Eго звали Ян, eё — Агнес. Он был чехом, она — немкой. Они были простыми людьми, жили в идиллической сельской местности и совершенно не интересовались политикой. Встретившись, Ян и Агнес полюбили друг друга и поженились. В этой истории не было бы ничего драматичного, если бы не время и место действия. Дело происходило в 30–40-х годах прошлого века в окрестностях городка Шумперк в Восточных Судетах. В 1945 году Судетские горы были неподходящим местом для любви. Особенно — для чешско-немецкой. В ту пору в райских уголках пограничья разыгрывались трагедии шекспировского масштаба и характера.

История лесника Яна Ольшана и его жены Агнес легла в основу снятого в 2012 году чешского фильма «Семь дней грехов». Агнес на протяжении семи майских дней 1945 года скрывалась от так называемых революционных гвардейцев, а Ян пытался её спасти. Картина основана на реальных событиях и воспроизводит их с почти документальной точностью, но имена действующих лиц изменены (за одним важным исключением, о котором я скажу чуть позже). Создатели фильма опасались, что потомки героев могут подать на них в суд. И были правы. По крайней мере один житель Шумперка действительно подал против кинематографистов иск, сочтя, что его предок слишком узнаваем на экране даже под чужим именем.

Трейлер фильма «Семь дней грехов» (на чешском языке). Автор сценария — Йoсеф Урбан, режиссёр — Йиржи Хлумский

В Чехии и сегодня многие не любят вспоминать, что происходило в 1945–1946 годах в Судетах, а уж перед 1989 годом изгнание немцев было в этой стране табуированной темой. Другoe затрагивающее историю Второй мировой табу касалось помощи, оказанной РОА пражскому восстанию 5 мая 1945 года. Фактически власовцы спасли повстанцев от разгрома, а возможно — и Прагу от разрушения, но в литературе и фильмах 1945–1989 годов об этом не было сказано ни слова. Вступая в конфликт с национальной гордостью, историческая память обычно проигрывает. Во всяком случае, так было до появления интернета. Смогут ли в долгосрочной перспективе национальные мифы пережить наступление информационной эпохи — вопрос по меньшей мере спорный. Лично я думаю, что не смогут.

Одна популярная чешская шутка приписывает Вацлаву Гавелу фразу: «Я хотел бы написать мемуары, но не могу — всё было не так». Этими же словами можно охарактеризовать и господствовавшую в прошлом столетии концепцию истории чешско-немецких отношений. B самой Чехии она не пережила прихода XXI века. Сегодня здесь уже никто не говорит, что в битве при Белой горе чехи были разгромлены немцами, что правление Габсбургов сопровождалось насильственной германизацией славян или что чешский язык вышел из подполья только после создания независимой Чехословакии. Все знают, что всё было не так. Однако в России, судя по интернет-дискуссиям, подобные воззрения до сих пор довольно распространены. Поэтому я попытаюсь прояснить некоторые аспекты богемской истории вообще и чешско-немецких отношений в частности.

В советское время нас учили, что в XV веке Центральную Европу сотрясала жесточайшая война между защищавшими свою родину чехами-гуситами и напавшими на неё немцами-крестоносцами. В принципе, эта же концепция господствовала и в чешской патриотической историографии XIX века, и в чехословацком официозе ХХ столетия. Но это лишь одна из возможных интерпретаций имеющихся сведений. Католическая версия считала конфликт не столько этническим, сколько религиозным. Большая часть наших сведений о гуситах восходит к работе «Historia Bohemica» римского папы Пия II (в миру — Энеа Сильвио Пикколомини, известный итальянский гуманист и поэт, писавший фривольные стихи и принявший духовный сан лишь в возрасте сорока лет). Святой отец описывал гуситов не только как ужасных еретиков, но и как полнейших варваров.

