Ранее:
С начала 1783 года шведский король Густав III пытался договориться с русским Кабинетом о шведской экспансии на Балтике. У короля были наполеоновские амбиции — он хотел отторгнуть от Дании и завоевать Норвегию, а также высадить свои войска на острове Зеландия, но без согласия России эти планы были невыполнимы, поскольку Россия и Дания состояли в союзе. Переговоры шли полгода, и финальные встречи состоялись 29 июня во Фридрихсгаме (ныне — Хамина, Финляндия), где Потемкин четко высказал шведам, что Россия не допустит расчленения и завоевания Дании, поскольку датско-русский союз для императрицы гораздо важнее шведских амбиций.
Густав III и Екатерина II на переговорах
Густав пытался было оспорить это решение, мол, вы же вон только 8 апреля сами Крым аннексировали, почему вам можно, а мне нельзя, но письменный ответ Екатерины четко расставил все по своим местам: потому что «Россия — не Швеция». Наследник престола Павел Петрович (прям в стиле героев Джорджа Мартина из романа «Песнь Льда и Пламени») с сарказмом написал Никите Панину:
«Нас посетил великий и славный дон Густав Шведский, герой Севера. По этим эпитетам вы можете судить о впечатлении, произведенном им на нас. Это самый блестящий ветреник нашего века. У него были какие-то виды на нас, осуществление которых ему не совсем удалось».
Естественно, что не получив поддержки в своих агрессивных стремлениях, Густав стал постепенно отходить от союза с Петербургом, пытаясь продать свой союз подороже то Пруссии, то Англии, то Франции.
Кроме того, поскольку Россия начала сближение с Австрией, ценность Швеции как союзника заметно снизилась. Что мог дать нам Густав III? Балтийские проливы контролировала Дания, поддержка шведского экспансионизма безусловно сталкивала нас в военном конфликте с Англией и Пруссией, тогда как главные свои цели Потемкин и Екатерина видели на юге, поскольку торговый оборот через Дунай и Босфор рос как на дрожжах. Да и торговля на Балтике в 1780-х, как считалось, достигла своего максимального уровня, наращивать ее и дальше было очень проблематично.
Не стоит забывать и о том, что через Черное море и Дунай мы открывали новые рынки для своих товаров — это Австрия, Италия, Испания, Франция и т. д. Увеличение же оборота на Балтике диктовалось в основном возросшей торговлей с Англией и покупательной способностью Германии, которые по своей сути перепродавали наши товары в Европе.
Карлскрона — главная база шведского флота
Получив жесткий и решительный отпор от России, король Швеции решил, что Екатерина настроена на раздел Шведского королевства. Своя логика в этом была. Густав понимал, что став королем, попал в заповедник таких сколопендр и фаланг, как Фридрих Великий, Екатерина II, Иосиф II, Уильям Питт Младший, Людовик XVI, и что закон в джунглях только один — либо ты, либо тебя. Он прекрасно видел, что Россия противилась второму разделу Польши, который ей постоянно предлагали Австрия и Пруссия. Чем русские могли заткнуть вечно голодные немецкие рты? Да скорее всего шведскими владениями в Померании, на которые уже давно алчно смотрел Фридрих. Себе русские по-приятельски планировали забрать Финляндию, благо со времен Петра I Швеция знала, что мысли насчет Суоми у русских императоров вполне определенные. То есть экспансия Швеции на данном этапе, по разумению Густава, была не его личной прихотью, а непременным условием выживания.
Ну а теперь о подоплеке, приведшей к новой русско-турецкой войне. По условиям Кучук- Кайнарджийского мира между Россией и Турцией оставалось несколько буферных полугосударственных формирований, влияние на которых обе страны оспаривали — это Крымское ханство, Грузия и Кабарда, Валахия и Молдавия. Что случилось к 1787 году? Россия аннексировала Крым, в 1783 году, согласно Георгиевскому Трактату, грузинский царь Ираклий II попросил поддержки России, причем частично отказывался от самостоятельной внешней политики, обязуясь своими войсками служить российской императрице. В общем, один за другим буферные государства либо прямо захватывались императрицей, либо попадали в зависимость, в том числе и военную, от России.
Представьте себя на месте турецкого султана. По сути, это можно сравнить с недавним «расширением НАТО на восток». Нет, вроде все добровольно хотят войти в состав России, ну или по крайней мере получить военную поддержку, но по факту между территорией Турции и России нейтральных государств не остается. Россия прямо выдвигается на турецкие границы. Какой из этого вывод?
