Я не поздравил «Спутник и Погром» с юбилеем. У меня есть три оправдания.
Во-первых, поздравительный жанр — не мой жанр. Я специалист по некрологам. Нет, не шутка. Так получилось. Началось это, кажется, со статьи о генерале Лебеде: я её начал, когда он был ещё жив, а заканчивал уже как некролог. Потом были другие случаи; я привык.
Во-вторых, основательность. Здравницы и тосты вполне почтенны, но уместны всё-таки за столом, а не на бумаге. Скучно читать тост, растянутый на шесть тысяч знаков и сводящийся к констатации того, что имярек — славный малый. То есть славный-то он славный, но хочется знать подробности. Углубление в каковые требует времени.
Ну и третье, но не по важности: критическая нехватка этого самого времени. Ибо и у меня тоже в соседнем окне висит финальный вариант политической декларации К25, а на другом экране — незаконченная статья о Трампе, а также начатая первая глава второй книги романа, and so on. И я, немолодой и небодрый, должен всё это вырастить в полноценные, законченные тексты. Не ой ли? Конечно, ой.
В итоге я приношу свои извинения. И, конечно, поздравления с юбилеем. Запоздалые, но всё-таки.
Но это ладно, а вот поговорить о СиПе мне представляется интересным и высокополезным делом.
* * *
Есть стародавняя формулировка, описывающая факторы успеха — «одна крупица таланта и девяноста девять капель пота». Под «потом» тут нужно разуметь не столько усилия как таковые, «вкалывание», сколько точное следование рецептуре, соблюдение всех известных правил, владение сложными приёмами и постоянное поддержание компетенций на уровне.
Сказанное в высшей степени относится к успеху «Спутника». Возникает, однако, искушение всё к этому и свести. Как сказал мне — снизойдя, что называется, до объяснений — некий деятель, близкий к Администрации Президента и в своё время изрядно нагревший руки на провластных медийных проектах: «Ну что ты хочешь, ребята делают всё по учебнику для американской школоты, а для нашего лошья это откровение какое-то». Сам товарищ обходился без этого: контролируемые им ресурсы взлетали в первые строчки рейтингов исключительно благодаря покупке мест в этих самых рейтингах. Тем забавнее показалась мне вера в этот самый «учебник для школоты».
Однако и люди почище — и почестнее — зачастую покупались на ту же мысль. «Дизайн крутой, лонгриды, реклама, платить авторам — вот и все дела». В связи с этим сеть одно время заполонили клоны и подобия «Спутника». Я их видел с десяток — сделанных буквально по тому же макету и даже с попыткой соблюсти рецептуру. Кто-то из этих овечек Долли уже помер; кто-то ещё ковыляет потихонечку. Некоторые даже достигли успеха — тот же пресловутый Нойнец с украинским клоном СиПа «Петром и Мазепой»: число посещений и просмотров сравнимо с показателями оригинала. Нонеча, правда, киевский торт уже не тот, что давеча — реклама, «авторские блоги», дрянной дизайн и прочий маргарин. Хуже того: очень заметно, что пропала та самая крупица таланта.
Впрочем, не в клонах дело. Характерна сама ситуация: всем вроде как понятно, как сделан СиП, но вот именно аналога-то никто так и не явил. Хотя казалось бы.
Люди более проницательные объясняют успех издания редакторскими и организационными талантами главного редактора и идеолога издания. Ну, в этом сомневаться было бы странно; однако любому редактору известно, что на одной редактуре и организации издание не вытянешь, как и на блестящих авторах. Чтобы дело действительно пошло, нужно нечто большее. А именно то, что называют «атмосферой» издания.
Заговорив об этом, принято закатывать глаза и произносить фразы типа «это надо почувствовать». В общем — да, надо. Однако и эта гармония вполне поверяется алгеброй. По сути, атмосфера издания создаётся тем, что оно само себе — то есть своим авторам — позволяет и запрещает. Речь идёт не только об устоявшихся правилах — хотя и о них тоже — но и об их развитии и направлении этого развития. «Куда оно всё идёт». Если это «куда» оказывается достаточно интересным, издание живёт. Если нет — начинается застой, уныние и гниение.
Ну то есть всё дело в стиле — понимаемом достаточно широко.
То, что в «Спутнике» с самого начала был задан некий общий стиль, некие правила игры, видно без микроскопа. Большинство собственно «спутниковских» авторов вроде бы пишут каждый в своей манере, но чувствуется некая неуловимая схожесть. Более того, и знаменитые СиПовские плакаты как будто выполнены в той же эстетике — только выраженной средствами графики.
Вот это-то трудноуловимое нечто и одушевляет издание. В прямом смысле: делая «высокопрофессиональный продукт» живым.
Что можно сказать о стиле «Спутника и Погрома»? Многое; но я сосредоточусь на двух наиболее характерных его чертах, прямо-таки бросающихся в глаза.
Это пафос, не порченный ресентиментом и демонстративным цинизмом. И это сарказм, не порченный тем же самым.
Начнём с пафоса.
Одна из типичных реакций на СиПовские тексты, особенно когда человек сталкивается с ними впервые — это что-то типа «они там чего, вот это вот такое не шутя пишут?» На положительный ответ люди реагируют примерно так: «так они совсем дураки, кто же такие вещи всерьёз-то говорит? Ну вот это, про русскую нацию, про права русских, про национальную революцию — вот это всё? Это же ужасный пафос какой-то!»
И они по-своему правы. Тексты СиПа содержат дозу пафоса, совершенно нехарактерную для россиянской публицистики. Как количественно, так и качественно.
Тут придётся сделать небольшой экскурс в историю.
