Распродажа Эрмитажа:
как большевики грабили русские музеи

1928 году в Советском Союзе началась индустриализация. Первый пятилетний план развития народного хозяйства предполагал закупку у западных стран не только отдельного оборудования и готовой технологической продукции, но и целых заводов «под ключ». В конце 20-х годов иностранной валюты для этих закупок стало не хватать настолько, что с присущей красным революционерам любовью к национальному достоянию России они начали думать, что еще можно ограбить «в этой стране» и продать. Так взгляд большевиков пал на Эрмитаж, обозначив беспрецедентную в мировой истории акцию по распродаже шедевров мирового уровня, которую назовут трагедией и катастрофой лишь в 90-е годы, после рассекречивания документов. Это еще одна эпичная история красного безумия, история о том, как Рембрандт помогал социализм строить, о том, как большевики распродавали Эрмитаж.

Информацию об этих событиях приходилось добывать буквально по крупицам, биографии большинства действующих лиц попросту отсутствуют в открытом доступе, а сами участники событий подозрительно молчат. Бывший директор Эрмитажа (1964–1990 гг.) Борис Пиотровский в своих мемуарах рассказывает об этом так:

«Изыскивая валюту для социалистической реконструкции СССР, правительство в начале 1930 г. распорядилось пустить на продажу часть экспонатов музея. Отобрано было 250 картин, стоимостью в среднем не ниже 5 тысяч рублей золотом каждая, а также оружие из арсенала на 500 тысяч рублей, скифское золото из Особой кладовой. На эту же тему поступило письмо Главнауки об изъятии для распродажи предметов античного искусства, Ренессанса, Готики, в основном изделий из золота, драгоценных металлов, слоновой кости и т. п. Письмо подписал зам. заведующего Главнаукой «товарищ Вольтер». Сперва секретно, а потом в открытую помещения музея обследовались спецбригадами по отбору ценностей «экспортного значения» ({{1}}).

Еще в январе 1921 года на рассмотрение Совнаркома было внесено постановление «О составлении государственного Фонда ценностей для внешней торговли». 7 февраля этот декрет был подписан Лениным. Текст постановления гласил: 

1.В целях составления государственного запаса художественных ценностей и предметов роскоши и старины, могущих служить предметами вывоза за границу, Народному Комиссариату Внешней Торговли предоставляется право образовать в местах, где он найдет нужным, Экспертные Комиссии, действующие на основании Положений, утверждаемых Народным Комиссариатом Внешней Торговли по соглашению с Народным Комиссариатом Просвещения и Народным Комиссариатом Финансов.

На Экспертные Комиссии возлагается отбор, классификация, оценка и учет могущих служить для экспорта предметов художественных и антикварно-исторических, а также предметов роскоши. В состав Экспертной Комиссии входят представители соответствующих отделов Народного Комиссариата Просвещения (Главного Комитета по делам музеев и Изобразительных Искусств).

3. Всякая разгрузка складов, магазинов и вообще каких бы то ни было хранилищ, где могут быть обнаружены указанные предметы, производится на местах, где учреждены Экспертные Комиссии, лишь при условии обязательного предварительного оповещения местной Экспертной Комиссии о предполагаемой разгрузке.

4. Все учреждения и лица, в ведении коих находятся склады, магазины, помещения и вообще какие бы то ни было хранилища, за исключением музеев Республики и хранилищ государственного музейного фонда, состоящих в ведении Главного Комитета по делам музеев, обязаны беспрепятственно допускать представителей Комиссии к осмотру, отбору, учету всех вещей, относящихся к предмету ведения последней.

5. Предоставить Народному Комиссариату Внешней Торговли право изъятия и хранения для целей внешней торговли предметов, отбираемых Экспертными Комиссиями.

Анастас Микоян

На XV съезде ВКП(б) тогдашний нарком внешней и внутренней торговли СССР Анастас Микоян выступил с речью:

«Этот год будет у нас трудным годом, ибо хлеб почти выпадает из экспорта и будет вывезен в очень малом количестве. Поэтому нужно все силы напрячь, чтобы поднять другие статьи экспорта. Мы должны привлекать для экспорта каждую мелочь, не брезгуя ни десятками, ни сотнями тысяч рублей. Только этим путем мы поднимем экспорт. А инициатива и факты показали, что возможности у нас громадные» ({{2}}). 