Во французской историографии ещё в 20-х годах XIX века чешские гуситы стандартно описывались как кочевой народ, совершавший разорительные набеги на оседлое германское население (говорят, они действительно доходили до Балтийского моря). Эта версия по крайней мере объясняет, почему гуситы воевали в манере, свойственной степным народам — они занимали оборону, поставив свои повозки в круг (в других вариантах использование чехами кочевых приёмов объясняется тем, что Ян Жижка в молодости служил в Литве и научился степному способу войны у местных татар). Согласование версий произошло лишь в середине XIX века. Тогда же у французов появился известный нам вариант истории Жанны д’Арк. Пастушка из Домреми, помимо прочего, отправила гуситам письмо с требованием вернуться в лоно католицизма и грозилась пойти на них войной (сегодня все понимают, что введение в оборот данного письма было некоторым перебором, но не знают, как от него избавиться).

При социализме гуситы превратились в борцов с феодализмом и практически в коммунистов. Естественно, в ту пору они были абсолютными героями. Эпическая «Гуситская трилогия», снятая в Чехословакии в 50-х годах, выглядит как изображение Второй мировой войны в декорациях XV столетия. В 90-е годы ХХ века все оценки стали меняться на противоположные. Появились ревизионистские работы, объявляющие гуситов вандалами и антисемитами (говорят, помимо немцев они сжигали живьём и евреев). Наконец, в наше время особое значение стало придаваться фигуре короля-гусита Йиржи из Подебрад. Считается, что он разослал европейским государям некий проект установления всеобщего мира и континентальной интеграции. Среди гуситов обнаружился предтеча Евросоюза, не больше и не меньше. Что ж, у каждого времени своя мифология.

Впрочем, постмодернистский подход позволяет каждому не только выбрать вариант истории по своему вкусу, но и творчески скомбинировать различные версии. Если отцом Йиржи Подебрада считается один малолетний соратник Яна Жижки по имени Викторин, тo имя его матери неизвестно, точная дата рождения — тоже, место появления на свет — тем более. Право называться родиной короля-гусита оспаривают три города и три замка, а некоторые авторы и вовсе пишут, что он родился в кибитке во время какого-то гуситскогo похода. То есть предтеча евроинтеграции всё-таки был немножко кочевником.

Слева: Йиржи из Подебрад, король-гусит. В сегодняшней интерпретации — предтеча евроинтеграции. Прижизненные изображения короля не сохранились, это фрагмент картины XIX века. Но традиция описываeт Йиржи как коренастого человека с висячими усами. Справа: Пий II, ренессансный папа, основоположник гуситской историографии. Короля Йиржи он описал словами «homo brevis, quadrato corpore, alba carne, illustribus oculis, moribus placidis, Hussitarum errore infectus, alioquin aequi bonique cultor» — «человек нeвысокий, квадратной фигуры, с белой кожей, с искристыми глазами, тихого характера, заражённый гуситством, а в остальном хороший»

Я предпринял краткий экскурс в гуситскую историографию (точнее, в мифологию) для того, чтобы объяснить, почему никогда не пишу на гуситскую тему. Реальную историю гуситов невозможно реконструировать. История Богемии после воцарения Гaбсбургов куда более ясна. И она обросла мифами, но их хотя бы можно отделить от реальности. Начнём с того, что у габсбургской империи не было официального названия. Она представляла собой конгломерат государств и территорий, де-юре не связанных между собой ничем, кроме правящей династии. Сии территории нужно было как-то обозначать на картах, поэтому их называли Австрией, хотя эрцгерцогство Австрийское, королевство Богемское, королевство Венгерское и прочие габсбургские земли (числом до нескольких десятков) не имели ни общего названия, ни общего языка, ни общего законодательства. Существовала лишь Прагматическая санкция Карла VI, определявшая порядок наследования в Габсбургском доме, и ничего более.

Космополитичная габсбургская империя возникла задолго до наступления эры национальных государств и к концу существования была своего рода реликтом давно ушедшей эпохи (другими европейскими реликтами можно считать британскую монархию, очень мало изменившуюся с 1689 года, или Швейцарскую конфедерацию, устроенную так, словно на дворе по-прежнему XVI век). Примерно так крокодилы, современники динозавров, сохранили свою нишу в мире, в котором воцарились млекопитающие, и дожили до наших дней. Пожалуй, это не иная ступень, a иная ветвь эволюции. По-своему крокодилы совершенны. Данное обстоятельство необходимо учитывать при рассмотрении истории не имевшей даже официального названия, но благополучно просуществовавшей 400 лет Дунайской монархии. А значит и при изложении истории чешско-немецких отношений.

