Мир претерпел серьезнейшие изменения после Второй мировой войны. Даже не столько непосредственно после войны, сколько с 60-х годов. Политики неожиданно начали уделять внимание всевозможным меньшинствам, аналогичные изменения произошли и в искусстве. Левые проникли в политические и культурные элиты всех развитых стран и начали формировать повестку. Причем совершенно не те левые, которые были еще в начале XX века в Европе и которые сохранились где-нибудь в Азии до сих пор, это чисто западное явление. Разумеется, так получилось не само собой. И, если вам интересно, кто приложил свою руку к столь серьезному изменению мира, то это знаменитая Франкфуртская школа. Возможно, вы никогда не слышали про этих умных еврейских мальчиков из Германии, которые выросли и перевернули мир почти как Ленин.
Прежде, чем перейти непосредственно к Франкфуртской школе, необходимо подробнее остановиться на венгерском философе Дьёрде Лукаче. Непосредственно к франкфуртской школе он не относится, но именно его работы оказали ключевое влияние на людей, которые создадут целое направление левой мысли в середине XX века.
Биография Лукача, как это часто бывает у таких людей, весьма необычна. Он известен миру сразу под тремя именами: под псевдонимом Дьердь Лукач, под настоящим именем Дьердь Левингер и под именем, с которым жил в СССР — Георгий Осипович Лукач. Лукач был выходцем из весьма обеспеченной семьи, его отец Йозеф Левингер являлся топовым банкиром и даже получил титул барона в Австро-Венгрии. После этого вся семья, включая Дьердя, крестилась и стала лютеранами. Дьердь получил хорошее образование, но во время учебы в университете, как это часто бывало в те года, познакомился с плохой компанией и увлекся левыми идеями. В 1914 году он шокировал семью, женившись на русской террористке-эсерке Елене Грабенко. Вместе с ней он поселился в Гейдельберге, но немножко не учел глубину душевных порывов русских террористок. Как и многие революционерки, Грабенко была с серьезными причудами. Почти сразу после женитьбы она влюбилась в психически больного музыканта, которого подобрала чуть ли не на улице, и привела его домой. В итоге они стали жить втроем — Лукач, его жена и сумасшедший музыкант. Будущего философа хватило на четыре года подобного сожительства, после чего он развелся с женой.
Наступил бурный 1918 года, Австро-Венгрия распалась, товарищ Бела Кун провозгласил в Венгрии советскую республику. Лукач опубликовал антибольшевистскую статью под названием «Большевизм как моральная проблема», в которой заявил, что он вообще отрицает любое насилие и уж тем более насильственный захват власти. Спустя неделю после публикации Лукач вступил в компартию (!) и получил назначение комиссаром по культуре в правительстве Белы Куна и комиссаром в один из красных отрядов. Во время войны в Венгрии он прославился тем, что отдал приказ расстрелять каждого шестого солдата одного из дезертировавших батальонов.
После того, как левые потерпели поражение в Венгрии, Лукач уехал в Австрию, где снова женился. В конце 20-х годов он перебрался в СССР, где занимался философствованием. В 1937 году его патрона Белу Куна поставили к стенке во время зачистки старых коммунистических кадров, но самого Лукача товарищ Сталин трогать побоялся. Хотя в 1941 году он был подвергнут недолгому аресту, спустя два месяца Лукача отпустили, несмотря на то, что он никогда не разделял взглядов ортодоксальных большевиков. Один из бывших учеников Лукача, увидевший его в Москве конца 30-х, ужаснулся изменениям, которые произошли с ним:
«Это было на банкете, во время которого произносились здравицы в честь Испании. Я не узнал Лукача, тихого и гуманного приверженца догмы. Его облик исказился. Стал виден палач. И я видел, что он может подписать и мой смертный приговор».
После войны Лукач вернулся в Венгрию. Когда в 1956 году венгры под руководством Имре Надя подняли восстание, Лукач был назначен на пост министра культуры в революционном правительстве. Но его солидный статус вновь помог ему избежать проблем. Хотя Надя и других лидеров восстания повесили по приговору суда, Лукача всего лишь исключили из коммунистической партии (позже восстановили) и даже не посадили в тюрьму — он спокойно дожил до 1971 года.