Кроме того, не скрываются слухи о всякого рода «Греческих проектах», воздвижении креста над Святой Софией и т. д. Ну и последней каплей стала поездка Екатерины II в Причерноморье и Крым. Турки прекрасно услышали слова французского посланника Сегюра, что черноморский флот через 30 часов может быть в Стамбуле и на пирсы столицы Османской империи начнут высаживаться русские полки.
Янычары
11 июля 1783 года Екатерина вернулась из поездки на юг в Петербург. 15 июля русскому послу в Турции Якову Ивановичу Булгакову вручается ультиматум турецкого правительства. Основные требования: отозвать русских консулов (считай — проводников влияния и шпионов) из Бухареста, Александрии Египетской и Ясс, допустить турецких представителей во все русские причерноморские гавани, согласиться на полный досмотр всех русских судов, следующих через Босфор и Дарданеллы. Таким образом, совершенно понятно, что в Турции были обеспокоены экспансией России в подконтрольных османам областях, о большем пока речь не шла.
Но вскоре требования стали еще более жесткими. 5 августа Булгакова пригласили на заседание турецкого Дивана (совета при султане), где от посла потребовали в течение 48 часов вывести русские войска из Крыма и Грузии, а также признания недействительными артикулов Кучук-Кайнарджийского договора касательно независимости Крыма и русской торговли через Проливы.
Булгаков отказался передавать подобный ультиматум Екатерине и в конце заседания был препровожден в Эди-Куль (Семибашенный замок, турецкая тюрьма, аналог лондонского Тауэра). Во все времена подобные действия турок означали начало войны. И действительно, 13 августа 1787 года Турция объявила России войну, да не простую, а «джихад», то есть «священную».
Несмотря на это до начала сентября императрица надеялась решить дело миром, лишь 7 сентября был подписан высочайший манифест о войне с Османской империей. К войне Турцию активно подталкивали Франция и ее новая союзница — Англия. Причины были очень простыми — французская торговля с Ближним Востоком и подконтрольным османам Египтом возросла с 1760-х годов почти в полтора раза — с 50 до 70 миллионов ливров (с большим сальдо в пользу турок). Франция вовсю реэкспортировала турецкие товары и боялась лишиться этого поставщика. В свою очередь Англия имела интересы в Персидском заливе, британская Ост-Индская компания, владея торговой факторией в Басре, стала монопольным закупщиком турецких товаров в данном регионе. Обе страны надеялись удержать Турцию в нынешних границах, всячески лоббируя и проталкивая свои коммерческие интересы. У англичан имелась еще одна причина поддержать османов — Россия, овладев Проливами, могла свободно торговать со средиземноморскими странами, а это полностью бы обрушило реэкспорт российских товаров английскими купцами.
Султан Абдул-Хамид I
Сами турки со времен подписания Кучук-Кайнарджийского договора не сидели сложа руки. Султан Абдул-Хамид I запустил реформы в Османской империи. Его великий визирь Халиль Хамид-паша начал бескомпромиссную борьбу со взяточничеством, кумовством в правительственных учреждениях, усиливая «вертикаль власти» и приводя к повиновению сатрапов провинций. Под руководством адмирала Гази Хасан-паши были построены современные корабли, многие османские матросы и офицеры прошли обучение новейшим европейским приемам ведения военно-морских операций. С помощью барона де Тотта, европейца, находившегося на османской службе, были созданы артиллерийские корпуса европейского типа и реорганизованы минные и саперные части. Для подготовки османских офицеров были открыты инженерные, математические и фортификационные высшие школы, где преподавали военные из Европы.
Абдул-Хамид пытался модернизировать корпус янычар, насытить армию современным оружием, была полностью реорганизована горная промышленность и создан по европейскому образцу корпус артиллерии.
Французы в меру сил помогали туркам провести реформы, но все они натолкнулись на одно препятствие — турецкое общество оказалось не готово к реформам. Лучше всего этот момент (применительно к флоту) описал Тарле:
«Турецкий командир склонен был считать свой корабль, так сказать, замкнутым хозяйством, самостоятельной экономической единицей, вроде феодального поместья, где капитан — феодал, матросы — его крепостные, доставляющие ему доход как из утаиваемых сумм, отпускаемых на их содержание, так и своим деятельным участием в корсарстве или даже в прямых пиратских нападениях на торговые суда всех наций — и дружественных, и враждебных, и нейтральных».
