Гонконг появился и развивался как британская колония, но в 1997-м году был торжественно передан Китаю. Понятно, что пропасть между островом и континентом за полтора века английского владычества привела к появлению отдельной гонконгской идентичности, но также понятно, что по экономическим и географическим причинам Гонконг и КНР плотно связаны друг с другом: в самые голодные дни 1960-1970-х годов Гонконг оставался единственным окном КНР в мир, своеобразным «чёрным ходом», через который в Китай и из Китая выходили товары и оборудование, а в КНР поступала иностранная валюта.
Остров также был и пристанищем для тех, кого на континенте ждали смерть или тюрьма. В немалой степени своему оцивилизованию и развитию КНР обязана именно Гонконгу, «белому Китаю» (отмечу, что это определение будет справедливо и по отношению к Тайваню, выполнявшему ту же роль), где к моменту старта экономических реформ накопилось достаточно китайских инвесторов и квалифицированных специалистов. Люди часто задаются вопросом, почему китайские экономические реформы в КНР имели большой успех, а в РФ нет. Ответ довольно прост: у России не было места, где русская цивилизация убереглась бы от влияния красной диктатуры, поэтому в начале 1990-х пришлось работать «с тем, что есть».
В этом материале мы хотели бы рассказать вам об отношениях между Гонконгом и Коммунистической Партией Китая, одной стране и двух системах, граница между которыми в последнее время становится всё менее различимой.
По законам революционного времени
Не хотелось бы тратить время и место на описание того, как появился и развивался английский Гонконг: лучше многих официальных трудов будет прочтение романов Джеймса Клавелла «Тайпэн» и «Благородный дом», в которых описанное максимально соответствует истине (по понятным причинам имена там изменены). Мы же сосредоточимся на китайской стороне новейшей истории отношений Китая с островом.
За первые годы войны с Японией (начавшейся в 1937-м) КПК увеличила численность своих вооружённых сил с 30 тысяч человек до миллиона, а территориальное расширение власти коммунистов (не забывайте: речь идёт об эпохе разделённого Китая) увеличило число подвластного населения с 2 миллионов до почти 100 миллионов человек. Гонконг занимал в этом процессе особое место: там же в первые дни 1938-го было открыто официальное отделение 8-й армии НОАК, через которое китайские коммунисты набирали оружие, припасы, деньги и людей для ведения войны против японцев на континенте. Постепенно это отделение стало центром военно-дипломатической активности КПК в Азии как таковой: оттуда отправлялись люди и оружие в Сингапур, Вьетнам, Филиппины и т.д.
Прикрытие было организовано карнавальное: официально это была компания по торговле чаем. Англичане на происходящее смотрели сквозь пальцы, правда, ближе к 1940-му «компанию» закрыли, но не мешали отделению вести свою деятельность, ограничиваясь редкими посадками активистов НОАК низшего звена для успокоения японцев. В этом вся суть англичан: «Если удобно, приходите. Если неудобно, всё равно приходите».
Отделение работало до самого 1942-го, когда, японцы, наконец, не выдержали и объявили Англии войну и отбили основные форпосты её империи в Азии. В «Короле крыс» того же Клавелла главным героям, находящимся в японской военной тюрячке Чанги (почти автобиографический роман: там же сидел сам автор), встречаются коварные китайские партизаны-коммунисты – можно практически не сомневаться, что оружие и инструкторов они получили из Гонконга. Но как бы японские каратели ни старались, однако коммунисты уже пустили глубокие корни на острове: их партизаны были чрезвычайно активны в период оккупации и причинили немало неприятностей японцам. Милая деталь, прекрасно характеризующая британскую политику по отношению к азиатским партизанам-коммунистам: один из главных полевых командиров-коммунистов Хуанг Цзуомей был выпускником Queen’s College и участвовал в параде победы в Лондоне в 1946-м, где стал кавалером Ордена Британской империи.
