Недавно я имел в Петербурге встречу с компанией студентов, организующих нечто вроде студенческой корпорации. Заявленная самими участниками гранд-цель корпорации ласкала мне слух, жадно лизала мои уши, томно шептала в приятном василеостровском полумраке:
— Создание национальной элиты.
В процессе чего-то среднего между лекцией, дружеской беседой и концертом группы Коррозия Металла я спросил у будущей национальной элиты: какие, мол, сейчас у студентов трудности и тяготы. Речь зашла о жизни в общежитиях, и среди историй столь гусарских, что едва ли стоит нечто подобное публиковать (на самом деле стоит, но неважно), прозвучала сага о разыгравшемся в одном из общежитий психологическом триллере. Нет, не триллере, это была душещипательная поэма. Не хуже второго тома «Мёртвых душ».
Сюжет такой: вахтёрша по какой-то формальной причине унесла из одной комнаты электрочайник, куда-то заперла на склад, и теперь не отдаёт. Конец.
Старая сморщенная карга. Советская ебанина, пропахшая клопами. Всевластная женщина-турникет с выплаканными зенками. Биологическое недоразумение из массовки ток-шоу Малахова. Вот это вот — вы уже представили, да? Такое вот существо — взяла своими морщинистыми и грубыми, как пятки бегемота, передними лапами принадлежащий будущей национальной элите электрический, мать его, чайник, и закрыла на ключ.
Вот спрашивают, что делать национальному движению. Я думаю, что делать ему надо деньги. Я долго держался, но сил больше нет никаких. Совершенно невозможно слушать рассуждения о том, каким образом обустроить настоящую и будущую Россию в исполнении почтенных людей, у которых не просто нет средств, а они это ещё и как бы подчёркивают. «Так, мол, и эдак, ограбили, унизили, раздели до трусов, продолжают заниматься тем же самым. Что я про всё это думаю? А вот смотрите, идею написал, как жить 150-миллионному народу. Буду элитой — сделаю».
Это перверсия. Ограбленные и оболганные имеют полное право жаловаться и бороться, но сидя дрожащим в сточной канаве сапожником без сапог раздавать советы, что куда и как — это в крайнем случае привилегия философа-созерцателя, лениво объясняющего, как оно устроено, хоть на загородной вилле, хоть в рюмочной, хоть на допросе в СБУ. Но речь о людях, которые активно хотят в политику, при этом отчего-то находят эффективным пробовать туда без штанов. Потом удивляются, что «не пускают». Пришёл в клуб в спортивном костюме и возмущается дискриминацией: понаустанавливали своих дресс-кодов, честному русскому человеку не пробиться, а может у меня денег на ваше Д&Г нету, что я теперь, не человек? Нечестный? Нерусский?
Человек, честный, русский. Только в клуб тебе не надо.
Нет никакого смысла обсуждать проекты переобустройства русской жизни, предлагаемые людьми, которые в этой русской жизни сами необустроены.
Во-первых, собственные неудачи (пусть тысячу раз проистекающие из-за вселенской несправедливости) они неизбежно спроецируют на весь народ, и в конце концов на собственное дело. Во-вторых, когда рычаги изменения реальности заканчиваются на невозможности купить условную «шубу жене», и всё это у людей, претендующих на Высокий Статус — самостоятельно рождённые в муках политические теории перерождаются в оторванную от жизни абстракцию.
Известно, что никто не разбирается в роскошных автомобилях и дорогих часах лучше людей, у которых никогда не будет ни того, ни другого. Размышления о том, что надо сделать, когда мы придём к власти, в исполнении людей, не властных ни над отрядом вооружённых бойцов, ни над купленными пропагандистами, чиновниками и вообще хоть каким-то персоналом, ни над миллионами умов, ни порою даже над собственной женой (почему в США у всех президентов должны быть крепкие семьи? Потому что куда полез Америкой управлять, если не можешь заполучить власть над одной красивой женщиной, чтоб она родила тебе много здоровых белых детей тащемта например) — из этой же серии.
А уж бравирование (!) тем, что «в России всё настолько катастрофически плохо, что у нас нет денег на офис» — и вовсе абсурд. «Звёзды не ездят в метро»: блефуй или умри. Идя на свидание с девушкой с косарём в кармане, не надо говорить:
— Привет, детка! У меня косарь, поэтому давай по шаверме с колой, потом я тебя трахну в парадной и харэ. А то метро подорожало, плюс мне ещё провожать тебя надо, это лишние два жетончика, сама понимаешь.
