английское недовольство — невозможность пожаловаться новому владельцу на строительный шум и затрудненное движение на дорогах. Связаться им удаётся лишь с менеджерами.
Казалось бы, учитывая масштабы стройки и число занятых на ней людей, имя нового владельца должно было бы всплыть в разговорах; в прошлом году я разговаривал с рабочим, утверждавшим, что он состоял в одной из шести нанятых столярных бригад. Но имя заказчика известно лишь немногим. Те из рабочих, что получают указания от владельцев или их представителей, подписали контракт о неразглашении. Территория находится под охраной, а на въездах установлены камеры. Женщина, знающая владельцев, посоветовала мне «найти другую историю». Стивен Линдси — один из агентов по недвижимости, продавших дом, согласился поговорить со мной лишь после того, как я оставил телефон и сумку в другой комнате. Затем он поставил звонок юристу новых владельцев на громкую связь и объявил, что унесет тайну имени покупателей Витанхерста «с собой в могилу».
Витанхерст всегда был привлекательным местом для денежных вложений. В 1814 году Джозеф Кросфилд, 21-летний химик, основал дело по производству мыла и свечей в Воррингтоне, в индустриальном районе на северо-западе Англии. Компания затем перешла к его сыну, Джорджу, а затем и внуку — Артуру. К тому времени компания, получившая название «Crosfield & Sons», стоила целое состояние.
Артур был не простым дельцом; в 1905-м он стал чемпионом Франции по гольфу среди начинающих, а также сочинял для фортепиано. В следующем году он выиграл выборы и стал членом парламента от Воррингтона на четыре года. Избирался он от лейбористов. Женился Артур на Домини Элиарди, прекрасной теннисистке, бывшей дочерью греческого купца. Элиади играла на Уимблдоне и однажды даже взяла титул женского чемпиона Швейцарии. В 1911-м Артур продал семейное дело, а на вырученные деньги приобрел Паркфилд, изящный особняк XVIII века, расположенный в Хайгейте.
Артур Кросфилд и Домини Элиарди
К тому времени деревня Хайгейт только-только был поглощен растущим викторианским Лондоном. До того поселение состояло из охотничьих угодий лондонского епископа на севере и Хампстед Хит на юго-западе. Сама деревня располагалась на главном тракте из Лондона на север Англии. К слову, знаменитый разбойник Дик Турпин когда-то прятался в пабе «Фляга», окна которого смотрят прямо на Витанхерст. Из-за прекрасных видов, открывавшихся с холмов, Хайгейт стал любимым местом для летних резиденций богатейших семей Лондона.
Кросфилды снесли большую часть Паркфилда и начали все заново, выстроив новый особняк с новым именем — Витанхерст. На староанглийском это означает «Совет на Холме». Для проектирования огромного дома Артур нанял шотландского архитектора Джорджа Хаббарда, а архитектор Гарольд Пето разбил сад в итальянском стиле. Внутреннее убранство Витанхерста было весьма сдержанным: стены из ореха и карнизы, украшенные золотым листом — но были детали и поинтересней. В музыкальной зале три хрустальные люстры отражались в высоких, до потолка, зеркалах, преломляя непрерывно сияющий свет. В доме было 365 окон — по одному на каждый день года. Спустя почти 60 лет после строительства леди Филлис Грейг, выросшая в Паркфилде, скажет в интервью, что Витанхерст привел ее в ужас. «Мы старались блюсти меру, — говорит она, — И не строили таких чудовищ».
Если Витанхерст был способом смягчить приход новых промышленных денег в английское высшее общество, он сработал. В поместье было множество увеселений для гостей — как внутри дома, так и снаружи. На участке были выстроены четыре теннисных корта, и каждый год Кросфилды устраивали турнир, на который приглашались знаменитые игроки, только что игравшие в Уимблдоне. Этот турнир вскоре стал жемчужиной английского сезона. В 1915-м Артур удостоился титула баронета, а Домини стала леди Кросфилд. С 1918 по 1925-й годы Артур вел кампанию по обороне Кенвуда, еще одного прекрасного поместья в Хампстед Хит, от застройщиков. В 1929-м он был посвящен в рыцари. Но вскоре сэр Артур неудачно вложился в греческие шахты и потерял большую часть своего состояния. В 1938 году он погиб, выпав из экспресса Женева-Вентимилья неподалёку от Тулона.