Китайцы – народ очень многочисленный и разнообразный, поэтому на острове было несколько бюро КПК, которые периодически конфликтовали друг с другом. Большинство желали выступать за немедленное возвращение Гонконга в состав Китая, но ЦК КПК сурово осаживал всех реваншистов, говоря, что, мол, «ещё не время и требовать возвращения острова сейчас крайне вредно». Что характерно, в куда более опасный конфликт с националистами Чана Кай-Ши партийные боссы втянулись с большей охотой, но не будем отвлекаться. Столкновения между местными отделениями КПК и центром по вопросу о возвращении острова длились до 1980-х годов, то есть до того самого момента, когда Лондон и Пекин договорились о передаче территории КНР. Несколько забегая вперёд, скажу, что гонконгские коммунисты по очевидным причинам (чрезвычайная важность сохранения для изолированной нищей страны «окна во внешний мир») имели не последние позиции внутри партии, поэтому во многом благодаря их внутреннему давлению КПК (очень осторожная в этом вопросе, примерно как Путин в своей украинской политике) всё-таки осмелилась предпринимать некоторые действия по возвращению территории.
В 1947-м на острове появилось местное отделение «Синьхуа», китайского аналога ИТАР-ТАСС. Из неофициальных функций, кроме ведения коммунистической пропаганды в Гонконге и по всей Азии, одной из главных задач была организация неофициальных дипломатических встреч. Сейчас это может показаться смешным, но до начала 1970-х годов Тайвань был серьёзным геополитическим конкурентом для КНР: последнюю и не все страны признавали, а место в Совбезе ООН сохранялось (!) за островом националистов. В неспокойный период Культурной революции китайские коммунисты на острове, будучи увлечёнными дурным примером, в огромной своей массе бунтовали и устраивали акции против британских властей – и англичане закрывали и запрещали соответствующие СМИ и издания, кроме … совершенно верно, тех, что были одобрены Пекином и вели себя тихо и мирно, выполняя ту же роль, которую сыграли Немцов и Пархоменко в зимних протестах 2011-го года, – «сливать протест». На континенте даже Мао упорно игнорировал гонконгский вопрос.
1970-е на острове прошли для КПК довольно уныло, пока в 1979-м коммунисты внезапно не начали налаживать контакты с местными бизнес-элитами. Или наоборот: перспективы развития Китая впечатляли всех дальновидных людей уже тогда, поэтому следующие пять лет прошли в довольно спокойных переговорах о статусе города (и в условиях стократного увеличения экспорта и реэкспорта из Гонконга на континент), в ходе которых было принято решение отдать город китайцам в 1997-м при условии сохранения его текущего статуса до 2047-го года. То есть, по сути, Китай получал территорию, которой не мог управлять в полной мере. Но руководство КНР не могло не согласиться, ведь даже в 1987-м, как и за сто лет до этого, через остров проходила добрая треть всего китайского экспорта.
Капитализм с китайским лицом
Как мы уже говорили, Гонконг – это неотъемлемая часть китайского экономического чуда. До сих пор остров является вторым торговым партнёром КНР, с ежегодным оборотом выше $401 миллиарда. И большая часть инвестиций в КНР приходит именно через Гонконг.
Безусловно, переговоры не прошли бы так гладко, не будь китайцы хорошо интегрированы в местную бизнес-элиту. План передачи Гонконга КНР одобрили все крупные китайские бизнес-кланы: Тунги (Orient Overseas Holdings), Фунги (Fung Ping Fan & Company), Ли (Lee Hysan Estate Company), Чары (China Dyeing Works), Ло (Great Eagle Company). И если говорить совсем откровенно, без их поддержки передача вряд ли прошла бы так гладко. Не против были и такие крупные игроки западного происхождения, как «Jardine Matheson», компания, до сих пор являющаяся крупнейшим частным торговым партнёром КНР.