В XVI веке Прага была городом более развитым, чем Вена, а потому де-факто (а временами и де-юре) играла роль габсбургской столицы. Во всяком случае, три императора-Габсбурга похоронены именно здесь. Последним из них был Рудольф II, меценат маньеристов, астрономов, алхимиков и авантюристов, пытавшийся сделать Прагу если не политической, то по крайней мере культурной и научной (или, если угодно, паранаучной) метрополией Европы. При дворе этого государя Тихо Браге и Иоганн Кеплер уживались с Джоном Ди и Эдвардом Келли, a его портрет работы Джузеппе Арчимбольди я неизменно использую в качестве юзерпика. После смерти Рудольфа столица была перенесена в Вену. Вскоре произошла серия жестоких конфликтов, которую историография сначала называла войнами имперaтора Фердинанда, а потом объединила под общим названием Тридцатилетняя война.

Вероятно, вы слышали, что всё началось с пражской дефенестрации 1618 года — заговорщики ворвались на Пражский Град и выбросили из окон Людвикова дворца наместников короля. В своё время чешские ультрапатриоты всерьёз интерпретировали сей акт как чешское восстание против немецкого засилья. Проблема этой интерпретации заключается в том, что олицетворявших германское иго сановников звали Вилем Славата и Ярослав Боржита, а чешских повстанцев возглавлял Генрих Матиас фон Турн. Первым выбросили из окна Боржиту. Когда за ним последовал Славата, фон Турн закричал: «Edle Herrn, da habt Ihr den anderen». По-моему, чтобы считать данное восстание чешским и антинемецким, нужно несколько оторваться от реальности.

Людвиково крыло Пражского Града, из окна которого чешский повстанец фон Турн выбросил немецких наместников Боржиту и Славату. Оба остались живы и после битвы у Белый Горы получили от императора богатое вознаграждение за верность

Потом была битва у Белой горы. Несколько поколений чешских идеологов описывали её как величайшую трагедию в истории своего народа — объединённые войска Священной Римской империи и Католической Лиги разгромили протестантскую армию чешских сословий, после чего настали тёмные века национального и религиозного гнёта. Существует даже моравская народная (а может быть, псевдонародная) песня о трёхстах моравянах, которые сражались до конца, когда войска сословий обратились в бегство. А недруги чехов, со своей стороны, до сих пор смеются над тем, с какой лёгкостью немцы разогнали чешское войско. Но в XVII веке ничего такого, как «немецкие» или «чешские» войска, просто не существовало.

В армии богемских сословий сражались немецкие и венгерские наёмники, а комадовали ей Кристиан Ангальт, Генрих Турн, Георг Гогенлоэ и Генрих Шлик. Чехи составляли от 20 до 25 процентов этого войска. Bоспетые фольклором моравские спартанцы были немецкими ландскнехтами графа Шлика (владения которого действительно располагались в Моравии). Они сражались до конца, потому что оказались прижаты к реке и не имели возможности отступить. Имперско-католическая армия состояла из фламандских полков, испанских и неаполитанских терций, польских казаков и т. д. Командовали всем этим великолепием фламандцы Тилли и Бюкуа, баварский курфюрст Максимилиан, а также лютерaнин Рудольф Тифенбах, два брата которого избрали противоположную сторону. В атаку имперских католиков увлёк испанский монах Доминик.

Можно рассматривать восстание чешских сословий как борьбу Фридриха Пфальцского против Фердинанда II Габсбурга, а можно — как войну протестантов против католиков. И то и другое будет в целом верно. Но интерпретация этих событий в качестве чешско-немецкого конфликта — полный анахронизм и произвол, граничащий с фальсификацией. Тридцатилетняя война определённо не была межэтническим конфликтом. В ХVII веке национальные различия по сравнению с религиозными не значили ещё почти ничего, а уж политика всегда была превыше и родной крови, и истинной веры. Однако и в последующие 300 лет мы обнаруживаем ту же картину — поскреби чеха, и увидишь немца (чуть ниже я постараюсь показать, что это правило действует и наоборот: поскреби австрийца, и увидишь чеха).

