В произведениях массовой культуры бизнес часто сравнивают с войной, а компании — с воюющими государствами, проводя очевидные параллели между социальной и корпоративной иерархиями, лидерскими ролями политического и управленческого характера, деловыми и политическими альянсами и соперничествами. В самом деле, принявшись скучающим умом разматывать цепочку этой обширной метафоры, вы легко сопоставите и признаете схожей деятельность PR-службы и государственных СМИ, «безопасников» и армии, отдела рыночной аналитики и разведслужб. У государства, как и у любой компании, есть место на рынке, клиенты и партнеры, есть бренд и окружающая его мифология, корпоративная культура и история, есть даже и место для досужих сплетен, заменяющее офисный watercooler — национальная доменная зона.
Так же как и компании, государства различаются по своим размерам, ресурсам и конкурентным преимуществам и потому не могут и не должны следовать единой стратегии. Живя в политически заметной стране, мы, добрые русские люди (как, например, и американцы), по умолчанию считаем естественной политико-экономическую стратегию крупного хищника: право сильного, готовность к конфронтации и информационной войне, повсеместное участие в международных делах и отстаивание глобальных интересов, «дружбу против», шантаж в государственных масштабах и прочее — во внешней политике, крупное конкурентоспособное производство, продовольственное самообеспечение, жесткое экономическое и правовое регулирование — во внутренней. Однако в этом тексте мы предлагаем вам выглянуть из окна нашего государственного небоскреба и понаблюдать за карликами от мира мировой политики — небольшими странами, государствами-стартапами, если хотите, не обладающими возможностью высадить десантную бригаду на другом конце Земного шара, ввязаться в конфликт с половиной государств мира, оспорить океанские шельфы и не имеющими достаточно земли для организации масштабного сельскохозяйственного и промышленного производства. Взглянуть и вместе с нами проследить историю их развития, оценить результаты, постаравшись вычленить иную корпоративную стратегию — стратегию маленького игрока.
Как это делали раньше
Из названия статьи ясно, что в качестве примера мы предлагаем рассмотреть «ярдовые истории» Сингапура и Гонконга, и потому легко сделать вывод, что секретом Полишинеля здесь будет объявлена стратегия, направленная на создание международного финансового центра. Это правда: мы действительно хотим рассказать о том, как были созданы МФЦ в этих двух городах-государствах, однако также хотели бы заметить, что вопрос успеха маленького игрока гораздо старше самого понятия «финансы».
То, о чем мы говорим в этой статье, — экономический и политический феномен, который можно наблюдать уже сотни, если не тысячи лет: маленькое государство (зачастую город), не обладающее избытком натуральных и демографических ресурсов, продвигает себя в качестве «безопасной гавани» для торговли, хранения капиталов и создания бизнеса, включая те его разновидности, которые могут считаться незаконными в иных местах. Такое государство выстраивает терпимую к иностранцам прозрачную социальную систему с весьма свободными законодательными рамками, которые, тем не менее, строго
выдерживаются. За счет своей гибкости такое государство получает возможность становиться посредником.
Это и есть стратегия стартапа, перекраивающего существующий рынок за счет своей узкой специализации, более изящного исполнения и более выгодных условий. Представьте, что ваш огромный конкурент «Portugal Inc.» только что начал новую волну религиозных репрессий в отношении иберийских евреев, заставляя их выводить свои капиталы и бежать из страны. Вы же — маленькое, только недавно зарегистрированное ООО «Нидерланды» — внезапно появляетесь на рынке, объявляете на своей территории свободу совести и разрешаете клиентам создавать самоуправляемые общины. Вы — молодая компания-пират, неотягощенная идеологией, старыми обязательствами, престижными соображениями и бумажной работой. Все, что вам нужно сделать, — обеспечить понятные правила игры и наблюдать, как на улицы ваших городов лавиной прибывают люди и звонкая монета.
