Ранее: часть I, Малороссия под властью поляков
Зиновий Хмельницкий родился 27 декабря 1595 года в Суботове близ Чигирина, в семье Михаила Хмельницкого. Будущий гетман появился на свет на третий день Рождественских праздников, в день святого Федора Начертанного, и по святцам получил второе имя — Богдан (буквальный перевод греческого имени Федор — «божий дар»). Отец Богдана-Зиновия, Михаил, служил коронному гетману Станиславу Жолкиевскому, а позже перешел на службу к Яну Даниловичу, получившему в конце XVI столетия земли в окрестностях Чигирина.
Обустраивать новые владения хозяин отправил Михаила. По всей видимости, Хмельницкие были представителями православного шляхетского рода, однако даже место рождения отца Богдана вызывает вопросы. Если верить летописи Григория Грабянки, отец Хмельницкого «от жмудской страны родом, а иных свидетельству от Лисянки украинского града». Так или иначе, Михаил прочно осел на Чигиринщине, взяв в жену местную казачку Анастасию (или Агафью). Богдан, сын простолюдинки, де-юре не считался поэтому шляхтичем.
В 1609 году Хмельницкий-старший отвез сына во львовскую иезуитскую коллегию, которую годом ранее основал благодетель Станислав Жолкиевский. В коллегии окатоличивали и полонизировали православных русинов, но зато давали прекрасное образование. Школяры изучали сочинения греческих и римских авторов, латынь, греческий и польский язык, поэзию и риторику. За православными студентами наблюдали члены «мариянской солидации», убеждавшие «схизматиков» принять учение римско-католической церкви. Параллельно с иезуитской коллегией во Львове существовала православная братская школа, где ректорствовал уже упоминавшийся ярый сторонник защиты православия и единения с Россией Иов Борецкий.
В 1618-ом Хмельницкий-младший участвовал в походе на Москву — последней попытке Владислава завоевать титул московского царя. Два года спустя отец и сын вместе отправились на войну с турками. В Цецорской битве польскую армию ждало жестокое поражение. Летопись Грабянки:
Премогоша турки, избиша всю людскую силу и где гетман Жолкиевский и Михаил Хмельницкий убиен, а Зиновий, сын его, в плен взят в татарскую землю.
Православных крестьян сотнями тысяч продавали на рынках Кафы и Бахчисарая, а молодой Хмельницкий два года провел в Стамбуле, в доме турецкого адмирала Касим-паши. Здесь к греческому, польскому и латыни прибавились турецкий и татарский языки. Наконец, в 1622 году Богдана вместе с другими шляхтичами выкупила королевская администрация, и он вернулся в родной Чигирин, где ему предстояло начать карьеру — теперь без помощи отца и без могущественного покровителя, гетмана Жолкиевского.
Хмельницкого включили в реестр, и он принял участие в нескольких походах на турецкие и татарские земли. В год Куруковского мира, 1625-м, будущий гетман записан в Чигиринскую сотню Черкасского полка. Хмельницкий вырастает до сотника и женится на дочери другого реестрового казака — Анне (Ганне) Сомко. Вскоре у них рождается первенец — Тимофей, крестным отцом которого становится Михайло Кричевский, будущий наказной гетман войска Запорожского и верный соратник самого Богдана. В 1634 году чигиринский сотник Богдан–Зиновий Хмельницкий идет вместе с польской армией под Смоленск — там после долгой борьбы капитулирует московская рать Михаила Шеина.
Осада Смоленска. Гравюра Вильгельма Гондиуса
Бунты и революции часто становятся подспорьем в карьере и открывают до того закрытые дороги. В 1637 году разгорается восстание Павлюка, а Богдан получает у мятежников должность войскового писаря. Вместе с остальной армией повстанцев Хмельницкий оказывается заперт в лагере у Боровиц, окруженном превосходящими силами Потоцкого. Казачья старшина выдает Павлюка полякам, и восставшие соглашаются на польские требования — взамен сохраняя должности и положение.
Реестровое казачество возглавил Караимович, а Хмельницкий удержал за собой чин писаря. Письмо «раскаявшихся» казаков подписано именно его рукой. В феврале 1638 года Богдан вместе с другими представителями реестровиков ездил в Варшаву, где казаки пытались добиться восстановления привилегий, ликвидированных «Ординацией». Тщетно. На собранной Потоцким казачьей раде в Масловом стане реестровикам зачитывают текст «Ординации». Должность писаря упразднена. Хмельницкий — снова просто чигиринский сотник.
Дальше Богдан на несколько лет практически пропадает со страниц источников. Украинские и некоторые российские историки приписывают ему участие в осаде Дюнкерка в составе отправленного на помощь французам казачьего отряда, знакомство с Мазарини и Конде. Однако точно неизвестно, довелось ли казакам повоевать во Франции — во французских источниках речь идет о польских жолнерах.
Между тем польская шляхта наслаждалась «золотым десятилетием». Казачьи восстания подавили, «Ординация» резко ограничила самостоятельность реестровых полков. И вот король Владислав IV решает использовать казаков в своих интересах. В 1645 году терпящая поражение от османов Венеция обратилась к другим европейским странам за помощью. Откликнулась лишь Польша, согласившаяся оказать военную поддержку в обмен на деньги. С помощью венецианского золота Владислав собирался увеличить кварцяное войско и привлечь на службу реестровых казаков. Король хотел ослабить свою зависимость от ненадежного шляхетского «посполитого рушения», а там — кто знает — и побороться с сеймом.
