13 сентября 1812 года на совете в Филях было решено сдать Москву Наполеону.
В состоявшемся за несколько дней до этого Бородинском сражении ни одна из сторон не сумела достичь своих целей. Французы были ближе к победе, поскольку захватили багратионовы флеши и батарею Раевского. Однако большие потери удержали Наполеона от финального рывка — оборона русской армии оставалась слишком крепка.
Продолжение ожидалось на следующий день, однако ночью Кутузов отдал приказ отступать — преимущество французов было слишком велико. Армия отошла к западу от Москвы, решался вопрос о генеральном сражении. Однако после инспекции ряда военачальников (Барклай-де-Толли и генерал Ермолов объехали лагерь армии и нашли это место крайне невыгодным для боя) встал вопрос о том, что делать дальше. Либо отступить в Москву и дать бой в городе, либо оставить столицу и отступить дальше.
13 сентября 1812 года в деревне Фили состоялось совещание высшего руководства армии. Заседали прямо в избе местного крестьянина Фролова. Участвовали генералы Барклай-де-Толли, Ермолов, Дохтуров, Толь, Уваров, Коновницын, Беннигсен, Остерман-Толстой, и Кутузов. Позднее прибыл Раевский, опоздавший к началу.
С самого начала решался вопрос — отступать дальше или дать бой. Позиция, ранее выбранная для лагеря, была признана негодной для боя. За бой в Москве голосовали Ермолов, Дохтуров, Уваров, Беннигсен и Коновницын. Москва — древняя столица России, и ее оставление без боя подорвет боевой дух русской армии. А кроме того, оккупация французами нанесет большой ущерб и городу, и подмосковным имениям. Они считали, что сдача города без боя сделает напрасными большие жертвы, понесенные в Бородинском сражении несколькими днями ранее.
Однако другие генералы отстаивали иную точку зрения. В Москве будет трудно дать бой, поскольку французы рассредоточатся в городе, а бои нанесут ему большой ущерб. Русская армия потеряла много офицеров в Бородинском сражении и поэтому неспособна дать равный бой в этих условиях. Сторонники этой версии — Толь, Раевский, Барклай-Де-Толли, Остерман-Толстой.
Мнения разделились почти поровну. Пять голосов за то, чтобы дать бой французам, четыре — за отступление. Решающее слово осталось за главнокомандующим армией Михаилом Кутузовым. Он высказался за отступление.
Решение сенсационное. Ведь Барклая-Де-Толли сняли в свое время именно за постоянные отступления. А Кутузов предлагал сдать вторую русскую столицу без боя! Город будет разграблен. Богатые дворянские имения в Москве и Подмосковье будут разорены. Без веских причин Кутузов на это не решился бы.
Армия восприняла ночной приказ об отступлении без всяких восторгов. Солдаты готовились к последнему решительному бою и были недовольны переменой планов.
На совете ни о каком сожжении Москвы, конечно, не говорили. Байку о том, что Москву сожгли тайные русские поджигатели, выдумал Наполеон. Мол, когда в городе начались пожары, не удалось найти никакого пожарного оборудования — его вывезли русские. В этом император Франции узрел злой умысел и хитрый план.
Никакого хитрого плана не существовало. Эвакуация второй столицы проводилась в спешке, некогда было готовить город к сожжению. К тому же в Москве было много каменных зданий, в которых и разместилась армия захватчиков, так что никакого ущерба сожжением деревянных домов им нельзя было нанести. Пожары возникли по вине мародеров — как с одной, так и с другой стороны. Они рыскали по городу с факелами, нисколько не беспокоясь о пожарной безопасности. Пойманные и расстрелянные Наполеоном «поджигатели», вероятнее всего, были именно мародерами.
Ростопчин, московский градоначальник, который как раз мог отдать приказ о поджогах, всегда отрицал свою причастность к этому делу. Но в сталинскую эпоху именно версия сознательной диверсии стала весьма популярной. В основном потому, что она перекликалась с проводимой Джугашвили тактикой «выжженной земли» и как будто оправдывала её.
Автор рубрики «День в истории» — Евгений Политдруг