На этих болотах, что вам удалось вырвать из когтей дряхлого испанского льва, ничего особо не вырастишь: здесь мало устойчивых почв, нет солнечных долин, подходящих для виноделия, здесь, конечно же, не растет кофе, а имеющихся лесов едва хватило бы для отстройки городских домов. Тем не менее, именно Нидерланды становятся в начале Нового времени самым крупным в Европе рынком кофейных бобов, вина, строительного леса и сотни других товаров, стекающихся сюда со всего света. Это стало возможным потому, что вы, нидерландские пираты, создали идеальный рынок: свободный, открытый, политически нейтральный и независимый. Производство вы оставляете на откуп тем, кто имеет желание проливать кровь, сражаясь за ресурсы, после чего все они приходят к вам, надеясь продать свой продукт. Во время войн Британии и Франции именно в Амстердам плыл английский купец, чтобы купить контрабандные французские шелка, пользующиеся отчаянным спросом у лондонских модниц. Именно на пути в Амстердам трясся в дилижансе французский коммерсант, желая приобрести теплой английской шерсти, так необходимой зимними ночами в хороших домах Нормандии.
История расцвета Соединенных Провинций — далеко не единственный подобный случай в Европе: вспомните вольные города Италии или Ганзейский союз. Вспомните и о сегодняшней Швейцарии и европейских микрогосударствах — все они построили свой успех на разного рода посредничестве.
Однако давайте перенесемся из Европы в совсем другую часть света и посмотрим на тех, кто смог умело воплотить идеалы посредничества в наши дни. Сингапур и Гонконг — два из наиболее крупных мировых финансовых центров — города, которые, кажется, тоже нашли формулу умного карлика, став посредниками в финансовой сфере и достигнув выдающихся результатов, не имея ни земли, ни большого населения, ни минералов.
Сингапур
После полуторавекового периода колониальной зависимости от Великобритании в августе 1963 года «город льва» объявил о своем суверенитете. Лондон, вовремя ощутив окончательный характер заката колониальной эпохи, сравнительно легко расставался со своими зарубежными владениями, везде сохраняя влияние и оставляя лояльный к Британии политический климат.
Сингапурские элиты, тем не менее, не готовы были унести слишком много суверенитета за один раз: в те годы мало кто мог представить, как этот небольшой город-остров сможет существовать в качестве суверенного государства, учитывая все естественные ограничения. Поэтому было достигнуто соглашение о включении острова в состав вновь создаваемой Малазийской Федерации на основе равноправия с другими ее субъектами: Малайзией, Северным Борнео и штатом Саравак.
Глубокие противоречия во внутренней политике федерации стали причиной распада этого союза всего через два года после его создания. Главными точками напряжения стали вопросы о приоритетных отраслях экономики, порядке сбора налогов, иммиграционных законах, размере социальных выплат и, главное, о положении бумипутрас — коренного малайского населения, за привилегии которому выступала доминирующая в федеральном парламенте Малайзия. Сингапур, в соответствии с долей жителей острова, обладал в Куала-Лумпуре лишь десятой частью депутатских мандатов, что не позволяло эффективно противостоять инициативам пробумипутрас, направленным на предоставление образовательных, социальных и деловых льгот малайцам. Меритократичные сингапурцы (хотя, быть может, дело в том, что большинство из них были и есть этническими китайцами?) не могли согласиться с таким положением вещей и приняли решение выйти из федерации.
И вот они остались одни: крошечная компания, отколовшаяся от целой корпорации, пиццерия, вышедшая из франшизы, несколько друзей-разработчиков, покинувшие гигантскую игровую студию с тем, чтобы создать свою, окруженные большими, непредсказуемыми конкурентами. На Юге — Индонезия с ее импульсивным, автократичным CEO Сукарно, на Севере — бывшая малазийская штаб-квартира, которой произошедшее не слишком понравилось. Сингапуру нужны были деньги, армия и союзники, а для этого необходимо было срочно выдать отличную бизнес-идею. Это они и сделали.
Многие исследователи отмечают, что сингапурская бизнес-культура, точно характеризуемая фразой «не задавай лишних вопросов», стала естественным наследием тех времен, когда остров был всего лишь зеленой скалой, где пираты и контрабандисты скидывали добычу, ремонтировали корабли да щипали таверных девок. В реалиях второй половины ХХ века это означало строгий контроль за соблюдением местного законодательства, однако более чем прохладный интерес к нарушению клиентами каких-то законов за пределами острова.