Казакам в этом плане отводилась незавидная роль разжигателей войны, начало которой вынудило бы шляхту подчиняться королевским полководцам. В Малороссию отправился королевский посланец, шляхтич Иероним Радзеевский. Он встретился с войсковым есаулом Иваном Барабашем и пригласил представителей казачьей старшины в Варшаву — обговорить с королем участие казаков в войне с турками и крымскими татарами. В апреле 1646 года в столицу Речи Посполитой прибывают сам Барабаш, давний союзник поляков войсковой есаул Ильяш Караимович, полковой есаул Иван Нестеренко (Бут) и чигиринский сотник Богдан-Зиновий Хмельницкий.
В обмен на войну с татарами казачьей старшине обещали вернуть прежние вольности, ликвидированные «Ординацией». Чтобы доказать твердость намерений Владислава, Барабашу вручили королевский универсал. Однако приготовления реестрового казачества встревожили магнатов, которые собрались осенью 1646 года на сейм и потребовали от короля прекратить увеличение армии. В Малороссии все это спровоцировало очередной раскол. Большая часть старшины, узнав о решении сейма, отказалась собирать полки.
Хмельницкий, не желавший подчиняться требованием магнатов, фактически оказался в одиночестве. Барабаш и Караимович донесли о его своеволии коронному хорунжему и местному магнату Александру Конецпольскому. Воспользовавшись опалой, в которую попал Хмельницкий, шляхтич Даниил Чаплинский захватил его хутор Суботов. Кроме того, летопись Грабянки сообщает, что слуги Чаплинского батогами избили сына Хмельницкого.
В 1647 году Хмельницкий еще раз приезжает в Варшаву. Во-первых, Богдан планировал подать жалобу на произвол Чаплинского, а во-вторых, рассчитывал встретиться с королем и убедиться, что тот не изменил своего решения о сборе реестровых полков. Русский посол Кунаков, хорошо осведомленный об обстоятельствах этой встречи, пишет, что Владислав подтвердил свое намерение использовать казаков для борьбы с турками и татарами. Позже, вернувшись в Малороссию, Хмельницкий встретился с еще одним эмиссаром короля — канцлером Оссолинским. Тот предлагал Богдану гетманство в обмен на «охотчие казацкие войска». Хмельницкий отказался.
Богдан, вероятно, уже тогда понял, что единственный выход — это с оружием в руках бороться против произвола магнатов. Близ Чигирина состоялся сбор казачьей старшины, и там Хмельницкий призвал реестровиков поднять мятеж против польской короны. Он предъявил королевский универсал, полученный от Барабашка — подтвердив, таким образом, что король хочет отправить казаков на убой в земли Крымского ханства.
Однако мятежникам требовалась помощь извне. Выбор пал на хана Ислам-Гирея, к которому Хмельницкий отправился в Крым и которому, по всей видимости, тоже продемонстрировал королевский универсал, содержащий план нападения на ханские земли. Реакция Ислам-Гирея была вполне ожидаема — он немедленно отправил на помощь казакам войско во главе с мурзой Тугай-беем.
В Крым Хмельницкий добирался через территорию Сечи, где сумел завоевать поддержку запорожцев. Там же, на Сечи, по возвращению Хмельницкого от татар 19 апреля 1648 года была созвана казачья рада. Кошевой атаман Величко уже собрал окрестных казаков, поэтому людей пришло столько, что площадь не смогла вместить всех желающих. На раде запорожцы единогласно высказались за войну с Польшей и выбрали Хмельницкого войсковым гетманом. 22 апреля войско покинуло Сечь. Всего на север с Богданом двинулось около 8 тысяч запорожцев, а оставшиеся продолжили строительство укреплений на Томаковке и Хортице.
Кликните для увеличения
В это время кварцяное войско под общим началом Николая Потоцкого расположилось в Черкассах, ожидая скорых подкреплений из Корсуни и Канева. Армия Потоцкого почти вдвое превосходила силы Хмельницкого, и к тому же могла рассчитывать на верных Польше реестровых казаков.
Хмельницкий пошел ва-банк. Оставив Тугай-бея прикрывать путь к порогам, гетман смело двинулся на север. Навстречу ему шла польская армия, авангард которой вел Стефан Потоцкий (сына Николая), и реестровые казаки, возглавляемые Барабашем. К казакам-то Богдан и отправил послов: на спешно собранной раде они убедили реестровые полки перейти на сторону мятежников. Караимович и Барабаш протестовали, но их тут же закололи пиками. Казаки перебили польских жолнеров, выбрали гетманом Филона Джеджалию и пошли на соединение с Хмельницким.
Оставался Потоцкий-младший, к этому времени уже переправившийся через реку Желтую. Поляки, узнав об измене реестровых казаков, встали укрепленным лагерем. Хмельницкий принял решение атаковать Потоцкого, не дожидаясь подхода других польских сил. 5 мая казачья пехота при поддержке артиллерии пошла на штурм лагеря, а гетман с татарской конницей отправился на поиски переправы. Брод нашли — казачья и татарская конница внезапно ударила на поляков с тыла. Началось паническое бегство. Польский отряд истребили. Стефан Потоцкий и комиссар Яцек Шемберг получили тяжелые раны.