Теннисные турниры леди Кросфилд продолжились и после смерти Артура, но к концу ее жизни Витанхерст пришел в упадок. Когда она умерла в 1963 году, поместье унаследовал единственный сын Кросфилдов Пол. Пол не сразу решил, что делать с наследством, и некоторое время даже собирался его снести, что породило общественную кампанию за сохранение поместья и передачу его под государственную опеку. В 1970-м Пол продал Витанхерст Лайонелу Грину — застройщику, который вскоре разорился. Поместье за долги отошло банку и следующие два десятилетия переходило из рук в руки. Все предложения превратить Витанхерст в отель, клуб или разбить его на квартиры были отвергнуты местным советом. Прилегающий участок постепенно распродавался по частям.
В 1985 году последние владельцы Витанхерста — Noble Investments — офшорная компания, по слухам, связанная с кувейтской семьей аль-Хасави — продали поместье Mounir Developments, компании, зарегистрированной в Панаме. Позже, на суде, выяснилось, что владельцами Mounir Developments была одна из ветвей семейства Ассадов, сирийской правящей династии, изгнанная из страны. В конечном итоге поместье их утомило, и в 2005-м семья объявила о его продаже. В суде Сомар аль-Ассад, двоюродный брат Башара аль-Асада, президента Сирии, заявил, что за восемь лет не ночевал в особняке ни разу.
В 2007 году поместье у Ассадов за 32 млн фунтов купил застройщик по имени Маркус Купер. К тому времени Витанхерст пришел в такое запустение, что по этому поводу советом было подано несколько официальных жалоб. Это только отпугнуло потенциальных покупателей. Купер отремонтировал поместье ровно настолько, чтобы жалобы прекратились, и выставил на продажу по цене в 75 млн фунтов. Затем он нанял два агентства, — Glentree Estates и Knight Frank — чтобы они нашли покупателя, способного не только купить, но и отреставрировать особняк. В Лондоне конца нулевых было всего две категории покупателей, подходящих под это требование: миллиардеры из России и ближневосточные шейхи. Glentree выпустила серию брошюр в твердой обложке с панорамными фотографиями и текстами, состоявшими целиком из гипербол. Реклама начиналась с трех слов: Dacha. Palace. Palazzo.
Дорогие машины — другой непременный атрибут статусности вышеупомянутых двух топовых категорий лондонских покупателей
5 июня 2008 года Грант Алексон, агент Knight Frank, договорился о показе с Еленой Батуриной (вероятная причина слухов о том, что поместье купила именно она). Батурина приехала с англичанином, который не назвал ни своего имени, ни места работы. Кажется, дом ей понравился, но после встречи она передала через своего человека, что покупать его не намерена. Четыре дня спустя Алексон узнал, что дом был продан Safran Holdings за 50 млн фунтов. Кому — он не имел ни малейшего понятия, а Glentree Estates никому дом не показывали. Очевидно, была заключена тайная сделка. Агентство Алексона получило свои комиссионные, но подобная секретность поставила его в тупик. «Чрезвычайно забавное дело», — говорит он.
Позднее Алексон узнал, что сделку заключил его коллега Стивен Линдси, не поставив его в известность. Сейчас Линдси работает на конкурирующее агентство. Он сказал мне следующее: «Клиенты связались со мной через своего юриста. Сделка должна была быть проведена втайне. Мы подписали контракт, никому об этом не сказав — конец».
Вскоре после покупки Safran Holdings представили планы по расширению поместья на суд местного совета. Поначалу план был отвергнут и компания наняла известного барристера, сэра Кифа Линдблома, для апелляции на публичных слушаниях. Для оправдания планов по масштабной перестройке Витанхерста Линдблом собрал множество экспертов. Архитектор утверждал, что предложенный план никоим образом не помешает соседям; гидролог развеял страхи слушателей перед смещением грунтовых вод. Эксперт-градостроитель Каролин Доусон попробовала смягчить беспокойство из-за офшорного владельца: «Хотя планы и предоставлены компанией Safran Holdings, она представляет интересы русской семьи, владеющей Витанхерстом. Компания была создана для реставрации Витанхерста и подготовки к приезду семьи». Доусон также заметила, что Витанхерст «выглядит впечатляющие, но совершенно не приспособлен для повседневных нужд тех людей, которые могут позволить себе такую покупку». Safran Holdings выиграла дело, и реставрация началась.
В 2011 году Майкл Хаммерсон, член местного совета, пожаловался Daily Mail на перемены, происходящие в Витанхерсте, и заметил: «Не хотим здесь никаких тонированных лимузинов, не хотим людей в черных очках с оттопыренными карманами, не хотим, чтобы вся территория была усеяна камерами. Это будет уже не Хайгейт».
