Долго-долго девочку пытали,
Жгли ей руки, рвали волоса.
Ничего им Зоя не сказала,
Только немцам плюнула в глаза.
— народное
Советские мифы получили второе рождение — причём в самом абсурдном варианте. Если в доперестроечные времена весь пропагандистский аппарат усердно доказывал, что отдельно взятый миф — это правда, еще раз правда и ничего кроме правды, то сейчас прямо так и говорят: да, это легенда, но в нее надо верить. Деды верили, и вы верьте, деды не глупее вас были, а если не поверите, к вам придёт НАТО.
Советский режим, в отличие от современного, создавал свои собственные мифы и легенды, а порой и переосмысливал старые, адаптируя их к новой реальности. Пантеон героев начал составляться в годы сталинского правления, и даже после развенчания культа личности остался неизменным, сохранившись до самого распада СССР. Не было ни одного советского человека, который никогда не слышал бы про Павлика Морозова, Зою Космодемьянскую и Александра Матросова. В их честь называли улицы, парки и скверы, им устанавливали памятники, а биографии тщательно легендировались и ретушировались. Как это часто случается, в наступившую эпоху гласности, когда сомневаться в установках партии стало можно, мифы подверглись тщательному разбору и оказались переосмыслены в рамках контрмифа — всё осталось на своих местах, но «плюс» сменился на «минус». Про Космодемьянскую в 90-е годы писали, что она шизофреничка-шахидка, которая самовольно и без приказа поджигала крестьянские дома.
Сейчас, когда маятник качнулся в другую сторону и начался сталинский ренессанс, Космодемьянская снова позиционируется как красная Жанна д’Арк. И здесь интересно поговорить даже не о самой Зое, а о тех вещах, которым в мифе обычно не остаётся места. Например, о репрессированных родственниках героини. Или о том, что после её смерти за предательство расстреляли как минимум одного невинного человека.
Первое, что бросается в глаза — это фамилия Зои. Сейчас, в XXI веке, не всякий обратит на это внимание. Но тогда, в первой половине века ХХ, такие фамилии значили очень много. Космодемьянская совершенно точно из семьи священнослужителей. До революции церковь часто была семейным и наследственным ремеслом. Дед, Петр Космодемьянский, был священником села Осинов Гай (теперь — Осино-гай) в Тамбовской губернии. Четверо его сыновей пошли по стопам отца — учились в семинариях и духовных академиях.
Родство со священником-контрреволюционером очень плохо вписывалось в советский миф, требовавший безукоризненных героев, поэтому до самой перестройки родственники по отцовской линии оставались за рамками легенды. В перестроечные годы появились первые робкие публикации о том, что дед Зои был священнослужителем, но и тогда их приходилось подвергать цензуре. Дело в том, что Петр Космодемьянский был убит большевиками в 1918 году. Получалась не очень красивая ситуация: деда одной из главных советских героинь убили сами же красные. Поначалу считалось, что священника убили некие бандиты. В принципе, это недалеко от истины, но есть тонкости.
В 1918 году в ответ на политику военного коммунизма в Тамбовской губернии вспыхнуло Рудовское восстание. Эта губерния была крестьянской, большевики не имели здесь большого влияния, крестьяне в основном симпатизировали эсерам и часто выступали против советской власти (взять хотя бы Антонова).
Рудовское восстание вспыхнуло в связи с конфискацией лошадей. Крестьяне вовсе не желали расставаться с таким дорогостоящим имуществом и всячески сопротивлялись — а то и убивали большевистский актив. Космодемьянский тоже выступал против практики узаконенного грабежа, за что и поплатился. Его расстреляли по приговору трибунала ВЧК:
«Обвинение священника Косьмыдемьянского и Панова в противосоветской агитации. Косьмыдемьянского и Панова как лиц призывавших толпу к разгрому Советов в тот момент, когда было восстание контрреволюционных банд, и уезд был введен в осадном положении. Постановлено: расстрелять и широко опубликовать среди населения».
Хотя в документе не указано имя, единственным священнослужителем с такой фамилией на весь уезд был Петр. Осенью 1918 года его расстреляли (или утопили). Казненных сбросили в реку, тело удалось обнаружить только весной следующего года. Вдове пришлось добиваться у сельсовета специального разрешения на похороны.