Битва под Желтыми водами
Получив известие о катастрофе под Желтыми водами и пленении тяжелораненного сына, Потоцкий-старший двинулся к Корсуни, разоренной поляками до основания. Передовые казачьи отряды Максима Кривоноса приблизились к городу 15 мая. Перед ними предстал впечатляющий вид: польский лагерь, укрепленный земляными валами и рвами. Однако после желтоводского разгрома польская армия упала духом — ходили слухи об огромном численном превосходстве бунтовщиков и о том, что к ним на помощь движется сам крымский хан. Казакам всё это было на руку.
На военном совете Потоцкий, несмотря на возражения польного гетмана Мартина Калиновского, решил отступать. Потоцкий не догадывался, что все действия поляков становились тотчас же известны Хмельницкому — у того имелись шпионы из числа реестровых казаков.
На рассвете 16 мая отступающую польскую армию у урочища Гороховая внезапно атаковали из засады казаки Корсунского полка. Столпившихся на дне балки поляков поливала огнем артиллерия, а в тыл им ударила конница Хмельницкого. Завалы из деревьев и огонь казачьих самопалов мешали польской кавалерии собраться и контратаковать, а польская артиллерия, расположенная в центре походной колонны, так ни разу и не выстрелила.
Попытка Потоцкого спешить гусар и организовать оборону, выстроив на казачий манер табор из обозных телег, не удалась. Выгоду из нее извлекли лишь некоторые слуги шляхтичей, пахолики, сумевшие вырваться из засады на конях своих господ. Когда татары ворвались в центр польских позиций, битва кончилась и началось избиение обезумевшей массы людей. Лишь отряду князя Корецкого с большими потерями удалось организованно прорваться сквозь порядки людей Кривоноса.
Поражение было полным. Татары сотнями вязали польских шляхтичей, которых теперь ожидала либо рабская участь в Крыму, либо томительное ожидание выкупа. В руки казаков и татар попали и оба гетмана, Николай Потоцкий и Мартин Калиновский, вся артиллерия и обоз. Пожар восстания взвился до небес. Вся польская армия в малороссийских землях оказалась разгромлена, а силы Хмельницкого росли каждый день. На его сторону перешло почти все реестровое казачество, крестьяне толпами следовали за армией, а из Сечи прибывали все новые отряды запорожцев.
Свидетель восстания стародубец Климов так описывал происходящее:
И тут де у них войско прибывает многое, изо всяких чинов русские люди». По словам другого очевидца тех событий, курского дворянина Никиты Гридина, на собранной 18 мая под Корсунем раде Хмельницкий предложил просить московского царя «дать ратных людей на помощь на ляхов.
Вместе с тем Богдан в этот период прощупывает почву, рассылая из занятой им 22 мая Белой церкви письма и универсалы как полякам, от которых он требует восстановить попранные вольности казачества, так и Алексею Михайловичу, обещаясь «всем войском Запорожским услужить вашей царской вельможности». Казаков же Хмельницкий призывает сражаться за «Украину нашу Малороссийскую».
В Белой церкви, куда стекаются все новые и новые отряды восставших, Хмельницкий занимается реорганизацией казачьего войска. Помимо уже существующих шести полков создаются еще семь (Прилуцкий, Миргородский, Нежинский, Киевский, Уманский, Винницкий, Борценский, Ичнянский).
Запорожцы. Картина Юзефа Брандта
Польша тем временем получает еще один удар — умирает король Владислав. Лишившийся своего главного покровителя канцлер Оссолинский боится, что его сместит враждебная магнатерия, и соглашается на переговоры с Хмельницким. Адам Кисель предлагает гетману заключить перемирие и отправить послов на июньский сейм. К удивлению многих, Богдан согласился. Хмельницкому требуется время, чтобы навести порядок в своей пестрой и плохо организованной армии и установить дипломатические связи с Москвой.
С ведома гетмана отряды Максима Кривоноса захватили к июлю Умань, Брацлав и Винницу. Против них действовали полки богатейшего магната левобережной Украины Иеремии Вишневецкого, рассчитывавшего своими рейдами сорвать начавшиеся мирные переговоры. Шляхетская армия Вишневецкого огнем и мечом прошлась по Подолии, жестоко расправившись с населением Немирова. Однако Кривинос сумел отбросить магнатские отряды и 25 июня решительным штурмом захватить ключевую крепость — Бар.
Иеремия Вишневецкий
Чувствуя, что угроза только растет, сейм решает собрать коронную армию под началом гетманов Заславского, Конецпольского и Остророго. Казаки Хмельницкого тем времени покидают Чигирин и вместе с людьми Кривоноса отправляются на запад — навстречу полякам. Две армии сошлись в первой половине сентября у реки Пилявки. Огромной (до 40 тысяч человек) коронной армии противостояло вдвое большее войско казаков и крымских татар.
Поначалу противники не предпринимали решительных действий, укрепляя лагеря рвами и валами и ограничившись мелкими стычками. Сам Хмельницкий расположился в Пилявском замке. Видя постоянное усиление своего войска — новые отряды татар и казаков все прибывали — Хмельницкий тянул время, ведя переговоры с князем Домиником Заславским. Но шляхетская конница 11 сентября выбила казаков с их позиций у плотины, и передовые части польского войска сумели переправиться через Пилявку.
