К сожалению, у нас в современной России почти нет правильного западничества, западничества в духе Петра Первого, который поехал изучать Запад с самых его основ, с работы плотником, пытаясь понять, как функционирует западный социум на всех уровнях. Понять не для того, чтобы молиться, не для того, чтобы плакать о том, какой Запад хороший, а мы — плохие, а чтобы разбить лучшую на тот момент армию Европы (шведскую) с королем-воином, генералом-фанатиком Карлом XII, богом войны, который большую часть своей жизни провел в военных походах. Если и было на тот момент олицетворение Европейского Гения Войны, то им был Карл. И Петр его побил. А потом поднял на банкете с пленными шведскими офицерами прекрасный тост: «Пью за наших шведских учителей!»
Вот правильное западничество. Русское западничество, росшее из живого интереса и симпатии к Западу, смешанного с национальной гордостью. В постсоветской России этого нет. Наши либералы не имеют национальной гордости, на месте великой истории великого народа у них грязная карикатура из Салтыкова-Щедрина, на месте 60 лет Кавказской войны — рассказ Толстого «Хаджи-Мурат», там, где у настоящего русского европейца, у Петра Первого, билась двигавшая его национальная гордость, у наших либералов лишь обрывки ХУДОЖЕСТВЕННЫХ произведений в диапазоне от блестящего памфлета де Кюстина (французского Шендеровича) до «рассказов про голод» Толстого (российского Солженицына — великого писателя, но приводившего такие накрученные цифры по репрессиям, как будто за них Кадыров голосовал). Плюс обрывки советской пропаганды, про царизм, который угнетал трудящихся.
У них звенящая пустота там, где у Петра билось национальное сердце, одушевлявшее все его порывы и авантюры. Они пытаются это сердце заменить абстрактными рассуждениями за «гуманизм», звучащими как монологи комических персонажей Достоевского. Поэтому любой настоящий европеец в российских либералах видит ничтожеств, туземцев без национального фундамента, с которыми можно делать всё, что угодно. Национальная риторика, апеллирование к правам и свободам нации — ключевой пункт того же американского либерализма, пункт, который российские либеральные туземцы не поймут никогда. Без вечно бьющегося национального сердца они становятся автоматонами, рабами очередных придуманных западными дискурсмонгерами концепций, которые меняются раз в десятилетие.
Поэтому парадоксы западного мира, растущие из ПЕРВИЧНОСТИ национального интереса («А почему вы, рассказывая про законность, свободу и демократию позволяете себе вторгаться в чужие страны даже без санкции Совбеза ООН, наплевав хотя бы на формальное одобрение ваших действий хотя бы другими демократическими странами? — А потому, что нам это выгодно! — Но ведь… это… того… этого… — Выведите и позовите следующую делегацию сомалийских демократов»), для российских либералов навсегда останутся тайной за семью печатями.
Как останется тайной за семью печатями Петровская открытость к миру для наших патриотов. О, национальное сердце у них есть, не извольте сомневаться. У некоторых, вроде Милонова с Мизулиной, и по два, и по три сердца, качают гордость так, что вены лопаются. Но западного ума, открытого ума, европейского ума у них нет. Ума Петра, позволяющего перестать выпендриваться насчет «уникальных цивилизационных основ» и пойти работать плотником, чтобы изучить чужие основы. Азиатский ум статичен, европейских ум интеллектуально избыточен, ум Петра буквально разрывал сковывавшее его Московское царство — и потому царство пришлось превратить в Империю, сшить новую шапку Мономаха по большей голове европейского Императора.
Современных же патриотов все устраивает, никакого интеллектуального избытка у них нет. Зачем? Все хорошо. Все статично. Стабильность. Гитлер книжку написал 90 лет назад, в книжке все ответы. Или там в Библии. А тем, которые в Госдуме сидят, им даже книжка не нужна, хватает «Российской газеты». Когда они встречают предложения типа восстановления правопреемства с Российской Империи в форме демократической республики, их клинит. Есть одна форма мышления — православная империя. Есть вторая форма мышления — секулярная демократия. Провести рудиментарную интеллектуальную работу по вычленению государственной, исторической, национальной традиции и адаптации ее к современным условиям они неспособны.
Процессор перегревается, «патриота» клинит. Они даже не сколько интеллектуально статичны, сколько интеллектуально недостаточны, будучи не в состоянии осмыслить хотя бы основы мира модерна, путаясь в своих грезах, страхах и снах, легитимизируемых через переписывание и изобретение традиции (подробнее см трансмутации Культа Победы).
Никто из них, ни кретины с хоругвями («Покрестимся — и все наладится! Институциональные реформы придумал Сатана!»), ни кретины с гей-флагами («Попидорасимся — и все наладится! Демократический транзит с помощью национализма придумал Гитлер!») неспособны стать Западом или хотя бы приблизиться к нему. Более того, если мы посмотрим генезис этих двух групп, то увидим, что патриоты в основном потомки крестьян, продолжающие сохранять привязанность антиинтеллектуальному мышлению статичного мира деревни, даже будучи, технически, горожанами в третьем поколении. Либералы же — это потомки этнических меньшинств, резко улучшившие свое социальное положение после Революции, не получив при этом необходимых начатков культуры интеллектуального класса и за одно поколение превратившись из местечковых кретинов в «русскую интеллигенцию», во «временно исполняющих обязанности мозга чужой нации».
Ни те, ни другие не имеют никакого отношения к исторической России и русским, к нашей сути: аристократии, государственному, военному, духовному аппарату, купцам и мещанам, почти полностью уничтоженным Революцией. Они не понимают сам способ мышления настоящей России и настоящих русских, способ мышления европейцев, за сто лет сделавших из огромной северной Польши мирового субгегемона. Они не могут быть не только западниками, но и славянофилами, потому что русские и были Западом, и, не понимая Запад, они никогда не поймут и настоящих русских.
И мы постоянно обращаемся к дореволюционной России не из ностальгии, а из желания понять сам способ мышления существ, которые спокойно снимали царское облачение и шли на верфь строить корабли. В мышлении Петра ключ не к прошлому — в нем ключ к будущему, дающий нам возможность вернуться из состояния второсортной банановой республики в число великих держав и народов, перестроить наше сознание так, чтобы и мы рано или поздно смогли поднять тост «За побежденных учителей!»
Мы должны обрести наше спокойное национальное достоинство, достоинство великого народа, построившего одно из величайших государств планеты, достоинство нации, входившей в высшей европейский свет и задававшей тон в этом свете, достоинство, которое позволит нам, даже переодевшись в плотницкое платье, остаться потомками базилевсов. Достоинство, которого нет у либералов. Но мы должны и сохранить открытость, интеллектуальную избыточность и живой интерес к миру, неутолимую, неумолимую, неостановимую тягу к реформам, потому что наша великая империя мертва, и даже то кривое и страшное государство, в котором мы живем, стоит на грани обвала и межэтнической войны, и лишь цепкий русский европейский ум позволит нам вырваться из сгущающейся тьмы. Европейский ум, которого нет у националистов и патриотов.
Мы — Запад, отброшенный в Восток, и мы должны вернуться, быстро, решительно, по-Петровски трансформировав всё, от основ государственности до личной морали, от национальной культуры до личных лояльностей социальным и национальным общностям, от основ национальной идентичности до основ личной интеллектуальной культуры.
Мы должны добыть себе Родину.