Идеей, продуктом, который предложило миру правительство Ли Куан Ю, стал офшор высшей пробы, финансовый центр, администрацию которого интересуют деньги, но не их происхождение, налоговый рай и просто лучшее место в мире для организации бизнеса, которому нужен быстрый и простой доступ к громадным азиатским рынкам труда, капитала и ресурсов. Вот лишь некоторые из характерных норм, принятых тогда в Сингапуре: отсутствие требований к ликвидности и капитальным резервам компаний, многочисленные стимуляционные программы предоставления налоговых каникул, отсутствие налога на доход по процентам, получаемый нерезидентами, строгое соблюдение деловой тайны, минимальный административный контроль над биржами и т.д. В 1960-х в Сингапуре создали все возможные условия для бизнеса, взамен попросив его поработать, закатав рукава.
В работе недостатка не было. Иностранные компании хлынули на остров, привлеченные беспримерно низкими налогами, прозрачной правовой системой, географической близостью к ключевым азиатским рынкам, позже — сверхсовременной инфраструктурой, бойкой деловой жизнью и самыми низкими уровнями преступности и коррупции в мире.
«Устали ползать по подземельям? Приезжайте в Амстердам и славьте своего Бога открыто», — сказали однажды сефардам. «Устали платить тридцатипроцентный корпоративный налог? Сражаться с бюрократией, драться за лицензии, просыпаться, когда ваши японские партнеры уже в кровати? Ведите дела в Сингапуре», — сказали сингапурцы западным бизнесменам.
Сперва появилась торговля: Сингапур свел к минимуму торговые барьеры и использовал свое уникальное положение на перекрестке мировых торговых путей, чтобы стать крупнейшим в Азии пунктом беспошлинной торговли, реэкспортируя гигантские объемы товаров со всего света. Эти доходы были направлены на улучшение таможенного обслуживания, обучение персонала, покупку последних технологий в области управления грузами, складирования и учета. Весь город будто бы с азартом включился в соревнование на минимизацию времени оборота судов, документов и денег, завоевав Сингапуру славу самого эффективного порта в мире.
Затем, в 1970-х и 80-х, пришли международные брокерские организации, торговые агентства, юридические компании, банки и другие финансовые институты, так как, участвуя в торговле, вы наверняка найдете нужным получить юридическую консультацию, займ, страховку или хедж. Именно в этот период в Сингапуре происходит формирование рынков акций, деривативов и валютного обмена, а небоскребы покрывают небо когда-то тихого колониального островка быстрее, чем борода лицо ушедшего в отпуск офисного работника.
И тогда на остров прибывают состоятельные люди. Безопасность, высочайший в Азии уровень жизни, развитая городская среда, доступность тонких финансовых инструментов, географическая близость к заседаниям советов директоров, созываемых где-либо от Мельбурна до Шанхая, сделали Сингапур идеальным местом проживания для ключевых функционеров крупных компаний и других high net-worth индивидуумов. Сегодня одно из каждых шести домашних хозяйств Сингапура имеет не менее одного миллиона долларов США в наличной и других ликвидных формах, не считая стоимости их имущества и бизнеса.
Но самый потрясающий факт об экономике острова, населенного примерно 5,5 миллионами человек, — это, на наш взгляд, следующее: по данным фактбука ЦРУ, по состоянию на 2013 год Сингапур является пятнадцатым крупнейшим экспортером и пятнадцатым крупнейшим импортером среди государств мира (реэкспорт, и все же!), а также занимает седьмую строчку в мировом списке лидеров подушевого ВВП. Однажды, стоя на крыше знаменитого отеля «Marina Bay Sands», автор этой статьи оторвал взгляд от города и посмотрел в сторону порта. Все море до самого горизонта было заполнено танкерами, баржами и лихтеровозами. Больше всего это напоминало сцену приближения к Трое греческого флота из известного фильма Вольфганга Петерсена.
Как всякий умный карлик, Сингапур позаботился о том, чтобы иметь достаточно монет и друзей на тот случай, если кто-то захочет бросить ему вызов с мечом в руках. Пройдя сквозь не самое гладкое расставание с Малайзией, остров вложил ресурсы в подготовку небольшой, но профессиональной армии, которая сейчас, по мнению некоторых аналитических агентств, является наилучшим образом вооруженной и экипированной армией в мире. Кроме того, были запущены программы полномасштабного военного и политического сотрудничества как с партнерами по Британскому Содружеству, так и с такими видными военными державами как Израиль и, конечно, США.