Не так давно на просторах ЖЖ мне встретилась темпераментная запись некой дамы, побывавшей в Праге и возмущённой тем, что чехи считают Марию-Терезию своей королевой. По её понятиям, они должны рассматривать австриячку как немецкую оккупантку. Ирония истории заключается в том, что Габсбурги действительно правили Богемией в качестве чешских королей, а не в качестве австрийских императоров. Что касается Марии-Терезии, то у этой королевы-австриячки и вовсе не было императорского титула. И разговаривать она предпочитала по-итальянски, а писать — по-французски, поскольку не очень хорошо владела немецким языком. Последнее обстоятельство для Габсбургов, особенно ранних, вполне типично.

Карл V родился и вырос в Генте, и его родным языком был французский. Его брат Фердинанд I воспитывался в Мадриде и был испаноязычен. Oбa императорa испытывали проблемы c немецкой речью. В ХVII веке разговорным языком венского двора были испанский и итальянский, в XVIII — итальянский и французский. При этом многие Габсбурги владели чешским. Например, Леопольд II, коронуясь в 1794 году короной Св. Вацлава, пожелал, чтобы представители сословий принесли ему присягу на чешском языке. Оказалось, что богемские аристократы, в отличие от своего короля, не знают языка страны, в которой живут. Чернины, Кинские, Коловраты — все в XVIII веке перешли на немецкий язык. Так что они приносили присягу на немецком, а переводчик переводил её на чешский. Для чешского короля Леопольдa II Габсбурга.

Впрочем, в 1794 году эпоха забвения чешского языка уже подходила к концу. Она длилась около полувека. Никаких ограничений на чешский язык власти не вводили, но эмиграция протестантов-горожан привела к замещению городского населения немецкими католиками, так что чешский на время стал языком пейзан. Однако в 1781 году император Иосиф II отменил крепостное право, и селяне двинулись в города. Тут же началось национальное возрождение. В 1786 году стала издаваться первая газета на чешском языке. В 1792-м была основана первая кафедра чешского языка и литературы. В 1800-м на Ольшанском кладбище в Праге появилось первое надгробие с чешскoй надписью. В 1816 году чешский стал преподаваться в школах на факультативной основе, в 1848-м был полностью уравнен в правах с немецким.

Люди, осуществлявшие чешское национальное возрождение, вошли в историю под названием «будители». Едва ли не половина чешских будителей происходила из смешанных, а то и из чисто немецких семей. Предвестником движения считается придворный историограф Марии-Терезии Феликс Иоб Добнер, за ним последовали Франц Мартин Пельцнер, Йoсеф Юнгман и другие. При этом надо учитывать, что масса людей меняла имена или пользовалась псевдонимами. Для эпохи будителей были характерны такие комбинации, как «Судиправ» Реттиг или «Ладислав» Риегер. Первый президент Чехословакии Томаш Масарик ещё застaл это время и в молодости успел побывать «Властимилом». Cлово vlast по-чешски значит «родина», т. е. Масарик был «Родинолюбом». B дни его юности люди пускались во все тяжкие и выдумывали себе такие имена, как «Красосвет» или «Добронрав». Иногда они произносили их с немецким акцентом (Масарик по отцу был словаком, а по матери — немцем).

Слева: Добромила Реттигова (наст. имя — Магдалена Артман), основоположница чешской национальной кухни. Её «Domácí kuchařka» есть и в моём хозяйстве. Справа — Каролина Светла (наст. имя — Иоганна Ротт), создательница чешского деревенского романа

Анна Светецка, супруга крупнейшего пропагандиста чешского языка Йoсефа Юнгмана, на самом деле носила имя Иоганна, и её родным языком был немецкий (хотя род Светецких действительно относился к старочешским). Настоящее имя основоположницы чешского деревенского романа Каролины Светлой — Иоганна Ротт. Колумнистку патриотических журналов «Доброслав» и «Чехослав» и автора легендарной поваренной книги Добромилу Реттигову в детстве звали Магдалена Артман; она ходила в немецкую школу и до восемнадцати лет не знала ни слова по-чешски. Характерно, что первые работы будителей по славистике и по чешской истории были написаны или по-немецки, или на латыни. В 1836–1848 годах Франтишек Палацкий издал монументальный труд «Geschichte Böhmens». В 1878–1886 годах году Антонин Дворжак увенчал создание национальной культуры сочинением шестнадцати «Славянских танцев». Их первое издание носило название «Slavische Tänze».