На самом деле российским плутократам принадлежит множество домов в этой районе. Алишер Усманов — третий богатейший человек России, основатель компании «Металлоинвест», владеет Бичвудом, белым особняком времен Регенства. Несколько особняков на Бишоп-авеню, «улице миллиардеров», расположенной между Хампстедом и Хайгейтом, также принадлежат русским. Андрей Якунин, сын Владимира Якунина, — главы РЖД и одного из старых друзей Владимира Путина — живет неподалеку, в доме стоимостью 4,5 млн фунтов. Сын Андрея Игорь учился в Highgate School, престижной частной школе.
В последние десятилетия самые дорогие районы Лондона захлёстывает полноводный поток иностранных денег. Генри Прайор — британский агент по недвижимости, представляющий интересы многих иностранных покупателей — сказал мне, что, хотя Париж и Нью-Йорк тоже получили свою долю, этот тренд особенно заметен именно в Лондоне. Многие иностранные миллиардеры, говорит Прайор, ценят Лондон как англоговорящую столицу на полпути между Азией и Нью-Йорком. В последние годы более 70% всей построенной недвижимости в центральном Лондоне были куплены иностранцами — и часто за наличные. Миллиардеры, по словам Прайора, «покупают лондонскую недвижимость как дорогие часы или мощные спортивные автомобили».
Многие жители Лондона сомневаются, что приток богатых покупателей хоть как-то помог менее состоятельным горожанам. Крис Хамнетт, профессор географии Кингс Колледж, исследовал влияние иностранных денег на рынок лондонской недвижимости и сравнил эффект с трехчашным фонтаном вроде тех, которые можно видеть в лондонских парках. Вода наполняет верхнюю, самую малую чашу, переливается через край и наполняет среднюю, побольше; а уж затем, наполнив и ее, начинает литься в нижнюю, самую большую. В метафоре Хамнетта деньги — это вода, наполняющая чашу самых дорогих районов Лондона. Люди, которые хотели бы жить в Кенсингтоне, не могут более себе этого позволить и ищут дом подальше от центра — к примеру, в Айлингтоне. Затем цены в Айлингтоне растут и те, кто мог бы раньше приобрести там жилье, вынуждены искать его в районах еще дальше. По сведениям кредитного агентства Halifax, специалистов по жилью, цены на недвижимость в двух бюро Лондона за последний год выросли на 25%. «Людей поэтапно вытесняют из города», — говорит Хамнетт.
У этого бума уже есть последствия. Новые законы повысили налог на дорогие дома: если Витанхерст будет продан за 300 млн фунтов, покупатель будет обязан уплатить налог на сумму в 36 млн. Зарегистрированные в офшорах владельцы недвижимости ценой более 20 млн фунтов должны платить 218 тыс. фунтов специального сбора в год.
Лондону идет на пользу большой спрос на столяров, дизайнеров и садовников. Перестройка Витанхерста дала работу десяткам людей этих профессий. В конце 2014-го — самую горячую пору строительства — один из рабочих прикинул в разговоре со мной, что строительство обходится в 2 млн фунтов в неделю. Какова ни была бы точная сумма, перестройка будет стоить больше, чем дом стоил при покупке. «Счет идет на десятки миллионов», — сказал мне один из подрядчиков.
Мэр Лондона Борис Джонсон в разговорах о богатых иностранцах уклончив. В недавнем радиоинтервью он сказал: «Успехи Лондона странным образом делают жизнь простых лондонцев тяжелее… Если судить по цифрам, нет никаких сомнений в том, что буржуазия беднеет, и нам следовало бы заняться этой проблемой». В то же время он не хочет распугивать частные самолёты. «Лондон для миллиардера это то же самое, что Суматра для орангутана, — заявил Джонсон. — Мы этим гордимся».
Рядом с Витанхерстом расположена улица Гроув, ряд прекрасных кирпичных домов конца XVII века. Улица всегда привлекала знаменитых жителей. Сэмюел Тейлор Кольридж провел свои последние годы, снимая комнату в доме № 3; ныне дом целиком принадлежит Кейт Мосс и ее мужу Джейми Хинсу. Иегуди Менухин продал № 2 Стингу и Труди Стайлер. № 5 принадлежит Джорджу Майклу.
Обитатели Гроув-стрит
Сэр Патрик Сарджент и его жена Гиллиан живут в № 1 уже полвека, и я решил нанести им визит. Леди Сарджент — миниатюрная, живая дама 88-ми лет. 91-летний сэр Патрик в своё время был финансовым журналистом и издателем. Журнал Private Eye однажды заметил, что на пенсии он выглядит как «стареющий киноидол». Когда мы здоровались, он попросил прощения за некоторую скованность движений — днем раньше он играл в теннис. Сардженты провели меня в сад, примыкающий к Витанхерсту. Леди Сарджент встала на цыпочки и заглянула за забор. Десятки рабочих в куртках кислотных цветов сновали из особняка на улицу и обратно. Грузовики, полные строительного мусора, грохотали по дороге к выезду. Гремели пневматические дрели.
