Константин Крылов написал, что белогвардейцев, в отличие от нацистов, советские ненавидели всерьёз.
По-моему, взгляд несколько однобокий. Во-первых, побеждённых не ненавидят (какой смысл). В худшем случае можно к ним относиться с лёгким презрением. Эволюция же отношения к белым со стороны советского официоза весьма любопытна и кое на что даже открывает глаза. На помощь разумно призвать кинематограф, потому что считать, что в СССР кино на политические темы могло сниматься как бы случайно в виде творческого жеста талантливого художника, а не как визуализация генеральной линии партии — конспирология 80 уровня.
Есть по-своему любопытные «советские Намедни» (настолько, насколько любопытным может быть советский масскульт вообще — то есть типа как экспонаты кунсткамеры, «посмотреть на уродов»). Выпущенный к 50-летию Октябрьской революции документальный цикл «Летопись полувека» рассказывает о самых знаменательных событиях в жизни советских людей по принципу чем дальше тем хуже «Один год – одна серия». Сделано на совесть, а выпуск про 1917-й способен и сейчас заставить неподготовленного зрителя сочувствовать революции (уберите от экранов детей и ТП). Цикл интересен сам по себе как пример советской пропаганды (например, в нём нет расстрела царской семьи, то есть вот вообще, «это неинтересно») и заслуживает отдельного рассмотрения. Здесь мы его упомянем вскользь для понимания контекста.
Год выпуска сериала, как вы поняли — 1967-й. Оттепель ещё продолжается, скоро кончится. Но главное — в СССР происходит массовая урбанизация и население начинает вести пусть и в кастрированной форме, но какой-никакой «буржуазный» (т. е. городской) образ жизни. Население городов достигает критической массы, а быт, наконец, из военного становится хотя бы полувоенным. Советский Союз, особенно европейская его часть, теперь населён людьми городской культуры. Пусть со всеми понятными оговорками, но всё равно «больше городской, чем деревенской». Деревню из мальчиков ещё не вывели, но мальчиков из деревни уже начали.
Если вы, однако, взглянете на «Летопись полувека» (а это проект масштаба общегосударственного, блокбастер с прицелом на максимально широкую публику, «учебник истории») — вы поймёте, что это всё сделано для какого-то радикально иного мира. Вроде бы повествуется просто об исторических событиях, но даже если отбросить пропаганду — это невозможно смотреть, а главное — слушать. Подача, лексика, пафос — всё чужое. Хуже — КЛАССОВО ЧУЖДОЕ. Нормальные люди так не говорят, так не мыслят, так не самовыражаются. Перед нами передача про пигмеев и для пигмеев. Из которой можно, конечно, уловить общий смысл, но совершенно невозможно считать эту летопись своей собственной. У пигмеев своя мова, какие-то обычаи, проблемы, крокодил не ловится, не растёт кокос. Всё это интересно, но как этнография.
Думаю, ребята, отвечавшие за идеологию, что-то похожее поняли: значительная часть населения страны оказалась де-факто за рамками советской, простите, парадигмы. Пропаганда старого образца на них просто не действовала и социально ассоциировать себя с собственными же предками они не могли. Невозможно человеку с хотя бы средним образованием и минимальным интересом к духовной жизни давать закадровый текст «[Советские люди] понимали: земля не Врангель, штыками тут много не наковыряешь. Но уж очень надоела и опостылела нужда» и не видеть тут никакой проблемы. Это как объявить человеку, что его настоящий отец — орангутанг. То есть даже не смешно.
«Смерть человека, которого хорошо знаешь — всегда неожиданность. Сталина знали все». Так и говорят, и сложно придумать более красноречивую иллюстрацию собственной пропагандистской беспомощности. «Руки человека сильны. Они ещё сильнее, когда умны. Этот человек заменил семь тысяч землекопов. Мощь его рук родилась в тот год в Свердловске». Это безнадёжно, тут и до восточных мудростей расти и расти. Притом что сам продукт, как я говорил, сделан хорошо и качественно. Просто мимо. «Метили в русских, а попали в коммунизм». Приговор. «Человек заменил землекопов». «Мощь рук родилась в Свердловске». «Бонч-Бруевич втайне от Ильича, не любившего фотографироваться, организовал эту киносъёмку». ПРО ЧТО это всё вообще?
Я писал как-то, что современному русскому гораздо легче ассоциировать себя с русским столетней давности, чем пятидесятилетней. То есть молодёжь 1917-го больше похожа на нас и ведёт плюс-минус тот же образ жизни, что мы, нежели молодёжь 1967-го.
