100 книг по русской истории
часть I (со ссылками на книги!)
усской истории не очень повезло с общими курсами. Им не хватало либо строгой научности (как «Истории» Карамзина), либо художественной яркости и патриотической философии (как «Истории» Соловьева), либо систематического изложения фактов (как «Курсу» Ключевского). Либо они сочинялись в угоду узкой и национально-нигилистической идее (как работы Милюкова и Покровского), либо выходили не вовремя — в глухоте безвременья (как лекции Платонова и Любавского). К настоящему же времени систематическое изложение русской истории разбивается и об идеологическую мутность нашей эпохи, и о неумение людей от этой мути в головах избавленных писать историю не по лекалам середины прошлого века. Наконец, имеются примеры постмодернистской фантастики, внезапно ставшей едва ли не официальной историографией путинской России, как в случае с книгами Л.Н. Гумилева.
Другими словами, когда меня спрашивают, какую одну книгу по русской истории я могу рекомендовать, я впадаю в ступор. Я не знаю такой книги. История России, сочетающая современность подхода, научную компетентность, яркость изложения и ясность русской национальной мысли пока не написана и не факт, что будет написана. Поэтому русскую историю приходится не читать, а изучать, составляя своё представление о ней не по одной, а по множеству книг, вырабатывая собственный взгляд на неё.
Предлагаемый читателям «Спутника и Погрома» путеводитель должен помочь русскому человеку с общегуманитарной подготовкой (студенту, аспиранту, старшекласснику) понять, что именно читать об истории древней и средневековой Руси. Сюда включены и первоисточники, и справочная литература, и коллективные монографии, и книги выдающихся русских историков.
Формат «топ-100» исключает, конечно, исчерпывающую полноту, зато позволяет не потеряться. Я и в самом деле уверен, что, проштудировав названные книги, возможно составить достаточно полное представление об основных фактах, процессах и идеях русской истории, а затем выносить компетентные исторические и политические оценки и адекватно воспринимать новую научную литературу.
Первые 25 пунктов путеводителя посвящены Древней Руси — периоду, который труднее всего поддается изучению из-за недостатка документального материала и неясности источников, и который теперь вызывает больше всего пререканий — поскольку является полем конфликта между русским и украинским пониманием истории. Киев стремится присвоить Древнюю Русь себе, Россия успешно этому сопротивляется как на уровне научной дискуссии, так и на уровне символическом — достаточно указать на возращение Крыма.
В то же время само русское общество плохо подготовлено к этой полемике. Взять хотя бы массовое беснование нашей рукопожатой интеллигенции по поводу установки в Москве памятника князю Владимиру. Можно спорить, где именно и в чьем исполнении ставить такой памятник, но не о том, уместен ли он. И тем не менее кто-то всерьез спрашивает, «какое отношение князь Владимир имеет к Москве», кто-то повторяет бредни Невзорова про «изнасилованную девятилетнюю Рогнеду» или называет Владимира «палачом». Особенно комичны протестующие против памятника заукраинцы: точно такой же монумент стоит в центре Киева, а сам Владимир считается у украинских властей одним из национальных символов.
Иными словами, невежество в области национальной истории сегодня просто преступно. А так как легкого способа в виде одной общепонятной книги у нас пока не существует, то нужно читать те, которые есть, и учить русскую историю по ним.
1. «Свод древнейших письменных известий о славянах»
Том I (I-VI вв.); Том II (VII-IX вв.)
Подробная хрестоматия древнеримских, византийских и раннесредневековых западных литературных источников, касающихся славян. Включает как сравнительно известных авторов, таких как Прокопий Кесарийский, так и малоизвестных и редко цитируемых. Все источники переведены на русский язык и основательно откомментированы. К сожалению, «Свод» касается исключительно древних литературных источников, здесь нет никакого относящегося к славянам эпиграфического материала. Тенденциозны и комментарии некоторых исследователей, например, попытки убедить читателя в том, что все ранние упоминания славян-венедов в римской традиции — литературная фикция.
Для правильной интерпретации материала полезно знакомство с работой проф. С.В. Алексеева «Славянская Европа V-VIII веков» — сейчас самой основательной реконструкции на основе письменных источников исторического пути славян, их взаимоотношений с Византией, аварами, германцами и королевством франков, начала Чехии, Польши и Руси. Имеет смысл ознакомиться с работой Д.Е. Мишина «Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее Средневековье», где подробно разбираются арабские и персидские источники о славянах, анализируется происхождение и статус славянских наемников и невольников в мусульманском мире раннего Средневековья.
2. Историко-археологические исследования «Избранные труды. Славяне» и «Древнерусская народность»
В. В. Седов
Масштабное исследование археолога-слависта академика Валентина Васильевича Седова (1924-2004). Развитие славян показано с древнейшего праславянского этапа и до становления древнерусской народности. Гипотезы автора смелы и иногда дискуссионны, многие из них сегодня оспариваются другими археологами, но всегда имеют серьезное научное обоснование и эвристическую ценность. Автор выделяет праславянский материал из западноиндоевропейского массива еще в I тысячелетии до нашей эры и фиксирует передвижения славян и славянских групп в течение полутора тысячелетий.
Особенно важна гипотеза Седова о том, что на рубеже VIII-IX веков мы можем зафиксировать передвижения славянского населения с Дуная по всей Русской равнине. Эти переселенцы принесли гораздо более высокую материальную культуру, многие из них уже были христианами и носили кресты. Именно это дунайское переселение и стало фактором интеграции древнерусской народности на обширном пространстве, которое она занимала в момент своего возникновения. Тем самым получил своё объяснение удивительный феномен — древнерусский язык развивался не через сближение диалектов (что было бы естественно для государства, объединившего полян, древлян, северян, кривичей, словен, вятичей и т. д.), а напротив, путем расхождения диалектов, как если бы постепенно локализовался на большом пространстве единый этнос.
