Уважаемый Евгений Шлемович!
Вы являетесь одним из наиболее авторитетных российских экспертов в области социальной политики. В течение последних двадцати лет Вы были участником дискуссий о путях реформирования систем здравоохранения, образования и пенсионного обеспечения. Безусловно, сегодня в России социальная сфера находится далеко не в лучшем состоянии. Свидетельство тому — высокий дефицит пенсионного фонда, «латиноамериканские» показатели детской смертности, деградация среднего и профессионального образования. Однако сам факт широкой экспертной дискуссии вокруг направлений институциональных преобразований в этих секторах дает надежду на то, что, когда откроется окно политических возможностей, России удастся реализовать комплекс преобразований, которые сделают возможными реальные изменения к лучшему в социальной сфере.
Как квалифицированный эксперт в области социальной политики, Вы не можете не понимать, к каким катастрофическим последствиям приводит вал иммиграции из стран Средней Азии и Закавказья.
Во-первых, разрушается цивилизованный рынок труда. Приток мигрантов делает недоступным для жителей крупных городов найм в тех секторах экономики, где требуется применение физической силы. Это приводит к десоциализации, алкоголизации и люмпенизации представителей значительного слоя российского общества.
Во-вторых, большая нагрузка ложится на отечественную систему образования. Сегодня во многих классах столичных школ дети мигрантов составляют до четверти от общего количества учеников. Из-за незнания русского языка все они встречаются с трудностями в освоении образовательной программы. К тому же дети, выросшие в азиатских кишлаках, являются носителями иной, нежели у московских подростков, социальной культуры, что приводит к возникновению внутри классов конфликтов.. Это, в конечном счете, крайне негативно сказывается на качестве образования, которое получают самые молодые граждане РФ.
В-третьих, приток мигрантов из Средней Азии сопровождается ухудшением санитарно-эпидемиологической обстановки в столицах. В 2011 и 2012 годах в Санкт-Петербурге было зафиксировано 11 и 8 случаев брюшного тифа, соответственно. Стоит отметить, что в странах Средней Азии наблюдается высокий уровень распространенности гепатита C и туберкулеза с множественной лекарственной устойчивостью. По данным Всемирной организации здравоохранения, в 2011 году в пяти Центрально-Азиатских республиках бывшего СССР число новых случаев ВИЧ-инфекции в 14 раз превысило показатель 2000 года. При этом в России мигранты из республик бывшего СССР обладают не только правом на бесплатное получение базовых медицинских услуг в районных поликлиниках, но и на специализированную помощь. Хорошо известен тот факт, что уроженки республик бывшего советского Юга приезжают рожать в Москву, Петербург и другие крупные города нашей страны.
В-четвертых, через Таджикистан и граничащие с ним страны проходит основной поток наркотиков из Афганистана. Согласно данным Управления ООН по наркотикам и преступности, в 2010 году этим путем в Россию транзитом прошло 90 тонн героина (25% от совокупного объема экспорта наркотиков из Афганистана). Ситуация с наркотрафиком осложняется еще и тем, что у Таджикистана по факту нет действующей границы с Афганистаном. Российские военные, долгое время охранявшие таджикско-афганскую границу, в 2005 году покинули страну. Однако власти Таджикистана оказались не способны обеспечить должный контроль над пограничной территорией, о чем свидетельствует снижение объема перехвата героина Антинаркотическим ведомством республики с 4794 кг в 2004 году до 1132 кг в 2009 году. В результате, имея свободу передвижения лиц с Таджикистаном, Россия фактически не имеет границ с Афганистаном.
В-пятых, неконтролируемая миграция приводит к образованию на территории России инокультурных анклавов. У мигранта есть стимулы к социализации только в том случае, если он работает и живет в среде граждан принимающей страны. В ситуации, когда приезжий постоянно находится в среде собственных соотечественников, стимулы интегрироваться в новое общество полностью пропадают. В результате создаются условия для формирования замкнутых поселений, в которых царят законы и порядки родной страны приезжих. Хорошо известен пример парижских пригородов, в которых проживают выходцы из Северной Африки. Массовые беспорядки во Франции в 2005 году — яркое свидетельство того, насколько опасно формирование подобных анклавов. К сожалению, Россия совершает те же ошибки, что и Франция после Второй мировой войны. Одним из наиболее известных анклавов является Апраксин двор в Санкт-Петербурге, где работают и живут среднеазиатские мигранты. К чему привело формирование такого анклава в столичном районе Бирюлево, думаю, объяснять не надо.
Наконец, в-шестых, массовая миграция из ближнего зарубежья дестимулирует институциональную и технологическую модернизацию российской экономики. Властям незачем либерализовывать трудовое законодательство, заниматься расселением жителей умирающих моногородов, отменять призыв в армию, когда есть возможность использовать труд миллионов низкоквалифицированных мигрантов. Тот же самый фактор дает возможность работодателям не инвестировать средства в технологическое обновление производства и переквалификацию персонала. В конечном счете, это приводит к консервации отставания России от развитых государств и обрекает наших соотечественников на вечное прозябание в нищете. Замещение российских работников иностранными рабами делает из России страну с низким социальным капиталом, что ставит крест на ее, страны, модернизации.
