Вот Геенна, которая была вам обещана.
— Коран, сура 36:63

Лет пятнадцать назад мне на глаза попался занятный текст, родившийся в недрах структуры, название которой отложилось у меня в памяти в формe «Вашингтонский институт стратегических исследований». За давностью лет я не в состоянии точно идентифицировать означенную организацию. Возможно, это был Центр стратегических и международных исследований (The Center for Strategic and International Studies), базирующийся в Вашингтоне, округ Колумбия. А возможно, один из институтов Университета Вашингтона в Сент-Луисе (Washington University in St. Louis), штат Миссури. Однако я не стал бы исключать и Вашингтонский университет (University of Washington), расположенный в Сиэтле, штат Вашингтон. Впрочем, авторство подвернувшегося мне под руку документа особой роли не играет. Имеет значение лишь его содержание.

В этом тексте была смоделирована альтернативная история человечества. Точкой развилки послужил 732 год нашей эры. Авторы задались вопросом: «Что произошло бы, если бы битву при Пуатье выиграли не франки Карла Мартелла, а арабы Абдур-Рахмана ибн Абдаллаха?» И пришли к сенсационному выводу: в случае завоевания Европы арабами Средневековье закончилось бы гораздо раньше. Ренессанс наступил бы уже в X–XI веках, Америка была бы открыта в XII, паровой двигатель создан в XV, полёт на Луну состоялся в XVIII, a к концу ХХ столетия человечество уже освоило бы Марс и подбиралось бы к колонизации отдалённых планет Солнечной системы. Обосновывалась сия грандиозная картина ссылками на блистательную культуру Халифата, великие достижения исламских учёных и наличие уличного освещения (или это была канализация? Увы, уже не помню) в мусульманской Кордове (а может быть, в Багдаде или в Дамаске…).

Как часто бывает в текстах подобного рода, на фоне высококультурных последователей Пророка раннесредневековые европейцы изображались полнейшими варварами — неграмотными и немытыми примитивными дикарями, разрушившими Римскую империю, но неспособными воспринять её культуру. Естественно, не обошлось и без рассказа о том, что мусульмане были в ту пору толерантны и к христианам, и к иудеям, христиане же страдали чудовищными предрассудками, ксенофобией, антисемитизмом, религиозным фанатизмом и т. д. и т. п. В общем, обычный взгляд левых на любое событие всемирной истории — с благословенного Востока пришли приятно смуглые Воины Света, но белые шайтаны, волосы которых буквально шевелились от вшей, в очередной раз всё испортили и затормозили прогресс.

Битва при Пуатье в 732 годy на картине барона Карла Штейнбена. По мнению американских исследователей конца ХХ века, победа европейцев над мусульманами в этом сражении задержала развитие человечества лет на 300 или около того. Если бы не ход событий в самой Америке, я решил бы, что это троллинг со стороны американцев. Но поскольку в американских университетах правит бал левая профессура, нельзя исключать, что такие вещи говорятся вполне серьёзно

Вышеописанная модель ускорения прогресса мусульманами и его торможения христианами была выстроена ещё в 90-е годы ХХ века, при президенте Клинтоне (супруга которого Хиллари как-то раз назвала ислам гарантом стабильности). Я же ознакомился с ней уже во времена Буша-младшего, вскоре после 11 сентября 2001 года, когда борьбу с исламским терроризмом провозгласили приоритетной задачей человечества. В те дни все говорили о столкновении цивилизаций и цитировали Хантингтона. Помнится, я тогда подумал, что теперь Вашингтонский институт стратегических исследований вряд ли издал бы подобный текст. Однако война миров свелась к свержению Саддама Хусейна, а Буша вскоре сменил в президентском кресле человек, второе имя которого по иронии судьбы тоже звучало как Хусейн, так что вышло баш на баш.

Что же касается курьёзного документа, прочитанного мною около пятнадцати лет назад, то содержащаяся в нём концепция представляет собой лишь слегка утрированный вариант той версии истории, которую все мы учили в школе. Там нам говорили именно это — что прогнившая Римская империя была разрушена вторжением варваров-германцев, что граница между Античностью и Средними веками проходит по 476 году, что раннесредневековые арабы сохранили многое из античного наследия и создали высокую цивилизацию в эпоху, когда европейцы впали в полное ничтожество. В сущности, авторы доклада Вашингтонского института лишь распространили преобладающую концепцию раннего Средневековья на несколько столетий вперёд и в результате получили фантасмагорию, в которой арабы открывают Америку, создают паровой двигатель и строят города на Луне.