В 1785 году Халиль Хамид-паша был смещен и казнен по навету придворных, которые заставили Абдул-Хамида поверить, что Халиль Хамид-паша готовил заговор с целью его свержения, чтобы посадить на трон принца Селима. В 1787-м русские убедили французов отказаться от помощи османам и отозвать своих специалистов, после чего реформы существенно замедлились. Во всяком случае старое военное и административное устройство оказалось совершенно не затронуто реформами Абдул-Хамида.
В результате незаконченные реформы вызвали беспорядок в управлении, который оказался безусловно вреден для армии и явился главной причиной поражений османской военной машины в войне 1787-1792 годов.
Выступая против России (и ее союзницы Австрии), султан прекрасно понимал, что его армия еще не готова, но других вариантов сохранить империю у него уже не было. Таким образом, для Турции эта война стала войной за существование, тогда как для России — войной за утверждение своего статуса в Причерноморье, Крыму и Закавказье. Да, это был плохо подготовленный превентивный удар, которым турки надеялись сорвать планы союзников по «греческому проекту» и отторжению Балкан.
Уже 24 августа 1787 года к Кинбурну подошли турецкие корабли — три 60-пушечных, четыре 34-пушечных фрегата, четыре бомбардирских судна и 14 канонерских лодок, сопровождавших 23 судна с десантом — 5000 солдат. Противостоял туркам в Кинбурнской крепости генерал-аншеф Александр Суворов, имевший 19 бронзовых (турецких) и 300 железных орудий в крепости, 10 полевых пушек, 1500 пехоты в крепости, плюс в 30 верстах в резерве 1700 солдат, 200 драгун и 600 казаков.
Турецкое транспортное судно
История Кинбурнского сражения достаточно хорошо известна. Из донесения Суворова Потемкину:
Видя много сильного неприятеля подступившего к Кинбурну на одну версту, решил я дать баталию!
Храбрый генерал-майор и кавалер Рек, выступя из крепостных ворот с первою линиею, атаковал тотчас неприятеля, который с неменьшею храбростию защищал упорно свои ложементы; под ним мужественно предводили, секунд-майор Булгаков, Муцель и Мамкин; подкрепляли атаку генерала Река резервные эскадроны и казачьи полки. Скоро прибыл и козловский полк, начальник которого подполковник Марков, поступил отлично-ж. Поспешно неприятельской флот зблизился к лиманским берегам и в близости стрелял на нас из бомб, ядер и картечь. Генерал Рек одержал уже десять ложементов, как был ранен опасно в ногу: майоры Булгаков убит, Муцель и Мамкин ранены; неприятель непрестанно усиливался перевозимым ему войском с судов: наши уступили и потеряли несколько пушек.
Позвольте, светлейший князь, донесть и в низшем звании бывает герой. Неприятельское корабельное войско, какого я лутче у них не видал, преследовало наших с полным духом; я бился в передних рядах. Шлиссельбургского полку гренадер Степан Новиков, на которого уже сабля взнесена была в близости моей, обратился на своего противника, умертвил его штыком, другого за ним, следующего застрелил и бросясь на третьего, — они побежали назад. Следуя храброму примеру Новикова, часть наших погналась за неприятелем на штыках, особливо военными увещеваниями остановил задние ряды сержант Рыловников, который потом убит. Наш фронт баталии таки справился; мы вступили в сражение и выгнали неприятеля из нескольких ложементов. Сие было около 6 часов пополудни.
Галера «Десна» лейтенанта Ломбарда наступила на левое крыло неприятельского флота, сбила несколько судов с места, крепостная артиллерия исправностью артиллерии капитана Крупеникова потопила у неприятеля два канонерных судна.
В то время приближались к нам под самой берег две неприятельские большие шебеки, при начале их огня наша артиллерия одну потопила, другую спалила.
Но чрезвычайная пальба неприятельского флота сквозная на нас причиняла нам великой вред. Войско их умножилось сильнее прежнего, я был ранен в левый бок картечью легко, наши паки начали уступать. При сем случае наша одна 3-фунтовая пушка за расстрелянием лафета и колес брошена была в воду.
Русский гарнизон смог отбить турецкий десант, турки потеряли при Кинбурне почти всех солдат (по реляции Суворова, лишь 4 смогли вернуться на корабли), русские потери — 138 человек убитыми и 317 раненными.
