традно видно, как продвигаемая Кремлем концепция «россиян» начинает приживаться на практике, входить в повседневный лексикон жителей Российской Федерации. Употребление «россиянина» очень простое: если этнический русский делает какую-нибудь гадость, пьет водку, ругается матом, дерется, пристает или просто проявляет выдающуюся глупость, то он — «россиянин». При этом по употреблению «россиянина» легко отличить националистов и леваков от либералов. Националисты и левые, увидев пьяного гопника, скажут «Фу, россиянское быдло», а либералы — «Фу, русское быдло». Легко заметить, что в первом случае идет упор на самосознание, которое можно скорректировать, а во втором — на этничность, которую скорректировать нельзя (это к вопросу о том, кто у нас в стране настоящие фашисты). Впрочем, в последнее время «россиянами» начинают называть и граждан нерусского происхождения, чаще всего совершивших какое-нибудь преступление в отношении русских. В этом случае обычно используется прилагательное «толерантный», придающее и без того издевательскому «россиянину» нестерпимо-глумливый оттенок официоза («Толерантный россиянин изнасиловал старушку, которая сдавала ему комнату»).
В целом, по личным ощущениям, «россиянин» начинает занимать то место, которое в советской речи занимал «фашист» («Ты смотри, что делают, фашисты проклятые — опять вино-водочный закрыли!»). При этом если предыдущую искусственную конструкцию «советский человек» и «советский народ» население все-таки использовало («Я — советский человек!»), то случаев высказывания «Я — россиянин!» мне пока не встречалось и, если процесс пойдет такими темпами, уже и не встретится. Впрочем, интересно отметить растущую в правой среде другую синтетическую самоидентификацию — «славянин», распускающуюся из банальной неграмотности. Обычно «я — славянин» или «мы — славяне» употребляется, когда хотят подчеркнуть общность с Белоруссией и Украиной. При этом в исторической России имелась логичная концепция «триединого русского народа: великороссов, малороссов и белорусов», ныне почти полностью забытая даже в правой среде, увлеченной лозунгом «братьев-славян» и не задающейся вопросом, какие нам братья, к примеру, поляки, чья русофобия стала легендарной. Или хотя бы западные украинцы из Львова.Также, по моим наблюдениям, абстрактное «славянин» употребляется, когда человек боится открыто назвать себя русским или сомневается в своей русской самоидентификации, такой смягченно-толерантный вариант «я — русский». Впрочем, кроме просто русской идентификации появилась и маргинальная ультрарусская, по-хардкору — «я — рус», подчеркивающая, что человек не признает христианский период истории России, то есть, почти её всю. «Я — рус» обычно служит четким маркером школьников или сумасшедших со «славяно-арийскими ведами».
Итого: оппозиция «хороший русский vs плохой россиянин» саботирует все национальные проекты Кремля уже на уровне языка, и это чудесно. Расцвет же всевозможных «славян», «русов» и прочих орков с эльфами внушает неприятные опасения, поскольку сбивает простую систему самоидентификации «русский — нерусский» на «русский-общерусский-ультрарусский-нерусский», превращая ее в гребаный цирк.
Понятная картинка: образцовые россияне.
