Текст: Джефри Бристол, WarOnTheRocks. Перевод: Григорий Николаев, «Спутник и Погром»
Джефри Бристол — ветеран армии США, имеет десятилетний опыт работы в разведывательных кругах, в том числе и в Ираке и Афганистане. Магистр востоковедения со специализацией по Ближнему Востоку (Чикагский университет). Кандидатская степень в антропологии (Университет Бостона). В сферу его научных интересов входят антропология права и политическая антропология, в особенности вопрос установления исламского законодательства в различных обществах и его действие в государстве или при отсутствии такового. Бристол проводил исследования как в Северной и Восточной Африке, так и в США.
Рассматривая наплыв беженцев в Европу как независимый от войны с Исламским государством кризис, мы совершаем опасное допущение. Поток беженцев — одна из основных составляющих стратегии Исламского государства по «возрождению» мусульманского общества. ИГИЛ создает беженцев при помощи социальной инженерии и точно рассчитанного варварства; это не следствие радикализма — это один из его инструментов.
Хотя об умении ИГИЛ использовать насилие как инструмент говорят много, мало кто обсуждает способность Халифата применять грубую силу для насильственного замещения населения на своей территории и то, как масштабные насильственные миграции позволяют ИГИЛ укрепляться и расширяться. Исламское государство разрушает «серую зону», прослойку умеренных мусульман, поощряет хиджру верного ему населения и убивает или изгоняет диссидентов. Брошенное ими имущество достается новым поселенцам. Это подтверждают и слова одного из чиновников ИГИЛ, сказанные им одному из беженцев. Все эти методы полностью отвечают целям ИГИЛ. Можно рассматривать насилие как гидравлику этого общества: давление выбрасывает наружу старое, нелояльное население, а создавшийся вакуум притягивает новых, пассионарных переселенцев. В результате потенциальные диссиденты покидают территории ИГИЛ, позволяя не тратить силы на усмирение инакомыслящих. Их заменяют новые поселенцы, верные ИГИЛ и стабилизирующие обстановку в государстве.
Метафору можно конкретизировать, построив воображаемую деревню, основываясь на реальной ситуации в поселениях на территории ИГИЛ. Так мы сможем рассмотреть не только способы колонизации, но и конкретные методы, которыми Исламское государство добивается замещения нелояльных ему популяций. Наша гипотетическая деревня построена на фактах, о которых сообщают сайт «Ракку вырезают в тишине» и репортеры Washington Post. Мы также воспользовались данными, приведенными в отчете о положении меньшинств на территории ИГИЛ.
Представим, что жители нашей деревни, жившие в относительно этнически разнообразном обществе, воодушевились Арабской Весной и присоединились к анти-асадовской оппозиции. Население деревни приняло участие и жестоком хаосе, наступившем после превращения митингов и демонстраций в гражданскую войну, и одна из множества разнообразных повстанческих группировок оккупировала деревню с 2011 по 2013 год. Эта группировка, поддерживающая шаткие отношения с другими повстанческими армиями вроде Свободной Сирийской Армии или Фронта аль-Нусра, конечно, защищала население деревни от хаоса большой войны, но в то же время вымогала у местных деньги за защиту и разнообразные услуги. Отчего-то все эти деньги шли на улучшение жизни самой группировки, а не деревни, их уплатившей. Всё это создало в обществе двойственное отношение к повстанцам. И вот в 2014 году, когда армия Исламского государства вплотную подступила к нашей деревне, жители оказались на распутье. Курдская часть населения рассматривала ИГИЛ в контексте их действий против курдов на других территориях, а религиозные меньшинства боялись известной непримиримости Исламского государства по отношению к иноверцам. Обе категории населения рассматривали прошлую группировку, контролирующую поселение, как защиту от ИГИЛ. Но суннитское большинство нашего села видело в боевиках ИГИЛ если не положительные черты, то хоть какую-то альтернативу обычному разорению повстанцами. Да, законы Халифата были жестоки, но их хоть как-то соблюдали. И вот, когда силы ИГИЛ пришли на эту территорию, наше село поделилось на две части — сопротивление и коллаборационистов.