Надо блефовать. «Надоели эти рестораны, во где сидят. Пойдём, я знаю отличный парк, там столько разных деревьев, белки, вот эта вот вся хуйня короче, ты поняла». На прогулку наготовить фирменных бутербродов, встречу назначить сразу у парка. Если змея по дороге предательски сверкнёт хитрыми глазёнками в сторону чёртовой кафешки — «Ой, я проголодалась, пойдём зайдём, выпьем кофе, и чизкейк ещё хочу, ммм», — с несколько даже возмущённым видом сказать, что какой чизкейк, когда вы специально для неё приготовили свои фирменные бутерброды с импортной колбасой, и вот термос у меня ещё есть, смотри какой синий. Колбасу следует выбрать столь экзотическую в своей дешевизне, что она такую из-за той самой дешевизны никогда и не пробовала. Через что решит, что она, наверное, просто чего-то не понимает в перуанских колбасах, а так-то это деликатес. Дебет-кредит-итого: пятихатку на колбасу и всю хуйню, вторую оставить оплатить ей такси, а самому и пешком полезно прогуляться до дома двенадцать километров, раз такой мудак.
Разумеется, есть вероятность, что ваш блеф раскусят. Да чего тут говорить: если у женщины хотя бы две извилины — она его раскусит ещё на стадии предложения про лес: «Ага, ага, рестораны ему надоели, конечно, прожигатель жизни, премиум-рашен, расскажи мне тут». Про колбасы нечего и говорить — гиблое дело, даже не пытайтесь. Но есть шанс, что сволочь хотя бы оценит вашу изобретательность. Да что там: если извилин хотя бы три — оценит. К тому же если она, напротив, всерьёз поведётся на всю эту хуйню — то зачем она такая тупая вам, собственно, нужна? Разве что в парадной её, но это безнравственно.
Никогда никакие массы не пойдут за движением, которое рассказывает, что ему нечего предложить, кроме шавермы с колой. Это вопрос не денег, а элементарного достоинства и самоуважения. Организация обиженных, самопрезентующихся обиженными, возможна, когда у обиженных есть булыжники, фаеры, травматы и высокие покровители (хотя бы покровители).
Когда нет нихуя, единственное оружие в любой игре — блеф. Если не получается «быть», надо хотя бы «казаться».
Всё прочее — отказ от гордости и полная потеря всякого приличия. Таких презирают. В лучшем случае — презрительно жалеют.
Кейс с К25 показал, что люди за четыре месяца собрали полмиллиона рублей. После чего вышли и сказали, что собрано полмиллиона рублей. «Детка, у меня косарь, извини, вот шаверма, угощайся». По моим варварским понятиям, когда такой в сущности ничтожной по российским меркам суммы нет у респектабельного и взрослого лидера общественного движения в виде ежемесячного дохода — бежать надо от этого движения куда подальше. Много он там нарулит в деле спасения Отечества, шаркая домой с пакетами из «Дикси» с водкой по акции и сыром «Красная цена».
Отсюда и амбиции у русских националистов, при всей кажущейся великодержавной масштабности, на деле мелкие и мелочные, «уважайте труд уборщиц». Как сказал кто-то из гостей ток-шоу, посвящённого Русскому маршу, «я толстый, мне по лестнице тяжело, а у меня таджики сверху 20 человек поселились, и теперь лифт долго ждать». Ясное дело, после такого — только визовый режим.
И отношение к ним от этого соответствующее. Потому что Россия страна большая, а русские — народ великий. Смотреть на эту страну и этот народ с высоты человека, озабоченного визовым режимом, потому что наверху 20 таджиков, можно. Только в качестве политической фигуры национального масштаба такие люди не очень интересны. В СССР ещё можно было справедливо жаловаться на государственное щемилово, из-за которого гении чахнут в дворницких. Но делать то же самое в РФ, при всём её брежневении, — фальшивое лукавство.
(Понятно, что солидным мужчинам не к лицу заниматься некоторыми видами деятельности, приносящими недурной кэш, но не вполне респектабельными: следует делать это через подставных лиц. «Джентльмену не к лицу содержать кабак, но совсем другое дело, когда кабак содержит джентльмена»).
Нет, это не «если ты такой умный — то где твои деньги». Эпоха уродливого жлобства, слава богу, ушла. Вопрос, я повторяю, вообще не в деньгах. Вопрос в личном достоинстве. I have a dream, чтобы ведущие национальные интеллектуалы вели образ жизни, сообразный собственному статусу: тогда у них получится и общественная деятельность, и солнышко за окном засияет, и суждения о реальности приятно удивят трезвостью и основательностью. Иной путь — это ставить телегу впереди лошади.
Иначе говоря, в тот вечер на Васильевском я предложил студентам начать создание национальной элиты с того, чтоб вернуть у старой пизды свой электрочайник.
Потому что либо ты будущая национальная элита, либо у тебя может отобрать электрочайник советская вахтёрша.
С чего начать возрождение русского национализма? С устраивающей всех декларации? С принятия общей символики? С заявочного митинга? С проекта новой конституции? Нет, с налаживания стабильного кэшфлоу и обретения того самого статуса (вопрос в России наиважнейший). ВООБЩЕ не беря во внимание никакую идеологию, никакой «народ», «государство», «институты» и прочие Бентли, Ролексы и светскую хронику про Трампа из параллельной вселенной. Только «я, любимый, мы, любимые». Как ответил легендарный Кирилл Каминец на мой вопрос в пустоту «А вот когда говорят, что все деньги должны принадлежать русским — это кому это всем?»:
— Нам с тобой.