В комиссии по обсуждению Специального Административного Закона Гонконга (юридически обеспечивающего его автономию) принимали участие представители 23 крупнейших компаний колонии, в том числе и такие титаны азиатского бизнеса, как Ли Кашин. Последний, кстати, — прекрасный пациент для «клиники Политдруга»: неясности с датой рождения, чудесная история успеха и т.д. Ну, кем бы он на самом деле ни был, жалеть о своём решении ему не пришлось: в 2000-м его сын без проведения конкурса получил тендер на строительные работы в проекте общей стоимостью около $2 миллиардов.
Собственно, горячий интерес гонконгского бизнеса в воссоединении с КНР был больше демографическим: континентальный Китай был резервуаром дешёвой рабочей силы, даже более дешевой, чем сейчас. Гонконг, конечно, тоже не платил зарплаты американского уровня, но, с другой стороны, за исключением Японии, там и так были самые высокие зарплаты в Азии, а большого изобилия на рынке труда не наблюдалось. А как брать новые высоты в благородном деле капиталистического строительства? Человеческая жажда наживы не знает пределов, и бизнес-элиты острова согласились на смену политической вывески ради возможности в полной мере эксплуатировать голодных китайцев с континента.
Конечно, не всё было гладко. В конце концов, большинство на острове опасалось передачи Гонконга Китаю. Справедливости ради отметим, что у них было достаточно поводов для этих опасений. Например, известные события 4 июня 1989-го года на площади Тяньаньмэнь спровоцировали панику и обвал на гонконгской бирже. Это также спровоцировало рост запроса на сильную демократизацию территории: Пекин обещал не менять статус-кво на острове после 1997-го в течение первых 50 лет, и поэтому гонконгцы старались «унести столько автономии, сколько могли», что привело к тому, что 1997-й год территория встретила куда более свободной, чем на вершине британского владычества. Например, в 1991-м британский губернатор Крис Паттен провёл ряд административно-политических реформ, подаривших более чем миллиону (!) горожан право голоса на выборах в законодательное собрание города.
В мире передаче колонии, бывшей образцом британского подхода к laissez-faire, социалистическому режиму немало удивлялись, и ко дню 1 июля 1997-го исторический момент на острове фиксировали 8 тысяч журналистов со всего мира. «Fortune’s», «Newsweek», «New York Times» и др. достопочтенные издания били тревогу и выходили с заголовками в духе «Дни гонконгской свободы сочтены» и т.д. Не добавлял оптимизма и тот факт, что старейшие британские фирмы острова, уже упомянутая «Jardine Matheson» (основатель которой, Уильям Джардин, по сути, и основал Гонконг, а также стоял за Опиумными войнами) и HSBC (легендарный банк появился именно там) перевели свои штаб-квартиры подальше: первые на Бермуды, вторые в Лондон. Суета вокруг мероприятия отлично отражена в таких разных фильмах, как «Двойная рокировка-2», «Взрыватель» и «Час пик».
Темпы регистрации новых компаний даже несколько замедлились в период 1995-1997, но первые несколько лет показали, что КНР не намерена нарушать заключенные договорённости.
А всё почему? Да потому что с самого начала Пекин имел договорённости с местным крупным бизнесом, помощь которого в происходившей модернизации КНР была просто незаменима.
«Если это брак по расчёту, то я просчиталась»
Первые несколько лет после передачи колонии Китаю, однако, были не вполне благоприятным временем с экономической точки зрения: знаменитый азиатский финансовый кризис сократил ВВП Гонконга на 4,8% только в 1997-м (и ещё на 2,4% в 1998-м), а прирост 3,4% в 1999-м оказался лишь короткой передышкой, следующие 4 года ВВП сокращался в среднем на 2% в год.
Если для британской администрации уверенный экономический рост служил преградой против серьёзных политических потрясений, то у новой администрации такого бонуса не было. Неравенство в эти годы тоже подскочило: коэффициент Джини вырос с 0,518 (1996) до 0,525 (2001), что поставило город наравне с 16-ю развивающимися городскими агломерациями в Южной Америке и Африке. Но что цифры, живут ведь люди не в статистических сводках: 2003-й и 2004-й годы стали временем огромных демонстраций рядовых горожан Гонконга, страдающих от нехватки доступного жилья, – в первой участвовали 500 тысяч человек, во второй «всего лишь» двести тысяч. Если в 1996-м 66% жителей Гонконга одобряли действия правительства, то в ноябре 2003-го таких было уже не более 20%.