Сей мысленный эксперимент показывает, насколько сомнительна картина раннего Средневековья в наших учебниках. Впрочем, версия для школьников — это всего лишь версия для школьников. B научной литературе не существует ни общепризнанных причин угасания Античности и наступления Тёмных веков, ни общепринятых хронологических границ Средневековья. Все сходятся лишь на том, что это была историческая эпоха между Античностью и Новым временем. Принято считать, что понятие «Тёмные века» ввёл в оборот Франческо Петраркa в 30-е или в 40-е годы XIV столетия. Вплоть до XIX века им обозначали всё Средневековье, но потом решили, что так следует называть лишь первые полтысячелетия средневековой истории. Автором термина «Средние века» называют гуманиста Флавио Бьондо, увязавшего конец античности с нашествием Алариха на Рим в 410 году (в работе «Historiarum ab inclinatione romanorum imperii», изданной в Венеции в 1483 году, через 20 лет после смерти автора).

Нашествие Гензериха на Рим в 455 году на картине Карла Брюллова. Считается, что готы Алариха в 410 году были относительно культурны, а потому проявили умеренность при разграблении Рима, зато вандалы Гензериха в 455 пребывали в полном варварстве и уничтожили всё, что не смогли унести. В принципе, 455 год в качестве даты падения Римской империи смотрелся бы в учебниках не хуже, чем 410 или 476

Считать началом Средневековья низложение Ромула Августула германским вождём Одоакром в 476 году предложил другой итальянский гуманист — Леонардо Бруни (в книге «Historiae Florentini populi», изданной в 1476, через 30 с лишним лет после его смерти). A oбщепризнанную периодизацию всемирной истории на древнюю, средневековую и новую разработал немецкий историк Кристоф Келлер в трёхтомнике «Historia Universalis» (1702). Однако он полагал, что Тёмные века начались не в 410-м и не в 476-м, a в 395 году, когда Римская империя разделилась на Восточную и Западную. Ho помимо вышеперечисленных, в литературе встречаются и другие начальные даты Средневековья. Например:

313 год — издание императором Константином Миланского эдикта, легализовавшего христианство в Римской империи;

330 год — основание Константинополя;

481 год — воцарение короля Хлодвига;

529 год — закрытие философских школ в Афинах;

565 год — смерть императора Юстиниана;

«ок. 600 года» или «начало VII века» — очень любопытная неопределённая дата, к которой мы ещё вернёмся;

800 год — коронация Карла Великого в Риме.

Не меньший разброс мнений наблюдается и в датировке перехода от Средних веков к Новому времени. Ренессансные итальянцы полагали, что творчество Петрарки и Джотто ознаменовало конец Тёмных веков уже в XIV веке. Однако некоторые авторы считают началом Ренессанса 1401 год от Рождества Христова — год, в котором состоялось состязание Лоренцо Гиберти и Филиппо Брунеллески за контракт на изготовление бронзовых ворот Флорентийского баптистерия (выиграл Гиберти; рельефы дверей баптистерия стали делом его жизни). Ещё более широко распространено мнение, что подлинное возрождение Античности началось лишь в 1453 году, после взятия Константинополя турками и появления в Италии византийских беженцев, принесших с собой идеи и тексты, на Западе считавшиеся безнадёжно утраченными.

Не могу не отметить особый взгляд Ханса-Адама II, действующего князя Лихтенштейнского. В книге «Государство третьего тысячелетие» князь утверждает, что в 1453 году закончилась эпоха, длившаяся порядка 10 тысяч лет от зарождения первых неолитических цивилизаций. Всё это время укреплённые поселения имели прекрасные шансы выдержать любую осаду, что делало внешний контроль над ними крайне затруднительным. Поэтому прочные государственные образования удалось создать лишь египтянам и римлянам, а остальные известные нам империи были недолговечны и совершенно эфемерны. Появление артиллерии, способной пробить остававшиеся тысячу лет неприступными стены Константинополя, знаменовало начало эпохи территориальных государств в современном смысле слова.

Штурм краснознамёнными турецкими войсками Константинополя в 1453 году на музейной панораме в городе, который сегодня носит название Стамбул. Песенка «Istanbul (not Constantinople)» всегда казалась мне скорее грустной, нежели смешной

Кроме того, окончанием Средних веков и началом Нового времени считаются следующие даты:

1346–1353 годы — пандемия чумы (существует теория, согласно которой Чёрная смерть так мощно повлияла на европейскую демографию, что это привело к деформации феодальной системы и появлению зачатков капитализма);

1456 год — изобретение книгопечатания Иоганном Гутенбергом;

1492 год — открытие Америки Христофором Колумбом;

Снова 1492 год — завоевание Гранады Изабеллой Кастильской и Фердинандом Арагонским (дата, встречающаяся преимущественно в испанской историографии);