Помимо упоительных приключений, Лукач занимался и переосмыслением марксизма. Он стал одним из пионеров неомарксизма, из которого и выросла франкфуртская школа вместе с новыми левыми 60-х. Его работы энциклопедия «Академика» характеризует так:
«Концептуальная насыщенность философских произведений Лукача, оснащенных высочайшей эрудицией, была орнаментирована усложняющими восприятие громоздким и тяжеловесным стилем, перегруженным „многоэтажными“ грамматическими конструкциями и изощренным понятийно-категориальным аппаратом».
Свою главную книгу, оказавшую огромное влияние на неомарксизм последующих лет, Лукач написал еще в 1923 году. В книге «История и классовое сознание» он критиковал буржуазные страны за овеществление мира. В целом Лукач был суровым теоретиком, пытаясь смешать классического Маркса с Гегелем и Вебером. В отличие от него, другой знаменитый левый теоретик, также существенным образом повлиявший на франкфуртскую школу, давал вполне конкретные советы. Речь идет об итальянце Антонио Грамши, который стал Марксом для новых левых 60-х.
Несмотря на то, что в СССР имя Грамши (в отличие от Тольятти) было практически неизвестно (опубликовано только несколько статей, а главные труды вышли уже после падения СССР), в свое время он котировался на довольно высоком уровне. Некоторое время после революции Грамши жил в РСФСР и почти вошел в Семью. Он был женат на дочери близкого друга Ленина — Аполлона Шухта. В середине 20-х после очередного покушения на Муссолини начались гонения на итальянских коммунистов. В основном их отправили в ссылку, но Грамши подвернулся под руку и схлопотал по полной — 20 лет тюрьмы. Позднее срок сократили до 9 лет. В отличие от советских политзаключенных, которые валили лес в невыносимых условиях, Грамши в тюрьме занимался творчеством. Все свои труды он написал именно в заключении.
Грамши пришла в голову блестящая мысль: капиталистический мир базируется не столько на аппарате подавления — армии и полиции, сколько на идеологии. То есть государство не может существовать без промывания мозгов населению, так как одного только репрессивного аппарата будет мало, поэтому необходимо согласие общества, навязанное ему через манипулирование сознанием. Капиталистические правительства контролируют умы граждан, навязывая им выгодные для себя идеи через СМИ, кино, театр, книги, вообще через культуру. Этот процесс он именовал гегемонией. Согласно Грамши, вся истории человечества — это борьба за гегемонию.
Грамши также дал практические советы по достижению своих целей. По его мнению, подрыв гегемонии вполне возможен, и для этого даже не надо захватывать власть вооруженным путем. Нужно бить врага его же оружием на идеологическом поле. Интеллектуалы должны менять общественное мнение в свою пользу. Они должны проникать в СМИ, кино, литературу и формировать нужные им взгляды, бомбардируя общественное сознание десятками и сотнями произведений, текстов и т. д. Каждая властная гегемония формирует свое культурное ядро, которое базируется на установках, выгодных для элит, но вместе с тем и на местных традициях, опыте и т. д. Революция будет возможна в тот момент, когда это культурное ядро будет подорвано. Верность идей Грамши блестяще подтвердилась уже после его смерти, во второй половине XX века. Если еще в конце 70-х в США проводились облавы по подпольным гей-клубам с поломанными руками и лицом в асфальт, то теперь такие облавы если и возможны, то на противников гей-браков. Аналогичная ситуация с правами национальных меньшинств. Если в лихие 30-е черного могли пристрелить просто за то, что он заплыл на место, где купаются белые, а в 60-е его могли избить за то, что он занял в автобусе место для белых, то теперь в Америке черный президент.
Именно два этих мыслителя повлияли на представителей франкфуртской школы, которая появилась в 1930 году в, как вы понимаете, немецком Франкфурте. Она возникла в Институте социальных исследований, где объединила свои усилия группа молодых интеллектуалов с социал-демократическими взглядами. Почти все они были выходцами из ассимилировавшихся семей немецких евреев (за исключением Фромма, который происходил из ортодоксальной иудейской семьи). Всех их объединяло одно: они считали, что классический марксизм уже не актуален для XX века, но и советская модель марксизма-ленинизма свернула куда-то не туда. В либерализме разочаровались еще в XIX веке, а тут еще появился фашизм и национал-социализм. В общем, они пытались переосмыслить Маркса в новых условиях и пытались создать что-то новое.