В 1961-м, когда Сардженты въехали в новый дом, леди Кросфилд еще жила в Витанхерсте. Сэр Патрик вспоминает ее так: «старушка была без ума от сов и тенниса». Иногда она разрешала Сарджентам играть на ее кортах. После смерти леди Кросфилд в Витанхерсте было тихо — пока, как говорит сэр Патрик, «его не купили эти проклятые русские».
Сэр Патрик когда-то наслаждался прекрасным видом на Хит — тем же, которым два века назад любовался со второго этажа Кольридж. Теперь же серо-зеленая крыша Оранжереи виднеется из сада Сарджентов. Новое здание выглядит внушительно, но не роскошно: огромными арочными окнами и плоской крышей оно напоминает университетскую библиотеку. Но Сарджентов здание раздражает, и в 2013 году они загородили его свежевысаженной живой изгородью.
Еще осталась точка, откуда можно видеть дальше Оранжереи и представлять себе старую панораму. Дубы на Хите как раз начинали желтеть. Сэр Патрик, опершись на мою руку — чтобы не упасть, сказал: «Когда-то отсюда открывался прекрасный вид». Сардженты считают, что из-за строительства их дом подешевел по меньшей мере на миллион фунтов. Вероятно, они правы. Дом Кейт Мосс и Джейми Хинса, очень похожий на дом № 1, в 2011-м был куплен более чем за 7 млн фунтов.
Кадры из репортажа телеканала Россия 1
Сэр Патрик сообщил мне, что по последним хайгейтским слухам (к которым он сам отнёсся скептически) дом купил Владимир Путин. Потом я спросил у леди Сарджент, представляют ли себе жители Хайгейта, кто их новые соседи. «Ни малейшего понятия!» — заявила она под аккомпанемент строительного грохота. А затем, с хорошо выверенным негодованием — насколько его позволял шум — добавила: «Почему мы должны пять лет это терпеть?» Дальше Сардженты решили не портить хороший день: вернулись в дом, где налили три бокала шампанского. На часах было 11.30 утра.
В июне 2014 года я встретился с Робертом Адамом — архитектором, который спроектировал множество больших особняков. Он получил заказ на перестройку Витанхерста в 2008 году, после собеседования с представителем заказчика. Адам сообщил мне, что шум вокруг протестов соседей был непомерно раздут. Владельцы недвижимости имели право делать со своей собственностью всё что угодно до тех пор, пока это никому не вредило. «Дома — материальное выражение статуса, амбиций и мечты своих хозяев», — добавил он.
Роберту Адаму чуть за шестьдесят, и у него непринуждённо-богемный вид. Его конёк — классическая архитектура, и он способен на память перечислить точные пропорции коринфской колонны. Я заметил, что в последнее время Лондон охватила мода на грандиозные подвалы под особняками — своего рода дома-айсберги — и спросил у Роберта, не беспокоит ли его это. «Не имею ничего против людей, которым нравиться вырыть нору и жить в ней», — ответил он, и даже вспомнил пример подземного жилья из античной истории: «Римляне тоже так делали. У них был cryptoporticus, где они укрывались от летней жары».
Адаму, однако, пришлось согласиться, что подвалы под Витанхерстом вырыты не для спасения от летнего зноя. Он предположил, что мода на подвалы в Лондоне вызвана «избытком капитала и нехваткой земли». Но ведь Витанхерст уже и так достаточно велик для двадцати пяти спален. Нужно ли там ещё место? «„Нужно“ — неверный термин, — ответил на это Адам. — Верный термин здесь — „хочется“».
Роберт Адам
Когда я спросил про владельцев, он улыбнулся. После получения заказа встречавшийся с ним агент сообщил, что личность хозяев держится в строжайшем секрете. «Не говорите мне, — ответил на это Адам. — Я непременно напьюсь и разболтаю кому-нибудь». С тех пор он видел сына заказчика, но отказался назвать его имя, сославшись на договор о неразглашении.
Архитектор Филип Мастерман был нанят в 2008 году непосредственно для управления стройкой. Поначалу ему было не по себе от Витанхерста: «Перестраивать нечто подобное — здесь угнетает сама грандиозность задачи». Сроки удивили его не меньше: хозяева хотели въехать перед летней олимпиадой 2012 года. Мастерман находил это невозможным: стройка никак не могла занять меньше десяти лет. Согласования добились только в 2010 году, и следующий год ушёл только на внешние бетонные стены подвала. Мастерману случалось строить подвалы для лондонских клиентов, но этот был «непредставимо большим».