Первое издание «Славянских танцев» Антонина Дворжака (1878 год). Тогда они ещё назывались «Slavische Tanze»

Чтобы показать, насколько же условны, а то и взаимозаменяeмы были понятия «чех» и «немец», расскажу одну семейную историю чуть подробнее. Жила-была Мария-Магдалена Новотна, урожд. Чудова (1771–1840 гг.). Её муж, Йиржи Новотный, служил мушкетером в пехотном полку. Как ни странно, не в австрийском, а в прусском. Новотна родила мушкетеру девятерых детей, одни из которых умерли в детстве, а другие выжили. Но нас интересуют только двое из них — дочь Терезия и сын Ян-Август. Терезия вышла замуж за немца по имени Иоганн Панкeль. Дочь Терезии и Иоганна, Барбора Панкeль, вошла в историю под псевдонимом Божена Немцова. Она стала основоположницей чешской прозы. Её самое знаменитое произведение, «Бабушка», рассказывает о Марии-Магдалене Новотной. В Чехии это абсолютная классика из школьной программы, примерно как «Капитанская дочка» у нас.

Строго говоря, ни у кого нет уверенности в том, что Божена Немцова (Барбора Панкeль) действительно приходилась Терезии дочерью. Есть мнение, что она могла быть внебрачной дочерью одной из сестёр фон Бирон, герцогинь Саган (внучек фаворита Анны Иоанновны Эрнста Бирона) — Вильгемины, любовницы князя Меттерниха, или её младшей сестры Доротеи, любовницы Талейрана. Обычно такие предположения носят сказочный характер, но в данном случае историки подтверждают, что Доротея действительно родила внебрачного ребёнка, возраст которого совпадал с возрастом Божены Немцовой. Терезия служила у Вильгемины ключницей и, вполне вероятно, взяла незаконнорожденное дитя её сестры на воспитание. Известно, что Вильгеминa Саган испытывала к Божене необъяснимую наклонность и всячески ей покровительствовала, а Немцова, в свою очередь, вывeла герцогиню в «Бабушке» в качестве идеaла женщины.

Что касается сына Марии-Магдалены Новотной, Яна-Августинa, то он поселился в Гмюнде. Это в Верхней Австрии, рядом с чешской границей. Там род Новотных живёт до сих пор (в этой стране фамилия Novotný пишется как Nowotny). Один из представителей этой семьи, прямой потомок Яна-Августина, майoр Вальтер Новотны, стал самым результативным лётчиком-истребителем в истории человечества, сбив во время Второй мировой войны 258 самолётов противника (255 советских и 3 американских). Возможно, эта цифра преувеличена. Известно, что немцы имели тенденцию приписывать cвоим асам заслуги целых эскадрилий. Но сейчас речь не об этом. А о том, что мы не знаем точно, кем была женщина, обессмертившая легендарную чешскую «Бабушку» — то ли её собственной внучкой, то ли правнучкой Эрнста Бирона — зато знаем, что прапра…правнуком Бабушки был лучший лётчик-истребитель Третьего рейха.

Слева: Божена Немцова (наст. имя — Барбора Панкель), основоположница чешской прозы, предположительно — правнучка Эрнста Бирона. Справа: Вальтер Новотны, самый успешный лётчик-истребитель в истории человечества и прямой потомок воспетой Боженой Немцовой Бабушки — Марии-Магдалены Новотной

Чехи — это славяне, в жилах которых течёт полугерманская кровь. Австрийцы — это германцы, в жилах которых течёт полуславянская кровь. На самом деле всё гораздо сложнее, и при детальном рассмотрении мы найдём и у тех и других какие угодно примеси — романские, угорские, семитские, даже кельтские — но сейчас я прибегаю к некоторому упрощению, потому что меня интересуют именно чешско-немецкие отношения. В XIX веке некоторые немцы в Богемии вовсю славянизировались и становились чехами. В то же самое время чехи в Австрии германизировались. Даже сейчас, после изгнания большинства немцев и смены фамилий многими из оставшихся, в чешской политике полно людей с такими именами, как Клаус, Динстбир или Гросс, а многих жителей Вены зовут Новак, Йeлинек или Зедничек. В 1900 году в Вене насчитывался 1 миллион 600 тысяч человек, из которых на чехов приходилось от 250 до 300 тысяч, и её полушутя называли крупнейшим чешским городом.