3. «Древняя Русь в средневековом мире: энциклопедия»
Сост. Е. А. Мельникова, В. Я. Петрухин; Науч. ред. А. О. Чубарьян
Роскошная богато иллюстрированная энциклопедия (и очень дорогая), освещающая Древнюю Русь прежде всего в аспекте её взаимоотношений с окружающим миром. Ведущими российскими специалистами написаны статьи, посвященные русским князьям и их женам, церковным иерархам, соседним странам и народам, древнерусским городам и торговым путям. Статьи снабжены картами, иллюстрациями и новейшей библиографией, энциклопедия в целом — интереснейшими приложениями: списками князей, городов и монастырей, сведениями о кладах, древнерусских рукописных книгах и иконах. Создателей энциклопедии можно упрекнуть в некоторой лапидарности, но она становится понятна, если учесть, что 3000 статей было помещено всего в одном томе. Сколько многотомных энциклопедий растянулось на десятилетия или вовсе не было доведено до конца? Один том — это стратегически верное решение.
Содержание этой энциклопедии неравноценно. Где-то мы получаем интереснейшую информацию новейшего научного уровня и редко встречающиеся в массовой литературе фактические нюансы. Например, оказывается Марзбан, правитель области Бардаа на территории современного Азербайджана, на которую в 943 году совершили успешный набег с Каспия отряды русов, не смог защитить свою страну, потому что в это время воевал… в Сирии, а потом ему помешало отбиться от русов вторжение войск эмира Мосула. Такие забавные отголоски.
А в других статьях, напротив, мы оказываемся в плену произвольных авторских гипотез. Особенно злоупотребляет ими соредактор энциклопедии Е.А. Мельникова, убежденная сторонница скандинавской версии происхождения и слова «русь», и древнерусского государства. В самой по себе этой концепции ничего дурного нет, и она в целом близка к истине. Однако когда сторонник этой гипотезы в её крайнем виде пишет статью «Норманнская проблема», в которой требуется встать над вопросом, да еще и позволяет себе, как это делает Мельникова, характеризовать своих оппонентов — современных антинорманнистов (А.Г. Кузьмина, В.В. Фомина) как «эпигонов», то это находится за границами допустимого правилами приличий.
Общая концепция, предложенная авторами энциклопедии в статье «Древнерусское государство», написанной всё той же Мельниковой, не слишком удовлетворительна. Но если, читая о Древней Руси, заглядывать в энциклопедию каждый раз при упоминании людей, географических названий и неизвестных слов, то можно очень сильно расширить свой кругозор. Энциклопедия затрагивает практически всё, что имеет отношение к Древней Руси, и всюду дает подход к сравнительно новой литературе по тому или иному вопросу.
4. «Русь в IX–X веках: Археологическая панорама»
Отв. ред. Н. А. Макаров
Коллективная монография, описывающая современное состояние археологии Древней Руси в короткий период, ограниченный, с одной стороны, походом Русов на Царьград и легендарным призванием варягов, а с другой — крещением Руси и становлением территориального государства. Описаны основные археологические «узлы» — Новгородская земля, Изборск, Псков, памятники Ростово-Суздальской земли и Белоозера, Гнездово, Киев, Чернигов и другие земли русского Юга. Отдельно обсуждается вопрос о древних торговых путях Руси, древнерусских монетах и знаках Рюриковичей. Специальное внимание уделено соотнесению археологических и письменных источников для реконструкции целостной картины древней русской истории.
5. «Письменные памятники истории древней Руси. Летописи. Повести. Хождения. Поучения. Жития. Послания: Аннотированный каталог-справочник»
Под ред. Я.Н. Щапова
Справочное издание в котором описаны 273 письменных памятника по истории Древней Руси — от летописей до берестяных грамот. Работа с этим справочником позволит сориентироваться в массиве письменных источников этого исторического периода, узнать об основных изданиях, о связанных с каждым источником научных проблемах, получить основную библиографию. Многие источники настолько редко упоминаются и используются, что неспециалисту просто неоткуда больше о них узнать.
6. «Древняя Русь в свете зарубежных источников»
Том I. Античные источники; Том II. Византийские источники; Том III. Восточные источники; Том IV. Западноевропейские источники; Том V. Древнескандинавские источники
Монументальное собрание переводных источников по истории Древней Руси, охватывающее практически весь круг соседствовавших с Русью народов и цивилизаций. Многие источники труднодоступны или же вовсе не доступны ни в каком другом издании. Особенно это касается произведений арабских историков и переводов надписей скандинавских рунических камней. Основательнее всего в научном смысле том IV, посвященный западноевропейским источникам, он подготовлен А.В. Назаренко.
К явным неудачам придется отнести «византийский» II том, где многие важнейшие источники включены в непозволительно урезанном виде, например, от двух омилий Патриарха Фотия на нашествие росов оставлен один абзац — а это наиважнейший источник по русской истории. По счастью, пробел может быть восполнен (П.В. Кузенков. «Поход 860 г. на Константинополь и первое крещение Руси в средневековых письменных источниках» // «Древнейшие государства Восточной Европы» — скачать) .
В полном виде можно ознакомиться и с таким важнейшим источником по истории Руси, как трактат Константина Багрянородного «Об управлении империей».
Спутником хрестоматии выступает учебное пособие «Древняя Русь в свете зарубежных источников» под редакцией Е.А. Мельниковой, в котором подробно рассказано о включенных в хрестоматию материалах и проинтерпретированы самые интересные их данные.