Как бы то ни было, заказ увлекал Мастерсона, и он работал так быстро, как только мог. Олимпиада прошла и забылась, а стройка всё ещё была далека от завершения, и Мастерсона вместе с главным прорабом заменили. Мастерсон вспоминает, что хозяева обошлись с ним в стиле «эти люди жестоко обманули наше доверие».
Мастерсон утверждает, что интерьерами дома занимается декоратор Габан О’Киф, который уже работал с богатыми русскими и известен своим роскошным стилем. Из агентства О’Кифа никто не откликнулся на просьбу об интервью, однако главный прораб Витанхерста Эндрю Холл сообщил, что бальная зала дома выполнена «в стиле континентального барокко, с нотками английской эксцентричности». Потолок бальной залы (в желтых, голубых и золотых тонах) красили и отделывали шесть месяцев. В торце бальной залы есть зеркала от пола до потолка, которые можно сложить и спрятать в нишу, а прямо за ними находится «приёмная», отделанная аквамарином и белым золотом.
Ландшафтный архитектор Майкл Бальстон сообщил мне по телефону, что владельцы Витанхерста «были чрезвычайно заинтересованы в сочетании скульптуры и работы по камню с течением воды, которое можно видеть в Версале». Но и Бальстон отказался раскрыть личность заказчиков. «Не могу сказать ни единого слова, — сказал он, смеясь. — Рядом со мной стоит человек с пистолетом».
След владельцев Витанхерста по-прежнему чрезвычайно искусно скрыт, но там и здесь можно наткнуться на отдельные намёки. С домом связаны две компании: Witanhurst Construction Management Limited и Witanhusrt Interiors Limited. Обе они в полном соответствии с британским законодательством зарегистрированы по всей форме. Почти все директора — британские девелоперы и менеджеры с непримечательными биографиями. Только один директор Witanhust Interiors русский: Алексей Молотков, 33-летний кандидат экономических наук, защитивший диссертацию об ископаемых ресурсах.
В регистрационных документах указаны несколько домашних адресов Молоткова, включая триплекс в комплексе Flagstaff House с видом на Темзу. Квартиру, согласно кадастровым документам, купили в 2008 году за 7 млн фунтов; она принадлежит офшорной компании Flagstaff Investments Group Limited. По странному совпадению, у Flagstaff Investments Group Limited и официальных владельцев Витанхерста, Safran Holdings, совпадает регистрационный адрес: почтовый ящик 438, Роад-таун, Тортола. (Кроме того, первоначальное название Saftan Holdings — Flagstaff Development Limited).
Не вполне очевидно, как Алексей Молотков, защитивший диссертацию в 2008-м, в том же году смог купить такую дорогую квартиру, и почему специалист по ископаемым ресурсам управляет Witanhurst Interiors. Однако отец Молоткова Владимир работает на огромную российскую химическую корпорацию «ФосАгро», и между 2000 и 2008 годами был вице-губернатором Мурманской области, где расположены шахты «ФосАгро».
Financial Times называет «ФосАгро» «могущественным игроком на рынке, у которого много секретов». Большая часть акций принадлежит офшорам. «ФосАгро» создали работники «Апатита» — огромной советской концессии, которой «ФосАгро» теперь владеет. «ФосАгро» вышла на лондонскую биржу в 2011-м и её капитализация составляет более 5 млрд долларов.
Ни один из Молотковых, кажется, не владеет значительной долей в «ФосАгро». Откуда у них взялись деньги? Если верить бывшим работникам «ФосАгро», в 2012-м Молотков женился на некой Юлии Гурьевой. Гурьева не стремится к публичности — например, её инстаграм @t_o_p_s_e_c_r_e_t закрыт от посторонних. Удалось узнать, что она дочь Андрея Гурьева, одного из основателей «ФосАгро». В 2011-м, когда «ФосАгро» выходила на биржу, Гурьевы были названы владельцами контрольного пакета.
Андрей Гурьев занимает 28-е место в списке богатейших людей России. Форбс оценивает его личное состояние в 4 млрд долларов. Русский сайт о недвижимости сообщает, что Гурьев и его жена Евгения владеют домом в закрытом посёлке Лес, в сосновых лесах неподалёку от Москвы, где живут многие олигархи. Неподалёку находится главная резиденция Владимира Путина.
Андрей Гурьев никогда не давал интервью, и хотя он был двенадцать лет сенатором Федерального Собрания, никогда не выступал публично. На немногих фотографиях он выглядит подчёркнуто негламурно: непроницаемое выражение лица, усы, непримечательная одежда. Если верить его знакомым, Гурьев вырос в Лобне, городке поблизости от Москвы, и получил чемпионский титул в неких единоборствах, но вынужден был прервать карьеру из-за травм. У него рано умер отец. Он и Евгения ходили в одну и ту же школу.