12 сентября моральный дух укрепившихся на плацдарме поляков поколебало известие о прибытии в лагерь Хмельницкого татарских подкреплений. В действительности прибыл лишь небольшой отряд из Буджакской орды во главе с Карач-беем, которого сопровождал освобожденный ханом сын Хмельницкого. Утром 13-го казаки решительной опрокинули поляков на своей стороне переправы. Те побежали, причем паникующие жолнеры прямо на плотине налетели на подкрепление, оправленное Заславским им на помощь. Польская кавалерия, застрявшая посреди реки, не могла атаковать казаков, рассыпавшихся по берегу с пищалями. Всадники оказались прекрасной мишенью для стрелков и артиллерии Хмельницкого.
В это время на основной лагерь коронного войска напали казаки Максима Кривоноса, успешно переправившиеся через Пилявку в другом месте, близ замка. Кривонос блокировал польский лагерь, Заславский и Остророг оказались отрезаны от гибнущих на плотине гусаров и жолнеров. Судьба последних была предрешена — в скором времени к силам Кривоноса присоединилась основная часть казачьей армии. По свидетельству шляхтича Самойло Твардовского, «пехота полностью с орудиями уничтожена, и из конных хоругвей, которые переправились на ту сторону, ни одна не вернулась целой». Очистив польский плацдарм на своей стороны реки, казаки перебили оставшуюся без прикрытия кавалерии наемную пехоту, засевшую в шанцах.
Битва под Пилявцами. Картина М. Добрянского
Вечером триумвират польских командующих собрался на совет. Решив отступать к Староконстантиновке, гетманы поспешили первыми покинуть лагерь. Следом потянулась конная шляхта. Организованное отступление довольно быстро превратилось в беспорядочное бегство. Твардовский сообщает, что поляки «бросали раненых и больных, отдав все добро и все богатство во владение своим хлопам». В руки победителей попала вся артиллерия (около 100 орудий), обоз и личные вещи Конецпольского, Остророго и Заславского, причем последний потерял даже гетманскую булаву.
Разгром под Пилявцами погрузил Речь Посполитую в еще больший хаос. В этнических польских землях волновались крестьяне, а в Белоруссии крестьянские отряды Махненко и Гаркуши осадили Пинск и Гомель. Сам Богдан Хмельницкий собрал трофеи, взял 16 сентября Староконстантиновку и двинулся ко Львову куда бежали остатки коронного войска. Перед этим Криновос при поддержке мещан захватил Збарож, перебив весь польский гарнизон. Львов, памятный Хмельницкому еще по временам учебы в иезуитской коллегии, пощадили, ограничившись контрибуцией в 100 тысяч злотых.
После этого отягощенный выкупом Хмельницкий двинулся к Замостью. Комендант Людвик Вейгер отказался сдаваться, и казаки попытались взять Замостье штурмом. Однако на стенах стояли в основном немецкие наемники, многочисленные и хорошо подготовленные.
Несколько неудачных приступов дорого обошлись мятежникам. Началась осада. К зиме в лагере мятежников началась чума, жертвой которой стал Максим Кривонос и десятки простых казаков. Хмельницкий отправляет с письмом в Варшаву Андрея Мокрицкого, своего старого учителя из иезуитской коллегии. Гетман требует увеличения реестра до 12 тысяч, запрета размещать кварцяное войско в Малороссии и амнистии всех мятежников.
Крылатый польский гусар. Полковник и сотник Войска запорожского. Рисунок Анатолия Теленика
В Варшаве 6 октября начал свою работу элекционный сейм. На непростую процедуру выборов короля по традиции съехалась шляхта со всей Речи Посполитой. Прибыли и крупнейшие восточные магнаты, сделавшие ставку на брата умершего Владислава — Карла. Шляхта Великой и Малой Польши в большинстве своем поддерживала кандидатуру еще одного брата почившего короля — Яна Казимира.
После множества интриг, в центре которых находился нелюбимый восточными магнатами канцлер Оссолинский, королем стал Ян Казимир — к неудовольствию партии войны. Мокрицкий с предложениями мятежников добрался до Варшавы через 9 дней после его избрания. Новый король Речи Посполитой уже сделал собственный шаг к миру, направив в лагерь бунтовщиков своих собственных эмиссаров.
Хмельницкий тем временем получил контрибуцию с жителей Замостья и, оставив стены непокоренного города за спиной, направился к Киеву. Казачье войско вошло в древний город, победоносно завершив кампанию 1648 года.
Свидетелем киевского триумфа Хмельницкого стал Иерусалимский Патриарх Паисий, как раз направлявшийся в Москву. Когда в начале 1649 года Паисий добрался до столицы Русского царства, его сопровождал представитель Хмельницкого полковник Силуан Мужиловский. Алексей Михайлович принял Мужиловского, но сдержанно отреагировал на предложение малороссийского гетмана начать борьбу с Польшей. Царь послал к казакам Григория Унковского.
Казачий полковник и думный дьяк покинули Москву 5 января, отправившись в долгое и опасное путешествие в Малороссию. Со стороны Алексея Михайловича это был большой шаг: отправляя Унковского в Киев, русский государь признавал Хмельницкого полноправным участником международных отношений. На этом русская помощь восставшим не закончилась: русские воеводы пограничных городов с одобрения Москвы сквозь пальцы смотрели на перемещения служилых черкас и донских казаков, сотнями отправлявшихся на «литовскую украину».
