9 декабря 1842 года родился Петр Кропоткин — аристократ и анархист, ученый и чудак. Как практик он не имел никаких достижений, но как теоретик оказал огромное влияние на анархизм.
Кропоткин родился в весьма знатной аристократической семье — его отец был крупным помещиком и генералом. По материнской линии дедом будущего анархиста являлся генерал Сулима — герой отечественной войны 1812 года и участник взятия Парижа. Кропоткины возводили свое происхождение к одной из ветви самих Рюриковичей.
Долгое время Кропоткин соответствовал родовитому семейству: учился сначала в гимназии, затем в элитном пажеском корпусе. Но после окончания этого престижного учебного заведения пошел служить не в гвардию, а добровольно попросил в казаки, да еще и в Сибирь. Пожелание молодого человека было исполнено, и он начал службу есаулом, состоя чиновником по поручениям при забайкальском губернаторе Кукеле.
В Сибири он больше занимался наукой, чем военной службой, неоднократно участвовал в научных экспедициях — как этнографических, так и картографических. Благодаря этому он стал членом Императорского русского географического общества. Пробыв в Сибири 5 лет, Кропоткин оставил службу и уехал в Петербург, где поступил на физико-математический факультет Императорского университета, продолжив заниматься научной деятельностью.
К 30 годам Кропоткин не на шутку увлекся политикой и во время вояжа в Европу присоединился к Юрской федерации анархистов, которой руководил Бакунин.
После возвращения он примкнул к кружку чайковцев-народников, готовивших массовое «хождение в народ». В связи с деятельностью этого кружка он и был впервые арестован. Однако из крепости ему удалось бежать, когда его перевели в больничное отделение.
Через Финляндию он рванул в Лондон, но там надолго не задержался и перебрался в Швейцарию, где влияние анархистов было сильным. Там он вел насыщенную жизнь: писал бесконечные статьи, выступал на сходках, едва не угодил в руки полиции во время вояжей в Бельгию и Францию. В конце 70-х он основал анархистский журнал «Бунтарь», выходивший на французском языке. Издание оказалось удивительно живучим и дотянуло до Первой мировой войны.
Однако швейцарцев беспокойный эмигрант, агитировавший не русских, а местных жителей, начал беспокоить, и ему пришлось перебраться во Францию. Но и там за каждым его шагом следили местные правоохранители. В итоге в 1882 году князя приговорили к пятилетнему заключению. Освободился он, впрочем, чуть раньше срока, после чего перебрался в Британию, где и провел следующие 30 лет.
Там Кропоткин учел ошибки прошлого и местных слишком сильно не агитировал, сосредоточившись на научной деятельности. В основном он занимался написанием статей по географии. Кроме того, он написал мемуары и книгу о французской революции.
Из всех революционеров Кропоткин был самым безобидным. Традиционно анархизм собирал вокруг себя весьма специфических личностей, не чуждых криминала. Но князь производил совсем другое впечатление. Милый дедушка, эдакий старичок-боровичок с белоснежной бородой и добрейшими глазами. Анархисты имели репутацию громил и уголовников, и даже Бакунин порой впадал в кровожадную ярость формата «всех убить». Но Кропоткин на фоне большинства был почти толстовцем. Близко знавший его писатель и драматург Оскар Уайлд называл его «человеком с душой прекрасного Христа, который идет из России». Он также посвятил ему свою сказку «Счастливый принц».
Но как это нередко бывает с интеллектуалами, Кропоткин начал наделять объекты своей симпатии воображаемыми качествами, присущими ему самому. Люди казались ему более сознательными и возвышенными, чем было на самом деле. Например, он искренне полагал, что с отмиранием государства будет решена проблема насилия и жестокости. Дескать, все станут сознательными и никаких раздоров не будет. Он писал:
По мере того, как равенство будет выходить в нравы, противление злу будет все более и более терять характер насилия — физического отпора — и все более и более будет принимать характер отпора нравственного, настолько дружного, что он станет главной прогрессивною силою.
Будучи большим идеалистом, он писал:
Человек далеко не такой кровожадный зверь, каким его обыкновенно представляют, чтобы доказать необходимость господства над ним; он, наоборот, всегда любил спокойствие и мир. Иногда он, может быть, и не прочь подраться, но он не кровожаден по природе и во все времена предпочитал скотоводство и обработку земли военным похождениям.
Кропоткин вовсе не хотел убивать и карать несогласных. Напротив, призывал к полной свободе:
Провозглашая наш анархический нравственный принцип равенства, мы тем самым отказываемся присваивать себе право… ломать человеческую природу во имя какого бы то ни было нравственного идеала. Мы ни за кем не признаем этого права, мы не хотим его и для себя. Мы признаем полнейшую свободу личности. Мы хотим полноты и цельности ее существования, свободы развития всех ее способностей.
Эта нравственность ничего не будет предписывать. Она совершенно откажется от искажения индивида в угоду какой-нибудь отвлеченной идее, точно так же как откажется уродовать его при помощи религии, закона и послушания правительству. Она предоставит человек полнейшую свободу. Она станет простым утверждением фактов — наукой.
Для нас есть один предел: никогда мы не станем в ряды эксплуататоров, правящих и духовных наставников, и никогда не станем выбирать или назначать себе эксплуататоров, правителей, наставников… Никогда мы руки не приложим к созданию какой бы то ни было пирамидальной организации — экономической, правительственной или учительски-религиозной.
Хотя он и не был сторонником толстовского принципа о непротивлении злу силой, он отрицательно относился к насилию, признавая его только в крайнем случае:
Я много думал все это время в том, что нужно в данную минуту для анархистов в России… определенное отрицание якобинских приемов, принимавшихся до сих пор в России за анархию, а именно: 1) отрицание экспроприаторства как средства приобретения денег для революционной работы и 2) безусловное отрицание багровщины как средства борьбы с реакцией.