Кинбурнское сражение
Таким образом, благодаря усилиям Суворова удалось защитить стратегически важную крепость — Кинбурн запирал устье Днепра, в случае его захвата турки отрезали Крым от снабжения, и, имея под властью Очаков, разрезали надвое русские коммуникации.
После победы Суворова должны были последовать два логических шага — это штурм Очакова и выход в море русского флота, дабы отрезать турецкие крепости в Северном Причерноморье от снабжения и связи с метрополией.
На флот оказалась возложена непростая задача — русские имели на лето 1787 года три 66-пушечных корабля, четырнадцать фрегатов и один бомбардирский корабль («Страшный»). 31 августа 1787 года Севастопольская эскадра под командованием контр-адмирала Марка Войновича вышла в море. Войнович выступал категорически против похода, но вынужден был подчиниться безапелляционному приказу Потемкина:
«Где завидите флот турецкий, атакуйте его во что бы то ни стало, хотя бы всем нам пропасть!»
Наша эскадра направилась к Варне, где, по имевшимся сведениям, находилась эскадра противника. 9 сентября у мыса Калиакрия наш флот встретил жестокий шторм, длившийся пять суток. Множество кораблей были повреждены, корабль «Слава Екатерины» потерял все три мачты и бушприт, ушаковский «Святой Павел» — грот- и бизань-мачту, корабли разметало по разным концам Черного моря. Фрегат «Десятый» вообще сгинул бесследно вместе со всем экипажем.
Ну а 66-пушечный «Мария-Магдалина» со сломанными мачтами и рулем отнесло к Босфору, а потом течением и к Стамбульскому каналу, где турки взяли его на буксир и провели мимо набережной, вызвав ликование местного населения. На «Магдалине» сдались в плен 396 человек. Позже турки переименовали корабль в «Худа Верды», что означает «Данный Богом».
Потемкин, узнавший о катастрофе на море, был потрясен:
«Я стал несчастлив, — писал он Екатерине, — флот Севастопольский разбит… корабли и фрегаты пропали. Бог бьет, а не турки!»
В отчаянье он предлагал вывести войска из Крыма и согласиться на все условия турецкой стороны.
Эскадра Черноморского флота входит в Ахтиарскую бухту
Екатерина вполне здраво отвечала:
«Что сие значит? Без сомнения, у тебя явилась эта мысль сгоряча, когда ты думал, что весь флот погиб. Но что же станется с остальной частью флота после эвакуации? И как начинать войну после эвакуации?.. Лучше было бы атаковать Очаков или Бендеры, обратив таким образом оборону в наступление — что ты сам признал более подходящим для нас. Притом же не на одних нас дул ветер, я думаю. Не робейте! Мужайтесь!..».
Но осада Очакова и Бандер не началась ни в сентябре, ни в октябре. А меж тем на политическом горизонте сгущались тучи. Блицкриг в войне с Турцией не получился, стало понятно, что военные действия будут затяжными, а сама борьба — трудной, и это позволило другим державам использовать эти обстоятельства в свою пользу.
Наступал год 1788-й, положение оставалось совершенно непонятным: Австрия, союзница России, пока еще не вступила в войну с Турцией (хотя Иосиф клялся и божился, что еще вот-вот, еще чуть-чуть, ну еще капельку — и обязательно вступит), отношения с Пруссией, где вместо умного и расчетливого Фридриха Великого (умер 17 августа 1786 года) на тамошний трон взошел Фридрих-Вильгельм II, пьяница, обжора, консерватор до мозга костей и просто посредственная личность — прямое подтверждение тезиса, что «на детях гениев природа отдыхает», — совершенно испортились. «Старый Фриц» оставил наследнику отлаженную военную машину и множество проблем, которые наследник в меру своих сил старался решить. Но поскольку сил и умений у него было мало, то внешней политикой начал заправлять Эвальд Фридрих фон Герцберг, который также не блистал ни умом, ни дарованиями, зато был приверженцем англо-прусского союза, и вскоре королевство Пруссия стало филиалом британского кабинета министров.