Весной 1649 года на встречу с Хмельницким прибыл Адам Кисель, а следом за ним с новыми предложениями приехал шляхтич Смяровский. Предложение Киселя ограничить реестр 6 тысячами казаков и начать войну с Турцией и крымскими татарами гетман отверг, а Смяровского ждала еще более печальная участь — его обвинили в подготовке покушения на гетмана и казнили. Для Хмельницкого настало время принять судьбоносное решение: ждать от поляков новых условий или понадеяться на поддержку крымских татар и молчаливое одобрение со стороны Москвы и продолжить войну.
Товарищи панцирные на картинах Юлиуса Коссака и Юзефа Брандта
В конце мая казачье войско выдвинулось из Чигирина. Хмельницкий перешел свой рубикон. Вскоре к казакам присоединилась татарская орда во главе с самим Ислам-Гиреем. Разгромленный казачьим авангардом воевода Станислав Лянцкоронский поспешил укрыться за стенами Збаража, где он составил кампанию давнему недругу Хмельницкого — Иеремии Вишневецкому. 29 июня у стен крепости собралось все казацко-татарское войско, и Хмельницкий начал двухмесячную осаду. Венгерские и немецкие наемники вместе с польскими жолнерами упорно отражали все попытки штурма. Каждый приступ уносил жизни все новых и новых соратников гетмана. Погиб полковник Морозенко, получили раны Бурляй и Иван Богун.
Тем временем известия о выступлении Хмельницкого получил Ян Казимир, незамедлительно объявивший Богдана изменником. Новым гетманом реестрового казачества назначили Семена Забужского, перешедшего на сторону поляков еще в прошлом году. На Киев была брошена армия под руководством Януша Радзивилла. Сам король двинулся на помощь Збаражу.
Узнав о наступлении Яна Казимира, Хмельницкий оставил у Збарожа небольшой отряд Ивана Чарноты и отвел войска к местечку Зборову, расположенному на реке Стрипе — с намерением встретить польскую рать на марше. Расположенный в топкой болотистой местности Зборов выглядел идеальным местом для засады на коронное войско. Утром 5 августа, в густом тумане, часть польской кавалерии и пехоты по спешно наведенным мостам переправилась на другой берег Стрипы, где их ждала казачья засада.
Сокрушительный удар казачьей и татарской конницы решил исход битвы в считаные минуты. Как и под Пилявцами, польская кавалерия вновь оказалась зажата на узком пространстве, не имея возможности перегруппироваться и маневрировать. В тыл коронному войску ударил отряд Даниилы Нечая. Сумевшая пробиться сквозь ряды неприятеля шляхта, среди которой был королевский конюший Александр Любомирский, начала покидать поле боя.
По описанию свидетелей, шляхтичи «и короля видев и его королевские войска слыша, на бой против казаков и против татар никто не поехал и хоронились в возы свои, а иные под возы, в свои попоны завиваяся». Ян Казимир с оставшимися верными людьми оказался окружен огромной вражеской армией. В этой критической ситуаций, когда над королем и всей Речью Посполитой нависла страшная опасность, канцлер Оссолинский предложил единственно возможный путь к спасению. В татарский лагерь отправился представитель короля, предложивший татарам унизительные для Яна Казимира условия. Король обещал выплатить Ислам-Гирею традиционные «упоминки», контрибуцию в 200 тысяч талеров, а также предоставил право грабить все города и села Малороссии на обратном пути в Крым.
Утром 6 августа, когда казачья пехота под грохот орудий пошла в атаку, Хмельницкого ждало ошеломляющее известие — татары остались в своем лагере и не собирались атаковать. Предательство крымского хана вынудило казаков прекратить штурм, а самого гетмана заставило пойти на переговоры с Яном Казимиром.
Король и гетман подписали Зборовский договор. Поляки соглашались на все требования Хмельницкого и даже сверх того. Реестр увеличивался до беспрецедентных 40 тысяч, все бунтовщики подлежали амнистии, а кварцяное войско впредь не могло размещаться на украинских землях. Власть в Киевском, Брацлавском и Черниговском воеводствах передавалась гетманской администрации, а занимать административные посты там могли только православные. Чигирин с окрестностями достался самому Хмельницкому.
Важнейшие положения договора касались уравнивания православных, прежде всего священнослужителей, в правах с католиками. Казачья старшина получала своеобразную автономию в пределах Речи Посполитой и гарантии сохранения своих постов в гетманстве. В то же время сотни тысяч православных крестьян так и остались под властью католической шляхты, а Малороссия в целом упустила шанс обрести полную независимость.
Оставалась только одна проблема: условия Зборовского мира было невозможно соблюсти. Всю глубину противоречий между католиками и православными продемонстрировал инцидент, произошедший в Варшаве: на сейм, где подтверждали мирный договор и равноправие католиков с православными, католическое духовенство не допустило киевского митрополита Сильвестра Коссова.
Хмельницкий тоже понимал, что новая война неизбежна. Следующие полтора года он потратил на реорганизацию казачьих полков и попытки наладить дипломатические отношения с противниками Яна Казимира, в частности, со шведским королем.