В Пекине поняли, что дело грозит бунтом, и со второй половины 2000-х Гонконг наслаждался правлением компетентных технократов, а внешнеэкономическая конъюнктура уже была вполне благоприятной и экономический рост продолжился. Из положительных изменений можно отметить рост уровня правительственных трат в общественном секторе с 17,8% ВВП до 22,2% ВВП в 2004-м году (для сравнения: в США на тот момент соответствующие расходы занимали 36% ВВП) — это позволило немного сгладить некоторые существующие социальные противоречия. Но не все.
Хотя в Гонконг китайцам с континента нужно делать отдельную визу, количество визитёров после присоединения резко возросло. Их и раньше было много: огромные толпы нелегальных мигрантов прибывали ежедневно, их никто не считал (благодаря им появился легендарный «город-крепость» Коулун) и они прекрасно интегрировались в местное общество. Но всё же это были нелегалы, подобные южноамериканским мигрантам в США: их в любой момент можно было выкинуть с территории, ведь они «жили тут проездом». Новых сограждан из Гонконга просто так не выкинешь.
В Гонконге всегда были сильны традиционные китайские триады, но наплыв «континентальных» добавил больше работы гонконгской полиции, которая, стоит признать, работала и продолжает работать на очень высоком уровне. Но теперь почти вся преступность в городе на низовом и среднем уровнях говорит «с континентальным акцентом» (это не шутка, такие ориентировки там и рассылает полиция). Надоедают добропорядочным гонконгцам и другие пришельцы с исторической родины.
Только в 2013-м город посетили 40,7 миллиона туристов из КНР, что, согласитесь, довольно много для города с населением около 7 миллионов человек. КНРовские китайцы причиняют местным множество неудобств: у них значительно более низкие стандарты гигиены, из-за них стремительно растут цены на недвижимость, они выкупают на острове детское питание, чтобы вывести его контрабандой в континентальный Китай (нет, правда, гонконгские товары лучше), они едят в общественном транспорте, даже когда это запрещено, они позволяют своим детям облегчаться в общественных местах (и каждый раз это поднимает волну возмущения в гонконгском интернете: вот и вот). Ненависть местных к туристам из КНР так велика, что последних в среде гонконгских радикалов уже называют колорадами «саранчой». Однако я бы поостерёгся ассоциировать «коренных гонконгцев» с русскими, а континентальных китайцев с центразиатами и кавказцами, тут проблема скорее в гоноре «островитян». Поясню на примере.
Как-то раз футбольная команда Гонконга проиграла Филиппинам и гонконгские болельщики вдруг начали бросать в филиппинских зрителей бутылками из-под воды и обзывать их рабами. Корни у происходящего куда глубже, чем простое недовольство исходом спортивного мероприятия: в Гонконге трудятся 300 тысяч женщин из Филиппин и Индонезии. Работают они в тяжёлых условиях: у них нет простейших прав полноценного работника (ввиду чего их могут поселить жить в кровати, расположенной прямо над хозяйским унитазом), у них минимальная (и обычная для большинства из них) зарплата около $500 в месяц во втором после Лондона городе по дороговизне жизни. Это не говоря о «неуставных отношениях» вроде издевательств и изнасилований. Так что верить жителям «нерезинового» Гонконга можно только с некоторыми оговорками.
Учитывая то, что уже в 2017-м число туристов из КНР в Гонконге достигнет чудовищных показателей около 70 миллионов человек в год, китайскими властям следует готовиться к масштабным беспорядкам на этой почве. И не только на этой.
