Текст: Рей Такей и Ройел Марк Герехт, Foreign Affairs. Перевод: Родион Раскольников, «Спутник и Погром»
Демократия Исламской республики — причудливое учреждение: она сконструирована, чтобы поддерживать легитимность местной теократии. Разнообразные комиссии, без исключения контролируемые духовенством, с завидным постоянством отменяют принятые парламентом законы. Сам парламент, Меджлис, давно превратился в эхо-камеру для правящей элиты, клапан, через который выходит пар системной оппозиции.
Прихотливость иранской теократической демократии усугубляют выборы (недавние только что закончились) и местная пресса, освещающая предвыборные кампании и разницу между кандидатами, как если бы это действительно было состязание западного образца, между правыми и левыми. Президент Хасан Рухани и его сторонники изображали партию надежды и перемен. Западная пресса инстинктивно начала описывать их в похожих терминах. Выборы 2016 года действительно принесли перемены, но совсем не те, которые представлялись иностранным журналистам. На деле они ознаменовали конец когда-то активного иранского реформаторского движения и окончательную политическую смерть «исламских левых», давших Ирану большинство политиков-реформаторов.
Лояльная оппозиция
В начале 1990-х, сразу после ирано-иракской войны, эклектичная группа иранских политиков и богословов предприняла изобретательную попытку пересмотреть роль народа в исламском государстве. Их ключевая идея была в следующем: интерпретация священных текстов должна принимать во внимание изменившиеся реалии. Выборные органы представлялись им более важным источником власти, чем назначенные сверху чиновники, легитимность которым обеспечивает Аллах. Эти реформаторы, вполне лояльные исламской революции, были убеждены, что принудительное внедрение религиозной догмы и презрение к демократии неизбежно ослабят и веру, и другие основы государства. В отличие от фундаменталистов, реформаторы вполне верили в способность народа жить в одновременно религиозном по характеру и демократическом на практике государстве.
Протестующий против иранских выборов, Вашингтон, 21 июня 2009 г. Фото: Reuters
У движения были успехи: в 1990-х оно сумело получить президентский пост и большинство в парламенте. Но в начале 2000-х спецслужбы Исламской Республики, тесно связанные с бывшим президентом Али Акбаром Хашеми Рафсанджани (наставником Рухани) и Верховным Лидером Али Хаменеи, нанесли ответный удар — начались преследования, аресты, пытки, убийства. Фундаменталисты отбили правительство. Реформаторы, однако, отказались сдаваться. Они призывали бойкотировать выборы, подолгу сидели в тюрьмах и летом 2009 года возглавили атаку на режим после очевидным образом подтасованных президентских выборов. Верховный лидер Али Хаменеи и его преторианцы, Стражи Революции, удерживали власть, но легитимность оставалась за реформаторами.
Чтобы отобрать её, фундаменталисты устраивали показательные процессы и разоблачали запутанные заговоры — реформаторы якобы были поголовно куплены западными спецслужбами и хотели расшатать устои Исламской Республики. За яростной риторикой стоял страх: муллы понимали, что лишились широкой народной поддержки. Чтобы сломать дух сопротивления, режиму нужно было превратить диссидентов в коллаборационистов. Именно это произошло на последних выборах.
Победители и проигравшие
Избирательный цикл начался с массовой дисквалификации реформаторов и других политиков независимых взглядов. Ядовитая медийная кампания в правой прессе изображала реформаторов западными марионетками. Демократическое Зелёной Движение объявили зловещим детищем ЦРУ.
Однако в этот раз реформаторы, вместо того чтобы бойкотировать подтасованные выборы, умоляли включить их в списки. Нынешний лидер реформаторского движения, комический Мохаммад Реза Ареф, размахивал в телеэфире списком кандидатов, упрашивая режим пустить реформаторов в парламент хотя бы для проформы. Никто не требовал освободить политзаключённых и обеспечить прозрачность выборов. Влиятельные реформаторы, которые когда-то смело встречали перекрестные допросы на телешоу и платили за это жестокую цену в тюрьме, например, Абдулла Нури, теперь униженно призывали участвовать в выборах, к которым их не допустили.
Иранская женщина показывает жест в ходе предвыборной кампании реформистов, Тегеран, 18 февраля 2016 г. Фото: Reuters
Никто не знает, как на самом деле проголосовали иранцы. Режим сообщает о 62-процентной явке. Конечный результат — парламент, поделенный между фундаменталистами, консерваторами и щепоткой реформаторов. В современной Исламской Республике политический спектр настолько сдвинут вправо, что убеждённые реакционеры вроде спикера парламента Али Лариджани выглядят вменяемыми консерваторами.
Настоящий победитель — Рухани, который до сих пор совсем не производил впечатления умеренного политика. Теперь он, по крайней мере, может всячески изображать центризм, облегчая дело иностранным инвесторам. Западным бизнесменам не придется признавать, что они вкладывают в экономику консервативной и непрерывно усиливающейся теократии; теперь инвесторы «помогают умеренным в борьбе с фундаменталистами». Совестливый бизнес.
Парадоксально, но печальный конец реформаторского движения может в конечном итоге привести Исламскую Республику к падению. Внутри теократического режима происходит раскол за расколом. Исламисты, попавшие под влияние марксизма и левой социологии, перешли в системную оппозицию. Пока на заднем плане маячили левые реформаторы, публика могла надеяться, что режим однажды либерализируется самостоятельно, через конституционные механизмы. Однажды выборы могли начать что-то решать. Но теперь реформаторы превратились в питомцев власти, которым фундаменталисты изредка бросают подачку.
Иран в тупике. У иранцев есть экономика, которую они не могут реформировать, политический строй, который невозможно либерализовать и народ, который не может во всём этом участвовать. Нет никаких рычагов воздействия, никаких путей добиться подотчётности власти. Однажды что-нибудь случайное зажжёт новое протестное движение. Но исламских левых, способных защитить систему, уже не будет. Теократическому режиму придётся применить грубую силу. Как показала Арабская Весна и всё, что последовало за ней, грубой силы может быть недостаточно, чтобы задавить народное восстание.
Оригинал материала на сайте Foreign Affairs