И возможности, конечно же, были: за столетия царского гнета «великорусские держиморды», как высказывался Владимир Ильич, накопили достаточно предметов художественного искусства, чтобы удовлетворить растущие потребности строящегося социализма. То есть тогда даже экспорт ресурсов не позволял насытить казну валютой, а посевные площади и поголовье скота изрядно сократились за время революционных событий, и экспорт зерна также не удовлетворял растущие потребности в валюте.

Уже в 1927 году молодое советское государство задолжало иностранным фирмам и банкам гигантскую сумму по краткосрочным кредитам – около 450 миллионов долларов. Выплачивать эти кредиты предстояло в ближайшее время. Ситуация была настолько тяжелая, что многие в те времена думали, что советской власти пришел конец. Даже товарищу Сталину пришлось оправдываться:

«В капиталистическом мире идут большие споры насчет наших финансовых возможностей… говорят, что мы банкроты и падение советской власти – дело нескольких месяцев, если не недель» ({{3}}).

Но мудрость гласит: «кто ищет, тот найдёт». Советская власть искала пути получения денежной массы и находила их в самых немыслимых местах. Например, в музеях. Постановлением СНК СССР от 23 января 1928 года «О мерах по усилению экспорта и реализации за границей предметов старины и искусства» Совет народных комиссаров Союза ССР постановил:

1. Признать необходимым усилить экспорт предметов старины и искусства, в том числе ценностей музейного значения, за исключением основных музейных коллекций.

2. Для руководства работами по выявлению и отбору предметов старины и искусства, имеющих экспортное значение, в том числе входящих в состав музейных фондов, находящихся в ведении Народного комиссариата просвещения, НКТоргом СССР назначаются особые уполномоченные. Советам народных комиссаров союзных республик предлагается обязать НКПросы этих республик назначить для той же цели своих уполномоченных. Те и другие уполномоченные действуют на основании инструкции, издаваемой Народным комиссариатом внешней и внутренней торговли Союза ССР по согласованию с народными комиссариатами просвещения союзных республик <…>({{4}})

Пятаков со Сталиным

Член правительственной комиссии по наблюдению за отбором и реализацией антикварных ценностей, председатель Госбанка СССР и просто пламенный революционер Георгий Леонидович Пятаков недвусмысленно заявил, что процесс разграбления музейных фондов следует доверить… дурачкам, простакам, то есть тем, кто в искусстве и его ценности ничего не смыслит:

«Для того, чтобы иметь возможность преодолеть саботаж интеллигенции, которая сидит на этом деле, на музейном деле, на искусстве и т.д., нужно на реализацию и выделение посадить людей, которые в этом деле ничего не понимают» ({{5}}). 

Начался процесс с совсем неожиданного персонажа — второй жены Максима Горького, актрисы и революционерки Марии Фёдоровны Андреевой. Андрееву в 1926 году назначили заведующей художественно-промышленным отделом советского торгпредства в Германии. Там она занималась реализацией реквизированного в России антиквариата по договору с одной из ведущих немецких контор по продаже произведений искусства и антиквариата — «Кунстаукционхауз Рудольф Лепке».

Заниматься продажей антиквариата и произведений искусства было поручено созданной специально для этой аферы фирме «Антиквариат». В открытом доступе о ней настолько мало информации, что складывается впечатление, что гриф секретности сняли далеко не со всех документов. Зато фамилии, связанные с этой конторой, «праздничны» как на подбор. Тут и директор Гинзбург, и уполномоченный по Ленинграду Простак, да и директором Эрмитажа в 1928 под это дело был поставлен Лазарис. В общем, люди для такой операции были подобраны исключительно грамотно: если о Лазарисе еще можно найти мало-мальски скудные сведения, то о первых двух не известно вообще ничего.

