атриарх Никон — одна из значительных фигур в истории Русской церкви и России в целом. О том, какие последствия для страны имели никонианские реформы и спровоцированный этим религиозный раскол, написано множество научных работ и книг. Но в этой статье речь не о церковно-административных свершениях патриарха, а об архитектурных проектах Никона — пускай и кратком, но очень интересном и самобытном периоде в истории русского зодчества.

Никоновская архитектура в первую очередь связана с тремя основанными патриархом монастырями: Валдайским Иверским, Онежским Крестным и Новоиерусалимским. Уникальность обителей заключается в отражении аспектов политической программы Никона, который стремился возродить взаимосвязи Русской церкви с древними православными церквями. Эта концепция нашла воплощение как в посвящениях этих монастырей и церквей, так и в архитектурном исполнении построек. И если «перекличка посвящений» в истории встречалась часто — можно вспомнить Софийские соборы в Новгороде и Киеве, отсылающие к константинопольскому прообразу, то подобное сознательное использование конструктивных решений и других архитектурных элементов для реализации определённой концепции — новшество. Но обо всём по порядку.

Первым из триады никоновских монастырей по дате основания стал Валдайский Иверский Богородицкий Святоозерский мужской монастырь. Никон принял сан патриарха в 1652 году, а уже на следующий год начато строительство новой обители на одном из островов Валдайского озера. Монастырь назван в честь знаменитого афонского Иверона, а монахам было предписано носить облачения на манер принятых на горе Афон. Как писал архидиакон Павел Алеппский, сын антиохийского патриарха Макария III, посетивший с отцом Россию в те годы, Никон замышлял и само строительство обители вести в «афонских архитектурных традициях», но сходство построек Валдайского монастыря с прообразом невелико. Скорее, в конструктивном решении Успенского собора (1655) нашли свое выражение общие идеи Никона о храмовом строительстве.

До восшествия патриарха на престол в русской архитектуре весьма популярным элементом завершения церквей был шатёр. Эта форма издревле использовалась в деревянном зодчестве, а в 1535 году проявилась и в каменном строительстве с созданием церкви Вознесения в Коломенском. Центральное ядро храма Василия Блаженного и навершие Спасской башни Московского Кремля, известные во всём мире архитектурные символы России — всё шатры. К XVII веку шатровое завершение всё чаще стало применяться как декоративный элемент в рамках общей тенденции, получившей название «русское узорочье». Никон же имел более консервативные вкусы в архитектуре. Грамоты на строительство шатровых храмов в его период не выдавались (в популярной литературе часто приводятся утверждения о прямом «запрете», но официально таковой не зафиксирован), вместо чего поощрялось создание купольных церквей в более «традиционном стиле». Именно таким и стал Успенский собор Валдайского Иверского монастыря — пятиглавый шестистолпный храм в духе «классических» соборов Московского Кремля (и особенно одноимённого — Успенского). Интересна и другая деталь — два выраженных боковых придела с северной и южной сторон. Этот элемент в архитектуре XVII века часто связывают с отсылкой к зодчеству годуновского периода, когда такое решение было популярно как своеобразная декларация о возвращении к «старым-добрым временам» до Смуты. Строительством руководил подмастерье каменных дел Аверкий Мокеев из Калязина, который в дальнейшем будет работать и над другими никоновскими проектами.

Если при Никоне новый монастырь процветал, то к XVIII веку утратил своё значение, хотя и не был закрыт в ходе секуляризационной реформы Екатерины II, просуществовав вплоть до 1927 года. В советское время постройки использовались под различные нужды — последней итерацией перед возвращением РПЦ в 1991 году была база отдыха. В 2000-е годы монастырь стал пользоваться некоторым покровительством со стороны властей, вероятно, в силу расположения рядом с президентской резиденцией на Валдае. Так, к концу 2007 года проведена комплексная реставрация построек, которая в январе 2008-го завершилась божественной литургией с участием патриарха Алексия II и президента Путина. Подобное внимание вышло архитектурному комплексу боком: в том же 2008-м купола Успенского собора были позолочены, а фасады раскрашены, из-за чего постройка утратила достоверный исторический облик в пользу вящей парадности.

