Осторожно, впереди множество спойлеров, прямо раскрывающих концовку Breaking Bad
Винс Гиллиган — великий обманщинк, трикстер вроде скандинавского бога Локи. Во всех интервью он говорил, что Breaking Bad про «Превращение мистера Чипса (школьный учитель-ботан) в «Лицо со шрамом». Дескать, все 5 сезонов сериала про постепенное перерождение добропорядочного семьянина («Я все делаю только ради семьи!») в торгующего наркотиками преступного монстра. Увлекательная история о том, как под влиянием внешних обстоятельств, начав с малого преступления, образцовый член американского общества становится чудовищем, режущим людей как курей.
Добропорядочные американские зрители наживку заглотили и стали гадать, как в итоге это чудовище накажут, попутно строя психологические теории о том, что у Уолтера Уайта раздвоение личности, что перед нами рассказ о докторе Джекилле и мистере Хайде на новый лад, что это история про то, куда могут завести компромиссы со своей совестью, и что, решив пожертвовать слезинкой ребенка ради всеобщего человеческого счастья, ты вдруг обнаруживаешь, что слез уже океан, а счастья все нет и нет. Такое развернутое объяснение популярного американского выражения Crime doesn’t pay («Преступление того не стоит»).
Соответственно, ни у кого не было ни малейшего сомнения, что в финальной серии Уолт увидит, как он разрушил свою семью своими же преступлениями, прозреет, разрыдается, попросит у всех прощения и личным примером покажет, что так делать нельзя. Что мы увидим, почему хорошему доброму человеку не стоит соваться к плохим злым дядям даже будучи движимым самыми высокими («Я сделал это ради семьи!») мотивами.
С той лишь разницей, что в финале BB выяснилось, что никакого «мистера Чипса», зажатого жизнью интеллигентного добряка, не было и не могло быть. Во время объяснения с женой на кухне (высшая точка всей истории, момент, ради которого и строились 5 сезонов первоклассного телевидения) Уолтер начинает:
— Пойми, Скайлер, все, что я сделал, я сделал ради…
— Если ты еще раз скажешь, что ради семьи, то я…. то я…
— Я сделал это ради себя. Мне это нравилось. Я был хорош в этом. И я чувствовал себя таким… таким… живым.
БАМ! БАМ! БАМ!
История грехопадения мистера Чипса внезапно оборачивается чуть более мрачной версией «Красоты по-американски», где сорокалетний женатый клерк осознает, что жизнь прошла, лучшее уже позади, что у него все хорошо, но он по сути мертв, что он не живет, а доживает (хотя, вроде бы, красавица-жена, дети, дом, машина, работа — хоть сейчас ставь на плакат «Образцовый гражданин»).
После чего увольняется с работы, выгоняет жену и влюбляется в одноклассницу дочки, добиваясь взаимности. Мертвый семейный мир рушится, все летит к чертям, но Лестер Бюрман впервые за долгие годы живет, а не доживает, горит, а не догорает, реализуя свои фантазии, мечты и желания за счет полного слома старой приличной жизни.
BB про то же самое. «Зажатый обстоятельствами обыватель» просто взял бы деньги у четы Шварцев еще в первом сезоне, после чего продолжил бы жить как жил, твари дрожащей ничего больше и не надо, «как бы чего не вышло». Но Уолтер, право имеющий, лишь использовал свой рак как предлог для самореализации, самоактуализации, для превращения в того, кем он был всегда.
Никакой трансформации. Никакого раздвоения личности. Никакого «куда меня кривая дорожка завела». Только прямое ровное шоссе из точки «А» (навязанная обществом жизнь миддл-класс никого) в точку «Б» (упивающийся своим всемогуществом драглорд).
Перечитавшие «Достоевского» американские критики всерьез думали, что в конце создание из тьмы упадет на колени, начнет каяться и напяливать уродливую маску «мистера Чипса», рассказывая замершей в экстазе осуждения публике, почему даже ради семьи нельзя нарушать закон. Вместо этого Родион Романович заявил в охуевший от таких раскладов зал:
— Я сделал это ради себя. Мне это нравилось. Я чувствовал себя живым.
Там, где рука великого русского писателя дрогнула и перо выпало, так и не дописав настоящего финала «Преступления и наказания», выпавшее перо сто лет спустя поднял американец Гиллиган, завершив свое шоу невероятным для американской публики русским критическим реализмом.
Мистер Чипс всегда будет мистером Чипсом. Мистер Чипс не может стать мистером Скарфейсом пусть даже ради ста семей. Но мистер Скарфейс, скованный тысячами писанных и неписанных законов и нравственных норм, при определенных обстоятельствах может разломать сдерживающую его невидимую клетку и показать миру свое истинное лицо.
Сегодня в лица миллионов зрителей, удобно усевшихся перед телевизорами в ожидании покаяния, прощения, очищения, посмотрела чистая клубящаяся тьма, которой нравилось быть тьмой. Культурный шок, нравственный шок от этого куда сильнее, чем если бы Уолт всех победил и уехал с бочками денег и счастливой семьей в закат (потому что тогда его самопроявление не достигло бы финальной степени, и все бы так и думали, что история была про «чего не сделаешь ради семьи!»).
Гиллиган ударил в самое сердце господствующих представлений о человеческой природе, о грехе, о преступлении и о наказании. Гиллиган разрушил Америку с американской мечтой, и новый, страшный, постамериканский мир начался сегодня, с фразы I liked it.
А может быть, и русский мир. Ведь весь «Спутник Погрома» в общем и целом про диалог с коллективным русским Скарфейсом, притворяющимся мистером Чипсом («Какие честные выборы, какая коррупция, какое «просто хотим быть нормальным государством». Кого ты обманываешь, Ваня Монтано?").