7. «Повесть временных лет»
Древнейший из известных нам памятников русской историографии, составленный в начале XII века монахом Киево-Печерского монастыря Нестором или игуменом Михайлова Выдубицкого монастыря Сильвестром (до конца вопрос наукой не решен и вряд ли будет решен) на основе Начального летописного свода, появившегося в конце XI столетия в Киеве. В качестве самостоятельной рукописи «Повесть» не существует — точнее, утрачена еще в древности. С незначительными разночтениями «Повесть» включалась в качестве начального раздела практически во все русские летописные своды (кроме Новгородской первой летописи) и оказала решающее воздействие на русскую историографическую традицию.
Почему мы считаем центром древнерусского государства Киев? Потому что так сказано в ПВЛ. Почему мы начинаем отсчет русской истории от Рюрика? Потому что так сказано в ПВЛ. Почему мы думаем, что Владимир крестился в Корсуни? Потому что так рассказано в ПВЛ. Но русская история обязана «Повести» не только не всегда бесспорными фактическими сведениями и оценками персонажей («Ольга — хитрая», «Святослав — искатель чужих земель»), но и самой концепцией. Именно в «Повести» появляется понятие «Русская Земля» как конкретный исторический и географический феномен. Именно с неё берет начало осмысление русского пространства «по рекам» — по рекам «садятся» славянские племена, по рекам идет «Путь из варяг в греки» (тоже выражение встречающееся только в ПВЛ).
Если бы русские по примеру древних евреев составили однажды свою русскую Библию, то именно «Повесть» стала бы её первой книгой. Сегодня некоторые исследователи пытаются освободиться от «оптики» ПВЛ, как если бы этого источника просто не было, но это удаётся им плохо — некоторые сведения они в итоге отвергают априорно, но сохраняют остальные.
8. «Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси»
Г.С. Лебедев
В монографии крупного российского археолога представлена целостная историческая и археологическая картина эпохи викингов, составной частью которой, по убеждению автора, является и система славяно-скандинавского взаимодействия на Руси. Автор, безусловно, придерживается позиций норманнизма, однако его задача не любой ценой обосновать постулаты этой школы, а показать реальную картину жизни Северной Европы в интереснейшую эпоху её истории и отвести Руси в этой картине достойное место. Интересным дополнением к работе Лебедева станет сборник «Славяне и скандинавы», в котором история Балтийского региона эпохи становления Руси охарактеризована как результат славяно-скандинавского взаимодействия, даны характеристики исторического развития и археологических памятников по всем ключевым регионам тогдашнего циркумбалтийского мира.
Следует также обратить внимание на работы критиков антинорманнизма польского историка Хенрика Ловмяньского «Русь и норманны» и последовательно развивавшего «ободритскую» теорию происхождения Руси от западных славян Южной Балтики А.Г. Кузьмина — сборник работ Кузьмина и его учеников «Изгнание норманнов из русской истории».
9. «Города-государства древней Руси»
И.Я. Фроянов, А.Ю. Дворниченко
И.Я. Фроянов
Санкт-Петербургский профессор (и одно время декан истфака) Игорь Яковлевич Фроянов создал оригинальную школу исследований Древней Руси, оппонировавшую официальной советской исторической науке. Фроянов критиковал натяжки при конструировании советскими историками концепции «древнерусского феодализма», подчеркивая архаически-племенные и рабовладельческие признаки известных нам древнерусских институтов.
Самым оригинальным вкладом Фроянова стала написанная совместно с учеником А.Ю. Дворниченко небольшая монография, где предпринята попытка пересмотра самых основ представлений о древнерусском политическом процессе. Русские земли рассматриваются не как княжества, а как города-государства, наподобие античных полисов, где князья играли роль приглашенной силы, а политику диктовало вече. При всей дискуссионности этой теории, неоднократно и аргументированно подвергавшейся критике, она, как и другие работы Фроянова, значительно продвинула вперед изучение древнерусской истории.
Наиболее значительные возражения концепции Фроянова с точки зрения традиционных концепций сгруппированы в коллективной монографии — Горский А.А., Кучкин В.А., Лукин П.В., Стефанович П.С. «Древняя Русь: очерки политического и социального строя». Однако возвращения к прежней интерпретации древнерусской политики как «неразвитого» феодализма не происходит. Авторы признают, что наряду с князьями, опиравшимися на дружину (которая, однако, не была связана клятвой верности), и на систему зависимых слуг (напоминающих германских минестериалов), активную роль играли городские веча, в которых участвовали не все жители волости, как в античности, а лишь собственно горожане (западносредневековая черта).
Наряду с «полисной» теорией Фроянова огромное значение имеют его работы по истории социальной борьбы в Древней Руси и народных протестных движений — конфликтов между вечем и князем, между различными городскими группировками, между городом и селом. После этого подробнейшего исследования о вечном рабстве и покорности русских говорить не приходится:
«Древняя Русь IX-XIII веков. Народные движения. Княжеская и вечевая власть»
«Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя»
«Киевская Русь. Очерки социально-политической истории»
«Рабство и данничество у восточных славян (6-10вв.)»
10. «Княгиня Ольга» (1) / «Владимир Святой» (2) / «Ярослав Мудрый» (3) / «Владимир Мономах» (4) / «Юрий Долгорукий» (5) / «Андрей Боголюбский» (6)
Алексей Карпов
Скачать № 1 / № 2 / № 3 / М., «Молодая Гвардия», 2015; / № 5 / М., «Молодая Гвардия», 2014.