Портрет Хмельницкого работы Вильгельма Гондиуса, 1651 год (слева). «Богдан Хмельницкий» М. Хмелько (справа)
Партия войны окончательно взяла верх в Польше после смерти коронного канцлера Ежи Оссолинского в августе 1650 года. Его преемником стал Анджей Лещинский, при активном участии которого в декабре того же года в Варшаве собрался очередной сейм. На сейме под давлением восточных магнатов решили собирать посполитое рушение и готовиться к войне.
Здесь стоит сделать небольшое отступление. Специфика польской военной машины заключалась в разделении на постоянное коронное войско и собираемое на время войны дворянское ополчение — посполитое рушение. Попытки Владислава IV увеличить постоянную часть войска, хорошо зарекомендовавшего себя в годы Смоленской войны, натолкнулись на ожесточенное сопротивление магнатов. В XVII веке все большую власть начинали играть местные сословно-представительные органы (сеймики), а у королевской власти оставалось все меньше инструментов для необходимой военной реформы. Сбор же действительно крупной армии был невозможен без согласия шляхты.
Успехи Хмельницкого в первый год войны показали все слабости как кварцяного войска, так и местных шляхетских ополчений, жестоко битых казаками при Желтых водах, Корсуни и Пилявцах. Однако угроза потери западнорусских земель заставила сейм приложить все усилия для восстановления фактически уничтоженной в 1648 году армии. Ценой опустошения казны королевская администрация и сейм сумели собрать к началу 1651 года крупную коронную армию — 25 тысяч человек, к которым готово было присоединиться до 30 тысяч членов посполитого рушения.
Посполитое рушение. Картина Юзефа Брандта
Над мятежной Малороссией нависла страшная угроза. В первой половине февраля 1651 года отряды шляхетского ополчения, возглавляемые гетманами Калиновским и Лянцкоронским, разгромили отряд Даниила Нечая (тот пал в бою), и в конце февраля приблизились к Виннице. Однако под Винницей оправившийся от раны Иван Богун разбил польские отряды, вынудив шляхту отступить к Люблину, где расположилось коронное войско. Лишь в начале мая, после прибытия Яна Казимира, польское войско двинулось на восток, заняв позицию на реке Стырь, близ села Берестечко.
В первые же часы разъезды поляков обнаружили передовые отряды татар и казаков. В скором времени к Берестечку подошла вся огромная армия Хмельницкого и Ислам-Гирея, отношения между которыми становились все более натянутыми. Крымского хана пугала сила польской армии, и он всячески оттягивал выдвижение войска навстречу неприятелю, а прибыв к Берестечку, явно стремился показать свое нежелание сражаться.
Хмельницкий, однако, тоже собрал немалую силу. По сведениям, полученным в Москве дьяками посольского приказа от казачьего полковника Савича, казацко-татарская армия достигала 100 тысяч человек — практически вдвое больше, чем у неприятеля. Тем не менее перед гетманом стояла непростая задача — атаковать хорошо укрепившегося врага, обладавшего к тому же превосходством в артиллерии. Вместе с Казимиром в польском лагере находился весь цвет военной элиты Речи Посполитой: гетманы Николай Потоцкий и Мартин Калиновский, воеводы Вишневецкий, Лянцкоронский и Сапега, а также коронный маршалок Ежи Любомирский.
19 июня Хмельницкий лично повел ударные силы своего войска навстречу полякам. После ожесточенного сражения, продолжавшегося несколько часов, обе армии понесли ощутимые потери и ни с чем вернулись на исходные позиции. По словам Савича, «польские люди многие полки, желнери, копейники, рейтари, и пехота, и всякой збройной люд вышли на бой, и завели де они на подсаду людей своих збоку конных и пеших, а иные де шли на бой против лица к табору их черкаскому. А они де, черкасы, шли к ним встречю на бой многие люди бойцы».
На следующий день обе армии долго не решались приступить к решительным действиям. Лишь ближе к вечеру армия Речи Посполитой двинулась вперед. Шляхтич Станислав Освенцим приписывает инициативу князю Иеремии Вишневекому:
Князь Вишневецкий, от имени всего войска, стоявшего на левом Фланге, заявил желание, чтобы тотчас начинать битву и прислал Денгофа, старосту быдгоского, к королю с заявлением от имени своего и всего воинства полной готовности вступить в бой и с просьбою подать знак к атаке. Король возрадовался в сердце своем, узнав о таковом рвении войска, и, приняв оное как верное предзнаменование будущей победы, охотно склонялся к их просьбе и выдал старосте быдгоскому приказ к наступлению, сообщив ему притом свое монаршее благословение.
Навстречу коронной армии двинулся Хмельницкий. Первым с противником схлестнулся левый фланг польского войска, где стояли хоругви кварцяного войска под началом Вишневецкого. При поддержке малопольской шляхты (хоругви Краковского и Сандомирского воеводств) князь Иеремия сумел прорвать укрепления казачьего табора, ворвавшись в лагерь. Хмельницкому большого труда стоило выбить поляков из лагеря, однако контратака не увенчалась успехом — казачья пехота была остановлена огнем немецких наемников.