Первой попыткой реализовать музейные фонды стала сделка Госторга РСФСР с заведующим отделом Востока Эрмитажа и будущим его директором – Иосифом Абгаровичем Орбели. Договор от 19.02.1928 г., в частности, гласил:

Андреева с Горьким

«Отдел Востока принимает на себя обязанность составлять из оставшегося после его отбора предметов, а равно и из предметов, могущих быть выделенными из его постоянных коллекций, специальные коллекции для экспорта за границу, причем дает этим коллекциям соответствующую письменную характеристику» ({{6}}).

Впрочем, судя по всему, тогдашнему директору Эрмитажа деваться было некуда: у государства денег на содержание музея не имелось и распродажа части своих фондов позволила хотя бы починить протекающую крышу здания.

В 1928 году была создана комиссия для «обеспечения срочного выделения для экспорта картин и музейных ценностей на сумму в 30 миллионов рублей» ({{7}}). А уже в ноябре 1928 года в Берлине прошел первый аукцион. В официальном служебном отчете одного из сотрудников торгпредства СССР в Германии Николаева об этом мероприятии говорится следующее:

«На аукционе присутствовала интернациональная публика: здесь встретились представители музеев и коллекционеров всех стран Европы и Америки. Все большие торговцы антикварными изделиями были представлены или владельцами, или уполномоченными их. (…) Несмотря на арест многих предметов и на то, что несколько вещей, в том числе и 8 гобеленов, остались непроданными, результат аукциона весьма удовлетворителен. Общий лимит всех выставленных вещей выражается в сумме 1.700.000 марок, а выручено 2.056.660 марок» ({{8}}). 

Интерес к первому аукциону российского антиквариата был огромен, о нем писали газеты и журналы, процесс сопровождался скандалами и судебными разбирательствами. Среди русских эмигрантов нашлись владельцы многих лотов аукциона, но поднятая шумиха не возымела никакого результата.

Первым и одним из основных покупателей шедевров Эрмитажа стал крупнейший нефтяной магнат того времени, миллиардер армянского происхождения Галуст Гюльбенкян, сделки с которым проходили через уже упомянутого Пятакова. Ему было предложено купить картины из коллекции Эрмитажа, на что он составил внушительный «wish list», но первая сделка, к счастью, не состоялась. Однако уже в апреле через начальника экспортного отдела советского торгпредства в Париже Биренцвейга Гюльбенкяну будет продан первый шедевр мирового значения из основной коллекции Эрмитажа – «Благовещение» нидерландского художника XV века Дирка Боутса. Цена смешная – 54 тысячи фунтов стерлингов.

Скорее всего, из всевозможных покупателей Гюльбенкян был выбран неспроста. По крайней мере в постановлении Политбюро от 21.06.1928 г. «О реализации нефти» прямо говорится, что интерес к нефтяному магнату не ограничивался одними лишь произведениями искусства.

«1. Поручить т. Пятакову сообщить Гульбенкяну (sic), что правительство СССР не имело возможности ознакомиться с проектом организации специального общества по реализации советских нефтепродуктов за неимением точных предложений со стороны Гульбенкяна, но что в принципе правительством СССР никогда не отрицалась возможность соглашения с частными фирмами. По получении этих сведений вопрос будет окончательно рассмотрен.

2. Разрешить т. Пятакову вести переговоры с Гульбенкяном на условиях максимального обеспечения наших интересов (долгосрочный заем, точные гарантии наших интересов и нашего влияния на весь ход предприятия и т.д.), регулярно информируя Москву» ({{9}}).

Очевидно, что, продавая одному из крупнейших нефтяных магнатов мира картины за смешные цены, дабы удовлетворить интерес заядлого коллекционера, советское руководство преследовало далеко идущие цели экспорта нефтепродуктов.

В мае 1929 года у «Антиквариата» меняется руководитель. Новым директором на какое-то время становится революционер венгерского происхождения Георгий Людвигович Самуэли, человек далекий от искусства, не способный отличить ван Эйка от ван Дейка ({{10}}). Именно ему предстоит провести три первые сделки с Гюльбенкяном и начать деловые отношения с еще одним громким покупателем, о котором – на десерт.