Почти сразу после появления школы к власти в Германии пришли нацисты и сообразительные интеллектуалы поняли, что в Германии им ловить нечего. Они разъехались по миру, как апостолы, неся свои идеи в разные страны. Директором института был Макс Хоркхаймер, стоявший у истоков школы.
В 1934 году он уехал в США, где стал преподавателем Колумбийского университета. Хоркхаймер нетерпимо относился к любому авторитаризму, что правому, что левому. По его мнению, капитализм по самой своей природе имеет тенденцию скатываться к фашизму, поскольку меньшинство, владеющее средствами производства, в погоне за прибылью всегда будет рваться и к власти, ограничивая людей. Советский коммунизм тоже авторитарен по своей сути, поскольку неотличим от капитализма с тем лишь исключением, что вместо погони за прибылью в СССР происходит погоня за планами, а любой «рабочий контроль» на практике заканчивается лютой бюрократизацией.
Ближайшим соратником Хоркхаймера был Теодор Адорно. Вместе они сформулировали т. н. критическую теорию. Чрезмерная рационализация губит человека, оглупляет его и оболванивает. Он превращается лишь в жалкий винтик в системе, который без проблем можно заменить на аналогичный. СМИ обманывают человека, навязывая ему чужие установки и представления о жизни, у человека не остается вообще ничего своего, он полностью ведом спускаемыми сверху установками. Массовая культура пропагандирует конвейеризацию и единые стандарты для всех: одинаковые мысли, одинаковые потребности, одинаковые желания. Просвещение убило средневековое воображение, но возрастающая рационализация всех сфер жизни ведет к деградации общества, его упрощению. Просвещение сражалось с мифами, но под предлогом рациональности сконструировало свои собственные мифы, которое с удвоенной силой навязывает человеку. Каких-то конкретных практических советов Хоркхаймер и Адорно не дают, выступая в роли сторонних наблюдателей.
Особенно знамениты представители франкфуртской школы весьма специфическим вниманием к фашизму. Так, Адорно сформулировал понятие авторитарной личности, увязав ее с фашизмом и религиозностью. Ячейкой фашизма они считали семью. В этом у франкфуртцев сказывалось увлечение несколько вульгарным фрейдизмом. Вот что пишет Адорно в работе «Исследование авторитарной личности»:
«Любовь матери в ее первоначальной форме попадает под строгое табу; вытекающая отсюда ненависть к отцу преобразуется путем образования реакции в любовь. Эта трансформация вызывает особый вид сверх-Я. Никогда полностью не удается выполнить труднейшую задачу индивида в его раннем развитии, а именно, превратить ненависть в любовь. В психодинамике „авторитарного“ характера частично абсорбируется ранняя агрессивность, преобразуясь в мазохизм, частично она остается в виде садизма, который ищет питательную среду в тех, с которыми индивид себя не идентифицирует, т.е. в чужой группе. Часто еврей становится заменой ненавистному отцу и в воображении приобретает свойства, которые вызывали сопротивление по отношению к отцу: трезвость, холодность, желание господствовать, и даже свойства сексуального соперника.
В конце концов сама стереотипность в большой степени приобретает черты либидности и преобладает во внутреннем бюджете индивида. Он развивает частично весьма сильные насильственные черты, которые восходят к анально-садистской фазе развития».
Если вы помните, в прошлом году в российском сегменте социальных сетей были популярны тесты на фашизм, так называемая F-шкала. Так вот, создателем этого теста был как раз Адорно. К слову, знаменитый ныне конспиролог, а в прошлом сотрудник британских спецслужб Дэвид Коулмэн, пишущий десятки книг на тему всевозможных тайных мировых правительств, уверен, что песни для Битлз писал именно Адорно, который, помимо прочего, был известным музыкальным критиком.
Пожалуй, самым известным в России представителем франкфуртской школы является Эрих Фромм, чьими книгами забиты все полки в книжных магазинах в разделе «Психология».