Фридрих-Вильгельм II
Ну а Густав III вел свою игру. После событий августа-сентября 1787 года шведский король понял, что война с Турцией у русских затянется надолго. И раз в экспансии на запад Екатерина его не поддержала, то почему бы не устроить России второй фронт на севере и не развернуть свою экспансию на восток? В конце концов, Прибалтика и Карелия всего 80 лет назад были шведскими, все боеспособные части у русских на юге, часть флота с Балтики они планируют послать на Средиземное море, почему бы не рискнуть? Это было вполне в характере стокгольмского авантюриста. Еще в 1771 году Екатерина писала госпоже Бьелке:
«Сердце говорит мне, что ваш любезный шведский король и его милая маменька не сделают ничего путного.
Я нахожу, что молодой шведский король не придает большого значения самым торжественным клятвам и уверениям, которые он высказывает. За день до революции он объявил бунтовщиком и виновным весь хританштадтский гарнизон, а на другой день принял его сторону. Никогда законы ни в какой стране не были так нарушаемы, как в Швеции при этом случай, и я вам ручаюсь, что этот король такой же деспот, как сосед мой, султан: ничто не удерживает его.
Если он приедет ко мне в гости, то по неравенству наших лет я предвижу, что он будет страшно скучать со мною. Кроме того он француз с ног до головы.
Чтобы было понятно, «француз» в тогдашнем понимании русского общества — это манерный кривляка, человек высокомерный и спесивый, нечто похожее на нынешнее понятие «гей» в жестком и саркастическом значении этого слова. Получая субсидии от Франции, Густав привел в полный порядок свой флот и армию, но поскольку Франция была заинтересована в мире на Балтике, он тут же отвернулся от нее в сторону Англии, Турции и Голландии, и теперь уже из них черпал денежные средства (не погнушался даже турецкими пиастрами, благо «деньги не пахнут», а что у самих турок их мало — так это их проблемы).
Стокгольм, XVIII век
Кроме того, Швецию негласно поддержала и Пруссия, ибо Густав, действуя против разделов Польши, косвенно ослаблял и Австрию. Кроме того, в случае удачных действий Швеции Пруссия была намерена включиться в войну и поучаствовать в разделе Прибалтики.
Ну а туркам шведский король пообещал… конечно же, вернуть Крым! Таким образом, опять все завертелось вокруг и около этого полуострова.
А вскоре ко всей этой неразберихе присоединилась и Англия. Дело в том, что в 1787 году в Голландии за лидерство боролись две партии — патриотическая и роялистская. Франция поддержала патриотов, а Англия и Пруссия — сторонников штатгальтера Вильгельма V Оранского. В результате прусские войска заняли провинцию Гельдерн, французы побоялись вмешаться в открытую, и в апреле 1788 года был заключен англо-прусско-голландский союз — Тройственный альянс.
Британский флот в Ла-Манше
В ответ на это Франция начала осторожное сближение с Австрией и Россией, в дальнейшем ее движение вылилось в Четвертной союз — Испания, Россия, Франция и Австрия против Англии и Пруссии. В свою очередь англичане и пруссаки с удовольствием привлекли к своему союзу Швецию и Польшу (Фридрих-Вильгельм просто издевался над поляками — ведь он предлагал вернуть им провинции, захваченные русскими и австрияками, а взамен отдать ему все Краковское воеводство).
Надо сказать, что мы начало обеих войн — и турецкой, и шведской — просто профукали. В 1787 году, когда началась русско-турецкая война, войск на юге было очень мало, кроме того, в стране случился неурожай — многие губернии голодали.
Перед войной со Швецией активность тамошнего флота приписывали тому, что «король получил очередные субсиды» и пытается своей показной активностью их отработать. Меж тем в совершеннейшей тайне 9 июня 1788 года шведский флот снялся с рейда Карлскроны и вышел в море. Никто из матросов, офицеров и капитанов не был осведомлен о цели выхода. Швеция вступала в войну, и Россия оказывалась в очень тяжелом положении.
Перед началом боевых действий Густав III сформулировал свои требования к России: возврат Швеции Лифляндии, Эстляндии и Курляндии, возвращение польских земель Речи Посполитой, а также — особым пунктом! — вывод русских войск из Крыма и Грузии, и присоединение Тавриды к Османской империи. Таким образом, чехарда вокруг Крыма завертелась вновь. Крым уже не представлялся всем сторонам «большой игры» всего лишь «куском степи», он обрел стратегическое и политическое значение. В Англии и Пруссии были уверены, что обладание России Крымом — это возможность реализовать «греческий проект» и утвердиться на берегах Босфора и Дарданелл, а следовательно — первый шаг русской военной, культурной, моральной, политической и экономической экспансии в Европу.
Далее: Империя в кольце фронтов