Историк Алексей Карпов вместе с серией ЖЗЛ создал целый биографический сериал, посвященный ранней русской истории. Из фигур первого ряда пропущен только князь Святослав. Книги Карпова в целом держатся историографического «мейнстрима». При этом их отличает документированность, обилие ссылок на литературу, в которой автор прекрасно разбирается, поэтому они могут служить прекрасным введением в историю Руси для не слишком озабоченного научными проблемами, но жаждущего именно научных фактов читателя. В любом утверждении Карпова легко обнаружить источник, и при желании размотать историографическую цепочку самостоятельно.
11. «Древнерусская народность: воображаемая или реальная»
П.П. Толочко
Академик Толочко возглавлял историческую и археологическую науку советской УССР и продолжает делать это и по сей день, руководя Институтом Археологии НАН Украины. В работе «Древнерусская народность» автор убедительно доказывает, что Русь в X-XIII веках являлась единым историко-культурным феноменом с общим самосознанием и самоназванием.
Толочко был и остается даже в сегодняшнем Киеве последовательным сторонником единства русского народа (в прошлом) и выступает за братство и добрососедство народов русского корня (в настоящем). Свидомая пресса именует Толочко не иначе как «украинофобом», а тот, в свою очередь, выступает против захоронений «героев АТО» у вечных огней, поскольку АТО — это не отечественная война, а гражданская.
В изучении Древней Руси Толочко остается «киевоцентристом» и «антинорманнистом». Для него Русь — это сформировавшееся вокруг Киева славянское государство, сделавшее выбор в пользу православного византийского содружества при князе Владимире Святом. При этом само понятие «киевской» Руси Толочко категорически отрицает и даже выступил в 1999-м со статьей «Химера „Киевской Руси“», в которой призвал отказаться от этого термина, восходящего к основоположнику украинской националистической историографии Грушевскому. Никакой «Киевской Руси», по мнению Толочко, не было, а было единое древнерусское государство, несмотря на раздробленность сохранявшее идейное и культурное единство до монгольского нашествия:
«Древняя Русь. Очерки социально-политической истории»
«Кочевые народы степей и Киевская Русь»
«Ранняя Русь. История и археология»
12. «Очерки начальной Руси»
А.П. Толочко
Не унаследовав выраженной политической позиции отца, Толочко-младший выступает как остроумный и временами весьма утонченный историк-ревизионист. Широкую известность ему принесла монография «История Российская Василия Татищева: источники и известия», где был подвергнут последовательному разбору т.н. «татищевский вопрос», то есть вопрос об оригинальных известиях в истории Татищева. Толочко убедительно доказал, что эти известия являются вымыслом — додумыванием, догадками или придумкой самого Татищева, и не имеют опоры в летописной традиции.
В новом исследовании Толочко берется уже за саму летописную традицию, показывая, что «Повесть временных лет», воспринимаемая нами как наивный первоисточник, на деле была сложной исторической реконструкцией, «придумыванием» Руси IX-X века летописцем рубежа XI-XII веков, почти ничего о ней не знавшим и опиравшимся на византийские хроники, тексты договоров и неясные исторические предания.
Толочко предлагает отрешиться от навязываемой ПВЛ «оптики» и посмотреть на Русь в свете других источников. В его воображении возникает торговая компания скандинавов, которая зарабатывает подобно «Компании Гудзонова залива» на торговле мехами, рабами и другими произведениями Восточно-Европейской равнины, а также на разбое и пиратских набегах на Византию, Персию и другие доступные для грабежа страны. Точнее, в регионе действуют даже две компании — одна с центром в Киеве, а вторая — на Волге.
Причем особо жесткими грабежами отличалась именно Поволжская, в то время как Киевская склонялась к мирной торговле с Византией (тут нельзя не отметить влияние на автора современной украинской политической мифологии, так как две вымышленные компании явно намечают цепочки к «евроинтегрированным» украинцам и «хищникам» москалям). Лишь после великого серебряного кризиса середины Х века, когда финансовые потоки с Востока истощились, поволжская компания схлопнулась, а киевская под властью князя Владимира превратилась в территориально-династическое государство.
Трактовка ранней Руси как коммерчески-торгового предприятия викингов имеет право на существование, но она как раз не нова и встречается, например, у Ключевского. В книге автора этих строк «Русский националист», вышедшей в 2006 году, читатель обнаружит ту же самую точку зрения, хотя и облеченную в публицистическую, а не исследовательскую форму.
Но вот изобретение не связанных между собой «двух компаний» явно требует бритвы Оккама. Кроме того, «Повесть временных лет» жестоко мстит Толочко-младшему за попытку её дискредитации — увлекшись историями о скандинавской торговле, он совершенно забывает о живших на всем этом огромном пространстве славянах, которые, несомненно, принимали в происходящем деятельное участие — где-то в форме сотрудничества и участия в походах викингов, а где-то в форме восстаний. «Повесть» — это славяно-русская история, посвященная синтезу торгово-пиратского и местного начала. Убрать из рассмотрения её — значит убрать славянскую часть этой истории, что Толочко и делает — в результате концепция выходит откровенно кособокой.
Впрочем, книгу Толочко-младшего можно считать новейшей концепцией в историографии — она обобщает или, по крайней мере, затрагивает шедшие в последние десятилетия дискуссии, продвигая научное обсуждение дальше. Представление о начальной Руси как о прежде всего торговом предприятии постепенно перешедшем в государственную форму, вполне вероятно, закрепится, а вот прочие построения Толочко выживут вряд ли.
13. «Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX-XII вв.»