Некоторые представители религиозных меньшинств и секулярные слои суннитов бежали сразу. Следующими в бега ударились те, кого коснулись законы о джизье и прочих налогах, собираемых ИГИЛ с иноверцев. Сунниты, посчитавшие, что переживут жестокость Халифата, могли бы поднять восстание, но быстро столкнулись с жестокими мерами, принимаемыми Исламским государством против своих врагов. Им тоже пришлось бежать. В результате в нашей деревне остались фанатичные сунниты и те, кто решил не рисковать, уходя в неизвестность, конформисты и неопределившиеся; то есть наименее опасные для новой власти слои населения.
Отток людей из села создал большой объем средств, собственности и жилья, не имеющих хозяев. Подобный балласт плохо сказался на экономической ситуации в районе и привел к разорению и безработице. Этот вакуум привлек иностранных бойцов, которые, в отличие от местных, рассматривали себя, законы ИГИЛ, его цели и средства с точки зрения «праведности». И вот с благословения лидеров Исламского государства эти люди поселились в деревне, прибрав к рукам оставшуюся после бегства бывших хозяев собственность. Они создали новый рабочий рынок и принесли некоторую стабильность в регион, чем несколько примирили с собой местное население, до того готовое к сопротивлению. Должен заметить, что этот принцип, используемый антиколониально настроенным ИГИЛ, имеет много общего именно с колониальными методами управления, в том числе и в вопросе превращения беженцев в оружие.
Колонизаторская стратегия ИГИЛ объясняет их действия по привлечению женщин и нонкомбатантов. Из них создается гражданское ядро, фундамент новой исламской колонии. Всё это в дальнейшем приведет к нормализации обстановки в ИГИЛ. Впрочем, как показывает положение на землях Талибана, ведущего схожую политику, нормализация эта весьма условна. Интерес ИГИЛ к переселению на свою территорию иностранцев можешь породить страну колонизаторов-радикалов, обладающую сильной и многочисленной армией и мощной инфраструктурой. Это позволит им основать своего рода государство международной вольницы. К тому же нормализация ИГИЛ приведет к тому, что огромные массы беженцев, выдавленные за пределы Сирии, никогда не смогут вернуться домой.
Миграционный кризис Европы нельзя решить, не решив сначала сирийский кризис. Стабилизация обстановки в стране должна проводиться при участии международных сил, способных удержать не только ИГИЛ, но и Асада, и русских. Асад и российская авиация наносят удары по группировкам вне зависимости от того, поддерживают те ИГИЛ или нет, что делает жизнь даже за пределами Халифата невыносимой. Простой прием беженцев в европейские страны не разрешит вопрос — мало того что это чревато социальным взрывом (даже не со стороны беженцев, а со стороны европейских ультраправых), так это еще и создает так нужный ИГИЛ задел для колонизации Европы. Меры, предпринятые европейцами, никак не затрагивают новых поселенцев, завезенных Исламским государством в Сирию. Каждый год у них рождаются все новые дети, и однажды эта земля перестанет быть трофеем и станет для них домом.
Социальная инженерия ИГИЛ усложняет любые пути разрешения конфликта, так как поднимает перед европейцами вопрос: что делать с колонистами, не желающими покинуть новообретенную землю, и с беженцами, чьи страны просто не желают принимать их обратно? Мало того, новое население этих стран готово защищать себя (Washington Post сообщает, что жены новых колонистов часто хранят у себя дома пояса смертников). Если решение этих проблем так и не будет найдено, любой мирный процесс обречен на неудачу, что приведет к новому витку войны. Если же оставить вопрос на усмотрение Асада и русских, то они решат проблему семей джихадистов огнём и мечом.
Оригинал материала на сайте WarOnTheRocks