1517 год — обнародование Мартином Лютером 95 тезисов и начало Реформации;

1526 год — воцарение Габсбургов в Богемии (локальная дата, фигурирующая исключительно в чешской литературе; я вставил её в общий список лишь чтобы подчеркнуть колорит «Богемского клуба»);

1640 год — начало английской революции (дата, бытовавшая только в советской историографии, что заставляет невольно вспомнить Галковского; любопытно, что в английской историографии есть и собственная локальная датировка наступления Нового времени: 1485 год — битва при Босворте, фактически окончившая Войнy Роз);

1648 год — окончание Тридцатилетней войны и подписание Вестфальского мира (кстати, неплохая дата для отсчёта современности; хотя в последнее время много говорят о начинающемся развале Вестфальской системы, мы всё ещё продолжаем жить в Вестфальскую эпоху);

1789 год — начало французской революции (невероятно поздняя и сугубо французская дата, порождённая шовинизмом, помноженным на республиканство).

Понятно, что переход к Новому времени — это длительный процесс, и любая обозначающая его дата носит скорее символический характер. Выбирая её, мы лишь выделяем одно событие, кажущееся нам наиболее знаковым. Речь идёт не о фактологии, но о семиотике, поэтому творчество Джотто может обозначать смену эпох с не меньшим основанием, нежели изобретение книгопечатания, открытие Америки или буржуазная революция. Определение начальной даты Средневековья, напротив, носит принципиально важный характер. И в этом случае имел место длительный и сложный процесс, однако определяя его начало мы не только выбираем символ эпохи, но и выявляем основную причину её наступления. Средневековье было эпохой, в которую человечество вдруг ушло в непроглядную тьму, и было бы неплохо разобраться, кому мы обязаны этим решительным шагом.

Этот вопрос интересовал интеллектуалов во все времена. И они давали на него очень разные ответы. В 1985 году немецкий историк Александр Демандт составил похожий на энциклопедический словарь список причин, которыми когда-либо объяснялось падение Римской империи. Причины названы в алфавитном порядке, и на букву «а» в списке можно обнаружить абсолютизм, алчность к деньгам, анархию, антигерманизм, апатию, аристократию, аскетизм и ассимиляцию народов. Не меньше любопытных слов нашлось и на другие буквы. Всего их в списке 210 (двести десять). Различные комбинации называемых причин дали на сегодняшний день порядка 600 (шестисот) версий падения античности, включая двадцать с лишним комплексных теорий (прочие остаются скорее гипотезами). При этом список Демандта заведомо неполон. Например, в нём отсутствует «угасание пассионарности», которым объяснял упадок империи Лев Гумилёв. Тем не менее наиболее распространённой остаётся точка зрения, сформулированная ещё Никколо Макиавелли в «Истории Флоренции»:

Народы, живущие севернее Рейна и Дуная, в областях плодородных и со здоровым климатом, зачастую размножаются так быстро, что избыточному населению приходится покидать родные места и искать себе новые обиталища. Когда какая-нибудь такая область хочет избавиться от чрезмерного количества людей, все ее жители разделяются на три группы так, чтобы каждая состояла из равного числа знатных и незнатных, имущих и неимущих. Затем группа, на которую падет жребий, отправляется искать счастливой доли в иных местах, а две другие, избавившись от избыточного населения, продолжают пользоваться наследием своих предков. Именно эти племена и разрушили Римскую империю, что было облегчено им самими же императорами, которые покинули Рим, свою древнюю столицу, и перебрались в Константинополь, тем самым ослабив западную часть империи: теперь они уделяли ей меньше внимания и тем самым предоставили ее на разграбление как своим подчиненным, так и своим врагам. И поистине, для того, чтобы разрушить такую великую империю, основанную на крови столь доблестных людей, потребна была немалая низость правителей, немалое вероломство подчиненных, немалые сила и упорство внешних захватчиков; таким образом, погубил ее не один какой-либо народ, но объединенные силы нескольких народов.