Но с кем мог ассоциировать себя русский в 1967-м? Если он не конченый мудак, то с русскими того же 1917-го. А это и есть белые.
Белая армия плюс белая эмиграция. Старая царская армия и собственно царь — это всё-таки где-то далеко в античности. Тема Первой мировой (где воевали мобилизованные) замылена даже сейчас, а тогда была ещё больше. Представить себя ротмистром какого-нибудь полка Императорской армии и нашему современнику, и его предку из 1967-го, как ни крути, сложно. Получатся ролевые игры, иногда доходящие до похабщины. «Фунт ротмистр» — анекдот. «Фунт посмотрел на этот трэш и уехал к Алексееву» — вполне правдоподобно.
То есть, предельно упрощая,
белые — это мы.
Важна тут, конечно, не идеология, а дух: какие-нибудь нацболы в 1918-м были бы одними из первых, кто отправился бы на Дон. Просто потому, что это политизированная субкультура для русской городской молодёжи, созданная европейским интеллектуалом и бесконечно далёкая от всех «рабочих и крестьян» вместе взятых, и вдобавок ультранонконформистская (не говоря о том, что понятно, как они бы отреагировали на Брестский мир). Выбор совершенно очевиден. Белое полвека подавалось как буржуазное, в итоге народившаяся «советская буржуазия» белое и выбрала. Не землекопов же.
Конец шестидесятых стал началом популяризации — сперва полуандеграундной — белогвардейской романтики среди советской интеллигенции, и стал совершенно объяснимо. Это выбор эстетический, а иногда и антропологический. Надо быть грузинским князем, временно подрабатывающим в такси, чтобы слушать завывания Окуджавы про комиссаров в пыльных шлемах, когда есть стихи Цветаевой (фан-факт: в сериале «Государственная граница» белых попытались изобразить бессмысленными погромщиками с факелами, марширующих под «Старого мира прощальный сон», а в результате получились клёвые такие футбольные хулиганы).
Невозможно учить стихотворение «Заячьими шапками разбит Колчак» и хотеть тоже заячью шапку, а не опасный мундир. Невозможно читать пропагандистскую литованную брехню про ВОВ — хоть героическую, хоть жалостную — когда есть мемуары дроздовцев. Они могут быть сто раз заунывными, но там есть живое человеческое чувство. Что есть у советских? «В дни оккупации удалось кое-что припрятать от врага: этих колхозных коней спрятали в лесу ребята. Теперь они с гордостью привели их». И показывают «ребят» с «конями» такими отожравшимися, что кто бы меня так припрятал на недельку.
Поэтому словно в пику «Летописи полувека» в конце шестидесятых подряд снимаются я даже не помню сколько фильмов с топовыми советскими актёрами, где белые выведены симпатичными персонажами. Проигрывающими, но не вызывающими отторжения. Приблизительно тогда же культ Гражданской потихоньку сменяется культом ВОВ (начали праздновать в 1965-м, но пока туда-сюда), а белогвардейцы начинают негласно подаваться…
…правильно, как пример для подражания городской интеллигенции (благо, удочку закинули ещё в тридцатые с «Хорошо идут, интеллигенция»). Это те самые буржуи. Недобитые, причём недобитые из жалости и вообще лучших побуждений. Они, конечно, проиграли, но при этом СВОИ, РОДНЫЕ. Звучит парадоксально, но в фильмах рубежа 60-70-х о поверженных противниках говорят и показывают в сочувственном ключе. Апогеем становится финальный разговор красных из фильма «Первая конная». Будённовцы победили. Белогвардейские кони, освободившись от всадников, посмотрели на это всё, смекнули что к чему, и стадом переметнулись к красным (не спрашивайте). Что думают по этому поводу красные? Ясное дело, даётся разговор на сложных крестьянских щщах:
— Глянь! Конь-то из-под белых. А в наш строй становится.
— Лошади — и то поняли, куда им надо становиться.
— Да… Если бы люди поняли это…
— Должны когда-никогда понять. Всё же русские.
Русские, всё же. Свои. Родные. Хоть и тупее лошадей, а всё-таки. Врангелевцы, заметьте. Про которых в 1957-м рассказывали, как их штыками ковыряли. Сжалились.
(Дебильность самого диалога есть предложение тактично не заметить, потому что это уже невозможно).