Когда анархисты убили австрийскую императрицу Изабеллу, он был весьма огорчен:
Я почувствовал острую боль в сердце, когда узнал о смерти австрийской императрицы… Образ пожилой женщины особенно апеллирует к сознанию тех, кто знаком с ее интимной историей… Если бы было достаточно отдать свою жизнь, чтобы спасти хоть малую часть жертв, которые пали в разных странах на улицах и эшафотах, я бы сделал это без малейшего колебания.
С началом Первой мировой войны Кропоткин стал страстным поклонником Антанты, считая немцев гнусными разжигателями войны. Большая часть анархистов не приняла позицию Кропоткина, который страстно призывал:
Всякий, кто чувствует в себе силы что-нибудь делать, и кому дорого то, что было лучшего в европейской цивилизации, и то, за что боролся рабочий Интернационал, может делать только одно — помогать Европе раздавить врага самых дорогих нам заветов: немецкий милитаризм и немецкий империализм.
В 1916 году Майский с Чичериным наведались к Кропоткину в Лондоне и поссорились по вопросу пораженчества:
Кропоткину принесли вечернюю газету. Он взглянул на нее и вдруг громко выругался.
— В чем дело? — невольно спросил я.
— Да вот опять на русском фронте неудачи!
Это послужило искрой. Сразу вспыхнул острый разговор. Чичерин не без ехидства заметил:
— Неужели вы хотите победы русскому царизму?
— Что значит русскому царизму? — с раздражением воскликнул Кропоткин. — Речь идет не о судьбах русского царизма, а о судьбах человечества.
Февральскую революцию он принял с восторгом и сразу же засобирался в Россию. Вернувшись после почти полувекового отсутствия, он сразу же начал яростно агитировать за продолжение войны и даже основал «Общество сближения Англии с Россией». Но приехал он поздно. Он был знаменит, считался одним из первых русских революционеров, его приглашали выступать в различные комитеты и собрания, но он не мог донести свою мысль, все уже пошло вразнос и добрыми увещеваниями это было не остановить.
Что касается большевиков, то отношения с ними у него были весьма специфическими. В 1907 году большевики пригласили князя на лондонский съезд в качестве почетного гостя. Пожилой анархист пришел, послушал, потом пригласил группу большевиков к себе домой, пить чай. Однако за чайком они так увлеклись жарким спором, что поссорились и разошлись.
Формально анархисты в 1917 году были соратниками большевиков, но сам Кропоткин относился к ним настороженно, хотя они и испытывали к нему уважение как к большой революционной величине. В конце концов, он был бунтарем, когда Ленин еще не родился.
Кропоткин встречался с Лениным и даже требовал от него прекратить кровопролитие и отвратительную практику взятия заложников. Ленин терпеливо слушал его, а потом, когда он уходил, грустно качал головой: как безнадежно дедушка устарел!
Несмотря на разногласия, Ленин уважал Кропоткина. Ему даже предложили поселиться в Кремле, но пожилой анархист отказался, перебравшись в Дмитров, где и провел последние годы. Он умер 8 февраля 1921 года в возрасте 78 лет. Хотя большевики к тому времени давно разошлись с анархистами и считали их своими врагами, Кропоткин удостоился похорон государственного масштаба. Его тело привезли в Дом союзов, где прошла траурная церемония. Небывалый случай в истории — большевики даже отпустили из тюрем сидевших там анархистов, чтобы они могли проводить в последний путь старого бунтаря. Никогда прежде и никогда после этого они на такое не шли. О реальности этого факта свидетельствуют воспоминания Кибальчича:
В феврале в Дмитрове под Москвой умер старик Кропоткин. Я не хотел встречаться с ним, опасаясь тягостных разговоров; он по-прежнему считал, что большевики получали деньги от Германии и т. п.
Вокруг тела великого старца, выставленного в Колонном зале Дома Союзов, вопреки доброжелательной тактичности Каменева множилось число инцидентов. Тень ЧК была повсюду, но плотная взволнованная толпа все прибывала, похороны становились многозначительной манифестацией. Каменев пообещал освободить на один день всех заключенных анархистов; таким образом, Аарон Барон и Ярчук смогли нести почетный караул у бренных останков. Застывшая голова, высокий открытый лоб, тонкий нос, снежно-белая борода — Кропоткин был похож на уснувшего волхва.
Длинный кортеж в оцеплении взявшихся за руки студентов направился на Новодевичье кладбище с дружным пением и под черными знаменами, надписи на которых обличали тиранию. Могила была вырыта под серебристой березой, освещенной прозрачным зимним солнцем. Изможденный, бородатый Аарон Барон, арестованный на Украине, которому предстояло вечером вернуться в тюрьму и сгинуть там навсегда, высказал решительный протест против нового деспотизма, подвальных палачей, дискредитации социализма, правительственного насилия, растоптавшего революцию.
Кропоткин во многом походил на Толстого, такой же аристократ с причудами. Идеалист, считавший, что все люди рождаются прекрасными, а уродует их диктат общества. Он всерьез верил в нравственное начало, противопоставляя его кинжалам, револьверам и бомбам. Вряд ли мир, который он создал в своем воображении, мог воплотиться в реальности. Но его мечты, в отличие от большинства революционеров, хотя бы не были разрушительными.
Автор рубрики «День в истории» — Евгений Политдруг
Поддержите «Спутник и Погром» покупкой подписки (клик по счетчику просмотров справа внизу) или подарите ее друзьям и близким! У нас нет и никогда не было никаких других спонсоров кроме вас — наших читателей.