Итальянцы XV–XVI веков жили под впечатлением от предпринимавшихся на протяжении всего Средневековья походов германских королей на Рим. С другой стороны, они давно привыкли считать южный берег Средиземноморья чем-то чуждым и не имеющим прямого отношения к происходящему в Европе. Это вызвало у них аберрацию восприятия (у всех, даже у великого Макиавелли). В центре их внимания оказались исключительно германцы, которые и были назначены основными виновниками разрушения античной цивилизации. Проблема этой теории заключается в том, что демографического взрыва искомого масштаба у германцев не зафиксировано. В Сети мне не раз доводилось дискутировать с людьми, убеждёнными, что напавшие на Рим готы и вандалы располагали трёхсоттысячными армиями (а сами эти племена были многомиллионными народами). Я в таких случаях всегда вспоминаю Вольтера, заметившего, что германцы были горсткой плохо одетых дикарей, неспособной никого завоевать. Но бог с ним, с остроумием Вольтера. Вот точка зрения профессионала:

Л. Шмидт, ссылаясь на Утропия и на данные битвы при Андрианополе, говорит о 40 тыс. готов, включая 8 тыс. воинов. Их количество действительно могло быть значительно пополнено за счет примкнувших к ним германцев, рабов, наемников и т. д. Как считает Шмидт, когда Валия в 416 г. вступил в Испанию, под его началом было 100 тыс. вестготов.

По мнению Готье, общее количество вандалов и аланов, включая всех мужчин, женщин, детей и рабов, пересекших Гибралтар и вступивших на африканское побережье, должно было составлять 80 тыс. человек. Эту же цифру дает Виктор из Вита. Готье считает, что данную цифру можно считать точной, поскольку нетрудно было посчитать общую вместимость кораблей, пересекших Гибралтарский пролив. Он также высказывает вполне достоверные предположения о том, что численность населения римских провинций Африки была такой же, как и численность населения этих территорий сегодня, — 7–8 млн человек; а это означает, что местного населения было в 100 раз больше, чем вторгшихся орд вандалов.

Вряд ли у нас есть основания утверждать, что вестготов в их королевствах, простиравшихся от Луары до Гибралтара (Тулузском и Толедском), было намного больше, чем вандалов; поэтому следует признать, что цифра 100 тыс. человек, приведенная Л. Шмидтом, может быть принята как весьма вероятная.

Что касается бургундов, то их, похоже, было не больше 25 тыс., включая 5 тыс. воинов.

Согласно Дорену, все население Италии в V в. насчитывало 5–6 млн человек. Однако никаких достоверных данных на этот счет у нас нет. Что же касается численности остготов, то, по оценкам Л. Шмидта, их было 100 тыс., включая 20 тыс. воинов.

Это цитата из книги бельгийского историка Анри Пиренна «Магомет и Карл Великий» («Mahomet et Charlemagne»), вышедшей ещё в 1937 году, но долгое время остававшейся неизвестной русскому читателю. К счастью, в 2011 году работу Пиренна наконец издали по-русски под названием «Империя Карла Великого и Арабский халифат. Конец античного мира». Как следует из русского заголовка, автор отнюдь не считает, что античность погибла в результате вторжения германцев в V веке, но относит это событие к более позднему времени. Его концепция известна в науке как «тезис Пиренна». Сам тезис мы рассмотрим чуть позже, а пока я позволю себе привести ещё несколько цитат из «Магомета и Карла Великого», касающихся германцев и Римской империи.

1. Для того чтобы меньшинство могло задать направление развития целому народу, натерритории которого оно находится, это меньшинство должно очень сильно стремиться к господству, должно относиться к местному населению с презрением и пренебрежением, считая его лишь инструментом для достижения своих целей, простым объектом эксплуатации. Именно такое отношение демонстрировали норманны в Англии, арабы-магометане везде, куда они вторгались, и даже сами римляне на всех завоеванных ими территориях. Но германцы не хотели ни уничтожать Римскую империю, ни эксплуатировать ее население. У германцев не было презрения к Риму и римлянам; наоборот, они восхищались ими. Германцы не имели над римлянами морального и культурного превосходства. Героический период в истории германцев завершился с их расселением на территории империи. Сохранившиеся памятники героического эпоса, например сказание о нибелунгах, были написаны значительно позднее и уже в самой Германии. В результате практически во всех случаях торжествующие завоеватели предоставляли жителям захваченных провинций тот же юридический статус, какой имели сами. Все дело в том, что германцам практически во всем было чему поучиться у римлян. Как в таком случае они могли не подпасть под римское влияние?

2. Сидоний Аполлинарий пишет, что вмомент поселения на римской территории бургунды представляли собой наивных и свирепых варваров. Однако их короли были полностью романизированы. Гундобад, правивший с 480 по 516 г., при котором Бургундское королевство достигло вершины своего могущества, в 472 г. был назначен высшим военачальником Западной Римской империи. При дворе бургундских королей было множество поэтов и риторов. Бургундский король Сигизмунд с гордостью говорил о том, что он является солдатом империи, а его королевство — ее частью. У королей бургундов, по подобию римских императоров, был квестор священного дворца (главный королевский советник) и личная стража. Сигизмунд был практически инструментом влияния Византии; в качестве награды за верную службу он получил титул патриция от императора Анастасия. Бургунды как солдаты императора сражались на стороне римлян против вестготов. Таким образом, бургундские короли называли себя и свое королевство частью империи. Датой начала своего правления они считали дату присвоения звания консула, означавшего предоставление римским императором права на управление от имени императора в качестве военачальника.