4 июня 1929 года «Кунстаукционхауз Рудольф Лепке» организует в Берлине второй аукцион. В первый день торгов на продажу выставили 109 картин, главным образом из Эрмитажа. На этом аукционе, в частности, были проданы «Святой Иероним» Тициана за 26 тысяч марок, его же «Мадонна с младенцем» за 25 тысяч, «Голова старика» Рембрандта за 138 тысяч марок, «Портрет старика» Йоса ван Клеве за 100 тысяч и пр. Ушли с молотка работы Каналетто, Кантарини, Бордоне, Морони, Берне, Бассано, Робера. Выручить удалось лишь 1,255 миллиона марок, то есть всего около полумиллиона рублей. На второй и третий день аукциона на торги выставлялись вещи из дворцов и особняков Петербурга, всё так же успешно разграбленных большевиками, в частности, за 40 тысяч марок был продан секретер Павла I.

Примерно в эти же дни проходил аукцион в Лондоне, организованный одним из самых известных в мире аукционных домов «Кристис». На этом аукционе были выставлены на торги экспонаты музея дворца княгини Палей: натюрморт Шардена, три пейзажа Робера, мужской портрет Пероно, городской пейзаж Белотто, миниатюры Гварди, портреты работы Лоуренса и Доу, мебель французских мастеров XVIII – начала XIX вв., хрусталь, фарфор, бронза. Примечательно, что сама княгиня Палей, после расстрела большевиками мужа и жестокой казни сына (был сброшен в шахту) бежавшая в Европу, подала иск в Лондонский суд на неправомочность сделки, предъявляя свои права на коллекцию, которую она считала украденной. Лондонский суд иск отклонил, признав сделку законной. Помимо дворца Палей, на аукционе «Кристис» выставлялись вещи из других особняков Царского Села: Кочубея, Вавельберга, Ридигер-Беляева, Мальцева, Стенбок-Фермора и пр. На этом аукционе также удалось выручить лишь 480 тысяч рублей, и многие экспонаты пришлось вернуть обратно в Россию. Несмотря на широкий ассортимент и бросовые цены, этические рамки, видимо, остановили большинство потенциальных покупателей.

Неудовлетворительные результаты работы первых аукционов привели к тому, что советское руководство обязало профильные комиссии форсировать выделение экспонатов из музейных фондов. Если с января по июнь 1929 года «Антиквариат» сумел получить из Эрмитажа 1221 предмет для экспорта, то после проведения берлинского и лондонского аукционов всего за семь недель из того же Эрмитажа получен 5521 предмет. Среди этих предметов можно было найти что угодно: картины, статуи, старинные ковры, табакерки, гравюры, миниатюры, ювелирные изделия — в общем, все то, что русская аристократия накапливала столетиями.

Но пострадать за строительство социализма пришлось не одному только Эрмитажу. Также серьезно пострадал, например, Музей искусств Украинской академии наук в Киеве. Его навсегда покинули: французский гобелен «Поклонение волхвов» 1512 года, «Вавилонская башня» кисти Фергахта XVI века, диптих Лукаса Кранаха Старшего «Адам и Ева», уникальные произведения XV века «Плач родителей над телом Авеля» и «Плач Иакова над окровавленной туникой Иосифа», «Мадонна с Варварой и Екатериной» ван Ореля, фламандского мастера XVI века, «Амур, натягивающий лук» Натуара, «Портрет женщины» Крафта и два пейзажа Робера. Кроме картин, были изъяты артефакты эпохи Сасанидов, древней Персии и древнего Киева. Еще раз акцентирую внимание: всё это пропало из наших музеев навсегда.

29 октября 1929 года события мирового уровня изменили градус большевистской вакханалии: случился «черный четверг» и последовавший за ним мировой экономический кризис, вошедший в историю как «Великая депрессия». Из-за ухудшения экономической ситуации советский антиквариат на какое-то время перестал интересовать коллекционеров, многие из которых попросту превратились в нищих. Сами экспонаты падали в цене из-за низкого спроса, что не только не заставило Наркомат внешней торговли оставить идею с продажей музейных ценностей как заведомо обреченную на провал, но и наоборот – побудило с еще большим энтузиазмом заняться экспроприацией ценностей и вывозом оных за границу. Градус вакханалии только нарастал. 2 января 1930 года Совнарком СССР постановил: «Срочно изъять из музеев необходимые для экспорта художественные произведения на сумму, позволяющую как покрыть задолженность фирме «Рудольф Лепке», так и провести еще несколько аукционов в Берлине» ({{11}}).