Особое положение Гонконга, связанное с его статусом одного из мировых финансовых центров, может пошатнуться: к 2022-му году большая часть китайских финансовых операций с внешним миром может переместиться в крупнейшие города континентальной части КНР. Рост ВВП города замедлился до 2% в год, в то время как «города-левиафаны» континента наращивают ВВП со скоростью 7% в год. ВВП Гонконга ($261 миллиард в 2013-м) уже уступает уровню Шанхая ($354 миллиарда в 2013-м) и Пекина (317 миллиардов в 2013-м). Место Гонконга в общекитайской экономике теперь тоже несколько иное: если в 1997-м ВВП города составлял 15,6% от уровня всей остальной КНР, то сегодня доля города в китайском ВВП из-за экономического прогресса КНР упала до 2,9%. Необходимость конкурировать, скажем, с зоной свободной торговли в Шанхае (да и Шанхаем вообще) серьёзно напрягает гонконгский бизнес. Хотя, говоря о протестном потенциале местного бизнеса, стоит признать, что он приблизительно равен нулю: «людей из пандусов» (все крупные офисные здания в Гонконге соединены пандусами и, в теории, никому из бизнесменов первого ранга даже необязательно спускаться на землю, где ходят «простые смертные») проблемы рядовых граждан не волнуют, зато любые радикальные протестные движения мешают, собственно, зарабатывать деньги.
Процветание и свобода
Недавно на острове случился политический кризис, который продолжается до сих пор. Начнём издалека.
Как бы официальный Пекин ни обещал сохранить британский уровень свобод на уровне, рано или поздно должно было произойти столкновение двух политических систем. И оно происходит. КПК известна своим, гм, прохладным отношением к независимой прессе, но до острова у неё руки не доходили. До недавних пор. Этим летом против популярной (20 миллионов просмотров интернет-версии ежедневно) независимой гонконгской газеты «Apple Daily» была развязана настоящая война: «неизвестные нападавшие» сожгли десятки тысяч копий издания, оставили возле редакции мясницкий топор и тесак «в назидание». Всё это очень удачно совпало с нападками правительственных изданий на Джимми Лая, известного китайского предпринимателя (название бренда «Giordano» вам о чём-нибудь говорит?), медиамагната (его издательский дом даёт работу 4-м тысячам человек) и известного строптивца, чья история политического протеста берёт своё начало ещё 4 июня 1989-го года. Он не единственный представитель СМИ, которому не повезло оказаться на пути КПК: на Кевина Лау, редактора «Ming Pao», издания с более чем полувековой историей (в числе прочего разоблачавшего коррупцию в среде китайского истеблишмента и доказавшего, что нет, известный демократический активист на самом деле не убивал себя), в начале этого года было совершено вооружённое нападение, вследствие чего он оказался госпитализирован в критическом состоянии. А незадолго до этого там произошло то же, что несколько позже произошло с «Лентой»: редактора заменили на пропекинского «эффективного менеджера». Нападение на Лау, правда, спровоцировало проведение 10-тысячного митинга, но мы-то с вами прекрасно знаем, что кричалками про «мы придём ещё» делу не поможешь. Тем более что после этого от вооружённых нападений пострадали журналисты изданий уровнем поменьше.
Да, со СМИ в новом Гонконге не забалуешь: по показателям рейтинга уровня свободы прессы (публикуемого «Репортёрами без границ») город за последние 12 лет опустился с 18-го места на 61-е. Согласно исследованию, проведённому в 2012-м году Ассоциацией Журналистов Гонконга среди 669 журналистов, 79% считают, что с 2005-го года потребность в самоцензуре сильно возросла.
Были и другие попытки наступления на свободу мысли в Гонконге: глава города Чунь Инь Люнг в 2012-м объявил о старте программы по введению «патриотического воспитания в школах», но после ожесточённых протестов (а, как мы убедились, гонконгцы протестовать умеют и любят) эти уроки перестали быть обязательными.