И в этот момент неожиданно для всех поле боя покидает Ислам-Гирей, а вслед за ним и все татарское войско. Потрясенный Хмельницкий вместе с полковым писарем Выговским бросается вслед за неверным союзником, настигая орду у Ямполя. Здесь разыгрывается еще одна сцена этой драмы — Ислам-Гирей берет гетмана в плен, оставляя казачью армию без командования. Истинные причины поступка хана неизвестны. Путивльский воевода Прозоровский в своей отписке Разрядному приказу объяснял бегство татар договоренностью с Яном Казимиром, пообещавшим Ислам-Гирею полный карт-бланш на разорение подконтрольной Хмельницкому территории.
Оставшиеся в лагере казаки занялии круговую оборону, которой руководили полковники Иван Богун и Филон Джеджалий. Попытка казачьей старшины заключить с королем мирный договор провалилась, а выбранный вслед за Джеджалием и Гладким наказным гетманом Иван Богун 30 июня отдал приказ к отступлению. Несмотря на потерю обозов и артиллерии, Богуну с тяжелыми арьергардными боями удалось вывести значительную часть войска из окружения.
Барельеф на могиле короля Яна Казимира посвященный победе при Берестечке. Аббатство Сен-Жермен-де-Пре
Восставшим в очередной раз помог политический хаос, в который погружалась Речь Посполитая. Сразу после победы шляхта на сеймике решила распустить посполитое рушение. Шляхтичи поодиночке, группами и целыми хоругвями начали покидать королевский лагерь, возвращаясь в родные поветы и воеводства. Сил оставшейся под рукой Яна Казимира коронной армии оказалось недостаточно для замирения мятежной Украины, что вынудило короля отступить на запад, в собственно польские земли. Угроза восстанию пришла с другой стороны — с севера двигалось литовское шляхетское ополчение. 25 июля его лидер Януш Радзивилл вступает в Киев.
Итогом берестечского разгрома стал Белоцерковецкий договор, подписанный 18 сентября 1651 года. Условия мира разрушили почти все, что Хмельницкий сумел построить за предыдущие два года. Реестр сокращался вдвое — с 40 до 20 тысяч человек. Под контролем казаков оставалось лишь Киевское воеводство, а шляхте гарантировалось возвращение в свои имения. Хмельницкому запрещалось также вступать в дипломатические контакты с иностранными правителями, прежде всего крымским ханом.
Белоцерковецкий договор дал участникам конфликта почти два года передышки. Хмельницкий окончательно осознал всю бесперспективность союза с крымскими татарами и все силы бросил на улучшение отношений с Московским царством. Еще в феврале 1651 года в столице Русского государства прошел Земской собор, обсуждавший «черкаское дело» — принятие в русское подданство мятежной Малороссии. Хотя Собор и не принял окончательного решения, полякам дали понять, что Москва выступает в роли внимательного и далеко не стороннего наблюдателя.
В сентябре в Москву приехал упоминавшийся полковник Семен Савич, а весной следующего года Иван Искра. Еще одним украинским эмиссаром стал войсковой судья Самуил Богданович, посетивший столицу в конце 1652 года. Это произошло уже после возвышения патриарха Никона, бывшего ярым сторонником присоединения Малороссии к Русскому царству. Боевые действия возобновились еще ранее. В мае 1652 года казачьи отряды вторглись в Молдавию, господарем которой был Василий Лупу — тесть великого гетмана Литовского Януша Радзивилла и верный союзник Речи Посполитой.
Лупу обратился за помощью к полякам, но кварцяное войско гетмана Калиновского оказалось наголову разбито под Батогом. Хмельницкий лично выкупил всех пленников у крымских татар, и казаки устроили безжалостную резню, перебив всех попавших к ним в руки поляков. Всего жертвами этой бойни стало от 5 до 8 тысяч польских воинов, из них более трех тысяч шляхтичей. После резни перепуганному господарю пришлось заключить с Хмельницким союз.
В августе 1653 года на Украине появилось коронное войско, во главе которого вновь шел сам Ян Казимир. В то время как в Молдавии сын Хмельницкого Тимофей и господарь Лупу пытались сдержать наступление валашского воеводы Матея Бесараба, Ян Казимир ожидал исхода противостояния у города Жванцы, близ Каменец-Подольского. Валахи вскоре разбили Тимофея и Лупу, но поляки не успели начать решительные действия — польскую армию блокировали под Жванцами казаки и крымские татары, вновь заключившие договор с Хмельницким.
Казачьи и татарские разъезды нападали на фуражиров и всеми силами пытались перерезать линию снабжения через Днестр. К началу ноября, когда положение коронной армии стало критическим, поляков неожиданным образом спасло Русское царство. В казацко-татарский и польский лагеря пришли известия об устроенном в Москве Земском соборе.
Крепость в Каменец-Подольском
Собор начался 1 октября 1653 года в день Покрова Пресвятой Богородицы, поэтому Алексей Михайлович явился на заседание прямо из церкви. В атмосфере всеобщего воодушевления собравшиеся постановили «против польского короля войну весть», а Запорожское войско и гетманщину «з городами и селами принять».
Для обсуждения условий с самим гетманом и казачьей радой собрали представительное посольство — цвет русской политической элиты. На Украину отправились боярин Василий Бутурлин, окольничий Иван Алферов, думный дьяк Ларион Лопухин, голова московских стрельцов Артамон Матвеев и еще несколько десятков стольничих, стряпчих и дьяков.