А.В. Назаренко
В работе самого утонченного и скрупулезного по методологическим приемам из современных отечественных исследователей Русь показана в теснейшем переплетении международных контактов, не как изолированный периферийный феномен, а как важное международное историческое явление средневековья — показана на богатом материале, взятом, в частности, из западноевропейских источников. В книге рассмотрены такие темы, как место Руси на «пути из немец в хазары», международное значение крещения княгини Ольги, взаимодействие русских князей и германских императоров, отношения Руси к Святой Земле в эпоху Крестовых походов и многое другое.
Для Назаренко характерны обширная эрудиция и сверхтонкая интерпретация источников — иногда настолько тонкая, что возникает вопрос: не только ли в воображении историка существуют ли приписываемые им источнику смысловые нюансы? При этом построения общих концепций истории Древней Руси исследователь старательно избегает, все его статьи — это рассмотрение частных проблем.
Еще один сборник работ Назаренко, «Древняя Русь и славяне», посвящен таким темам, как структура междукняжеских отношений на Руси, роль Киева как столицы, особенности развития славянского язычества, происхождение термина «Новороссия», не изобретенного Екатериной в XVIII веке, а появившегося в недрах константинопольской патриаршей канцелярии в веке XII.
14. «Ремесло Древней Руси»
Б.А. Рыбаков
Первая и лучшая из монографий классика советской историографии Древней Руси, посвященная материальной культуре и ремесленному производству русской древности. Впоследствии академик Рыбаков занял положение официального главы науки о русской древности и в этом качестве пропагандировал идею «древнерусского феодализма». Он же фактически выдумал славянское и русское язычество, подтолкнув развитие «родноверия» («Язычество Древней Руси», «Язычество древних славян»), поддерживал абсурдную концепцию «1500-летия Киева» («Киевская Русь и русские княжества в XII-XIII вв.»), пытался объявить геродотовых скифов «праславянами» («Геродотова Скифия»), а готскую Черняховскую археологическую культуру славянской. Все эти преувеличения, впрочем, были связаны с убеждениями Рыбакова, выходца из старообрядческой семьи. Как русский этнический националист он пытался доказать историческую автохтонность славян и отсутствие внешних влияний на них.
В первой работе Рыбакова подобных фантастических конструкций нет, зато есть очень тщательное исследование технологий основных древнерусских ремесел — кузнечного, оружейного, гончарного, ювелирного дела, ковки и чеканки, тиснения, черни, филиграни, зерни, эмали и производства стекла. Древнерусское ремесло и его высочайший уровень показаны во всем их богатстве. Работа по реконструкции технологии (по всем оставшимся в раскопанных мастерских материалам), по картографированию рынка сбыта ремесленных изделий одного производителя и т. д. действительно была проделана колоссальная. Националистическая линия проводилась Рыбаковым и здесь — он утверждал превосходство древнерусского ремесла над современным ему западноевропейским, что совсем не исключено, поскольку древнерусские мастера ориентировались на более развитые византийские, а не на западноевропейские технологии.
Можно, конечно, задаться вопросом: нет ли и здесь обычных для Рыбакова произвольных гипотез и додумываний? К счастью, здесь утверждения автора легко проверяемы на существующем археологическом материале.
Недавно эту впечатляющую монографию, до того почти недоступную читателю, наконец-то переиздали (М., «Академический проект», «Культура», 2015).
15. «Поучение Владимира Мономаха»
Мономах еще при жизни (и уж тем более сразу после смерти) был признан носителем идеала — идеальным князем и человеком. За его потомками закрепился особый престиж, обеспечивший им почти все княжеские столы. Связано это с тем, что Мономах выработал этос поведения русского князя и неукоснительно ему следовал.
Мономах выступал поборником братолюбия среди неспокойного семейства Рюриковичей, непрерывно мирил их или, по крайней мере, принуждал к миру и справедливости. Собственно «Поучение» начинается с такого эпизода: коалиция князей посылает к Мономаху, предлагая ему напасть на братьев Ростиславичей, а он отвергает это несправедливое предложение и начинает в скорби листать псалтирь, ища утешения.
Помимо братолюбия, Мономах вдохновил крестовые походов против половцев и разработал их тактику — глубокая операция весной, когда трава в степи хилая и половецкие кони слабы. Со степняками он поступал сурово и даже жестоко, как показывает история с казнью «Итларевой чади» — половецких князей.
Судя по описанию его охотничьих подвигов, Мономах был не просто страстный, а крайне рисковый охотник в лучших рыцарских традициях. Западные исследователи чаще всего и рассматривают его как «русского рыцаря». На то есть все основания — рубеж XI-XII вв. стал временем максимальной интеграции русского, византийского и западноевропейского элитных сообществ. Тетки и сестры Мономаха выходили замуж до самой Франции, он сам — сын дочери Василевса — женился на дочери убитого при Гастингсе английского короля Гарольда Годвинсона. В этом едином клубке трудно обнаружить принципиальную разницу между русским князем и анжуйским графом — кроме, пожалуй, блестящего образования, позволившего Мономаху написать такую яркую автобиографию.
На Западе пора таких книг настанет лишь спустя 100 лет, когда Жоффруа де Виллардуэн опишет взятие Константинополя — в конце XI века пишущий рыцарь был на Западе нонсенсом. Поучение Мономаха осталось редким саженцем возможного, но не состоявшегося будущего, где Русь на равных и кое в чем впереди, где князь одинаково ловко держит копье, рогатину, скипетр и перо.
Сперва идет рассказ о размолвке с братьями, утешение Псалтирью, а затем — нравственное поучение детям. Не лениться. Не лениться. Не лениться. Молиться всегда и везде — на коне сидя повторять «Господи Помилуй» — такой княжеский исихазм. Всё делать самому. Не зависеть от слуг и воевод. Народ беречь, благотворить, крестьян не обижать, одеваться просто и всегда быть наготове.
