15 марта 1938 года расстреляны фигуранты Третьего московского процесса, среди которых оказались близкие к Сталину партийные функционеры Рыков и Бухарин. Этот процесс практически покончил с соперниками Сталина из числа старой ленинской гвардии. Фигуры были значительные, потому суд стал последним открытым политическим процессом против врагов Сталина. На первом процессе Джугашвили разделался с Каменевым и Зиновьевым. Фигурантами второго процесса стали Пятаков, Сокольников и Радек. На третьем процессе на скамье подсудимых оказались бывшие правые уклонисты Бухарин и Рыков, а также экс-глава ОГПУ Ягода.
Всех обвинили в намерении вместе с Троцким и фашистской Германией напасть на СССР, в организации кулацких восстаний, вредительстве, работе на иностранные разведки, убийстве Горького, Кирова, Менжинского, а также покушении на Ленина и намерении в покушении на Сталина и товарища Ежова.
Из обвиняемых наиболее интересен Бухарин, долгое время находившийся в близких отношениях со Сталиным. Бухарину единственному разрешалось зарисовывать шаржи на Сталина с натуры («убийца Кирова и организатор кулацких восстаний» слыл самым главным шаржистом партии). Сам Сталин ласково называл соратника Бухарчик.
Бухарчик долгое время считался главным интеллектуалом партии после смерти Ленина и падения Троцкого. Однако к концу 20-х годов интеллектуал в партии мог остаться только один.
Бухарчик вместе со Сталиным выступал против Троцкого, но совершил большую ошибку. Сталин осмеивал все предложения Троцкого о форсированной индустриализации, строительстве Днепрогэса, борьбе с кулаками не из принципов. Идеи Джугашвили нравились, но он не хотел давать Троцкому лишних козырей: сегодня высмеиваем индустриализацию, а завтра — объявляем индустриализацию. А вот Бухарчика заносило всерьез, и он, кажется, не понимал мотивов Сталина. Поэтому в пылу поддержки Сталина Бухарин выдвигал порой довольно смелые лозунги. Сначала призвал крестьян обогащаться (неслыханное кощунство!), потом выступил против раскулачивания и сплошной коллективизации.
Этого хватило, чтобы товарищ Сосо поставил на фамилии приятеля жирный крест. Отметим гуманизм Сталина, который, как известно, был самым человечным человеком в мире и любил людей. Иосиф Виссарионович по-братски, по дружбе, подарил Бухарчику несколько лишних месяцев липкого ожидания стука в дверь. А мог бы и сразу расстрелять. Ведь Бухарина планировали привлечь еще в 1936 году, сразу после Первого московского процесса, однако тогда Сталин велел придержать дело, и будущий враг народа еще несколько месяцев прожил на свободе.
На февральском пленуме ЦК в 1937 году Бухарину устроили травлю. Он в знак протеста объявил голодовку. После пленума к жертве подошел Сталин и с интонацией Дона Корлеоне спросил: «Ты щто, выдвигаещь ултиматум цэка?» Бухарин голодовку прекратил, но без толку — из партии его исключили и через несколько дней арестовали.
Уже из тюрьмы Бухарин писал полные отчаяния письма Сталину с просьбой дать ему покончить с собой без мучений:
«Мне легче тысячу раз умереть, чем пережить предстоящий процесс: я просто не знаю, как я совладаю сам с собой — ты знаешь мою природу; я не враг ни партии, ни СССР, и я все сделаю, что в моих силах, но силы эти в такой обстановке минимальны, и тяжкие чувства подымаются в душе; я бы, позабыв стыд и гордость, на коленях умолял бы, чтобы не было этого. Но это, вероятно, уже невозможно, я бы просил, если возможно, дать мне возможность умереть до суда, хотя я знаю, как ты сурово смотришь на такие вопросы; в) если меня ждёт смертный приговор, то я заранее тебя прошу, заклинаю прямо всем, что тебе дорого, заменить расстрел тем, что я сам выпью в камере яд (дать мне морфию, чтоб я заснул и не просыпался). Для меня этот пункт крайне важен, я не знаю, какие слова я должен найти, чтобы умолить об этом, как о милости: ведь политически это ничему не помешает, да никто этого и знать не будет. Но дайте мне провести последние секунды так, как я хочу. Сжальтесь! Ты, зная меня хорошо, поймешь. Я иногда смотрю ясными глазами в лицо смерти, точно так же, как — знаю хорошо — что способен на храбрые поступки. А иногда тот же я бываю так смятен, что ничего во мне не остается. Так если мне суждена смерть, прошу о морфийной чаше. Молю об этом».
Мудакашвили (мы цитируем Н. С. Хрущева, назвавшего так однажды вождя) на просьбы не ответил и передачу с чашкой морфия не прислал. 15 марта 1938 года Бухарина и Рыкова, а также ряд других подсудимых, включая бывшего врача кремлевских бонз Льва Левина — прадеда советского артиста Владимира Высоцкого — расстреляли. Спустя два года расстреляли первую жену Бухарина — его двоюродную сестру.
После смерти Бухарчика, когда-то любимца партии, и его подельников по процессу подвергли повторной казни через Damnatio memoriae, Наказание забвением. Все фотографии с жертвами уничтожали, названные в их честь географические объекты переименовали. Казненных не упоминали в советских справочниках и больших советских энциклопедиях вплоть до 80-х годов. Их не реабилитировали при Хрущеве, во многом потому, что к гибели некоторых из них имел отношение и сам Никита Сергеевич — например, входил в комиссию Третьего московского процесса, вместе с Микояном. Почему? Позже сам Никита Сергеевич оправдывал в узком кругу многие неблаговидные поступки из прошлого пьянством, которому предавались при дворе названного Сталина, говоря: «… я не могу простить, не могу забыть… меня через клизму накачали коньяком и всякой дрянью! Не пить нельзя. Вот так решались государственные вопросы».
Мы не знаем точно, относится ли это и к участию Хрущева в Третьем процессе. Но знаем, что вопрос решили, и знаем как. Реабилитировали жертв Третьего процесса только во время перестройки.
Автор рубрики «День в истории» — Евгений Политдруг