Для крымских татар решение собора означало, что у Хмельницкого появился высокий союзник, и «дружбе» хана и гетмана пришел конец. Ислам-Гирей заключил мир с поляками. Жванецкий договор обещал хану контрибуцию и огромную прибыль от захваченного на Украине ясыря. Вновь преданный союзником Хмельницкий собирает армию и направляется в сторону Переславля, где ждут прибытия посольства Бутурлина. По пути казаки разгромили часть татарской орды, освободив множество захваченных в рабство жителей Малороссии.
Прибывшее в Переславль 31 декабря русское посольство под торжественную пальбу из пушек и ружей встретили толпы местных жителей. В Успенском соборе состоялся торжественный молебен. Гетман прибыл в переполненный людьми город 6 января. Следующий день прошел в разговорах Хмельницкого с Бутурлиным, а уже 8 числа барабаны возвестили о созыве рады.
Перед собравшимися выступил сам гетман:
Для того ныне сбрали есмя Раду, явную всему народу, чтоб есте себе с нами обрали Государя из четырех, которого вы хощете; первый Царь есть Турский, который многажды чрез послов своих призывал нас под свою область; вторый Хан Крымский; третий Король Польский, который, будет сами похочем, и теперь нас еще в прежнюю ласку принять может; четвертый есть Православный Великия России Государь, Царь и Великий Князь Алексей Михайлович, всея России Самодержец Восточный, которого мы уже шесть лет безпрестанными молении нашими себе просим…
После речи Хмельницкого всех присутствующих начал обходить полковник Тетеря с одним и тем же вопросом: «Вси ли так соизволяете?». Получив согласие, гетман вместе со старшиной отправился к Успенскому собору — принимать присягу. Здесь между русскими послами и казаками произошел спор: Хмельницкий потребовал, чтобы представители московского царя поклялись сохранить казачьи привилегии. Бутурлин сотоварищи отказались, будучи не вправе принимать решение за государя.
После этого отказа наступает кульминационный момент — старшина не желает клясться в верности без ответной присяги казачьим вольностям со стороны государя, апеллируя к традициям Речи Посполитой, где король присягал подданным при вступлении на престол. Бутурлин отверг сравнение польского короля с российским «самодержцем» и упрекнул гетмана и полковников в непостоянстве — ведь посольство прибыло по их многократным «просьбам и челобитьям».
Хмельницкому ничего не оставалось, как «во всем положившись на государеву милость и веру» принять присягу. Этот спор весьма показателен. Для казаков, привыкших к Речи Посполитой, где власть короля все больше и больше ограничивалась произволом магнатов и решениями сеймов, политическая модель Русского царства, где царь обладал всей полнотой власти над подданными, оказалась новой.
Символично, что Хмельницкому помимо традиционных гетманских символов власти вручили боярскую шапку, что делало его в глазах Алексея Михайловича «государевым», «служилым человеком». После церемонии Бутурлин от лица государя гарантировал старшине увеличение реестра до 60 тысяч человек, сохранение за старшиной всех должностей, а также освобождение казаков от налогового бремени — как «людей ратных».
Переяславская рада. Картина В.И. Хмелько
Обстоятельства заключения Переяславского договора и последовавшего за ним присоединения левобережной Украины к России породили полемику, которая не утихает и сегодня. В имперской и советской историографии эти события обычно интерпретировали как воссоединение двух братских восточнославянских народов. В рамках же украинской концепции Русское царство и гетманщина расцениваются как равноправные участники международных отношений, а сам договор — как личная уния, которая не влекла за собой постоянного присоединения Малороссии.
Украинские ультранационалисты объявляют Хмельницкого и всех присягнувших царю в Переяславле предателями. Это, разумеется, нелепо. Попытки представить гетманщину как крупное и самостоятельное восточноевропейское государство противоречат очевидному факту: никакой полноценной политической независимостью Хмельницкой не обладал. Зборовского и Белоцерковецкий договоры ясно определяют положение гетманщины — это автономия в составе Речи Посполитой.
Хмельницкий посредством грамот, универсалов и дипломатических миссий в Москву многие годы искал возможности «перейти под руку» русского царя. В итоге гетман, старшина и представители 166 малороссийских городов принесли присягу Алексею Михайловичу и обязались быть «вечными подданными его царскому величеству всероссийскому и наследникам его». Исчерпывающая формулировка. По существу, правовой статус малороссийского казачества мало чем отличался от положения донских казаков, также отправлявших в Москву посольства. Настроения простых малороссов тоже были ясны: царские послы привели к присяге более 122 тысяч человек, из них 60 тысяч казаков.
После присяги к царю отправились войсковой судья Самойло Богданович и полковник Павел Тетеря. Послы привезли в Москву письмо от Хмельницкого с перечислением казачьих вольностей, нуждавшихся в согласовании с государем. Алексей Михайлович не спорил и гарантировал их сохранение.
Исключение сделали лишь в отношении двух статей. Гетману запретили полноценные дипломатические сношения с иностранными государями, обязав сообщать о всех иностранных посольствах и целях их визита, и запретили какие-либо сношения с польским королем и турецким султаном. Другой пункт касался жалованья казачьего войска, которое постановили оплачивать за счет получаемых от Малороссии доходов. Так появились «мартовские статьи», давшие старшине широкое самоуправление и уравнявшие ее с московскими «служилыми по отечеству».
Оставалась самая малость — неизбежная война с поляками.