Фромм был фрейдомарксистом с большим упором на Фрейда, чем на Маркса, к тому же он был практикующим психоаналитиком. Фромм учился в специализированной иудейской школе и планировал изучать иудаизм и дальше. Первая его работа называлась «Иудейский Закон. К социологии диаспорного еврейства». Но в дальнейшем он переключился на более интересные вещи. Самым знаменитым его произведением является «Бегство от свободы». Фромм ввел понятие «анонимный авторитет», который он считал даже более эффективным, чем реальная власть. «Все знают, что», «эксперты установили», «ученые доказали» — по мнению Фромма, анонимный авторитет значительно эффективнее реальной власти в манипуляции сознанием человека, поскольку он обезличен, с ним трудно спорить, вместе с тем он не навязчив, а всего лишь аккуратно «советует» те или иные действия, поступки, но именно из-за этого с ним трудно не соглашаться, поскольку он фактически превращается в некий критерий нормальности.
Кроме того, именно Фромм впервые ввел в оборот ныне известный каждому термин «общество потребления», который настолько известен, что, наверное, не нуждается в пояснении.
Если же говорить о самом известном представителе школы в мире вообще, то это, пожалуй, будет Герберт Маркузе. У него весьма боевая биография на фоне его соратников.
Маркузе успел побыть солдатом еще в Первую мировую. Затем он примкнул к спартакистам (Союз Спартака — немецкий аналог большевиков), которые устроили неудачную попытку революции. Более умеренные социалисты при участии фрайкоров подавили попытку революции очень просто: лидеры спартакистов Роза Люксембург и Карл Либкнехт были арестованы, после чего им проломили головы и восстание закончилось. После смерти лидеров Маркузе отошел от движения и сосредоточился на учебе. Он стал учеником знаменитого немецкого философа Мартина Хайдеггера. Вместе с тем Маркузе был единственным представителем франкфуртской школы, который реально имел связи с рабочим движением и левыми активистами. В 1933 Маркузе, как и остальные представители школы, эмигрировал в США, поскольку был евреем (к тому же левым) и имел все основания опасаться не только за свою карьеру, но и за жизнь. Во время войны Маркузе работал на американскую разведку, а после ее окончания был отправлен с мандатом на денацификацию Германии. Именно он решал, кого подвергать люстрации за сотрудничество с преступным режимом, кто просто состоял в партии по карьерным соображениям, а кто вообще мимо проходил.
Маркузе создал, пожалуй, самое значительное произведение франкфуртской школы — книгу «Одномерный человек». Фактически эта книга создала новых левых и стала их библией. В этой книге Маркузе наиболее полно переосмыслил Маркса. XIX век, по мнению Маркузе, был совсем другим веком, нежели XX. Во времена Маркса человек еще был двухмерным, то есть помимо производства и потребления он имел еще и революционные устремления. Но в XX веке государства стали гораздо более тоталитарными. Даже самые демократические государства отличаются гораздо большим проникновением в жизнь человека, чем в XIX веке, все государства являются скрыто тоталитарными из-за их стремления к контролю жизни общества либо при помощи грубых механизмов, как при классическом тоталитаризме, либо при помощи косвенных и скрытых методов манипуляции и промывания мозгов, как в современных демократиях. Государства навязали человеку свои установки и ценности и превратили рабочий класс из авангарда революции в опору режима. Пролетариат лишился революционной направленности и стал исключительно одномерным потребителем и производителем, чего не было во времена Маркса. В западных странах общество стало бесклассовым за счет резкого повышения уровня жизни в XX веке. Никакой революции рабочий класс в западных странах уже не сможет совершить, сейчас движущими силами революции являются маргиналы, которые сознательно противопоставляют себя обществу и не вовлечены в общество потребления: сексуальные меньшинства, мигранты, люмпены, национальные меньшинства.
Через средства массовой информации и массовую культуру государство навязывает всем людям одинаковые установки и ценности, что было невозможно в XIX веке во времена Маркса. Более того, даже советская ветвь марксизма переняла логику капитализма и обожествила индустриальное развитие в ущерб развитию личностей. Единственное, что можно противопоставить этому — Великий Отказ, который заключается в тотальном неприятии ценностей и установок, навязываемых государством, а также отказы играть по правилам Системы. Поскольку общество в развитых странах стало сытым и бесклассовым, единственные, кому такой Отказ легко доступен, это аутсайдеры и маргиналы, не вписанные в общество. Поэтому только они могут быть авангардом революции.