В общем, поводов для недовольства у гонконгцев накопилось предостаточно, и в этом году, 4 июня, как раз к 25-летию подавления протестов на площади Тяньаньмэнь, на острове была устроена самая масштабная китайская акция протеста в связи с этими событиями: почти 180 тысяч участников (на 30 тысяч больше, чем за год до этого), антикоммунистические речёвки, флаги британского Гонконга в руках молодёжи. Дальше — хуже.
1 июля, на годовщину передачи острова КНР, жители города заполнили центральные улицы (полиция говорит про 98 тысяч человек, организаторы утверждают, что участников было больше 500 тысяч) и устроили ещё одну демонстрацию против КПК. Несколькими днями ранее 1000 гонконгских юристов устроили марш в поддержку независимости судебной системы.
В Пекине на мирный марш посмотрели, подумали и 15 июля отказались от реформирования избирательной системы Гонконга. Сейчас он избирается коллегией выборщиков (1200 человек из политики и бизнеса, в основном близкие к правящим кругам) и всех кандидатов нужно утверждать в столице. Ну примерно как в России на «выборах» губернаторов присутствуют только те кандидаты, участие которых было согласовано с президентом, что снижает всю демократичность процесса практически до нуля. Планировалось, что это закончится в 2017-м году (так обещал Пекин ещё до передачи) и следующие выборы должны были быть свободными и всеобщими, но КПК официально заявила, что «народ Гонконга счастлив и его всё устраивает». Ранее этим летом либеральные активисты собрали почти 800 тысяч подписей (это те, которые не вызывают вопросов, – так они заявляют о 1,4 миллиона подписей) в поддержку открытых выборов, что придаёт легитимность их требованиям. 31 августа партия подтвердила своё решение не менять избирательную систему, а бывший замдиректора Госсовета по делам Гонконга и Макао, Чен Цуер, пригрозил протестующим «большим кровопролитием», если они откажутся признавать волю правительства.
Сейчас в Законодательном Совете Гонконга (половина членов которого избираются напрямую) 27 мест из 70 принадлежат «пандемократам», то есть представителям соответствующих партий, что позволяет местным либералам заблокировать любую законодательную инициативу, грозящую сократить автономию Гонконга. В частности вещи вроде последнего предложения с континента – ограничить количество кандидатов двумя-тремя персонами, получившими поддержку не менее чем половины избирательного комитета. Но, как мы убедились на примере «четвёртой власти» Гонконга, запугать представителей одной из трёх исходных ветвей власти будет не так уж и трудно. «Успокойся, это же Китай».
А что скажут другие?
Понятные чувства происходящее в Гонконге вызывает на Тайване, где из 23 миллионов жителей две трети идентифицируют себя в первую очередь как тайваньцев (а уже потом как китайцев). Хотя нынешнее правительство Тайваня взяло курс на интеграцию с Китаем, молодое поколение этой страны всячески противится этому, а происходящее в Гонконге только убедит их во мнении, что от КНР надо держаться подальше.
США отреагировали предсказуемо, позвав топовых демократических активистов в Вашингтон, где их принял сам вице-президент Джозеф Байден. Это вполне укладывается в логику нарастающего противостояния между Америкой и Китаем. Следует ожидать в дальнейшем более частых визитов китайских борцов за гражданские свободы за океан. Куда интереснее реакция англичан.
HSBC и «Standard Chartered», два могучих западных банка, когда-то были главными рекламодателями «Apple Daily», но после того как Лай оказался в опале, внезапно перестали сотрудничать с изданием. Уже это стало тревожным звоночком. А потом, в начале сентября, как гром среди ясного неба, британский МИД поддержал Китай в его действиях, вообще никак не осудив нарушение договорённостей о выборах и подавление протестов. Это, конечно, интересный вопрос: зачем Англии закручивание гаек в КНР и следующая из этого активизация наступательных действий во внешней политике Людьми куда более умными, чем я, уже объяснялось, что Европа (и Британия как самая её мощная в геополитическом смысле часть) выращивает из Китая ручного монстра для конфронтации с США, подобного СССР. И манера поведения членов КПК, и её внутреннее устройство – всё говорит нам о том, что КНР — это очередная дутая величина, которую ждёт примерно такой же финал, как СССР. Но сейчас, когда Китай «не злится, но сосредотачивается», ему не мешают. Тем более что Гонконг продолжит быть важным экономическим хабом: крупный бизнес ясно дал понять, что демократия и честные выборы его совсем не волнуют. Любопытный факт: государственные предприятия КНР при выходе на биржу стараются делать это в Гонконге – и необъяснимым образом это увеличивает шансы глав оных предприятий попасть после этого в правящую элиту КНР. При чём здесь англичане? Да ни при чём, «империи давно нет, королева понарошку, 51-й штат, вот это вот всё». Но довольно высокой политики.