Дальше это наставление подкрепляется яркой автобиографией: «Путями». Сам литературный прием исчисления времени по путям уже один может обессмертить Мономаха как писателя. Но к нему прибавлены изящнейшие по интроспекции и самопроникновению воспоминания о самых трудных поворотах жизни. Мораль этой автобиографии: надлежит не беречь себя, но трудиться — править, воевать, молиться, охотиться, ибо Божье бережение лучше человеческого.
У Мономаха удивительно развитое личностное сознание, причем не только применительно к самому себе, но и применительно к миру. В «Поучении» есть прекрасный отрывок о разнообразии человеческих лиц: «И сему чюду дивуемъся, како от персти создавъ человѣка, како образи розноличнии въ человѣчьскыхъ лицих, — аще и весь миръ совокупить, не вси въ одинъ образ, но кый же своимъ лиць образом, по Божии мудрости».
Недавно появились новые книги о Мономахе. Биография, написанная Алексеем Карповым в серии ЖЗЛ, «Великий князь Владимир Мономах«включает в себя произведения самого Мономаха в оригинале и в современном русском переводе (М., «Молодая Гвардия», 2015). В монографии Дмитрия Боровкова «Владимир Мономах, князь мифотворец» (М., «Ломоносов», 2015) развивается не то чтобы новая, но имеющая право на существование мысль, что идеализированный образ Мономаха, превращение князя в политический миф — «шапка Мономаха», «Мономахов трон», — результат его сознательной деятельности по самомифологизации. Что ж, если так, то Мономах добавок ко всем своим талантам оказывается еще и гениальным пиарщиком. Сохраняет значение классическая книга академика А.С. Орлова «Владимир Мономах».
16. «Правда Русская»
Под общ. ред. акад. Б.Д. Грекова
Древнейший русский закон, использовавшийся частью до XVII века, когда ряд его положений вошел в «Соборное уложение». Однако сама «Русская Правда» — документ весьма архаичный и позволяет погрузиться в мир еще очень примитивных хозяйственных и общественных отношений на Руси.
Ядром «Русской Правды» является древнейшая «Правда Ярослава», выданная Новгороду в качестве льготного закона в благодарность за поддержку Ярослава Мудрого в его борьбе за Киевский стол. На это ядро наслаивались законодательные нормы, принимавшиеся потомками Ярослава.
Советские исследователи пытались выискать в «Русской Правде» признаки развития феодализма, которым там, конечно, неоткуда было взяться. Перед нами архаическое общество, с трудом изживающее обычаи кровной мести с запутанной и размытой системой личной зависимости и разделением населения на классы в зависимости от размера виры, платимой за убийство представителя того или иного класса.
Экономика этого общества носит в значительной степени присваивающий характер, и закон регулирует доступ к медовым бортям в лесу, к ловам зверей и птиц, наказывает за похищение бобров. Напротив, аграрные отношения «Русская Правда» не регулирует, чем отличается от франкского «Салического закона» и аналогичных варварских уложений. Зато регулируются кредитно-денежные отношения. В частности, после еврейского погрома в Киеве в 1113 году Владимир Мономах добавил устав о резах, ограничивший ростовщичество 20% годовых, а выплата 150% в счет долга лишала кредитора права получить основной долг.
«Правда Русская» вызвала к жизни обширную юридическую и историческую литературу. Особого внимания заслуживают следующие работы: Юшков С. В.«Русская правда»; Тихомиров М.Н. «Исследование о Русской Правде. Происхождение текстов»; Свердлов М.Б. «От Закона Русского к Русской Правде»; Зимин А.А. «Правда Русская».
17. «Слово о полку Игореве»
«Слово о полку Игореве» — это политическая энциклопедия Руси второй половины XII века, характеристика междукняжеских отношений, конфликтов с половцами, манифестация поэтизированного полуязыческого мировоззрения. В нем всплывают ключевые для понимания дальнейшей русской культуры архетипы, такие как «Дева-Обида» или образ плачущей по мужу Ярославны.
Самый выдающийся памятник древней русской поэзии породил огромную литературу и множество загадок, связанных с утратой рукописного оригинала. Уже двести лет филологи-конспирологии атакуют «Слово», доказывая, что это фальсификация XVII-XVIII веков, созданная на основе поэмы «Задонщина». Однако чем дальше, тем больше лингвисты показывают полную невозможность подобной фальсификации — её создатель должен был быть не только гениальным поэтом и предельно сведущим историком, но и лингвистом, опередившим своё время на 200 лет. В «фальсификации» есть такие лингвистические тонкости русских диалектов, о которых ученые узнали лишь совсем недавно. Право же — дешевле признать «Слово» подлинным, чем допускать существование анонимного и абсолютно гениального фальсификатора.
Но нет худа без добра: дискуссия о подлинности вызвала к жизни огромную исследовательскую литературу. В «Слове» разобрано буквально каждое слово. Существует пятитомная энциклопедия «Слово о полкуИгореве» (СПб., «Дмитрий Буланин», 1995). Основные аргументы критиков подлинности слова сгруппированы в монографии А.А. Зимина«Слово о полку Игореве». Лингвистический анализ «Слова», не оставляющий сомнений в его подлинности, — в работе А.А. Зализняка «Слово о полку Игореве. Взгляд лингвиста» . Историко-литературный анализ «Слова» содержится в работе Д.С. Лихачева «Слово о полку Игореве и культура его времени». Наиболее полным изданием текста и лучших переводов «Слова» остается издание в серии «Литературные памятники» (М., Изд-во АН СССР, 1950). Из переводов лучшим, на мой вкус, является перевод Николая Заболоцкого.