3. Практически все, если неабсолютно все должностные лица, назначенные королем, были галло-римлянами. Даже лучший полководец того времени Мамолий, судя по всему, был из галло-римлян. А из окружавших короля должностных лиц, служивших в тех или иных органах управления, главными советниками и личными секретарями всегда были галло-римляне. От народных собраний не осталось и следа. Да, можно сказать, что короли франков имели больше германских черт, чем короли других варварских государств. Но, спросим мы, а что такого типично германского мы видим у них? Длинные волосы?

Монеты вандальских королей Гензериха (того самого) и Хильдериха. Вандалы наряду с англосаксами считали себя не подданными константинопольского императора, но полностью суверенным народом. Однако по их деньгам видно, насколько они пытались подражать римлянам во всём. Остальные варварские короли просто копировали римские монеты, и если в константинопольские образцы вносились изменения, германцы воспроизводили и их

Пиренн справедливо замечает, что германцы, едва ли составлявшие свыше пяти процентов населения образованных на территории империи варварских королевств, в течение двух–трёх поколений совершенно романизировались и буквально растворились среди римлян. Он отмечает факты, которые другие исследователи обычно либо игнорируют, либо пытаются оспаривать. Например, что германцы за какие-то 100 лет практически утратили родные языки. К концу VI века готским владели уже лишь единицы, а бургундские короли писали стихи на латыни и гордились этим. О самой империи того времени Пиренн пишет следующее:

Нет большей ошибки, чем точка зрения, что идея империи прекратила свое существование после расчленения варварами ее западной части. Нет никаких оснований сомневаться в том, что находившийся на престоле в Константинополе василевс, как именовался на греческом языке византийский император, теоретически сохранял власть над всей территорией Римской империи. Он ею всей более не управлял, но он на ней всей по-прежнему царил. И именно на него были обращены все взоры.

Помимо всего прочего, церковь считала Римскую империю творением Провидения и поэтому не могла отвергнуть императора. Глава римской церкви, являвшийся и управляющим городом Римом, считал римского императора законным правителем священной империи.

За исключением короля вандалов, короли других варварских государств считали себя подданными римского императора, чеканили его изображение на монетах и всячески стремились получить и получали от императора титулы и различные поощрения, дары и вознаграждения, причем очень этому радовались и весьма этим гордились. Юстиниан усыновил Теодеберта, внука знаменитого франкского короля Хлодвига, а другой римский император, Маврикий, впоследствии усыновил Хильдеберта.

Именно в Константинополь короли обращались со своими спорами в надежде на их разрешение, и там же они плели свои интриги. Римский император не шел ни на какие уступки относительно территории империи и своей власти, поэтому не было ничего удивительного в том, что, как только представлялась такая возможность, он пытался вернуть империи то, что ей принадлежало и что она утратила в силу тех или иных причин. А в случае с Юстинианом к этому добавлялось еще и его стремление вновь восстановить на возвращенных империи территориях ставшее традиционным для римлян вероисповедание — христианство (в форме католицизма, но не надо путать его с современным католицизмом).

Велизарий просит милостыню на картине Жака-Луи Давида. Велизарий был полководцем Юстиниана, очистившим Африку от вандалов и почти очистившим Италию от готов (на Аппенинах его дело завершил Нарсес). Согласно одной легенде, в старости Велизарой впал в немилость, подвеpгся конфискации имущества и нищенствовал. Но в данном случае интересна не его судьба, а то, как его эпоха выглядит на полотне классициста. Это чистая античность без малейшего намёка на Средневековье

Завоевания Юстиниана Анри Пиренн оценивает следующим образом:

Средиземное море, таким образом, вновь стало «римским озером». Римской империи пришлось предпринять поистине титанические усилия для восстановления своих позиций. Ведь для достижения успеха ей пришлось воевать на нескольких фронтах: ей пришлось одновременно сражаться с остготами в Италии и с персами, которые по наущению остготов объявили империи войну, а также со славянскими племенами на Балканах. Византии удалось отразить их нападение и вынудить их покинуть ее пределы.

Одновременно с этой нескончаемой чередой победоносных войн в империи происходили изменения, затрагивавшие самые глубинные основы византийского общества; эта эволюция вела к преобразованию как самих общественных порядков, так и царивших в обществе нравов. Был принят документ, являющийся выдающимся образцом законотворчества всех времен и носящий имя византийского императора — кодекс Юстиниана.

