Меж тем, из-за ликования по поводу победы в Иране президента-реформатора Хассана Роухани, все как-то подзабыли, что Роухани нигде и никому не обещал останавливать иранскую ядерную программу. Провести социально-экономические реформы — да. Отказаться от ядерной бомбы — нет. Несмотря на все санкции, Иран за последние 2 года установил свыше 9000 новых центрифуг для обогащения урана, удвоив свои мощности, и Роухани не намерен тормозить программу по производству и установке новых центрифуг. До возможности произвести 20% обогащенный уран, достаточный для самого слабого ядерного заряда (серьезное оружие требует 85%) Ирану, по оценкам большинства экспертов, осталось около года. Хуже того, часть ядерной инфраструктуры Ирана уже скрыта под землей (например, обогатительная фабрика в Натанзе расположена на глубине 8 метров под землей, с бетонными стенами 2.5 метра толщиной. Крыша сооружения дополнительно усилена высокопрочным бетоном и покрыта насыпанными сверху 22 метрами земли) и недоступна для ударов обычным, неядерным оружием. Воздушные бомбардировки Ирана, скорее всего, в лучшем случае задержат его на 1-2 года, не сумев нанести критических повреждений атомной инфраструктуре. Вводить же войска, превращая Иран во второй Ирак, не предлагают даже самые воинственно настроенные генералы — 80 миллионов населения с культом религиозного фанатизма (во время Ирано-иракской войны иранцы посылали разминировать минные поля 15-ти летних мальчиков, которых заранее обряжали в белые одежды мучеников) превратят любое наземное вторжение в бойню.
Поэтому нам надо смириться с тем, что через год, максимум два Иран перейдет красную линию, получив критическую возможность — обогащение урана до оружейного уровня за 2 недели или меньше. Это позволит исламской республике не нарушать в мирное время никаких договоров («Мы просто делаем топливо для атомных электростанций»), но, почувствовав запах военной гари в воздухе, тут же вооружиться по полной программы, в кратчайшие сроки создав приличный ядерный арсенал. Все это подводит нас к печальной мысли, что «режим нераспространения», концепция, согласно которой ядерным оружием должны обладать лишь ответственные демократические державы, подходит к концу, и нам с вами надо привыкать жить в мире, где ядерная бомба может оказаться у любого ублюдка.
Почему? Во-первых, Иран регулярно обещает стереть Израиль с лица земли (и у них даже нет общей границы) — причем у Израиля тоже есть ядерное оружие. Взаимный обмен боеголовками между евреями и иранцами не принесет для нас, русских, ничего хорошего. Иран слишком близко от наших границ, образовавшееся в результате его уничтожения радиоактивное облако снесет на нашу территорию. Конечно, можно сказать, что у аятолл «война с Израилем» лишь риторика, но кто знает… процессы демократизации исламской республики набирают обороты и, вполне возможно, что в среднесрочной перспективе, цепляясь за ускользающую власть, аятоллы могут решить и бомбануть напоследок.
Во-вторых, Иран поддерживает террористическую группировку «Хезболлу», занимающуюся не словесной, а вполне реальной войной с Израилем. Последняя полномасштабная война «Хезболлы» с Израилем состоялась всего лишь 6 лет назад, в 2007 году. Новые обострения отношений более чем вероятны, и нельзя исключать, что во время очередной постреляйки в Ливане кто-нибудь из иранцев (не обязательно, кстати, высшее политическое руководство, а, скажем, какой-нибудь «патриотичный офицер» среднего звена, иранский Квачков) передаст ядерное оружие братушкам из «Хезболлы». «Бум!» — и мы вступаем в эру ядерного терроризма, когда можно уничтожать чужие города в атомном пламени, а затем всё сваливать на фанатиков-террористов.
В-третьих, в случае международного кризиса и открытого признания наличия ядерного оружия, в ответ на наложенные санкции Иран может начать этим оружием торговать. И тут уж бомба способна оказаться не только у «Хезболлы», но и у кого угодно, включая «чеченских борцов за свободу». Это самое страшное, начало открытой продажи ядерных технологий и ядерного оружия всем желающим.
В-четвертых, Иран претендует на статус региональной сверхдержавы, его соседи — по большей части failed states (особенно Ирак с огромной шиитской общиной), с которыми даже воевать не надо — просто заехать и повесить свой флаг. Единственное, что останавливает Иран — это возможная реакция мирового сообщества, но когда у тебя ядерный арсенал, тебе становится всё равно на мировое сообщество. Раздел Ирака, установление контроля над хаотичной Сирией (Запад боится втягиваться в антипартизанскую войну, но аятоллам с массой дешевой распрогандированной призывной силы партизаны не страшны, в прошлый раз с Ираком они воевали волнами мясами и не морщились), затем — робкое напоминание, что вообще-то Армения и Азербайджан — неотъемлимые части великой Персидской империи… Есть куда развернуться, если свести к нулю возможность силового ответа Запада, оставив в качестве противников таких же бородатых восточных людей.
Конечно, в Иране полно внутренних рисков, главный из которых — государственный исламизм при всё большей реальной секуляризации населения (что-то вроде позднего СССР, когда уже никто не верил в коммунизм), плюс слабая экономика и сильная зависимость от экспорта нефти. Тем не менее, путем страданий иранского народа, путем его голода и холода (из-за санкций, вызванных атомной программой) иранские религиозные элиты купили себе место в мировой премьер-лиге, и даже президент-реформатор не может обратить процесс вспять.
Строятся новые подземные фабрики. Монтируются новые центрифуги. Поезда с ядерным топливом грохочут по новеньким рельсам. Ветер со снегом заметает ободранных иранских крестьян, бредущих по замерзшей дороге до ближайшего города за ставшими дефицитными антибиотиками. И лишь у молящегося в Королевской мечети великого аятоллы Али Хаменеи глаза горят ровным плутониевым светом. В кармане его халата тикают часы. На часах — год.