Директор «Антиквариата» Самуэли тем временем в поисках покупателей находился в Лондоне. Из его писем в Москву становится известно как о покупателях, так и о предметах торга. Вот что он пишет:

«27 января: Считаю нецелесообразным возвратить в Союз большинство из икон, бывших на выставке – принадлежащих реставрационным мастерским и разным провинциальным музеям, так как в Союзе можно найти еще такие экспонаты. По моему мнению, за исключением некоторых, действительно уникальных вещей, надо их отправить в Америку».

«28 января: Я договорился с голландской фирмой «Б. И. Дуйтс» о поездке их к нам для покупки картин. Фирма хочет ехать приблизительно через три недели вместе с двумя другими фирмами, одна из которых желает купить большое количество дешевых картин стоимостью 10-20 фунтов стерлингов каждая, другая фирма заинтересована в крупных объектах, а сама фирма «Дуйтс» хочет купить больше картин среднего качества. Все три фирмы хотят израсходовать около 50.000 английских фунтов. Сообщите, будет ли подготовлено достаточное количество картин к этому сроку».

«5 февраля: В Лондоне я договорился с большой фирмой «Формаж» о поездке к нам для покупки старинного оружия (доспехи, плинты и проч.). Фирма эта большая и желает на несколько сот тысяч. По договоренности с Главнаукой оружие должно быть выделено из Эрмитажа в срочном порядке, так как представители фирмы приблизительно через три недели приедут к Вам, прошу для них все подготовить. Бывшее Шереметевское собрание также должно быть приготовлено, хотя восточное оружие меньше интересует фирму».

«6 февраля: Прошу сообщить, как обстоит дело с выделением скифского золота. Как я Вам сообщал, на этот предмет имеется большой спрос и его можно легко реализовать» ({{12}}).

Но тут доблестные сотрудники Внешторга сами себе вырыли яму: чем больше и яростнее они грабили русские музеи, высылая один за другим пароходы за границу, тем быстрее эти товары теряли в цене, и доходы от распродажи музейных коллекций так и не принесли ожидаемых миллионов для советской промышленности. Но никто из выше обозначенных персонажей не был не только искусствоведом, чтобы понять важность сохранения мировых шедевров в музеях своей страны, но также и экономистом, чтобы понять ошибочность экономической модели реализации музейных экспонатов тысячами на аукционах Европы и США, которые скорее походили на распродажи подержанных вещей. Это очень важный момент: лишая нашу нацию скопленных веками культурных ценностей, большевики не смогли хотя бы продать их по нормальной цене, отдавая бесценные вещи за копейки.

Зимой-весной 1930 года «Антиквариат» продал первые большие партии мировых шедевров Гюльбенкяну: «Портрет Титуса» Рембрандта (сейчас хранится в Лувре), его же «Афина Паллада», «Меццетен» кисти Ватто (сейчас хранится в музее Метрополитен в Нью-Йорке), «Портрет Елены Фурман» Рубенса, «Купальщицы» Николя Ланкре, «Урок музыки» Терборха и скульптуру Гудона «Диана», а также старинное французское серебро. За все это Гюльбенкян отдал 295 тысяч фунтов стерлингов.

Вторым покупателем, о котором я обещал рассказать на десерт, стал Эндрю Уильям Меллон. Вся «десертность» этого персонажа заключается в том, что на момент сделок с «Антиквариатом» он был… действующим министром финансов США. Тогда еще США не являлись для молодого советского государства врагом номер один, наоборот – Штаты после Германии стали главными кредиторами СССР. На основе долгосрочного кредита в Советский Союз шли автомобили, трактора, станки, металлы, каучук и многое другое.