Римская цивилизация вновь засияла во всем своем блеске и великолепии, и для увековечивания памяти об этом уникальном возрождении империи в центре Константинополя был воздвигнут храм Св. Софии, являющийся величественным памятником во славу Бога и Византии.

Римская империя в 555 году, через 79 лет после своего «падения» в 476-м. Галлия и Британия потеряны, но Африка и Италия очищены от варваров, а в Испании идут бои. При перенесении ситуации в наши реалии картина выглядела бы так: Рига, Вильнюс и Тбилиси захвачены варварами, однако Киев, Харьков и Одесса освобождены имперскими войсками, a боевые действия под Минском ведутся с переменным успехом. Юстиниан определённо был не из тех людей, которые ограничиваются Крымом

У меня нет возможности в рамках одной статьи подробно пересказать всю книгу Пиренна. Она определённо заслуживает того, чтобы каждый, кого интересует заявленная проблематика, прочёл её целиком. Однако я не удержусь и добавлю хотя бы ещё несколько коротких цитат.

О торговле в VI веке:

Организация торговли сохранилась такой же, как и при римлянах. Торговые суда подходили к причалу, и прямо на берегу разворачивались настоящие ярмарки и рынки. В Фосе, например, прямо у причала находились торговые площади, принадлежащие государству (своего рода государственные рынки). Известно, что в Италии во время правления Теодориха многочисленные государственные служащие занимались регулированием торговли и контролем за торговыми операциями.

В Испании для иностранных торговцев также были отведены специальные рыночные площади, деятельность на которых регулировалась правилами, защищавшими интересы этих торговцев. В Карфагене после того, как над ним был восстановлен контроль Византии, были созданы торговые комплексы, которые использовались купцами как база для активной торговли через Тирренское море.

О денежном обращении в VI веке:

Римский золотой солид — новая золотая монета, введенная при императоре Константине I (правившем с 306 по 337 г.), — к моменту вторжений германцев действовал в качестве денежной единицы на всей территории Римской империи. Система денежного обращения, хорошо знакомая варварам, поскольку они уже некоторое время до вторжений получали субсидии от римлян, была оставлена ими без изменений и после вторжений. На всех занятых ими территориях денежные единицы остались прежними. Короли германцев продолжали чеканить монеты с изображением римских императоров. Ничто другое столь ярко не свидетельствует о сохранении экономической целостности империи. Лишить ее единой денежной единицы было просто невозможно.

О культуре VI века:

Посмотрите в этом аспекте на королевство остготов. Здесь все осталось таким же, как в Римской империи. Достаточно назвать двух главных советников Теодориха — Кассиодора и Боэция. А ведь и другие римляне играли немаловажную роль. Поэт Рустиций Элпидий, автор произведения «Поэма о благодетельном и милостивом Иисусе Христе», был врачом Теодориха и одним из его самых любимых подданных; он пользовался очень большим расположением и доверием короля остготов. Можно также упомянуть и Эннодия, родившегося, вероятно, в Арле в 473 г., который, хоть и стал в 511 г. епископом Павии, настолько придерживался языческих традиций в своих произведениях, что прославлял в них любовные похождения Пасифаи. Он был ритором, ставшим, так сказать, наставником духовного красноречия. От него мы узнаем, что школы риторики в Риме были столь же активно посещаемы, как и раньше.

В общем,

«c какой стороны ни посмотреть, можно точно сказать, что создание варварских государств на территории Римской империи не внесло каких-либо новшеств в общественные порядки, которые оказали бы определяющее воздействие на последующее историческое развитие. Германцы не уничтожили империю; они лишь ликвидировали правительство, правившее от имени императора на Западе. Сами германцы признавали власть императора, обосновавшись на территории империи на правах федератов, то есть на условии выполнения определенных повинностей в пользу империи. Германцы отнюдь не хотели заменить империю чем-то другим; они просто хотели осесть в ней, и, хотя это сопровождалось серьезным упадком во всех областях общественной жизни, германцы не стали менять форму правления и систему управления государством. Они, так сказать, разделили древний дворец на несколько частей и получили собственные покои, сохранив при этом само здание».

Тезис Пиренна заключается в том, что античная цивилизация благополучно пережила вторжение германских варваров и в VI веке переварила их. Сначала германцы почувствовали очарование греко-римской культуры и совершенно ассимилировались в романской среде, а потом началось и восстановление римского политического контроля над утраченными в V столетии провинциями. Катастрофа пришла в VII веке. И не с севера, а с востока. Античность погибла в результате арабского завоевания Ближнего Востока, Северной Африки и Испании.