Фамилия в протоколе — «Косьмыдемьянский», в некоторых документах — «Козьмодемьянский». Есть основания предполагать, что Космодемьянские сменили фамилию уже в 20-е годы, хотя точных подтверждений этому нет, а разница в написании может объясняться как особенностями церковнославянского языка, так и неграмотностью комиссара.
Старший сын Петра, Анатолий, в 1918 году учился в Тамбовской духовной семинарии. Однако времена менялись, духовный сан превратился в опасное клеймо. Поэтому в 1918 году Анатолий бросил учёбу и как грамотный человек устроился в избу-читальню, чтобы пересидеть лихие годы. Там он и познакомился с сельской учительницей Любовью Чуриковой, на которой вскоре женился.
В 1923 году у пары рождается дочь Зоя, а следом сын Александр. Как указано в большинстве источников, в 1929 году Космодемьянские внезапно переезжают в Сибирь. Причины переезда не объясняются, но у тех, кто знаком с реалиями того времени, никаких вопросов не возникает — столь внезапный зигзаг можно было сделать только спасаясь от преследований.
В 1929 году началась вторая, на этот раз необъявленная Гражданская война. Большевики решили доделать то, что недоделали в первые годы — истребить сельскую мелкую буржуазию (кулаков) и по возможности сельское духовенство, которое считалось оплотом контрреволюции. Анатолий Космодемьянский, будучи человеком грамотным и образованным, понимал, что с его биографией проблем не избежать: отец расстрелян за контрреволюцию, братья священники. Для 1929 года — очень плохая родословная. Ну а единственным способом избежать репрессий в те годы был внезапный переезд куда-нибудь подальше.
Семья Космодемьянских перебирается в Сибирь, в село Шиткино, где у них нашлись родственники, которые помогли устроиться. Через некоторое время Космодемьянские внезапно оказываются в Москве, а сам Анатолий получает престижную работу в Тимирязевской академии и комнату в коммуналке. Как ему это удалось? Очевидно, помогли связи: одна из сестер жены работала в аппарате Крупской в Наркомпросе, она и ходатайствовала за родню.
Анатолий умер в 1933 году после неудачной операции. Хотя в 90-х писали, что в Сибирь семью сослали, этому нет никаких подтверждений. Зато точно известно как минимум о двух репрессированных родственниках Зои. Дядя Зои, Александр Космодемьянский, работал учителем и был выслан в Сибирь за выступление против колхозного строительства. Еще один дальний родственник, Николай, сельский священник, в начале 30-х был приговорен к 5 годам лагерей, а в 1938 году расстрелян по 58-й контрреволюционной статье.
В конце 30-х годов Зоя — старшеклассница. Именно в то время за ней начинают замечать странности. По воспоминаниям одноклассников, провал очередных выборов групорга комсомола стал для девочки серьёзным потрясением:
«Однажды на группе ею было внесено предложение о регулярных занятиях наших комсомольцев с малограмотными и неграмотными домохозяйками. Вначале ребята согласились, но когда оказалось, что придется ходить далеко через поле, то многие стали отказываться. Зоя пристыдила их и указала на то, что они не выполняют комсомольских поручений, те стали посмеиваться над этим нововведением, и начался большой спор, а затем и ссора. Настало время перевыборов, и групоргом снова был избран Арнольд Гриф.
Эта история очень нехорошо подействовала на Зою. Она стала как-то постепенно уходить в себя. Стала менее общительной, больше полюбила уединение. В 7-м классе за ней еще чаще стали замечать, как нам казалось, странности… Было заметно: что-то накипает у этой девушки. Она не находила себе места, но не с кем было поделиться, некому было открыть душу. Из девочек близких подруг после ссоры не было, а из мальчиков оставался один брат Шурик, которого она хотя и очень любила, но задушевно поговорить боялась — мог не понять. Мы тоже не понимали эту девушку, и она не могла среди нас найти себе друга. Слишком загадочными были для нас ее молчание, всегда задумчивые глаза, а порою некоторая рассеянность. И непонятная Зоя становилась еще непонятней. В середине года мы узнали от ее брата Шуры, что Зоя больна».