Шансы Гонконга стать независимой страной ничтожно малы — и не только по политическим причинам. 76% водоснабжения в Гонконге идёт из континентального Китая (на 22% больше, чем ещё в 1965-м), как и 90% потребляемого мяса и овощей, практически всё электричество – ну как с такой статистикой всерьёз претендовать на отсоединение?
Своеобразный эпилог
В январе этого года в Гонконге в возрасте 106 лет скончался основатель международной медиакорпорации «Shaw Organisation» Ран Ран Шоу, так же известный как Шао Ифу и Шао Жэньлэнь. Точная его дата рождения неизвестна: то ли октябрь, то ли ноябрь 1907 года. Впрочем, эти неясности на его членство в элитном лондонском клубе «White’s» и получение титула сэра не повлияли.
Жизнь его была полна приключений: родился в ещё императорском Китае, занимался продюсированием фильмов в Юго-Восточной Азии, во Вторую мировую вместе с братьями спрятал в оккупированном Сингапуре золота и драгоценностей на сумму $4 миллиона. В 1957-м году он оказался в Гонконге, где основал киностудию «Shaw Brothers», которая, по сути, и создала всю индустрию гонконгских боевиков. «Пять пальцев смерти», «Однорукий меченосец» — всё они появились на свет благодаря ему. Шоу даже приложил руку к финансированию «Бегущего по лезвию» Ридли Скотта.
На его студии путёвку в жизнь получили актёры Чоу Юнь-Фат и Тони Люн, а также режиссёр Вонг Кар-Вай. Условия работы с этим человеком были довольно жёсткими, и легендарный Брюс Ли из-за этого отказался сниматься на его студии – и добился успеха у конкурентов Шоу. Но так как ей руководил бывший партнёр «Shaw Brothers», то можно сказать, что без Шоу не было бы и Брюса Ли. Да и всей гонконгской киноиндустрии тоже: абсолютно все фигуры местного кинобизнеса были в той или иной мере чем-то ему обязаны.
Обязан ему и Китай: в эпоху каннибальского безумия Культурной революции на континенте он создавал картины, демонстрирующие яркий и интересный образ «другого» Китая – эпохи империи и республики, времени, когда страна находилась ближе к интеграции в Первый мир, чем даже сейчас. Шутка ли, даже в момент распада страны и жесточайшей гражданской войны Китай Чана Кай-Ши имел место в Совбезе ООН.
Я думаю, что смерть Шоу, который, кем бы он ни был, интегрировался в высшую британскую элиту, и стала символическим концом эпохи «прежнего Гонконга», ведь за ней последовало стремительное сворачивание политических свобод на острове.
Использованная литература и список для дальнейшего чтения:
Chinese Communists and Hong Kong Capitalists: 1937–1997
The Politics of Cross-Border Crime in Greater China
Contemporary Hong Kong Politics: Governance in the Post-1997 Era
Hong Kong under Chinese Rule: The Economic and Political Implications of Reversion
The Handover in Hong Kong: Impact on Business Formation
State-Society Conflicts under Hong Kong’s Hybrid Regime
Political Considerations in the Decision of Chinese SOEs to List in Hong Kong
Differentiated Markets: Shanghai, Beijing and Hong Kong in China’s Financial Centre Network
Changing governance structures and the evolution of Public Service Bargains in Hong Kong
