О налаживании производства можно было только мечтать. Не дай бог выяснится, что сырье, станки и рынки сбыта разделены между собой хотя бы одной лишней границей. Затраты на согласования и высокая вероятность получить нож в бок, если противоположная сторона вдруг решит, следуя привычке, что одноразовый грабеж ей интересней ежемесячной прибыли, отбивали охоту напрочь.
Реформирование России Петром Великим — это попытка уничтожить внутренние барьеры и тем самым снизить издержки потенциальных предпринимателей на обустройство.
Новообразованная русская армия остро нуждалась в неограниченных поставках сукна, стали, пороха, лошадей, пушек. В экономическом климате старой Москвы это была абсолютно неразрешимая задача. Деньги от госзаказов обязательно растрясутся по дороге. Можно, конечно, рубить головы, сажать на кол, пытать до смерти и разорять до тла, но какой в этом толк? Царь заказал сукно, а получил лужи крови вокруг лобного места. Но она ему не нужна. Он не зверь. У него солдаты не одеты.
Другая проблема — отсутствие навыков предпринимательства. Боярство не желало вникать в премудрости гроссбуха. Зачем новое дело, если старое исправно работает? Люди, обученные убивать, их снаряжение, терем с высоким забором, пытошная в подвале — работающая фирма и менять ее на амбар с мешками они не хотели.
Что касается мелких лавочников, торгующих расстегаями с тухлой зайчатиной, то какова была вероятность, что их опыта и талантов хватит на организацию крупного предприятия? Да они и не горели желанием лишний раз подставляться. За царскими деньгами обычно приходят царёвы слуги и нравы у них не ангельские. Отнимут, оговорят и на плаху.
Единственный, кто согласился рискнуть — старообрядцы. Не из-за храбрости, а потому что терять было нечего. Их итак преследовали. Они пошли в дело, ища защиты от гонений. И только когда Петр выступил в роли покровителя, дал охрану и гарантировал защиту, ревнители старины отложили в сторону молитвословы и принялись осваивать азы ремесла.
Какими они были? Мужики, сумевшие подняться от земли за счет удачи и невероятной жизненной стойкости, находились под сильным влиянием византийской культуры, пришедшей на Русь после крещения. Константинополь к тому времени уже несколько веков находился под властью турок, а у нас, на севере, его вкусы, его блеск, его утонченность все еще пользовались спросом. Европа касалась только царского двора, а внизу красочно цвели древнерусские идеалы, круто замешанные на подражании второму Риму.
Полученные средства тратились на погружение в византийскую культуру. И бытовую, и духовную, и интеллектуальную. Вчерашний мещанин или крестьянин, придя в себя после первых успехов, с удовольствием перевоплощался в эдакого северного грека с томиком Михаила Пселла в одной руке и чашей вина — в другой. Печально известный патриарх Никон, нижегородский землепашец по происхождению, возглавив церковь, отказался от русской пищи и принимал только греческую.
С усилением европеизации страны, с развитием ее промышленности и науки, приоритеты начали меняться. Новые поколения купцов всерьез заинтересовались Францией и Англией. Ветхозаветные идеалы померкли. Если раньше, при Петре, деньги вкладывались в отгораживание от западного мира, то теперь их использовали, чтобы выйти ему навстречу.
На примере своих отцов коммерсанты точно знали, что надо делать, чтобы стать византийцем; как быть западником они не представляли. Копировать напрямую, без посредников, сложно. Нужны люди, которые уже усвоили Европу и сделали русский перевод. На эту роль идеально подошли потомки тех самых бояр. Пушкин, Тургенев, Лермонтов, Хомяков, Аксаков. Они приняли на себя роль учителей и результат, надо заметить, получился отменный.
МХАТ и Третьяковская галерея устроены стараниями предпринимателей. Знаменитое Абрамцево, принадлежавшее когда-то Аксаковым, было куплено Саввой Мамонтовым, выходцу из мощного староверческого клана, и преобразовано в художественную мастерскую, в которой работали Поленов, Васнецов, Врубель, куда часто приезжал Федор Шаляпин.
Образование, знание языков, светскость, вкус к литературе и изящным искусствам, понятия о чести и, как ни странно, культ воинской службы. Во время Первой мировой войны правнуки дремучих староверов, сделавших состояние на заказах Петра Великого, сами записывались в армию и отправлялись на фронт. Их предки никогда бы так не поступили. Семья и религиозная община значили для них несоизмеримо больше, чем государство и общественное благо. Пожертвовать жизнью ради детей — это одно, а ради страны — совсем-совсем другое. Внуки ушли дальше дедов. После позорного Брестского мира они приняли активное участие в Белом движении и в итоге оказались в эмиграции вместе с князьями и графами рухнувшей империи. Уподобление учителя оказалось полным.
Предприниматели начала девяностых в культурном отношении находились в менее выгодном положении, чем их предшественники. У первых была загадочная Византия, у вторых — блистательный Санкт-Петербург . Что было у них? Красная площадь, сталинский ампир, полет Гагарина, культ Победы, Артек. Вроде бы, самодостаточный быт, но нужно помнить о роли «железного занавеса». Советское возникло в результате многолетней изоляции. Как только границы открылись, его сдуло ветром.
Находясь в здравом уме и твердой памяти, никто не будет спорить о том, что Шоу Фрая и Лори сделано лучше шоу Аркадия Райкина, комедии Вуди Аллена умнее и смешнее гайдаевских, Стивен Моррисси поет интересней Иосифа Кобзона. В этой ситуации «держаться корней» — глупое и бесполезное занятие. Нужно бросать и искать новое. Но как? Можно вернуться назад, к одворянившимся купцам, а можно бежать в Европу и ассимилироваться, чтобы даже намека не осталось на серпастое прошлое.
Большинство выбрало второй путь. Современный предприниматель, как только позволяют доходы, уезжает в Старый Свет с намерением прибиться к одной из европейских наций. Стать немцем, стать англичанином, стать французом. О встрече с иностранцем, во время которой его принял за своего, рассказывают с чувством неподдельного восторга. Свершилось.
В итоге человек дела у нас бывает трех видов: либо ему не повезло и он остался барахтаться в брежневских декорациях, либо жизнь удалась и он вытеснил в подсознание пионерское прошлое, став обычным Карлом, Жаном или Джоном, либо… Либо — обложился книжками и старинными фотографиями, чтобы со временем уподобиться Рябушинским, Мамонтовым и Морозовым.
К сожалению, третий типаж только-только начинает появляться, поэтому у национального русского дела все еще впереди.