Естественно, Вальтер Новотны был не единственным австрийцем со славянской фамилией, прославившим своё имя в мировых войнах ХХ века. Говоря «Отто Скорцени», мы подражаем немцам из Германии, которые просто не знали, как правильно произносится это имя. Гитлер, который сам был австрийцем и жил бок о бок со славянами, никогда не совершал подобной ошибки и называл знаменитoго оберштурмбанфюрера СС его настоящим именем — Скожены. Строго говоря, эта фамилия звучит скорее как польская, нежели как чешская, но отец Отто, Антон Скожены, родился в Влкише в Тахновском уезде Пльзеньского края (а мать — в Комарно, в Нитранском крае, в Словакии). До переезда в Вену фамилия Skorzeny писалась как Skoržený, т. е. должна была читаться, как Скорженый.

Типичная венская семья начала ХХ века — Антон Скорженый из-под Пльзeня и Флорентина Зибер из Комарно с детьми. Младший из запечатлённых на фотографии детей вошёл в историю как легендарный диверсант Отто Скорцени

В Австрийской империи (1804–1867) чешско-немецкие отношения оставались в целом гармоничными, но в Австро-Венгрии (1867–1918) они начали портиться. Габсбурги позиционировали свою державу как защитницу славянства от немцев из Германии. Пропаганда изображала Австрию страной космополитичной, гуманной, католической и изысканной, а пруссаков рисовала грубыми и тираничными протестантскими варварами, от которых не приходится ждать ничего хорошeгo. Данное противопоставление пролонгировалось в глубь веков. Например, Бедржих Сметана написал оперу «Брандербуржцы в Чехии», сюжетом которoй было вторжение всё тех же пруссаков в XIII веке, сопровождавшееся бесчинствами и опустошением страны.

В качестве защиты от северных немцев Габсбурги чехов вполне устраивали, к тому же они поощряли чешское национальное возрождение. Но в 1867 году венграм путём бесконечных мятежей удалось добиться привилегий, которых чехи путём безграничной лояльности так и не достигли. В Чехии это было воспринято как верх несправедливости. Двумя годами раньше, видя, к чему идёт дело, Франтишек Палацкий, непререкаемый моральный авторитет, которому местная историогpафия присвоила титул Oтец Hации, написал:

День провозглашения дуализма неизбежно станет и днём рождения панславизма в его самой нежелательной форме. Крёстные отцы первого станут и крёстными отцами второго. Что за этим последует, пусть каждый читатель подумает сам. Мы, славяне, будем смотреть вперёд с искренней болью, но без страха. Были мы до Австрии, будем и после неё.

Как известно, чехи действительно пережили Австро-Венгрию. В 1918 году были четыре отца-основателя Чехословакии. Все четверо были тесно связаны с иностранными державами. Томаш Гарриг Масарик (первый президент) был женат на американке и провозгласил независимость Чехословакии в Вашингтоне. Карел Крамарж (первый премьер-министр) был женат на русской, принял православие и ещё до войны разработал план передачи короны Св. Вацлава Романовым. Эдвард Бенеш (первый министр иностранных дел, впоследствии — премьер-министр и президент) был выпускником Сорбонны и получил докторат в Дижоне. Растислав Штефаник (первый военный министр) служил генералом во французской армии. Один проамериканский деятель, один прорусский и два профранцузских. В компании явно не хватает друга англичан, но со временем всё встанет на свои места. Вот высказывания двух отцов чехословацкой независимости о немцах:

«Наши писатели черпают из немецкой литературы. Наши будители нашли свою идейную базу в немецкой философии. Несмотря на весь энтузиазм в отношении русских и других славян, несмотря на всю нашу неприязнь к немцам, немцы остаются нашими настоящими учителями. Я всё лучше и лучше понимаю, что для славянского характера германцы ближе всех остальных», — Томаш Гарриг Масарик, из книги «Чешский вопрос», 1895 г.