Загадочная «нервная болезнь» Зои до сих пор остается неразгаданной. В 90-е годы писали, что она проходила реабилитацию в стационаре, где у нее подозревали шизофрению (там она и познакомилась со знаменитым детским писателем Аркадием Гайдаром), а кроме того известно, что она переболела менингитом. Масла в огонь подливали и открытия постперестроечных времен. Нашумевшая АиФовская статья 1991 года ссылается на нескольких врачей:
«Перед войной в 1938–1939 гг. 14-летняя девочка по имени Зоя Космодемьянская неоднократно находилась на обследовании в ведущем научно-методическом центре детской психиатрии и лежала в стационаре в детском отделении больницы им. Кащенко. У нее подозревали шизофрению. Сразу после войны в архив нашей больницы пришли два человека и изъяли историю болезни Космодемьянской».
Выяснить, что за загадочная болезнь была у Зои Космодемьянской, теперь просто невозможно. Очевидно, что проблемы психического характера у нее имелись, и достаточно серьезные. Но речь шла о переходном возрасте, который многие переживают тяжело. А вот была ли у нее шизофрения? Если и была, то об этом, вероятно, никто не знал. Даже в сталинские времена сумасшедших на фронт не отправляли и ответственных заданий им не поручали. Спору нет, во время битвы за Москву в бой бросали всех: кривых, косых, горбатых, но все же не сумасшедших. И не потому, что шизофреников жалко, а потому, что себе же дороже. Мало ли что придет в голову сумасшедшему — возьмет винтовку и своих же перестреляет. Или к немцам убежит и выдаст расположение. Или начнется приступ на диверсионном задании, выдаст всю группу. Риски слишком велики. А с комсомольцами-диверсантами все же проводились собеседования, чтобы отсеять негодных, в том числе и эмоционально нестабильных, не говоря уже о психически больных.
Война началась через несколько дней после того, как Зоя закончила школу. Немцы стремительно двигались к Москве, и в столице была создана так называемая диверсионная воинская часть 9903. Первоначально ее предполагалось комплектовать опытными фронтовыми солдатами-разведчиками и тренировать как диверсионную элиту. Однако фронтовые командиры крайне неохотно отпускали своих лучших людей, а многие опытные бойцы неожиданно оказывались в окружении. Словом, из-за неразберихи, хаоса и других сложностей часть пришлось комплектовать совсем не теми, кем планировалось. В нее стали набирать юных комсомольцев-добровольцев, независимо от их пола.
Несомненно, это была самая бесчеловечная из всех советских практик военного времени. Одно дело — призвать 18-летнего юношу в армию: его ждет хоть и скоротечная, но учебка. Да и на фронте он не обязательно сразу попадет на самое острие атаки. Обвыкнется, понюхает пороха, глядишь, и выживет. А вот отправляться в сложных погодных условиях в тыл врага с диверсионным заданием — это верная смерть для вчерашних школьников. Такие задания требовали серьезной подготовки даже для профессионалов. Диверсант должен был хорошо ориентироваться, досконально знать местность, где предстоит работать, хорошо владеть минно-взрывным делом, основами ножевого и рукопашного боя, знать методики выживания в лесу.
Но немцы наступали, готовить кадры было некогда, и совсем еще юную молодежь отправляли на верную смерть после 3–4 дневной учебки. И ладно бы эти действия наносили противнику ощутимый урон — но что могла сделать необученная городская молодёжь? Только погибнуть.
Главная опасность заданий заключалась даже не в немцах. В суровых зимних условиях группа должна была лесами выйти к месту задания, успешно его выполнить, после чего лесами и болотами уйти от преследования и возвратиться в расположение своей части. Помимо всего прочего, в другом подразделении детей вполне могли принять за немецких шпионов и недолго думая расстрелять — летом 41-го офицерам было совершенно не до разбирательств. Одна из участниц такого рейда вспоминала:
«Обратный путь был очень тяжёлым. Если, когда мы шли на задание, полковая разведка помогала нам перейти линию фронта, то теперь всё пришлось решать самостоятельно, нас некому было поддержать и прикрыть. Мы несколько раз меняли место прорыва, но каждый раз попадали под сильный обстрел миномётов и пулемётов. Продукты у нас закончились, и мы питались дарами природы: грибами, рябиной, травой. Одежда наша и обувь промокли и были грязными — приходилось переходить вброд реку, идти под дождём. Но самое страшное случилось, когда нам всё же удалось перейти линию фронта, и мы оказались у своих. Но попали не в ту часть, разведка которой провожала нас на задание в тыл врага, а в пограничный полк, командование которого нас не знало, а мы не знали пароль.