Как видно, низкоквалифицированная иностранная рабочая сила является дешевой для работодателя, но никак не для социума в целом. Повторюсь, у меня нет никаких сомнений, что Вы, Евгений Шлемович, прекрасно это понимаете. Вместе с тем, Вы являетесь одним из наиболее горячих противников внедрения визового режима с государствами Средней Азии и Закавказья. Более того, Вы возмущаетесь тому, что сторонники установления миграционных барьеров в отношении азиатских стран СНГ не предлагают ввести въездные визы для граждан Украины, Молдовы и Белоруссии. Наверное, для Вас не станет открытием тот факт, что Белоруссия и Таджикистан — это разные страны, в отношении которых логично было бы проводить разную миграционную политику. Содружество Независимых Государств — это отживший свою эпоху имперский институт, который в реальности уже не функционирует. Поэтому ошибочно смотреть на постсоветское пространство через призму СНГ.
Россия, Белоруссия и Украина является культурно близкими странами. Основой их культурной близости является этническая близость русских, украинцев и белорусов. Стоит при этом напомнить, что родиной значительной части приезжих из Молдовы является Приднестровье, две трети населения которого составляют русские и украинцы. В силу этих причин миграция из этих государств не приводит к возникновению конфликтов на межнациональной почве. С другой стороны, Белоруссия, Украина и Молдавия гораздо ближе России по уровню экономического развития, нежели страны Центральной Азии. Именно поэтому белорусы, украинцы и молдаване, в отличие от киргизов, узбеков и таджиков, не оказывают сильного демпингового воздействия на отечественный рынок труда.
У меня есть предположение о том, чем именно вызвана Ваша позиция по миграционному вопросу. В силу неприятия русского национализма и всего, что с ним связано, Вы пренебрежительно относитесь к идеям, которые высказывают русские националисты. Здесь стоит напомнить, что первой организацией, потребовавшей внедрения виз со странами Центральной Азии и Закавказья, стало ДПНИ — движение, сильно критиковавшееся в российских либеральных кругах. Сегодня идея, еще несколько лет назад многим казавшаяся неправильной, пользуется колоссальной поддержкой в обществе. Согласно данным недавнего опроса Левада-центра, проводившемуся в 130 населенных пунктах 45 регионов страны, за введение визового режима по отношению к государствам бывшего советского Юга высказываются 84% россиян.
Евгений Шлемович, Вы можете по-разному относиться к идеям русских националистов, Вы можете критически воспринимать русское национальное движение, Вы можете не соглашаться с мнением большинства россиян. Однако Вы не имеете права отрицать этнополитические права русских, а это:
— Право на национальное самоопределение. Сюда входит, во-первых, право на сецессию (русская нация имеет право на проведение референдума об отделении республик Северного Кавказа), а во-вторых, право на реализацию жесткой миграционной политики по отношению к культурно далеким странам, а также государствам, в которых русские терпели дискриминацию по этническому признаку. Здесь я хочу напомнить, что в течение последних двух десятилетий русские систематически выдавливались из Азербайджана и стран Центральной Азии, включая относительно благополучный Казахстан, откуда вынуждены были уехать более 2 миллионов русских;
— Право на защиту собственного культурного пространства. Если культура малых народов может быть утеряна вследствие ассимиляции со стороны крупных наций, то главным вызовом для культуры больших наций является миграционный приток из слабо развитых стран. В этом плане характерен пример испанизации американской нации, происходящей под влиянием колоссального притока мигрантов из Мексики в США. Карьера любого американского политика закончится ровно в тот день, когда он или она призовет к внедрению безвизового режима с Мексикой. Нет более короткого пути к национальному самоубийству, чем отменить миграционный контроль по отношению к инокультурным странам Третьего мира. В этой связи, открытые настежь границы для приезжих из государств бывшего советского Юга — это смерть русской нации. Именно поэтому сегодня наиболее ответственные политические лидеры высказываются за введение жесточайшего визового режима по отношению к странам Закавказья и Средней Азии. Против этой меры выступают лишь те, для кого судьба русского этноса, русской нации и русской культуры не имеет никакого значения.
— Право на выражение этнической идентичности. Сегодня в России не признается право русских на этническую идентичность. Для многих представителей либеральной интеллигенции слово «русский» является неполиткорректным. Такое сложно представить себе с евреями в Израиле, немцами в Германии или поляками в Польше. Русскую идентичность пытаются вышвырнуть за пределы публичного дискурса. Это с полным основанием дает право сказать, что современная Российская Федерация — русофобская страна.
Евгений Шлемович, возможно, в своей жизни Вы сталкивались с примерами бытового антисемитизма. Однако это не дает Вам права отрицать этнополитические права русских. Здесь можно провести параллель с отношениями между русскими и чеченцами. В 1991–1994 годах в Чечне происходили масштабные гонения на русских. По данным Министерства по делам национальностей, существовавшего в 1990-е годы, в республике после распада СССР было убито более 21 тыс. русских (не считая погибших в ходе военных действий), захвачено более 100 тыс. квартир и домов, принадлежавших представителям нечеченских этносов, свыше 46 тыс. человек были фактически превращены в рабов. До начала боевых действий из Чечни бежали по меньшей мере 310 тыс. человек. Однако это не дает мне, русскому, права на отрицание права чеченцев на поддержание этнической идентичности, сохранение собственной культуры и национальное самоопределение. Аналогично и Вам столкновение с бытовым антисемитизмом не дает права отрицать этнополитические права русских.