18. «Люди и нравы Древней Руси»
Б.А. Романов
Увлекательно написанная монография вводит нас в круг нравственных понятий и житейских представлений людей Древней Руси. Взяв за отправной пункт «Моление» Даниила Заточника, автор анализирует положение, права и мораль различных классов древнерусского общества — холопов, свободных смердов, бояр, дружины, духовенства, организацию семьи. Книгу несколько портит обычный для советской историографии антицерковный и «классовый» настрой, но она содержит интереснейший материал и социальный анализ древнерусского общества.
19. «Внешняя политика Древней Руси»
В.Т. Пашуто
В монографии крупного советского историка Владимира Терентьевича Пашуто подробнейше исследуется внешняя политика Древней Руси — единого государства и отдельных княжеств от становления государства до середины XIII века. Затрагиваются все направления древнерусской политики — византийское, германское, венгерское, связи Руси от Англии и Франции на Западе до Кавказа и Передней Азии на Востоке.
Становится понятно, насколько насыщенными и разнообразными были русские внешние связи, насколько далеко тянулись ниточки. Иногда встречаются удивительные факты. Вот, к примеру: «В 1030 году мы видим русских под Алеппо в числе тех, кто спасает императора Романа III от арабского плена, на следующий год они в войске Георгия Маниака, овладевшего Эдессой на Евфрате». Прошла тысяча лет, и мы, кажется, возвращаемся на круги своя…
Заслуживают внимания и другие работы Пашуто: «Очерки по истории Галицко-Волынской Руси», «Русь, Прибалтика, Папство» (М., «Университет Дмитрия Пожарского», 2011). Трижды переиздавалась его «Биография Александра Невского» в серии ЖЗЛ (1974, 1975, 1995) — воспроизводя классический «канон» советской трактовки образа князя и будучи по сути текстовой версией фильма Эйзенштейна, книга Пашуто написана тем не менее увлекательным языком, и создает запоминающуюся историческую картину.
20. «Древненовгородский диалект»
Зализняк А. А.
Книга выдающегося современного лингвиста описывает древненовгородский диалект — язык берестяных грамот. Включены текст, анализ и перевод всех известных к моменту издания берестяных грамот, каковых насчитывается 930. Грамоты погружают нас в увлекательный мир большого русского средневекового города с судебными тяжбами, дележом наследства, возвратом (или невозвратом) кредитов, спорами о завещаниях. Записки на бересте стали эффективным средством внутригородской коммуникации и повышения социальной связанности, необходимой для появления такого крупного «имперского» города-полиса как Новгород с окружавшими его обширными владениями. Поэтому с таким умилением читаешь грамоты вроде такой (перевод): «от бориса ко ностасии како приде сия грамота тако пришли ми цоловекъ на жерепце зане ми здесе делъ много да пришли сороцицю сороцицю забyле».
21. «Очерки истории средневекового Новгорода»
В.Л. Янин
Академик В.Л. Янин — крупнейший специалист по истории Новгорода, последние несколько десятилетий руководивший там раскопками. Янин подробно исследовал фигуры новгородских посадников и политическую борьбу боярских группировок, представлявших новгородские «улицы» и «концы». Благодаря работам Янина и тщательной идентификации политических связей, упоминаемых в источниках посадников, тысяцких и других деятелей, наши представления о новгородской внутренней политике стали довольно подробными, и мы можем увидеть её несомненное сходство с внутренней политикой торговых республик северной Италии или Ганзы.
По мнению Янина, уже начало новгородской истории связано с договором с князьями, ограничивавшим их власть при сборе доходов с новгородских земель. Эта скованность князей ограничениями привела к тому, что они неохотно княжили и жили в Новгороде, старались переместиться в другие области, где их права не были ограничены. Это регулярное безкняжье способствовало развитию в Новгороде республиканских начал, превращению его в патрицианскую республику, которой заправляло крупное боярство, владевшее огромными промысловыми землями на Северо-Востоке, а в самом городе сидевшее за стенами укрепленных богатых усадеб, доходами с которых финансировались иконопись, храмостроительство и т. д. Постепенно олигархизация Новгорода зашла слишком далеко — боярство противопоставило себя другим слоям новгородцев, и те предпочли искать защиты под властью Московского великого князя.
Следует отметить и другие работы Янина. «Я послал тебе бересту» — популярный очерк о берестяных грамотах. «Новгородские посадники», «Новгородская феодальная вотчина. Историко-генеалогическое исследование».
22. «Андрей Боголюбский»
Н.Н. Воронин
Увлекательная книга Воронина написана после войны, в тот короткий промежуток, когда к русской истории и культуре позволялось относиться хорошо. Окошко быстро закрылось — книгу зарубили рецензиями за «идеализм и поповщину» и не издали.
Воронин подробно исследует мотивы Андрея Боголюбского — а это прежде всего религиозные мотивы, агитполитика. Строительство Успенского собора, Боголюбова, Покрова на Нерли, перенос Владимирской иконы — всё это предстает как части единой агитполитической программы Андрея.
Боголюбского традиционно принято рассматривать как «первого русского самовластца». Это, конечно, значительное преувеличение. С большим правом можно сказать, что он заложил основы сильной территориальной державы в Северо-Восточной Руси. Его знамя подхватил младший брат — Всеволод Большое Гнездо, воспитанный в Византии и отличавшийся большей утонченностью политических методов. К началу XIII века держава Владимирских князей представляла собой надежную основу для формирования единого территориального государства — Руси, причем со вполне французской скоростью. Вместо этого последовал ордынский разгром и последующий удельный раскол уже самой Владимирской Руси. Направление и точка централизации не изменились. А вот темп снизился.