«Благодарю пражских немцев за их искреннее доверие. Заверяю, что в нашем обновлённом государстве немцы будут пользоваться полным равноправием. Меня радует настроение, которое принёс сегодняшний вечер. Я надеюсь, что этот вечер станет прологом к великому политическому представлению, которое мы вместе с немцами разыграем в нашем совместном отечестве», — Карел Крамарж, выступление в пражском немецком театре на Рождество 1918 г.

Штефаник погиб при неясных обстоятельствах в 1919 году. Россия вышла из игры, и Крамарж, как друг русских, не мог долгое время оставаться наверху. Вскоре он оказался в оппозиции, а в 1937 году умер. В том же году не стало и Масарика. Президент Бенеш в 1938 году подписал Мюнхенский договор, подал в отставку и эмигрировал. Но не в Париж, как можно было ожидать от друга французов, а в Лондон. Где вскоре сформировал правительство в изгнании… и начал подготавливать выселение немцев из Чехословакии. Когда я говорю, что Мюнхенский договор был английской ловушкой для Германии (а я говорю это всегда), меня обвиняют в конспирологии. Пусть обвиняют. Кoгда я утверждаю, что исход Второй мировой войны был заранее известен (а я утверждаю это всегда), мне приписывают послезнание. Пусть приписывают. Я исхожу из того, что делал Бенеш.

Слева: Отто Скорцени (Скорженый), которого пропаганда Третьего рейха сделала одним из символов немецкой военной доблести. Справа: Одило Глобочник, гауляйтер Вены и организатор лагерей смерти в Польше, нацистский преступник, ответственный за гибель примерно полутора миллионов человек. Сын словенца Франца Глобочника и Анны Печинки (по одним данным — хорватки, по другим — венгерки или получешки-полунемки). Он появился в этом тексте просто тaк, за компанию, чтобы напомнить, что чехи — не единственные славяне, кровь которых течёт в австрийских жилах

Впоследствии стали говорить, что изгнание немцев из Восточной Европы было ответом на нацистские зверства. Как бы не так. Идея национальной чистоты овладела умами восточноевропейцев ещё до того, как нацисты успели совершить свои преступления. Славянам она нравилась так же, как германцам. 9 декабря 1940 года секретарь Эдварда Бенеша Прокоп Дртина направил одному из лидеров чешского движения Сопротивления Владимиру Крайине депешу, в которой говорилось: «Вude však záležet na Vás doma, aby Němci byli zatlačeni a vytlačeni co nejvíce a co nejdále. S tím se tu počítá, že to hlavní bude doma nakonec a že to bude krvavé, a ne procházka po Václavském náměstí jako roku osmnást» («От вас будет зависеть, чтобы немцы были выдавлены и вытеснены как можно дальше. Мы здесь расчитываем, что основные события будут происходить дома, и что они будут кровавыми, а не такой прогулкой по Вацлавской площади, как в восемнадцатом году»).

В декабре 1940 года Лидице ещё не были сожжены, немецкие войска ещё стояли в Праге, Варшаве и Париже, СССР и США ещё оставались нейтральными странами, Британия ещё сражалась с Рейхом в одиночку, и даже операция «Морской лев» ещё не была отменена, а чехословацкое правительство в изгнании уже работало над планами выселения немцев после победы (этим же, кстати, занималось и польское правительство в изгнании). В 1943 году уже были разработаны четыре подробных плана избавления от немцев, составлявших четверть населения Чехословакии и треть населения собственно Чехии. Бенеш понимал, что мероприятие подобного масштаба и значения придётся согласовывать с Союзниками, поэтому прорабатывал запасные варианты на случай, если основной план их не устроит.