Первая сделка с Меллоном состоялась в марте 1930 года. По её итогам Меллон стал счастливым обладателем двух полотен ван Дейка «Портрет Филиппа, лорда Вартона» и «Портрет Сусанны Фоурмен с дочерью». А в апреле коллекция Меллона пополнилась работами «Портрет Изабеллы Брант» Рубенса (идут споры, что, возможно, автор — ван Дейк, а не Рубенс), «Портрет молодого человека» Хальса и «Девушка с метлой» Рембрандта. А еще спустя пару месяцев за 500 тысяч долларов будет продано полотно ван Эйка «Благовещение».

С июля 1930 г. по февраль 1931 г. через посредников в США отправились: «Святой Георгий» Рафаэля, «Портрет папы Иннокентия X» Веласкеса, «Турок», «Женщина с гвоздикой» и «Иосиф, обвиняемый женой Потифара» Рембрандта, «Портрет фламандки» и «Портрет Сусанны Фоурмен с дочерью» ван Дейка (некоторые считают, что автор этой картины не ван Дейк, а Рубенс) и, наконец, один из известнейших шедевров итальянской школы эпохи Возрождения «Поклонение волхвов» Сандро Боттичелли, которую Меллон приобрел за рекордную по тем временам сумму в 838 тысяч долларов.

За следующие два месяца 1931 года Эндрю Меллон стал обладателем еще семи шедевров основной коллекции Эрмитажа: «Венера с зеркалом» Тициана, «Откровение Моисея» Веронезе, «Вильгельм II Нассауский и Оранский» ван Дейка, «Распятие» Перуджино, «Портрет чиновника (офицера)» Хальса, «Карточный домик» Шардена и «Мадонна Альба» Рафаэля. За эту партию он заплатил почти 2,5 миллиона долларов, из которых 1 166 400 долларов – за «Мадонну» Рафаэля. Это был мировой рекорд цены за одну картину.

На следующей сделке за океан должны были уплыть, что называется, шедевры из шедевров: «Юдифь» Джорджоне, а также «Мадонна Бенуа» и «Мадонна Литта» Леонардо Да Винчи. Сумма сделки называлась в 3,5 миллиона долларов. От потери этих артефактов Эрмитаж спасло лишь внезапное назначение Меллона послом США в Британии, сорвавшее фактически согласованную сделку. Картины остались в Советском Союзе.

Эндрю Меллон

На этом отношения «Антиквариата» и Меллона закончились, но не закончилась распродажа музейных ценностей. Внешторг направлял в Эрмитаж всё новые запросы на выделение тех или иных материалов коллекций, под угрозу на этот раз попали скифское золото, Сасанидское серебро и знаменитая рака Александра Невского – единственное в своём роде и уникальное произведение из высокопробного серебра. «Согласно утвержденного для «Антиквариата» плана на четвертый квартал Вам необходимо выделить для реализации гос. конторе «Антиквариат» Сасанидское серебро на сумму 50 000 рублей, скифское золото на сумму 50 000 рублей и два французских портрета на сумму 200 000 рублей» ({{13}}), – писали чиновники Внешторга в Эрмитаж.

Раку Александра Невского, где до 1922 года покоились мощи великого для всех русских князя, и вовсе собирались продать на металл, ибо этот уникальный памятник русского барокко Елизаветинского периода был сделан из полутора тонн серебра 82-й пробы. Спасло памятник прямое вмешательство директора Эрмитажа Тройницкого, который убедил комиссию Внешторга, что прибыль от продажи серебряных слитков не идёт ни в какое сравнение с исторической, художественной и духовной ценностью этого произведения искусства.

Скифское золото и Сасанидское серебро также удалось отстоять, однако вместо них на аукционы Европы отправились восемнадцать средневековых свитков Торы, византийские золотые ювелирные изделия, разнообразное западноевропейское оружие XVI–XVII вв., фарфор XVIII–XIX вв., картины западноевропейских живописцев XVIII века из собраний Семенова-Тян-Шанского, Юсупова, Горчакова и пр. В начале 1931 года огромные потери понёс отдел нумизматики: свыше 16 тысяч античных и средневековых монет были распроданы по всему миру.