Такой тотальный пересмотр Маркса пришелся по вкусу послевоенному поколению. Так появились новые левые, которые принципиально отвергали как капиталистическое общество, так и советский неправильный социализм. Они молились на Маркузе и восприняли все его установки. Если революционеры конца XIX — начала XX века пытались оседлать пролетариат, апеллируя к низкому уровню жизни по сравнению с капиталистами, то новые левые были сытым поколением, бунтовавшим уже против общества потребления. Условным лозунгом XIX века был лозунг «Хотим жрать!», теперь же он изменился на прямо противоположный: «Не хотим жрать!». Если классические левые создавали пролетарскую культуру, то новые левые создавали контркультуру, которая принципиальным образом противостояла массовой культуре. Так появились битники, потом хиппи, панки и т. д.
Согласно заветам Грамши, наиболее сильным вторжение было именно в культурной области. Битлз, Роллинг Стоунз, Боб Дилан — все они так или иначе симпатизировали новым идеям, распространяя их среди своих слушателей. Незабываемый 1968 год, когда весь западный мир поднялся на дыбы, стал началом нового общества. Да, левые нигде не пришли к власти, но их требования были частично реализованы в ближайшей перспективе. Сексуальная революция, декриминализация гомосексуализма, отмена военного призыва, феминизм и внимание к правам человека, особое отношение к национальным меньшинствам, облегчение миграционных законов — все это стало прямым следствием 1968 года. Интересно, что студенческие волнения раскололи франкфуртскую школу. Более умеренные Адорно и Хоркхаймер выступили против революций, которые, по их мнению, ведут к террору и всегда заканчиваются тоталитаризмом. Маркузе, который был иконой студентов, напротив, поддержал беспорядки с энтузиазмом.
В СССР новых левых так и не появилось, и по понятным причинам труды новых левых в советской стране не издавались, поскольку они воспринимали советских коммунистов как каких-то неандертальцев, которые молятся на промышленность в буквальном смысле этого слова. Кроме того, уровень жизни в СССР был значительно ниже и со стороны это воспринималось бы как бунт обезумевших от благосостояния детишек. Если в XIX веке уровень жизни в Европе у простых людей был примерно одинаков, то после Второй мировой войны в западных странах произошел резкий скачок благосостояния, буквально за один десяток лет. В США 50-е годы до сих пор воспринимаются как золотой век, когда началась резкая автомобилизация населения, рост уровня жизни, резкое улучшение его качества благодаря бытовой технике. Аналогичные процессы происходили и в Европе. Помимо прочего, бунтовавшие в 1968 году были детьми послевоенного бэби-бума, они не знали войн и лишений экономических кризисов и с детства росли в хороших условиях. Неслучайно новые левые не выдвинули ни одного экономического требования — у них и без того все было. Одним из самых знаменитых лозунгов 1968 года в благополучной Франции был: «Мы не хотим жить в мире, где за уверенность в том, что не помрёшь с голоду, платят риском помереть со скуки».
Волнения 1968 года затихли так же неожиданно, как и начались. Они привели к серьезным изменениям общества во всех сферах: от сексуальных нравов до кино и литературы. Но нигде не случилось настоящих революций, движение очень быстро выдохлось. Бабло победило зло. Ну, или добро, это кому как. Стало понятно, что протест продается даже лучше массовой культуры и вчерашние хулиганы довольно быстро стали миллионерами. Некоторые активисты сделали неплохую политическую карьеру. Один из лидеров французских бунтов Даниэль Кон-Бендит стал патриархом европейской политики. Меньшинство осталось в левом движении, до сих пор на европейских левых мероприятиях можно наблюдать хулиганистых стариков, это те самые «парни 68-го года». Ну а большинство просто выросло и стало добропорядочными европейскими буржуа. Для них все это было всего лишь веселым хулиганством и милой игрой. Как характеризовал их лидер французских коммунистов: «это буржуазные сынки, которые быстро забудут про революционный задор, когда придёт их черёд управлять папочкиной фирмой и эксплуатировать там рабочих».
Франкфуртская школа, в соответствии с заветами Грамши, ключевым образом повлияла на устройство современного мира, не совершая революций и не устраивая террор. Весь современный западный мир, все устройство западных стран вдохновлено именно идеями этих немецких интеллектуалов. Бежав от нацистов и устроившись в одном из самых престижных американских университетов Лиги плюща, они вырастили поколения интеллектуалов, которые принесли их идеи в кино, СМИ, литературу, изменив общественное мнение, как и советовал Грамши. И если Ленин создал XX век, то франкфуртская школа как минимум изменила его вторую половину.