Нас арестовали, как немецких шпионов, отобрали оружие, посадили отдельно мальчиков от девочек в подвальные помещения, поставив возле дверей вооружённых солдат. Допрашивали ночью поодиночке, требуя признаться: кто послал и с каким заданием. „Если не скажете правду, грозил допрашивающий, — на рассвете расстреляем из ваших же пистолетов“. Ночь прошла как кошмарный сон: допрос, потом несколько минут отдыха на холодном полу, потом снова допрос и угрозы расстрела».
В данном случае возвратившимся повезло — в их часть пришел запрос, его подтвердили. Всю группу освободили. Но в условиях постоянно менявшейся боевой обстановки такое было не всегда возможно. Походы в тыл обычно длились несколько дней, за это время часть могли передислоцировать, бумага могла не дойти или затеряться. Наконец, мог просто попасться ретивый командир, привыкший решать такие вопросы без разговоров.
Словом, немцы были не единственной опасностью. Неподготовленные диверсанты тонули в болотах, замерзали в лесу, погибали от неосторожного обращения с бомбами и минами. Хотя в часть и старались отбирать комсомольцев покрепче: отличников ГТО, «ворошиловских стрелков», спортсменов и тому подобных персонажей, смертность все равно зашкаливала — погиб или пропал без вести каждый второй. Что неудивительно, учитывая практически полное отсутствие подготовки диверсантов, их юный возраст и особенности заданий.
Именно в эту часть вчерашняя школьница Космодемьянская попала вместе с группой московских комсомольцев в конце октября 1941 года. Через несколько дней вышел знаменитый приказ Сталина № 428:
«На обширных участках фронта немецкие войска, встретив упорное сопротивление наших частей, вынужденно перешли к обороне и расположились в населенных пунктах вдоль дорог на 20–30 км по обе их стороны. Немецкие солдаты живут, как правило, в городах, в местечках, в деревнях, в крестьянских избах, сараях, ригах, банях близ фронта, а штабы германских частей размещаются в более крупных населенных пунктах и городах, прячутся в подвальных помещениях, используя их в качестве укрытия от нашей авиации и артиллерии. Советское население этих пунктов обычно выселяют и выбрасывают вон немецкие захватчики.
Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:
1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог.
Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами.
2 В каждом полку создать команды охотников по 20–30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника. В команды охотников подбирать наиболее отважных и крепких в политико-моральном отношении бойцов, командиров и политработников, тщательно разъясняя им задачи и значение этого мероприятия для разгрома германской армии».
Сталина очевидно вдохновила практика советско-финской войны — финны активно использовали тактику выжженной земли. Но сам приказ был идиотским. Он выглядел бы логично, если бы все гражданское население удалось эвакуировать, а имущество вывезти, как это делалось в Финляндии. Однако в хаосе первых месяцев войны успели вывезти в основном только городских партийных работников и их семьи, а деревни вообще не трогали. Перспектива остаться на морозе без крыши над головой и умереть голодной смертью крестьян совсем не радовала, а вот партизаны и прочие «крепкие в политико-моральном» отношении персонажи начинали восприниматься не как «свои», а как бандиты. Приказ буквально толкал местное население в объятия немцев и заодно подрывал основу партизанского движения, поскольку партизанщина не может быть успешной без взаимодействия с местным населением. Илья Старинов, ныне считающийся главным советским диверсантом, прямо писал в мемуарах, что приказ был абсурдным:
«Сталин думал затруднить гитлеровским войскам продвижение вглубь страны. Но в действительности это требование вождя очень помогло именно оккупантам, даже учитывая, что оно было выполнено не полностью.
Уничтожение продуктов при отходе, требование „гнать немца на мороз“ поджогом населенных пунктов, в которых они размещались, во многом помогло оккупантам. Они вели пропаганду о том, что все это делается советской властью потому, что она уже не думает возвращаться, иначе зачем уничтожать то, что может сохраниться для использования при возвращении.
Более того, требование об уничтожении невывезенного хлеба и угона колхозного скота способствовало привлечению на сторону врага людей, потерявших веру в победу Красной Армии, особенно родственников пострадавших в ходе репрессий при коллективизации. Если бы требование Сталина было выполнено, то во время оккупации вымерло бы почти все население левобережных областей Украины и оккупированных территорий России».