Чем больше разворачивались масштабы бедствия, тем больше поднималась волна сопротивления со стороны музеев. Но работники искусства, строчившие в панике письма Иосифу Виссарионовичу, так и не смогли добиться полной остановки работы «Антиквариата», довольствуясь лишь спасением отдельных экземпляров. Так, решением Политбюро от 25 апреля 1931 года «О продаже картин» было постановлено:

а) Картину Леонардо да Винчи не продавать;

б) разрешить продажу картин Рафаэля и Тициана;

в) для рассмотрения вопросов о дальнейшей продаже картин и выделения списка уникумов, не подлежащих продаже, создать комиссию в составе тт. Рудзутак, Розенгольц и Бубнова, созыв комиссии за т. Розенгольцем ({{14}}).

Причем, судя по всему, чьи картины продавать, а чьи оставить, решал сам Сталин. Интересно, какими соображениями он руководствовался и чем Рафаэль с Тицианом оказались хуже Леонардо да Винчи?

Это постановление немного охладило пыл разбушевавшегося «Антиквариата», после чего его деятельность плавно пошла на спад. В 1933 году были выставлены на торги последние картины из ранга мировых шедевров: «Пир Клеопатры» Тьеполо был продан национальной галерее в Мельбурне в Австралии, «Триумф Амфитриты» Пуссена ушел художественному музею Филадельфии в США, «Отречение Петра» Рембрандта – Городскому музею Амстердама в Нидерландах, диптих ван Эйка «Распятие» и «Страшный суд» – нью-йоркскому музею Метрополитен. Несколько позже, опять же по решению Политбюро, была распродана личная библиотека Николая II. Тысяча семьсот томов ушли известному нью-йоркскому букинисту Перлштейну. «Ночное кафе» Винсента ван Гога отправилось к частному коллекционеру Стефану Кларку, оно теперь выставляется в художественной галерее Йельского университета. Тогда же была распродана и коллекция знаменитых яиц Фаберже, многие из которых до сих пор не вернулись в Россию.

Ну и своеобразной вишенкой на этом торте безумия является продажа Британскому музею Синайского кодекса. Это, на секундочку, древнейший из всех известных экземпляров Библии. Но советскому государству не было дела до христианских ценностей и реликвия ушла в Англию за рекордные по тем временам 100 тысяч фунтов стерлингов – долгое время это приобретение считалось самой дорогой покупкой книги в истории.

Конец разграблению музеев положили два знаковых события. Во-первых, в середине января 1933 года было объявлено об успешном и досрочном выполнении первой пятилетки за четыре года и три месяца, а значит, поступления валюты с второстепенных направлений, одним из коих была распродажа антиквариата и картин советских музеев, становились не столь важными. А во-вторых, 5 марта 1933 года в Германии, которая, к слову, занимала 90% рынка сбыта музейных ценностей, к власти пришли нацисты. Шутка ли, но именно они прекратили распродажу краденых музейных ценностей из России. 22 июня 1933 года полицай-президиум Берлина издал постановление, запрещающее всем иностранным представительствам выставлять что-либо на продажу с аукционов по всей Германии. «Антиквариату» пришлось сворачивать свою деятельность и возвращать ценности обратно в Ленинград.

Для жителей Советского Союза эта афера была тайной. Писать, говорить об этом запрещалось. Слухи о распродаже Эрмитажа ходили среди музейных работников, но поднять шум никто не решался. А потом начались репрессии, многие участники этих событий не пережили тридцатые годы, и теперь мы ничего о них не знаем, кроме имен и фамилий, да и то, настоящие ли – большой вопрос. За всю свою деятельность «Антиквариат» дал советской индустриализации примерно 25 миллионов рублей, так и не дотянув до требуемой изначально суммы в 30 миллионов. Зато Эрмитаж полностью утратил коллекции ван Эйка и Боутса, в большей степени – Боттичелли, Рембрандта, Веласкеса, Рафаэля и Тициана. Благодаря молодому советскому правительству во главе с Иосифом Виссарионовичем Сталиным-Джугашвили множество произведений искусства стали украшением музеев США и Европы, покинув Россию навсегда. Всего – около полутора тысяч картин. Из них сорок шедевров мирового уровня. Я просто оставлю их названия здесь…