Воронин хорошо показывает разнообразные международные связи тогдашней Руси, тот международный контекст, в котором появилось великое суздальское искусство. Об этом искусстве Воронин оставил талантливую капитальную монографию «Зодчество Северо-Восточной Руси». Именно на основе его работ возникла концепция «Золотого кольца», на которую до сих пор опирается в России культурный туризм.
23. «Древнерусские княжества X-XIII вв.»
«Наука», 1975
Историко-географический очерк, характеризующий русские земли периода так называемой «феодальной раздробленности», то есть интенсивного дробления уделов между князьями дома Рюриковичей. Описано положение Киевской, Черниговской, Переяславской, Новгородской, Полоцкой и Смоленской земель. Дана характеристика никогда не существовавшей «Половецкой земли» — пространства вдоль русских границ, заселенного половцами, переходившими от вражды и набегов к родству и сотрудничеству с русскими князьями (чтобы потом опять начать набеги — в этом смысле Половецкая Степь была своеобразным «Кавказом» своего времени).
Заслуживают внимания и другие издания, посвященные русским землям в эту эпоху. В частности, монография В.В. Мавродина «Очерки истории левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)» — вопреки абсурдному названию, отдающему дань советской политике украинизации, книга представляет собой уникальный в отечественной науке подробный очерк истории Черниговского княжества, одного из важнейших в системе древнерусских княжеств домонгольской эпохи. Исследуются взаимоотношения Чернигова с другими княжествами, половцами, Тьмутараканью; полнее можно понять исторический контекст «Слова о полку Игореве».
Существуют и другие работы по истории Черниговской земли, простиравшейся в древности далеко на север (достаточно сказать, что в XIII веке прославленный обороной от монголов Козельск входил в состав владений черниговского князя). Это старая монография П.В. Голубовского «История Северской земли», и новая монография А.К. Зайцева «Черниговское княжество X-XIII вв.», посвященная подробной историко-географической характеристике древнего Черниговского княжества.
Смоленску посвящена работа того же П.В. Голубовского «История смоленской земли» и работа Л.В. Алексеева «Смоленская земля в IX-XIII вв. Очерки истории Смоленщины и ВосточнойБелоруссии». Полоцкой земле и её продвижению в бассейн Западной Двины, на территорию нынешней Латвии посвящена монография Г.В. Штыхова «Города полоцкой земли (IX-XIII вв.)». Галицко-Волынской земле и исключительно богатой и драматичной борьбе в ней при участии Польши и Венгрии посвящена развернутая монография А.В. Майорова «Галицко-Волынская Русь. Очерки социально-политических отношений в домонгольский период. Князь, бояре и городская община».
24. «Киево-Печерский патерик»
Наверное, самая красочная и живая книга о жизни главного монастыря Киевской Руси. Выдержанный в духе византийских преданий об отцах-пустынниках, патерик местами больше напоминает сериал. Его герои борются с бесами и армянами-отравителями, предрекают смерть князьям и прячут от них клады, копают могилы, а потом велят мертвецам устраиваться в них поудобнее. В этой небольшой книжице собрано столько всего чудесного, фантастического, порой абсурдного, что понимаешь — ранний Гоголь не более чем продолжатель заложенных в «Патерике» традиций.
В качестве предисловия к «Патерику» следует прочесть гораздо более серьезную, но не менее увлекательную книгу — «Житие Феодосия Печерского», наряду с преп. Антонием Печерским основателя Киево-Печерской Лавры и русского монашества. Богатая знатная мать категорически против пострига сына в монашество — она держит его взаперти, избивает, принуждает отказаться от своего выбора, но Феодосий остается непреклонен и становится монахом. Таким же непреклонным он выступает и в качестве игумена Печерского монастыря, входя в конфликт с великим князем Киевским Святославом, который занял престол, изгнав своего старшего брата Изяслава.
25. «История культуры Древней Руси»
Изд-во АН СССР, 1951
Изданный в 1951 году коллективный труд по истории древнерусской культуры несмотря на глухие года выхода и понятную устарелость материала и подходов читается увлекательно и по сей день. Он богато снабжен иллюстрациями, выполнен по тщательно разработанному плану — подробно описаны материальная культура — жилище, одежда, утварь, производство, оружие, военное дело, так и культура духовная — литература, искусство, даже музыка, включая ноты, которые если не относятся к древности, то должны хотя бы дать о ней представление.
Поскольку дело происходило в мимолетный период «борьбы с космополитизмом» и попыток утвердить в СССР в социалистической форме отдаленное подобие русского национализма, то изложение в книге подчеркнуто патриотическое, степень культурного развития и богатства Древней Руси не приуменьшается, как обычно в советских работах, а пожалуй что и несколько преувеличивается. Русь предстает как высокоразвитое богатое государство на Северо-Востоке Европы, опережающее в развитии западноевропейские страны.
Формат, заданный в этом издании, впоследствии продолжится в серии «Очерки русской культуры», доведенной к настоящему моменту уже до рубежа XIX-XX веков. Впрочем, позднейшие тома, хоть и выполнены по тому же плану, перегружены советской идеологией и полиграфически унылы.
То же направление имеет еще одно издание той эпохи, «По следам древних культур. Древняя Русь», входящее в трехтомную археологическую панораму древностей всей территории Большой России от Урарту и Неаполя Скифского под Симферополем и до Тихого Океана. Большую Россию здесь представляют как пространство древних цивилизаций и развитых культур, где современность берет свои истоки в глубокой древности — подход, который, несомненно, вновь будет востребован в ближайшие годы.
Продолжение следует