Более опытные партизаны, действовавшие в глубоком тылу, этот приказ саботировали и под различными предлогами не выполняли, поскольку от отношений с местными жителями зачастую зависело выживание отряда. Однако в Подмосковье приказ выполнялся — неопытную комсомольскую молодежь вооружали бутылками с горючей смесью и забрасывали в деревни. Чтобы у юношей и девушек не возникало моральных сомнений по поводу заданий, детям объясняли, что советские граждане эвакуированы из населенных пунктов. Иногда для придания драматического эффекта говорили, что оккупанты все равно выгнали всех местных жителей на мороз, крестьяне замерзли в лесах, и сжечь дома — лучший способ мести немцам.
Поэтому диверсанты-комсомольцы действовали в полной уверенности, что мирных жителей в этих деревнях нет. Это объясняет и тот факт, что по словам свидетелей задержания Космодемьянской, девушка была удивлена, увидев в селе множество советских граждан. Вероятно, она даже не догадывалась, что поджигает дома, в которых живут их хозяева.
Практически сразу же после выхода приказа его начали воплощать в жизнь в Московской области. После нескольких дней подготовки группу из 10 человек, в которую входила Зоя, отправили в леса с задачей поджечь минимум 5 населенных пунктов. Очевидно, что это заведомо невыполнимая цель — кроме того, отряд почти сразу засекли, диверсанты попали под обстрел, половина бойцов погибла. Оставшиеся разделились на две группы и разошлись. К 27 ноября группа из трех человек — Василий Клубков, Зоя Космодемьянская и Борис Крайнов (старший группы) — добралась до села Петрищево.
Комсомольцы приняли решение действовать поодиночке, с разных сторон села. Встретиться после операции условились ночью, в лесу, в заранее оговоренном месте.
Им удалось поджечь три дома. Космодемьянская сожгла одно здание и еще одно по соседству — там размещалась немецкая конюшня. В огне погибло несколько лошадей, но никто из немцев не пострадал. Советские источники потом утверждали, что Зоя якобы сожгла немецкий узел связи, но это более поздний миф. Он должен был продемонстрировать, что девушка погибла не напрасно, поскольку гибель нескольких лошадей явно не стоила человеческой жизни и не нанесла немецкой армии никакого заметного ущерба.
Крайнов, самый подготовленный из троих, выполнил задание и вернулся на место встречи, где не дождался никого из группы и ушел, благополучно выбравшись к своим. Клубкова задержал в лесу немецкий патруль. Космодемьянская тоже сумела вернуться, но на условленном месте никого не обнаружила. Вместо того, чтобы последовать примеру Крайнова и выбираться к своим, она решила вернуться в Петрищево и продолжить поджоги.
Это была большая ошибка. Впрочем, 18-летняя девушка, четыре месяца назад закончившая школу и не получившая практически никакой подготовки, разумеется, не могла этого знать. Вероятно, она не учла, что первый успех диверсии объясняется неожиданностью, а теперь немцы усилят охрану и будут наготове. Не исключено, что оставшись в одиночестве Зоя попросту растерялась и не знала, что делать дальше.
Так или иначе, но следующей ночью Космодемьянская снова отправилась в деревню, где ее, разумеется, сразу же поймали. Местные жители, как и немцы, были настороже. Крестьянин Свиридов обнаружил девушку, когда та пыталась поджечь его сарай. Поднялась суматоха, прибежали местные жители, и в конце концов немцы поймали поджигательницу. В сумке у нее нашли несколько бутылок с зажигательной смесью — стало ясно, что девушка причастна к поджогам прошлой ночи.
Советская мифология всегда подчеркивала, что Зоя на допросе вела себя очень мужественно и, несмотря на пытки, ничего не рассказала немцам. Однако здесь надо учитывать, что она ничего и не могла рассказать. О судьбе товарищей Космодемьянская ничего не знала, поджоги не отрицала, о расположении частей и их штатном составе не имела ни малейшего представления и была менее интересна немецкой контрразведке, чем простой красноармеец.
Ещё одна неизменная часть легенды — это страшные пытки, которым немцы подвергали Зою. Их принято описывать подробно и в красках. Считалось, что немцы страшно пытали девочку, резали пилой, жгли живьем, заставляли пить керосин и вырвали все ногти на руках. Здесь, впрочем, узнаётся часть стандартного набора газетных злодеяний гитлеровцев, который можно обнаружить в любой фронтовой газете тех времён (другие традиционные элементы списка — изнасилование, распятие и почему-то связывание колючей проволокой). По свидетельствам местных крестьян, Космодемьянскую выпороли. Это немцев совершенно не красит, но все-таки между ремнем и распиливанием живого человека пилой есть некоторая разница. Кроме того, девушку водили из избы в избу босиком, что тоже можно отнести к пыткам.