Что это означает, если спроецировать сие на уже 1984 год? Это означает «мы берём белых людей на перевоспитание». Возглавили безобразие. Конечно, предварительно отлупив, но справедливо и за дело. И позднесоветская интеллигенция в значительной степени выросла на белой романтике: тот же «Поручик Голицын» была молодёжной песней, которую пели на вечеринках. Легендарный историк Сергей Волков с этой точки зрения — совковый мейнстрим.
Помимо прочего, в пропагандистском плане это надёжно подписывало интеллектуальный класс, оппозиционный советской власти, под людей проигравших и лишённых властных амбиций (поскольку белогвардейщина, тем более в её «старом формате», как политическая программа депрессивна и неэффективна). Но «других интеллигентных русских» у советской власти не было, а вероятнее всего, она и не желала их прорисовывать. Интеллигенции напоминали, что она тут живёт милостью Будённых и Чапаевых. Да, это примерно как сейчас либеральную оппозицию буквально выкрашивают в жовто-блакитные цвета. «Вы здесь чужие, но мы вас потерпим по доброте душевной».
Но поскольку кинематографисты и телевизионщики — это тоже интеллигенция, то дальше случилось то, что случилось. Пошли трэшовые, но тем не менее уже открыто белогвардейские Тальковы и Газмановы с есаулами и подъесаулами, на новогодних видео стали замазывать на Кремле звёзды и дорисовывать туда орлов, и вот в 1994-м мы видим «Утомлённых солнцем», где герой Олега Меньшикова, бывший белогвардеец, настолько приживается в советской действительности, что становится чекистом и плетёт успешную интригу против легендарного красного командира. Всё это нам снимает придворный советский режиссёр, который потом ещё сыграет царя Александра Третьего в «Сибирском Цирюльнике» — фильме вполне прорусском, где Империя изображена с любовью. И если тут НЕНАВИСТЬ, то, надо признать, весьма специфическая. Наверное, так ненавидят мазохисты: «настолько ненавижу, что буду хвалить, и пусть мне от этого будет больно, очень больно, ещё больнее».
Я думаю, тут скорее скрытая досада. Ясно же, что вся эта неосоветская балалайка по главным телеканалам противна в первую очередь её создателям. Если вы думаете, что режиссёр клипа группы «Алиса» на песню «Аэробика» Константин Эрнст в восторге от того убожества, которое он показывает и в котором снова живёт — вы тем самым всерьёз считаете, что главным каналом страны руководит кретин. А это примерно как верить в чудеса. Кретины каналами не руководят. Кретины каналы смотрят.
Лечь-встать!
С другой стороны, если брать наше время — в связи с падением коммунизма белая тема всерьёз просела, потеряв актуальность и контркультурный флёр, а современные пропагандисты научились работать с аудиторией гораздо лучше и в известном смысле циничнее своих советских коллег. Последних «чапаевых» и «анок» обрабатывают люди типа Прилепина — это глухая-преглухая провинция и глупая-преглупая голова. «Путинский электорат». Всем остальным скорее пудрят мозги или просто не замечают. К тому же красные времён Гражданской перестали быть однозначными героями, а про белых снимают эпическое кино, открывают мемориальные доски и чуть ли не ставят памятники. Всё это делается теми же руками, которыми на следующий день тумблер с надписью «Застой» подкручивается ещё на пару делений по часовой. Ни о какой ненависти при подобном раскладе говорить не приходится: здесь подчёркнутое «ничего личного».
Зачем же, спросите вы, весь этот советский ренессанс? Полагаю, что интеллигенцию вообще решили избавить от привилегии равноправного диалога, а вместо этого самостоятельно строить на обломках России «СССР без коммунизма» — то есть то, что наиболее близко и понятно. Без затей, потому что затеи как-то не зашли. Сейчас «Озеро» лет за десять всё окончательно «национализирует» — и всё, финита ля комедия.
Идеологические обёртки же в условиях постиндастриала и в сочетании с советским идеологическим цинизмом вообще отошли на десятый план. Коммунисты ставят свечки в церкви, Сталина изображают русским националистом, под «власовским» триколором в зданиях суда выносят приговоры за портреты Власова на митинге. С этой точки зрения на месте любителей Белой Гвардии я бы предпочёл, чтобы власти тему вообще не трогали: всё-таки доблесть и трагедию белых не хочется видеть превращёнными в трэш-карнавал, а в него российское начальство чудесным образом превращает вообще всё, к чему прикасается.
Здесь должен быть привет Дмитрию Энтео и его новому «молодёжному движению», но мы будем надеяться, что он довольно быстро спустит всё финансирование на наркотики и женщин, так ничего и не испохабив.