Андрей Гурьев
В 1994-м акции «Апатита», который в советское время контролировал громадные фосфатные шахты, были проданы по дешёвке фирме, связанной с МЕНАТЕПом — банком олигарха Михаила Ходорковского. МЕНАТЕП вырос из комсомола, коммунистической молодёжной организации, где и Гурьев, и Ходорковский занимали высокие посты.
Ходорковский поставил Гурьева и его команду управлять «Апатитом», дав понять, что Гурьеву через некоторое время разрешат купить половину добывающих активов Ходорковского. Гурьев был молодым человеком, у него не было никакого опыта в индустрии, но он и его люди вскоре поняли, что сам по себе «Апатит» не принесёт особенной прибыли. Они решили скупать фабрики удобрений на кредиты, взятые в МЕНАТЕПе, и продавать за границу уже готовый продукт. Так родилась компания «ФосАгро».
В 1995-м Ходорковский приобрёл нефтяную компанию «Юкос» и вскоре сделался самым богатым человеком в России. В 2003 году он и его партнёр Платон Лебедев были арестованы за мошенничество и уклонение от налогов. Обвинения были связаны как раз с покупкой МЕНАТЕПом акций «Апатита», но были восприняты как наказание: Ходорковский столкнулся с Путиным, публично обвинив одного из друзей, премьер-министра, в коррупции. Аресты позволили приближённым Путина захватить контроль над «Юкосом».
В 2001-м Гурьев выиграл выборы и попал в российский Сенат; депутатская неприкосновенность защитила его от попадания на скамью подсудимых. К моменту ареста Ходорковский владел примерно половиной «ФосАгро». Гурьев решил избавиться от денег Ходорковского — разумный шаг для человека, который хотел и дальше работать в путинской России.
В начале 2004 года Гурьев связался с Ходорковским в тюрьме и сообщил, что прокуроры «уничтожат „ФосАгро“ как „Юкос“», если Ходорковский не продаст свою половину бизнеса Гурьеву. Ходорковский был не в том положении, чтобы спорить, и велел своим партнёрам заключить с Гурьевым сделку. Осведомлённые источники утверждают, что акции Ходорковского достались Гурьеву за бесценок. Представитель Гурьева в 2004-м утверждал, что «компания не представляла ценности, и к тому же против „Апатита“ было много жалоб». (Ходорковский, который с тех пор сделался одним из самых видных критиков Путина, и сейчас живёт в Швейцарии, отказался от комментариев).
Примерно в это же время Александр Горбачев, друг Гурьева и начальник высокого уровня в «ФосАгро», заинтересовал прокуроров в связи с приобретением «Апатита» и бежал из России в Лондон. Горбачев получил политическое убежище в Великобритании; свой пост в «ФосАгро» он оставил.
Гурьев получил компанию по бросовой цене, а двух других крупных акционеров отодвинули от управления. С тех пор он всеми способами старался защитить свои активы, как и большинство российских миллиардеров — через попадание в милость к Путину и его приближённым. В 2011-м «ФосАгро» построила в Мурманске «рыбацкий домик», где с тех пор побывало множество крупных функционеров, включая Дмитрия Медведева. Несколько лет спустя Гурьев назначил председателем «ФосАгро» Владимира Литвиненко и подарил ему 10% акций компании. Литвиненко — ректор Горного института — небольшого университета, где Путин когда-то защитил кандидатскую диссертацию… Как потом выяснилось, состоящую в основном из плагиата. И Андрей Гурьев-старший, и Андрей Гурьев-младший, который сейчас занимает пост CEO «ФосАгро», получили научные степени там же. Литвиненко участвовал в организации предвыборной кампании Путина в 2000-м, 2004-м и 2012-м годах и остаётся его приближённым. Доля Литвиненко в «ФосАгро» недавно выросла до 15%, что составляет примерно три четверти миллиарда долларов. Бывший сотрудник «ФосАгро» в разговоре со мной шутил, называя Литвиненко «самым богатым в мире профессором».
В декабре я встретился в центре Лондона с человеком, который знал Андрея Гурьева и был свидетелем роста его портфолио на рынке недвижимости. На условиях строгой анонимности этот человек сообщил мне, что в 2008 году Андрей Гурьев приезжал в Лондон посмотреть два объекта: триплекс с видом на Темзу — недавнюю покупку — и Витанхерст — потенциальную.
Гурьев приехал в сопровождении жены и сына и первым посмотрел триплекс. К ним присоединились Александр Горбачёв и Николай Бычков, который связан с Гурьевым через морские грузоперевозки. Затем на двух «Мерседесах» их привезли в Витанхерст, где уже ждали агенты Knight Frank и адвокат Гурьева, Нейл Микельтвайт, который специализируется на богатых русских.