Судя по всему, немцы достаточно быстро поняли, что Зоя все равно ничего не знает, и оставили её в покое. Поймана она была поздним вечером, а уже в два часа ночи, по словам местных крестьян, ей разрешили поспать, развязали руки и приставили к ней охрану.
Утром следующего дня Космодемьянская была повешена как поджигательница. При ее казни присутствовало несколько человек из местных жителей. Официальная версия легенды сообщает, что в предсмертной речи комсомолка славила Сталина и Советский Союз, но вариантов этой речи несколько, и все они переработаны журналистами в духе времени. По свидетельствам очевидцев, Зоя крикнула, что за ее смерть отомстят, а Сталина вообще не упоминала.
Известно, что одна из крестьянок, хозяйка сожжённого дома, бросила в Зою чугунок с помоями, ругая ее за то, что дом сгорел, а немцам все равно никакого ущерба нет. Бранилась и хозяйка другого сгоревшего дома. Обе женщины были расстреляны после прихода советских войск.
Девушка так и осталась бы неизвестной, если бы не военный корреспондент «Правды» Петр Лидов. После освобождения села он узнал от одного из жителей о казнённой немцами комсомолке. Лидов начал собирать информацию, и всего через полтора месяца после казни в «Правде» вышел материал под заголовком «Таня».
Подождите, какая Таня? Ее ведь звали Зоя, откуда взялась Таня? Дело в том, что девушку все знали как Таню — этим именем она назвалась и немцам, и местным жителям, и даже соратникам по партизанщине. Позднее это даже породило слухи о том, что никакой Зои Космодемьянской не было, а вместо нее казнили другую девушку.
На фотографии в «Правде» узнали свою дочь сразу несколько матерей. Всех их отправили на собеседование с командиром в\ч 9903 Спрогисом, и тот отсеял всех претенденток за исключением двоих. На опознание тела они поехали вместе с несколькими Зоиными одноклассниками по 201-й школе. И тут случилось неожиданное:
«Спрогис твердо сказал, что это Космодемьянская. Но вторая мать запричитала, что это ее Таня. А Любовь Тимофеевна и узнавала дочь, и не узнавала. Когда труп стоймя прислонили к дереву, она уверенно сказала, что Зоя была намного ниже».
Проблема. Одноклассники, брат и командир девушку узнают, а мать нет. К тому же она Зоя, а не Таня. Как быть? Всех стали опрашивать более подробно, выяснять, какие есть приметы. В итоге совпал шрам на левой ноге, да и мать, видимо, смирившаяся с утратой, стала признавать погибшую за Зою. К тому же про девушку уже писали во всех газетах, прославляя ее подвиг, решался вопрос о присвоении ей звания героя Советского Союза. Путаницу с «Таней» и Зоей решили просто: дескать, Таней она называла себя в честь пламенной красной партизанки Татьяны Соломахи, убитой белыми в годы Гражданской войны.