Будущее, вполне возможно, припасло для маленького игрока кое-какие неприятные сюрпризы; однако недавняя история Сингапура выглядит как отличный пример способности государства делать правильные повороты на дороге бизнеса.
Гонконг
Северный конкурент Сингапура представляет собой потрясающую воображение зону урбанистического киберпанка, простирающегося на 40 километров в глубь материка от волн Южно-Китайского моря и на 500 метров в высоту. Название города переводится с китайского как «Ароматная Гавань». Когда-то это могло означать приятные запахи заморских специй, жареной рыбы или цветущих садов, однако сегодня Гонконг кружит голову запахом денег.
В отличие от Сингапура, у Гонконга в ключевые для развития обоих городов годы не только было британское наследие, но также и самая настоящая британская власть, которая передала город под юрисдикцию Пекина только в 1997 году. Британское прошлое здесь бросается в глаза любому, кто бывал в Англии: от надписей «look left/right» на пешеходных переходах, фонарей характерной формы, того же узора решеток парковых оград до названий улиц и Бухты королевы Виктории. Но это все элементы декора; что имеет значение по-настоящему, так это налаженные англичанами юридическая и образовательная системы, обширные финансовые связи с Лондоном и британская деловая культура. Вместе с естественными преимуществами Гонконга эти факторы, кажется, сделали неизбежным его успех в качестве «глобального города» и третьего крупнейшего в мире финансового центра.
Все началось в 1842 году, когда Британия в завершение Первой опиумной войны заставила Цинскую династию подписать неравноправный Нанкинский договор. Хищнические условия договора положили начало полуколониальному положению Поднебесной, которое та смогла преодолеть лишь столетие спустя.
Одним из главных положений соглашения была передача суверенитета над островом Гонконг британской короне. Позднее территориальные приобретения англичан дополнились землями к северу от острова, включающими современные районы города «Коулун» и «Новые территории». Главной целью британцев в той войне было обеспечение своих торговых интересов, и Гонконг был потребован ими из-за своей глубокой естественной бухты, удобной как для устроения торгово-складских предприятий, так и для размещения гарнизона, способного эти предприятия охранять. По легенде, цинский вельможа, прибывший на линейный корабль Ее Величества «Корнуэллс» для обсуждения условий капитуляции, не мог поверить своему счастью, узнав, что британцы отбирают у империи всего только один небольшой остров.
Иностранцы и жители континентального Китая, привлеченные бурно развивающейся торговлей, заставляют изначально крошечное население острова показывать экспоненциальный рост, удваивая число жителей раз в десятилетие вплоть до середины ХХ века. В конце 1930-х Гонконг стал пристанищем для беженцев от японской агрессии (японцы все равно взяли город в 1941, несмотря на стойкое сопротивление наследников красных мундиров), а затем, в конце 40-х, туда из Южного Китая хлынули дезертиры отступающих войск Гоминьдана и другие противники побеждающих коммунистов. К началу 1950-х годов эти исторические коллизии довели численность населения молодого города до особенно значительной по тем временам цифры в два миллиона человек.
После поражения Японии в 1945 году город был возвращен Великобритании. Условия для развития были превосходными: ликвидация японской угрозы в Юго-Восточной Азии привела к новому расцвету торговли в регионе, в то время как продолжающаяся нестабильность в Китае заставляет развитый шанхайский бизнес и крупный капитал переезжать в Гонконг, у которого в наличии впечатляющий двухмиллионный manpower и прочнейшие политические и экономические связи с Уайт-Холлом. Звучит как отличный расклад для экономического чуда — недаром и Гонконг, и Сингапур вошли в число четырех «азиатских тигров» первой волны.
Как и в Сингапуре, администрация острова пошла по пути рыночной либерализации, к 1970 году значительно дерегулировав международную торговлю и финансовый сектор. Персональные и корпоративные доходы были объявлены налогооблагаемыми только в случае, если они были заработаны непосредственно на территории Гонконга, что сразу привлекло внимание транснационального бизнеса, положив началу острому соперничеству Ароматной Гавани с Сингапуром. Сегодня налоговый режим остается важнейшим фактором конкуренции двух городов и потому практически идентичен. Любое изменение в налоговом законодательстве одного острова вызывает симметричный ответ в другом, что напоминает микроэкономические игры с ценовой конкуренцией.