Два файюмских портрета, II век нашей эры. Дабы оценить их по достоинству, нужно помнить, что это работы не художников, но ремесленников. Картины античных мастеров (например, Апеллеса) до нас не дошли и известны лишь по описаниям. Таким было искусство Северной Африки в античности, при римлянах. В ту пору там ещё не было религии, запрещающей изображать людей, а женщин считающей существами низшего порядка. Кстати, файюмские портреты наглядно показывают, что антропология североафриканцев за последние полторы тысячи лет ничуть не изменилась. Проблемы Северной Африки и Ближнего Востока носят отнюдь не антропологический характер

Антиохия, Дамаск, Иерусалим, Александрия, Карфаген представляли собой не менее значимые центры античной цивилизации, нежели Рим, Константинополь, Афины, Равенна или Трир. Все они оказались потеряны. Греческий и латинский языки на восточных и южных берегах Средиземного моря были вытеснены арабским. Торговля в Средиземноморье была разрушена, культурные и экономические связи — разорваны. Экономика деградировала до уровня натурального хозяйства. Из Египта перестал поступать папирус, бывший основным писчим материалом древности. Заменить его было нечем (пергамент стоил на порядки дороже), и начался упадок образования в Европе. Классическая культура перестала воспроизводиться. Наступили Тёмные века. Анри Пиренн пишет:

Главный вопрос заключается в том, почему арабы, которых было ничуть не больше, чем германцев, в отличие от последних не были ассимилированы на тех территориях, которые они завоевали, хотя народы завоеванных стран принадлежали к более высокоразвитой цивилизации, чем сами завоеватели. Ответ один: они обладали большей силой духа, которая была должным образом оформлена, упорядочена и подчинена единой цели. В то время как германцам было нечего противопоставить распространенному в Римской империи христианству, арабы были приверженцами и носителями новой веры, которая поднимала их дух на небывалую высоту. Это и только это было причиной того, что они не подверглись ассимиляции и не растворились среди местного населения. Ведь с любой другой точки зрения они, как и германцы, не были настроены против цивилизации, которую покорили, и ничего против нее не имели. Наоборот, они с удивительной быстротой впитали в себя все из этой цивилизации, что им было необходимо: научные знания греков и древние традиции искусства греков и персов. На ранних этапах своего господства арабы не проявляли особого фанатизма, а, наоборот, демонстрировали известную терпимость: они не требовали, чтобы жители завоеванных территорий стали новообращенными мусульманами. Но они требовали от них покорности и повиновения единому Богу Аллаху и его посланнику Мухаммеду, а поскольку пророк Мухаммед был арабом, то, соответственно, и Аравии, откуда прибыли арабы, считавшие себя слугами Аллаха и исполнителями его воли.

«Ислам» — арабское слово, в переводе оно означает «покорность», «покорение» (единому Богу — Аллаху), а его последователи называются мусульманами (от арабского слова «муслим», то есть покорный, преданный). Аллах — единый Бог, и, соответственно, священный долг его слуг и исполнителей его воли состоит в том, чтобы заставить неверных покориться воле Аллаха. От завоеванных народов требовали не обращения в мусульманскую веру, а покорности; ты можешь не становиться мусульманином, но должен покориться мусульманам. И эту покорность они насаждали везде, куда бы ни пришли. После завоевания арабы рассматривали науку и искусство покоренных народов ни много ни мало как свою добычу, которая должна быть переработана и использована во славу Аллаха. Они даже сохранили государственные институты неверных в той степени, в какой им это было выгодно. Правда, сделать это они были вынуждены. Арабы не могли управлять завоеванными территориями, используя родоплеменные институты и органы управления, как не могли аналогичным образом управлять Римской империей германцы. Однако, в отличие от германцев, они становились хозяевами везде, где появлялись; они пришли править и повелевать. Покоренные народы были покоренными в прямом смысле слова: именно с них брали налоги, и им не было места в обществе правоверных. Этот барьер был непреодолим. Никакой смычки между мусульманами и местным населением не было и не могло быть. Как это разительно отличалось от того, к чему стремился и что делал выдающийся руководитель остготов Теодорих, который считал, что он должен служить тем, кого он покорил, и который стремился к тому, чтобы составить вместе с ними единое целое!

В случае с германцами завоеватели сами, подчас неосознанно, тянулись к завоеванным. А в случае с арабами все было наоборот: именно завоеванные должны были идти к завоевателям и искать их расположения, а для этого было необходимо служить Аллаху, как и сами завоеватели, и изучать Коран. А для этого, в свою очередь, нужно выучить арабский язык, который был для арабов одновременно и священным языком, поскольку на нем был написан Коран, и языком повседневного общения.