Пока решался вопрос с выяснением личности, в расположение части вернулся комсорг Клубков. Отношение к нему с самого начала было подозрительным — дескать, а ты почему в танке не сгорел? В свое оправдание Клубков заявлял, что его схватили немцы и он был у них в плену, а потом бежал. Поначалу беглеца не трогали, но когда история Тани-Зои стала появляться в газетах, товарищи из компетентных начали присматриваться к нему и прорабатывать его на предмет сотрудничества с немцами. Поначалу недавний пленник упорно отрицал свою вину, но органы умели быть убедительными, и вскоре Клубков признался, что в плену его завербовали. К тому моменту история Тани-Зои уже гремела на всю страну, и товарищи комиссары построили в голове идеальную схему: Клубков не только согласился сотрудничать с немцами, но и выдал героическую девушку на растерзание палачам. Клубков упорно это отрицал, но потом с ним поработали мастера, и 18-летний мальчишка сломался — подписал очевидно надиктованные признания. Почему надиктованные? Потому что особисты не знали подробностей дела Космодемьянской, не знали показания свидетелей и очевидцев ее задержания и казни и исходили из картины, рожденной в их воспаленном мозгу. Эта картина имела ряд серьезных противоречий с официальной версией. Вот показания Клубкова:
«Не доходя дома, где был размещен штаб немецких войск в дер. Пепелище, я был замечен немецкими солдатами. Чтобы не задержали меня, я побежал в лес, но навстречу мне из лесу вышло 3 немецких солдата и задержали меня. Солдаты привели меня в тот дом, который я хотел поджечь — это был штаб немецких войск, немецкий офицер начал меня допрашивать: с какой я части, чем часть занимается и где она расположена, зачем я пришел и с кем. Я немецкому офицеру рассказал, что я вместе с Крайновым и Космодемьянской прибыл по заданию разведотдела Западного фронта с диверсионными заданиями, сказал, где находится штаб Западного фронта и РО. Я отвечал немецкому офицеру все то, что я знал, рассказал ему. Через несколько минут после моего допроса привели в штаб к немецкому офицеру Космодемьянскую. Немецкий офицер спросил меня, знаю ли я эту девушку. Я сказал офицеру, что это Зоя Космодемьянская, прислана вместе со мной с заданием диверсионного характера. Немецкий офицер в присутствии меня начал допрашивать Космодемьянскую, но Космодемьянская ничего офицеру не отвечала. Когда Зою начали избивать, то последняя сказала «убейте меня, но я ничего не скажу». Зою раздел офицер наголо и избивал ее до потери сознания, после чего ее вынесли из штаба, и я больше Зою не видел. Офицер у Космодемьянской спрашивал, откуда она, с кем пришла и для чего, но Космодемьянская ничего так офицеру не ответила. Когда Зою Космодемьянскую без сознания вынесли из помещения штаба, то мне офицер сказал: «Ты будешь теперь нашим разведчиком».
В чем противоречия? Во-первых, ни один из реальных свидетелей задержания не упоминает никакого Клубкова и вообще никаких других диверсантов. Никто из жителей села Клубкова не видел. И уж конечно крестьяне не стали бы молчать про русского предателя-красноармейца. Было опрошено несколько крестьян, и ни один не упомянул про задержанного русского диверсанта, в присутствии которого били девушку (хотя крестьяне момент избиения видели, дело происходило в их избах). Не упоминает о Клубкове и унтер-офицер Бейерлейн, находившийся тогда в поселке, позднее попавший в плен и допрошенный по делу Космодемьянской. Во-вторых, из показаний Клубкова выходит, что Зою поймали через несколько минут, в лучшем случае через пару часов после его собственного задержания. Однако в действительности Зоя была задержана спустя как минимум сутки, когда вторично вернулась в село. В-третьих, Клубков называет село Пепелищево, а не Петрищево. Особисты вполне могли спутать, что там за село, но трудно поверить, что человек, которого отправили с диверсионным заданием в населенный пункт, мог не знать его названия. В-четвертых, Клубков заявляет, что он выдал немцам тайну личности девушки, назвав ее Зоей Космодемьянской, однако комсорг не мог знать ее фамилии — она назвалась «Таней», а настоящую личность девушки знал только командный состав части. В-пятых, Клубков утверждает, что немцы не знали, что Космодемьянская поджигала дома, поскольку против нее не было улик. Крестьяне же говорят, что Зоя сразу же призналась в поджогах, поскольку у нее в сумке нашли бутылки с зажигательной смесью — отпираться было просто бессмысленно.
Вероятно, особисты, прочитав про случай в газетах, решили обновить ромбики в петлицах и по-быстрому состряпали на мальчишку дело, исходя из своих представлений о произошедшем. Вот он, иуда, предавший советскую Жанну д’Арк. Это дело могло бы превратить историю Зои в идеальный миф, однако оно не афишировалось до конца 90-х. Почему советская пропаганда упустила такой лакомый кусок?
Потому что вскоре после Клубкова был расстрелян крестьянин Свиридов, который тоже обвинялся в выдаче Космодемьянской. Получалось, что за одно и то же преступление расстреляли двух совершенно не связанных между собой людей, чьи показания вообще не совпадали друг с другом. Как такое оказалось возможным? Дело в том, что Клубкова судил Военный трибунал Западного фронта, а Свиридова — Военный трибунал войск НКВД Московского округа. Разные суды. Не разобрались, не согласовали действия, получилось нехорошо. Даже если считать одну из версий правдивой, получается, что одного из казнённых расстреляли по ошибке.