Сегодняшний Гонконг является финансовыми воротами, ведущими к китайской производственной мощи. Именно в Гонконге китайские компании размещают свои акции, организуют представительства, покупают необходимые хеджинговые и валютообменные продукты, вступая в соприкосновение с международным капиталом. Возвращение в юрисдикцию КНР в 1997 году не так сильно повлияло на практику ведения дел, как многие опасались: острову был гарантирован особый статус внутри большого Китая и автономия от Пекина во всех делах, кроме международных отношений и обороны, на длительный период в 50 лет (до 2047).
Так же, как и Сингапур, Гонконг стал международным офшорным финансовым центром, зарабатывая на участии в торговле (четырнадцатый крупнейший экспортер в мире) и финансовых услугах. Причины успеха просты: географическое расположение, свободный рынок и отличная стратегия маленького игрока.
Почему большим парням вроде России не сделать так же?
Если ты — большой игрок, то у тебя либо уже есть МФЦ и роль крутого посредника, либо с этим придется подождать.
Мировая финансовая система сегодня обладает зрелой и стабильной архитектурой. Это не про то, что она не швыряет нас вверх и вниз, когда ей заблагорассудится; мы имеем в виду ответ на сакральный вопрос «где деньги?» и то, по чьим трубам они сегодня текут.
Это поезд уже ушел, однако некоторые все еще пытаются вскочить на подножку. Среди этих парней, например, крупные города стран БРИКС. Вдохновленные своей провозглашенной «новой ролью» в мировой экономике, они не могли не заметить, как ничтожно их влияние в мировых финансах. Все пять стран с большей или меньшей активностью ищут способы избавиться от «долларового рабства», утвердить использование их национальных валют в международных расчетах и создать собственные финансовые центры.
В нашем понимании существуют два типа городов, которые обладают приятной способностью привлекать деньги извне:
1. Тип, которому посвящена эта статья: офшорный, хотя бы сравнительно независимый и политически стабильный город, сознательно подгоняющий свое законодательство и налогообложение под требования финансовой сферы и международного бизнеса.
2. Крупный, развитый город в одной из наиболее значительных рыночных экономик мира, политически стабильный, обладающий широкими международными деловыми и культурными связями и влиянием на мировую финансовую систему.
With this said, почему бы нам не взглянуть на список десяти крупнейших МФЦ?
Все эти города относятся либо к первому типу, либо ко второму, в то время как претенденты из БРИКС этим похвастаться не могут. Несмотря на размеры и динамику, к примеру, китайской экономики, она по-прежнему не полностью интегрирована в мировую систему и не может называться в полном смысле открытой и рыночной. Эта экономика также и недостаточно предсказуема, чтобы претендент от Поднебесной — Шанхай — смог примерить на себя лавры топового международного финансового центра в обозримой перспективе, хотя его темпы на этом пути впечатляют. Другой город, пытающийся встать в один ряд с мировыми финансовыми цитаделями, — это Москва, страдающая от политической ситуации, плохого инвестиционного климата, бюрократической неэффективности и недостатка жизнеспособных бизнесов, ориентированных на работу с зарубежьем.
Мировой финансовый Олимп может измениться только в случае каких-то революционных глобальных перемен, таких как полное истощение натуральных ресурсов, изобретение гипердвигателя, мировая война, инопланетное вторжение — что-то из разряда тех вещей, которые могут заставить отошедший поезд вернуться на станцию. Несмотря на это, Москва и другие города-претенденты могут с полным основанием стремиться попасть во вторую лигу, став региональными финансовыми столицами, однако стратегия маленького игрока никак не подойдет крупным державам масштаба стран БРИКС. Путь гиганта в этом направлении — это создание конкурентоспособной, глобально интегрированной высокотехнологичной экономики, у которой остальной мир захочет покупать и в которую он захочет инвестировать.
Постройкой пары футуристических башен и переводом названий станций метро здесь, к сожалению, не обойтись.