Из анкеты Нейла Микельтвайта на сайте лондонской адвокатской конторы Brown-Rudnik
По сведениям моего источника, Гурьев говорил о Витанхерсте так, как будто дом уже принадлежит ему. Похоже, была заключена какая-то устная сделка, и он ждал передачи ключей после оформления документов. Обходя дом, Гурьев говорил о возможной его продаже после реставрации, но в то же время не отказывался от мысли жить в особняке. Вскоре после этого было решено, что в Витанхерст переедут по меньшей мере два поколения семьи Гурьевых. Каждому потребуется место. Была задумана Оранжерея — там разместятся сын или дочь Гурьева со своими семьями.
Четыре человека независимо друг от друга подтвердили мне, что Витанхерстом владеет Гурьев (21 мая представитель Гурьева заявил, что тот не владеет домом, но является бенефициаром компании, которой здание принадлежит). Однако затем он добавил, что «особняк всегда намеревались использовать на благо семьи». Почему Андрей Гурьев скрывает свою покупку от публики? В 2008-м он всё ещё был сенатором, и, судя по всему, закон обязывал его задекларировать иностранное имущество. Гурьев, однако, никогда не декларировал в России иностранную недвижимость (представитель Гурьева утверждает, что непрямое владение домом избавляет от необходимости его декларировать). Гурьев передвигается на суперяхте Alfa Nero, которая стоит больше 100 млн долларов; яхта тоже незадекларирована (представитель Гурьева сообщил, что тот не владеет яхтой, но «регулярно её арендует»). В 2013 году в России был принят закон, запрещающий политикам владеть имуществом за границей. В том же году Гурьев покинул сенат вместе с другими богатыми людьми. Путин продолжает бороться за «деофшоризацию», и богачам, не желающим вернуть капиталы на родину, грозит значительный налог.
Alfa Nero стоимостью 190 миллионов долларов
Если Гурьев и обошёл правила прозрачности, он вряд ли сделал это из чистого злого умысла. Призрак дела Ходорковского всё ещё беспокоит других богатых россиян, а правительству Путина достаточно простого подозрения в нелояльности, чтобы жестоко обойтись с каким-нибудь миллиардером. В прошлом сентябре Владимир Евтушенков — московский миллиардер, владевший долей в нефтяной компании «Башнефть», был арестован по обвинению в отмывании денег, а его акции были конфискованы судом (бизнесмена выпустили в декабре, сняв обвинения). Сергей Пугачёв, когда-то известный как «банкир Кремля», теперь живёт в Лондоне — его активы подверглись похожему рейду. Он рассказывает: «Сегодня в России нет частной собственности. Есть только крепостные, которые принадлежат Путину». После недавнего обвала рубля «ФосАгро» осталась одной из немногих процветающих крупных компаний — основная прибыль от экспорта позволяет расходы оплачивать в рублях, а доход получать в долларах. Такой успех может сделать компанию Гурьева новой мишенью.
Во время недавнего визита в Москву я встретился с бывшим партнёром Гурьева Сергеем Федоровым. Федоров — общительный, чем-то напоминающий медведя шестидесятилетний мужчина — рассказал мне, что начал работать в шахтах «Апатита» в 1976 году. Гурьев, у которого не было опыта в индустрии, привёл его в свою команду после покупки компании, и с тех пор активно продвигал. В 2001-м Федоров стал генеральным директором «ФосАгро».
Федоров так сблизился с Гурьевым, что они вместе ездили отдыхать. Он описывает своего старого друга как сложного, замкнутого человека, для которого коммуникация всегда была большим стрессом, и который мало чем интересуется помимо бизнеса. Хотя Гурьев много занимался с преподавателями, он так и не смог избавиться от своей стеснительности. Гурьеву нравилось кататься на горных лыжах в Хибинских горах на Кольском полуострове, где «ФосАгро» построила базу отдыха и где они с Фёдоровым часто выпивали и иногда пели казачьи песни. Гурьев — прихожанин православной церкви, и с недавних пор его вера начал приобретать всё более фанатичный оттенок. Федоров утверждает, что Гурьев носит на шее огромный золотой крест и несколько раз ездил в Грецию на Афон, центр религиозной жизни православного мира.
