огда-то давно я работал редактором журнала «Аэрофлот». Глянцевое издание, кладут в сетки на креслах во время перелета. Очень выгодное издание — даже при среднем качестве материала внимание аудитории гарантировано, проведя в полете пару часов даже самый неуступчивый пассажир берет его и начинает листать. И за рекламу можно много денег брать — самое выгодное предложение, никуда от вашей рекламы читатель не денетеся, ближайший печатный киоск — в 10 000 метрах в направлении «вниз».
Хорошая работа была. Непыльная. И денег платили нормально — выше средних редакторских по Москве. График нормальный, без садизма — приходишь вразвалочку к
Тем не менее, этот период — самый страшный и депрессивный в моей жизни. Потому что в какой-то момент я понял, что жизнь, та жизнь, которую мне обещали после того, как я выучусь на пятерки, найду хорошую работу и девушку, та жизнь, начало которой ждешь все годы юности, воспринимая их как какое-то предисловие к тому большому и настоящему, что начнется после них — вот она, вот обещанная жизнь. Непыльная работа, хорошая зарплата, любимая девушка. И... всё. Да, через 10 лет тебя возможно начнут называть «главным редактором» (и, может быть, название издания сменится), а друзьям ты будешь рассказывать, как пил на свадьбе и бегал у окон роддома, но это такие всплески, а в общем и целом оно — вот. Офис, редактура, обед, редактура, кофе, редактура, домой, секс, сны о редактуре, офисе и сексе, повторить, добавив пару заграничных поездок в год и походы в моллы или выезды на природу на выходные. Плюс планово-усталый адреналин дедлайна.
Изо дня в день. Из месяца в месяц. Из года в год. Все то, что тебе обещали. Все то, чем тебя манили. Все то, что огромно-страшной громадой выглядывало из-за твоей как бы понарошку молодости — вот оно. Живи. Радуйся. И будь благодарен, что входишь в верхний сегмент по доходам даже в московской журналистике.
И когда я понял, что это всё, и больше ничего другого никогда не будет, и что это нормально, и это та самая жизнь, ради которой было всё предыдущее, мне стало так страшно, как не было страшно еще ни разу в жизни. И черный ком ужаса набух и лопнул в моей груди, и растекся черными ручейками страха и гнева по моему телу, и свет померк, и стало тошно, и стало невыносимо, и стало боль.
И вот я здесь, веселый жирдяй, которого представители прессы и националистических партий обвиняют в координации несанкционированных шествий молодых праворадикалов сразу в нескольких городах страны, смотрю на мутный московский рассвет, слушаю робкое чириканье птиц, ковыряю пальцем в зубе и решительно не собираюсь отправляться к 12 дня в чьей бы то ни было офис. И вот я здесь, грызу яблоко, мысленно готовлюсь к допросу в ФСБ и перечитываю приходящие ежедневно сообщения формата «Спасибо „Спутнику“ он открыл мне глаза на национализм, раньше я был слеп, а теперь прозрел, обрел веру и собираюсь в пешее паломничество к могиле Ильина!». И вот я здесь, абсолютно голый (одежда всегда стесняет мысли), с заплывшим жиром похотливым лицом, продумываю привязку только что переведенного «американского» цикла к последним событиям в Бостоне.
И вот я здесь без гарантированных запертых в ТУ-154 читателей — но с 50 000 подписчиками, без гарантированной приличной девушки — но с начинающими диалоги первыми скингерл и гламурными моделями, без гарантированного покойного увядания — но с негарантированной жизнью, и я хочу сказать всем вам, не нашедшим в себе силы выйти на акцию погожей весенней субботой, и оставшимся в полумраке квартир и ресторанов рассуждать о смысле, о провокациях, о кому выгодно, кому невыгодно и этом вот всём.
Я был таким как вы. А если сравнивать зарплаты — то и лучше вас. Но я нашел, что быть таким как вы — некруто, что Жизнь, которую нам обещали тогда, в школе, в универе — она не про то, что надо медленно гнить в офисном аквариуме, она про то, как бежать по неожиданно вставшей Тверской, про то, как писать вещи, за которые тебя непременно посадят, про то, как разбавлять серую слизь безвременья ядом и смехом.
Про то, как не быть маленьким серым путиным в стране большого серого Путина. Ведь это, как ни крути, самое важное.