Само по себе слово «пафос» восходит к Аристотелю. У него оно означает совокупность способов вызвать у аудитории воодушевление и сопереживание. В европейской постромантической эстетике пафос — это выраженная в произведении страсть, то бишь чувство автора к описываемым им событиям и героям. В этом смысле существует пафос романтический, сентиментальный и даже сатирический. Но вообще-то для большинства пафос — это что-то именно воодушевляющее, выпрямляющее спину и зовущее к подвигу.
Соответственно: пафос — это необходимая и даже неизбежная компонента политической риторики. Он присутствует в речах любого политика любой нормальной страны. Он пропитывает политическую жизнь — начиная от пламенных призывов и кончая формами вежливости. Достаточно послушать любую речь любого нероссийского политика.
Чтобы не быть голословным. Вот, к примеру, несколько наугад выбранных мест из выступления Барака Обамы — которого, кстати, никто не считает сильным оратором — перед конгрессом.
«Америка, что бы ты ни пережила, какие бы усилия и упорная работа ни потребовались от тебя, какие бы задачи тебе ни пришлось решать в будущем — знай: тень кризиса миновала, и Соединенные Штаты сильны... Надо смотреть в будущее, а не в прошлое. Надо сочетать нашу власть с дипломатией, и разумно использовать силу. Надо лидировать, всегда подавая пример нашими ценностями. Именно это делает нас исключительными. Именно это делает нас сильными. Именно поэтому мы должны стремиться к соблюдению высочайших стандартов — наших стандартов... Я по-прежнему верю, что мы единая нация. Я по-прежнему верю, что вместе мы можем делать великие дела, даже когда шансы невелики...» И т. д. и т. п.
Причём заметим — этот пафос не кажется ни смешным, ни натужным. Это нормальная речь нероссиянского политика, воспитанного на хороших образцах жанра. Это речи, достойные президента великой страны. Хотя нечто подобное могли произнести и Хиллари Клинтон, и Трамп, «радостный и злой», и какой-нибудь соискатель места в Конгрессе. И даже, наверное, девочка-подросток, упражняющаяся перед классом в риторике на заданную тему.
Что характерно: говорить так же — с подъёмом, веря в себя и ведя за собой — могут и в Европе. И в Азии. Наверное, и в Африке тоже.
Так вот. Авторы СиПа — прежде всего Егор Просвирнин, но и другие тоже —
каким-то образом открыли для себя пафос и пользуются им уж точно не хуже Обамы.
Вот, к примеру, первый попавшийся на глаза фрагмент:
«...Государство презирает, травит и угнетает наш народ, а нам предлагают опять есть ради государства дерьмо. Мы не будем этого делать. Все сроки, когда Путин мог образумиться и повернуться лицом к русским, давно прошли... Император Подворотни поставил на нерусских, на антирусских, на врагов русской нации. Мы — я тут говорю про нас и про сотни тысяч наших читателей — сделали для Родины достаточно. Мы свою лояльность русским доказали. И если после всех наших усилий Российская Федерация считает нас пятой колонной, а офшорных воров — опорой государства, то Российская Федерация — не наша Родина».
Постарайтесь отвлечься от конкретики и вслушайтесь в то, как эта речь построена. Да, это пафос. И он не кажется ни смешным, ни натужным. Это нормальная речь нероссиянского публициста, воспитанного на хороших образцах жанра. А теперь сравните это с любой речью... нет, не Путина или какого-нибудь казённого человека, нет. Возьмём оппозиционеров, которым сам Бог велел глаголом жечь сердца людей. Вот, к примеру, речь Касьянова на акции в память погибшего Бориса Немцова:
«Бориса расстреляли за правду, за позицию против коррупции и бандитов. Борис посвятил всю жизнь демократической России. Они решили его убить. Кто эти люди? Нам понятно. Это те, кто по призыву темных сил говорит, что демократы — это предатели. Какие были лозунги на последнем их митинге? Уничтожить „пятую колонну“. Светлая память нашему герою».
Сравните, просто сравните эти два текста, сравните чисто риторически — при этом сделав поправку ещё и на то, что Касьянов выступает в максимально патетической ситуации, когда пережать с пафосом просто невозможно. Но увы. При этом Михаил Михаилович не дурак и не косноязычен. Это родовая травма советского и постсоветского человека. Который в принципе не способен говорить «такие слова», не смущаясь и не преодолевая внутреннее сопротивление.
Это и неудивительно. В течение семидесяти лет советской власти любое пафосное высказывание было ложью просто по дефиниции. В конце концов люди это выучили и стали отождествлять ложь и пафос. Разумеется, это была ошибка — и, разумеется, этой ошибкой воспользовались советские подлецы нового поколения. Которые довольно быстро внушили массам, что любая попытка пафосного обращения — это ложь. Причём ложь глупая, старая, неработающая, поддаваться на которую просто стыдно. И уж тем более стыдно её произносить. Ну да, начальство что-то уныло врёт с телевизора, но у него работа такая. Жирик что-то регулярно выкрикивает, но он же клоун, затем его и держат. Проханов пишет и произносит чудовищные патриотические телеги, но ведь видно же, что это именно телеги. А единственной достойной формой выражения своих мыслей для нормального человека является грошовый цинизм, кислый скепсис и разговор через губу.
И, как мы только что убедились, это касается не только официоза — специально делаемого невыразимо скучным и гадким — но и оппозиции. В её рядах не то чтобы нет сильных ораторов. Ладно Касьянов: в конце концов, есть тот же Шендерович, он выступать перед публикой умеет. Но никто из них не владеет пафосом как риторическим инструментом. Максимум, на что способен российский оппозиционер, — это на выкрик «мы здесь власть!». И то — предварительно отучившись в Йеле... Всё остальное в этой сфере ужасно, просто ужасно.