В 2004-м — после того как Ходорковского арестовали, а Гурьев сосредоточил в своих руках контроль над «ФосАгро» — Федорова выдавили из компании. Его уволили без компенсации и без множества акций «ФосАгро», обещанных ему Гурьевым (представитель Гурьева сообщил, что Федоров «ушел по собственному желанию»). Федоров говорит, что всякий раз, когда он предлагал оформить компенсацию на бумаге, Гурьев отказывался, говоря: «Ты не доверяешь или что?» (два других бывших сотрудника «ФосАгро» подтвердили мне, что в ранний период компенсация обычно оговаривалась только на словах).
Игорь Сычёв, бывший глава налогового отдела «ФосАгро», обижен на Гурьева за похожую историю: он говорит, что ему были обещаны акции компании. «ФосАгро» опровергает эти жалобы, утверждая, что Сычёв подписал отказ от претензий, когда покидал компанию в 2013 году. Сычёв знал Гурьева двадцать лет, и говорит, что когда они впервые познакомились, Гурьев не был склонен к показной демонстрации богатства и жил на Хорошевском шоссе в одном скромном доме со своим водителем. Однажды вечером Гурьев неожиданно появился на пороге у своего водителя с букетом цветов: у того была годовщина свадьбы.
С тех пор Гурьев отдалился от своих подчинённых. Другие члены его семьи тоже живут скрытно. О Евгении известно немного — только что она владеет коллекцией классических машин. Если верить другу семьи, у неё есть два «Роллс-Ройса», которые принадлежали Элтону Джону. Прошлым летом она получила перелом, когда её «Мерседес» столкнулся с другой машиной на Рублёвке, в дорогом районе Москвы. В России этот случай почти не упоминали в новостях.
Андрей Гурьев и Евгения Гурьева
Единственный член семьи, с готовностью раскрывающий подробности своей частной жизни — это Валерия, которая училась в лондонском College of Fashion. У неё есть профиль на фейсбуке — на аватаре она в чёрной мини-юбке позирует на мотоцикле. На другой фотографии она на яхте, пьёт шампанское из бутылки. Её аватар в инстаграме украшает слоган «Слишком красивая, чтобы работать». В этом аккаунте, который недавно стал закрытым, регулярно появлялись профессионально снятые портреты самой Валерии и её детей; на другой серии фотографий она позирует с кобурой пистолета на голой ноге. Кроме этого она снимает вечера в Большом, вечеринки в Twiga (ночном клубе в Монте-Карло), и ужины Per Se, нью-йоркском ресторане Томаса Келлера. Несмотря на изысканный образ жизни, в московском высшем обществе о Валерии Гурьевой или её семье мало кто слышал. Ксения Соловьёва, редактор русского Tatler, никак не отреагировала на имя Гурьевой. «Послежу за ней», — сказала она.
Противоречивые желания Гурьевых тяжело увязать между собой. Кажется, они хотят, чтобы люди видели их богатство, — но только нужные люди. Желай они жить в Лондоне, не привлекая лишнего внимания, они бы купили пятикомнатный особняк в Ричмонде. Вместо этого они купили дворец. Но в отличие от Кроссфилдов, построивших Витанхерст для демонстрации богатства, Гурьевы вряд ли будут устраивать теннисные турниры. Вечеринки перенесут за стены дома. Вероятно, Гурьевы готовят дому три роли: убежище, дорогой аксессуар и сейф. Снаружи Витанхерст по-прежнему выглядит роскошным английским поместьем, но после перестройки его дизайн станет вполне современным — подземные богатства превратят его в архитектурный эквивалент офшорного счёта. Когда реконструкция закончится, Гурьевы смогут заезжать на тонированных машинах прямо в автомобильный лифт и спускаться в гараж. Соседи никогда не будут знать, дома ли они.
Однажды солнечным днём я вернулся в дом № 1 по улице Гроув. Леди Сардженты заверили меня, что за семь лет, прошедших с покупки Витанхерста неизвестным, никто не упоминал имя Гурьева. Леди Сарджент провела меня в сад, где как раз цвели колокольчики. Изгородь в дальней части сада, предназначенная загораживать Оранжерею, выросла достаточно, чтобы выполнять своё предназначение. Леди Сарджент протиснулась через узкую щель в изгороди и поманила меня за собой. Теперь Витанхерст был виден нам весь целиком. Северо-западная оконечность дома с обновлённым портиком была целиком покрыта строительными лесами. Справа раскинулась Оранжея — там, где когда-то были сады и теннисные корты леди Кроссфилд, теперь возвышалась величественная последовательность каменных террас и балюстрад, почти лишённая растительности. Ближе к подножью холма, по направлению к Хиту, старый дуб был обёрнут в красно-белую ленту — то ли для защиты, то ли приготовленный к вырубке. «Поразительно, — заметила леди Сарджент. — Совсем как Версаль. Кому захочется жить в Версале?».
Оригинал материала на сайте The New Yorker