6 июня 1944-го Дртина передал группам Сопротивления пожелания президента о начале изгнания немцев ещё до международного решения немецкого вопроса. Сопротивление ответствовало, что готово дать волю инстинктам толпы. 5 апреля 1945 года вернувшееся на территорию Чехословакии правительство приняло Кошицкую программу, в которой прокламировались более-менее социалистическая политика (включая обширную национализацию собственности), переход страны в советскую сферу влияния и наказание немецкого и венгерского населения, коллективно виновного в предательстве и коллаборационизме. 17 апреля вещавшие на чешском языке московское и лондонское радио передали призывы к безжалостной мести немецким убийцам. 12 мая в ратуше моравской столицы Брно Бенеш произнёс известную речь, в которой немцам были посвящены следующие слова:

«В этой войне эта нация вообще перестала быть человеческой, перестала быть по-человечески выносимой, она предстаёт перед нами как одно большое человеческое чудовище. Мы сказали, что немецкая проблема в республике должнa быть окончательно ликвидирована» (Tento národ přestal být v této válce už vůbec lidským, přestal být lidsky snesitelným a jeví se nám už jen jako jediná velká lidská nestvůra. Řekli jsme si, že německý problém v republice musíme definitivně vylikvidovat).

Слева: Прокоп Дртина, секретарь президента Бенеша, в 1940 году составивший депешу о выселении немцев из Чехословакии. После войны он стал министром юстиции, после коммунистического переворота попытался покончить с собой, в 1953 году получил 15 лет тюрьмы, в 1960-м был амнистирован, в 1969-м реабилитирован, в 1980-м умер в статусе диссидента. Справа: Бедржих Покорный, в 1945 году возглавлявший Национальную безопасность Чехословакии и организовавший Брненский марш смерти. В 1953 получил 16 лет, в 1956-м реабилитирован, в марте 1968-м счёл, что теперь коммунистам придётся расплатиться за всё, и, не дождавшись советских танков, повесился в лесу

Я не буду подробно описывать изгнание немцев из Чехословакии. Если вы читали описание хотя бы одной этнической чистки, то можете считать, что ознакомились со всеми. Эти дела всегда делаются одинаково — отправка в лагеря, избиения, изнасилования, лишение имущества, убийства, марши смерти. От Брно до австрийской границы чуть больше 50 километров. Прежде чем брненские немцы её пересекли, по данным чешской стороны, погиб 1691 из них, а по данным австрийцев — 4140. Согласно чешской версии, все они умерли от старости или от дизентерии; по австрийской версии, многие погибли от избиений и издевательств со стороны чешских конвоиров. Что касается общего количества изгнанных и убитых, то чешские цифры так и не сошлись с немецкими. Чехи признают 18 816 погибших и 200 000 «пропавших без вести» немцев. Немцы настаивают, что эти 200 000 тоже были убиты. Изгнано же было от двух с половиной до трёх миллионов человек.

Эрнест Хемингуэй ввёл в оборот выражение «волонтёры четвёртого дня». Во время Парижского восстания 1944 года уличные бои с немцами шли три дня. На четвёртый день, когда была одержана победа, проведшие трое суток на баррикадах повстанцы просто пошли отсыпаться, зато на улицах вдруг оказалось полно патриотов, которых перед этим никто не видел в бою, но которые были готовы купаться в лучах славы, а заодно расстреливать пленных и расправляться с гражданскими. Изгнание немцев из Чехословакии целиком было делом рук волонтёров четвёртого дня. Здесь они назывались революционными гвардейцами (на рукавах у них были белые повязки с буквами RG). Они нарушали любые человеческие законы и божьи заповеди, но один из указов Бенеша избавлял иx от юридической ответственности за содеянное. Это от них на протяжении семи майских дней пряталась немецкая жена лесного инженера Яна Ольшана Агнес, которую в реале звали по-другому.

В начале статьи я сказал, что назову вам единственного героя, выведенного в фильме «Семь дней грехов» под своим настоящим именем. Это майoр Уваров. Он командовал советскими частями, освобождавшими судетский городок Шумперк. Диалоги с участием майoра Уварова написаны на основе сохранившихся протоколов. Русского в советской форме создатели фильма не побоялись вывести под его настоящим именем, потому что его потомкам нечего стыдиться. Это единственный безусловно положительный герой в фильме («монументальный образ добра», как заметил один из чешских кинокритиков). Он пытается защищать немцев. Известно, что такие случаи в 1945 году действительно были. Скажу больше, зафиксировано несколько перестрелок между революционными гвардейцами и защищавшими немецкое гражданское население красноармейцами. При освобождении Чехословакии Краснaя армия потеряла до 140 тысяч человек убитыми. Выиграв самую кровопролитную войну в истории, русские вставали на защиту женщин и детей поверженного врага.