При этом в пользу виновности Свиридова говорили все показания крестьян села. Свидетели утверждали, что Свиридов обнаружил Зою при попытке поджечь сарай, и это совершенно не стыковалось с версией о предательстве Клубкова, которая полностью противоречит многочисленным свидетельским показаниям крестьян во всех без исключения деталях.
Несомненно, в рамках строительства мифа его строители познакомились с обеими версиями, а потом одну из них на всякий случай засекретили. Интересно, что про предательскую сущность Клубкова уже начали давать материалы в газетах, но после приговора прекратили и переключились на Свиридова.
Весьма примечательно, что журналист Лидов, раскрутивший историю Космодемьянской, знал, что Клубков не был предателем и не выдавал девушку, однако молчал об этом, предпочитая не идти против системы — он лишь записал в своем личном дневнике, что Клубков Зою не выдавал.
У Зои остался младший брат Александр, который стал танкистом и погиб в апреле 1945 года. Ему тоже присвоили звание Героя Советского Союза. Мать Космодемьянских после войны была обласкана советской властью, получила квартиру в престижном московском районе, попала в состав комитета по защите мира, постоянно выступала перед пионерами и комсомольцами. Потомков Космодемьянских по этой линии не осталось, Любовь умерла в 1978 году. Потомков по линии братьев и сестер Чуриковых должно было остаться много, наверняка есть потомки по линии братьев Анатолия Космодемьянского. Один из них известен — это девушка из группы «Ранетки» по имени Женя Огурцова, которая представляется внучатой племянницей Космодемьянской. Считается, что её дед по материнской линии был двоюродным братом Зои. Так это или нет, выяснить довольно трудно, поскольку дед певички, Анатолий Космодемьянский — тезка отца Зои, и все ссылки на это имя выводят на последнего. Теоретически это вполне возможно, поскольку у Анатолия было четверо братьев.
Почему именно Зоя Космодемьянская получила после войны такую посмертную славу? Ведь не она одна погибла подобным образом. Немцы повесили множество подпольщиц: Вера Терещенко, Мария Брускина, Галина Аржанова. В конце концов, была Вера Волошина из группы Зои — она ушла в другую деревню и погибла почти в тот же день. В лучшем случае их награждали, посмертно вручая орден Отечественной войны, а Зоя сразу получила Героя Союза, причем ущерба немцам не нанесла и погибла на первом задании.
Дело в том, что Зоя стала первой, о ком стало известно почти сразу, по горячим следам. Журналист Лидов, раскопавший историю, узнал о ней спустя полтора месяца. В начале 1942 года было еще непонятно, куда качнется маятник, поэтому пропаганда остро нуждалась в героях. Таким героем стала Космодемьянская, которая хотя и не нанесла немцам никакого ущерба, но отправилась на самоубийственное задание и пожертвовала жизнью по зову партии. А все остальные девушки, появившиеся позже, прагматичной пропаганде уже не требовались — удобнее было концентрировать всю свою ударную мощь на каком-то одном персонаже, а не распылять усилия. То же самое произошло и с Павликом Морозовым, и со Стахановым, и с Александром Матросовым.
Самый трагический персонаж в этой истории — вовсе не Зоя. Она хотя бы получила посмертную славу, которой не было у остальных миллионов советских граждан, погибших на той войне. И даже не крестьяне, попавшие между советским молотом и нацистской наковальней. Самый трагический персонаж этой истории — 18-летний комсорг Василий Клубков, который добровольно отправился на самоубийственное задание, но вместо благодарностей и славы был расстрелян своими же — потому что легендарной Зое требовался антагонист (и то запасной). Некоторые советские товарищи до сих пор по инерции продолжают строчить гневные статьи про предателя Клубкова, якобы выдавшего Космодемьянскую немцам.
Всегда можно заявить, что Клубков Зою не выдавал, но признался, что был завербован немцами и отпущен — поэтому его, дескать, и расстреляли. Но вообще-то это история 50 на 50, и то же самое можно сказать про абсолютно любого красноармейца, побывавшего в немецком плену. А таких случаев было множество — особенно в первый год войны, когда лагеря ещё толком не охранялись и располагались на советской территории. Все дело против Клубкова построено на его собственных показаниях, которые явно получены под пытками.
Если из реальной истории Зои Космодемьянской и можно извлечь какую-то мораль, то только такую: русских детей советская власть никогда не жалела.