Битва при реке Ярмук между арабами и римлянами 20 августа 636 года в катарском телевизионном сериале «Умар ибн аль-Хаттаб». Или, если угодно, битва при реке Ярмук в 13 году Хиджры. Арабы её выиграли. Дальше события развивались стремительно. В 17 году Хиджры пала Кесария, в 20 году Хиджры — Александрия, в 76 году Хиджры — Карфаген, в 89 году Хиджры мусульмане переправились через Гибралтар и вторглись в Испанию (надеюсь, я нигде не ошибся при переводе христианских дат в мусульманские; поскольку мусульмане пользуются лунным календарём, пересчёт делается по довольно сложной формуле)

Книга «Магомет и Карл Великий» завершается словами:

Причиной разрыва с античной традицией стало быстрое и неожиданное распространение ислама в результате вторжений арабов-магометан. В итоге Восток был окончательно отделен от Запада и средиземноморскому единству пришел конец. Такие регионы, как Северная Африка и Испания, всегда являвшиеся частью западного сообщества, отныне оказались в орбите Багдада и тяготели именно к нему. Здесь появилась другая религия и совершенно иная по сравнению с предыдущей культура. Западное Средиземноморье, превратившись в «мусульманское озеро», перестало быть тем главным средством торгового и культурного обмена, коим оно всегда было.

Запад оказался в блокаде и был вынужден опираться на собственные силы и ресурсы. Он был вынужден развиваться, замкнувшись в самом себе. Впервые в истории мировая ось сместилась от Средиземноморья на север. Упадок, в который погрузилась монархия Меровингов, привел в результате к появлению новой династии — Каролингов, корни которой уходили на пронизанный германским влиянием север Европы.

Арабский Халифат в 750 году. Тёмные века совпали со временем его расцвета. Анри Пиренн пишет об этой эпохе: «Западное же Средиземноморье, наоборот, на всем протяжении побережья от заливов Лионского и Ривьера-ди-Леванте до устья Тибра было опустошено и разграблено войной и пиратами, которым христиане не могли противостоять, поскольку не имели флота. Вся эта территория была зоной запустения и местом охоты пиратов. Порты и города обезлюдели. Связь с Востоком была прервана, а контактов с побережьем, занятым арабами, также не было. Ничего не было, кроме смерти (выделено мною — b)»

Мне кажется, вышесказанного достаточно, чтобы склониться к переносу начальной даты Средневековья на 622 год нашей эры. Это год Хиджры, переселения пророка Мухаммеда и его сторонников из Мекки в Медину, с которого начинается исламское летоисчисление. Хотя с тезисом Пиренна спорили все кому не лень, убедительно опровергнуть его никому так и не удалось. Постепенно его точка зрения становится всё более распространённой. Сегодня некоторые авторы прямо увязывают наступление Средних веков с приходом ислама, другие из соображений политкорректности не упоминают Пророка и его последователей, но датируют установление Средневековья туманным «началом VII века». Например, в энциклопедическом издании ЮНЕСКО «История человечества» рубежом между древностью и Средневековьем названо возникновение ислама. А крупнейшее англоязычное справочное издание «Кембриджская история древнего мира» относит период 425–600 годов нашей эры к поздней античности.

История Средних веков представляет второстепенный интерес. Интересно то, что произошло позже. Оказавшись к середине VIII века разорённым, одичавшим и изолированным, в XIV–XV столетиях Запад нашёл в себе силы всё начать сначала и опять построить цивилизацию, которую многие считают единственной на свете подлинной цивилизацией среди множества разнообразных культур. Было ли это связано с христианством? Возможно. Доктрина, утверждающая, что человек создан по образу и подобию Божию и наделён свободой воли, в своём развитии рано или поздно должна прийти к чему-то наподобие современного либерализма и идеи прав человека. На другом берегу Средиземного моря утвердилась противоположная религиозная концепция, базирующаяся на идее покорности, т. е. исключающая и идею свободы, и критическое мышление. Там Ренессанс не состоялся до сих пор.

Исламский мир огромен и разнообразен. Среди миллиарда современных последователей Пророка мы видим совершенно светских и часто неотличимых от русских татар и башкир, благополучных и благоразумных индонезийцев, борющуюся с обскурантистским режимом иранскую молодёжь, преисполненную мудрости и благородства королевскую семью Марокко… Но вот что бросается в глаза: существует определённая зависимость между цивилизованностью мусульманских стран и их этнокультурной и географической удалённостью от Аравийского полуострова. Аравия, которую в древности называли Счастливой, однажды впав в Средневековье, осталась в нём навсегда. В истории последних двух тысячелетий нет других Тёмных веков, кроме тех, которые были вызваны арабскими завоеваниями. А в истории Аравии этой эпохи нет ничего, кроме Тёмных веков.