Следующую обитель Никон основал в 1656 году — Онежский Крестный монастырь на Кий-острове. Но его история на самом деле началась за несколько лет до этого. В 1639 году Никон, тогда ещё иеромонах Свято-Троицкого Анзерского скита Соловецкого монастыря, поссорился с начальным старцем Елеазаром и покинул Соловки. Рядом с устьем реки Онеги будущий патриарх попал в шторм и нашёл убежище на беломорском острове Кий. В память о спасении Никон установил поклонный крест и дал обет основать монастырь. Святой не забыл об этой идее уже в бытность митрополитом Новгородским, когда в 1652 году посещал Белое море, дабы вывезти из Соловецкого монастыря в Москву мощи святителя Филиппа. На этот раз поставил на Кий-острове часовню и подтвердил свой старый обет.

Получение патриаршего сана позволило возвратиться к идее создания новой обители, что и было сделано в 1656 году после завершения основных работ над Валдайским Иверским монастырём, откуда были переброшены строители. Создание каменного Крестовоздвиженского собора, по всей видимости, началось после 1657 года. По конструктивному решению здание представляет собой традиционный крестово-купольный четырёхстолпный храм. Что странно.

Во-первых, весьма странна кладка собора: нижние ярусы сложены из привозного белого камня (и имеют небольшой наклон), в то время как своды и верхняя часть стен — из местных гранитных валунов и кирпича. Причины подобного использования материалов точно неизвестны: логичнее было бы сделать наоборот, ибо белый камень, очевидно, куда легче, чем беломорский гранит. Иногда это связывается со сменой строителя: первоначально работами руководил Нифонт Теребинский, но затем прораб был отстранён в пользу старца Исайи. Так или иначе, смена кладки сблизила Крестовоздвиженский собор с традициями северного русского зодчества в целом и близлежащего Соловецкого монастыря в частности. На этом фоне эклектичности облику собора добавляли и крупные оконные проёмы, которые иногда связываются с ориентацией Никона на архитектуру греческих церквей.

Во-вторых, к началу XX века собор увенчан лишь тремя главами вместо пяти. Отдельные исследователи утверждают, что так и было с самого начала, иные же вспоминают о целенаправленной поддержке Никоном именно пятиглавия. Возможно, что две гипотетические западные главы были по неким причинам выполнены из дерева и сгорели в течение последующих с постройки собора веков.

В 1660 году также освящена надкладезная церковь Происхождения Честных Древ Животворящего Креста, а в 1689 построена церковь Рождества Богородицы с колокольней и трапезной. Последняя, несмотря на более позднюю датировку, судя по всему, задумана изначально, так как напоминает другую постройку именно никоновского времени — трапезную с церковью Рождества Христова в Новоиерусалимском монастыре. Эта постройка примечательна также и интересным сочетанием каменного и деревянного зодчества — колокольня завершена деревянным шатром, а сама церковь венчалась пятиглавием на кубоватом основании. Кубоватые деревянные храмы характерны именно для Поонежья и побережья Онежской губы, где и расположен остров Кий. К сожалению, деревянные завершения зданий не сохранились, причём кубоватая конструкция утрачена ещё в XIX веке и заменена на каменную.

Казалось бы, идеологическая программа Никона по единению с древними православными патриархатами в этом комплексе выражена не так явно, как на Валдае, где напрямую упоминался Афон. Но история с чудесным спасением и установкой поклонного креста не была единственной причиной не самого типичного для русских монастырей посвящения главного собора Воздвижению Креста Господня. Дело в том, что эта тематика не только отсылает к одноимённому церковному празднику как таковому, но и к христианским святыням Палестины в частности. Более того, Никон заказал в палестинских землях кипарисовый крест-мощевик, который был установлен в Крестовоздвиженском соборе. Ныне эта реликвия известна как «Кийский крест» и хранится в московской церкви Сергия Радонежского в Крапивниках.

Встречаются утверждения, что Крестный монастырь создавался в противовес Соловецкому, но сам Никон, несмотря на фактический побег из Анзерского скита, в пору патриаршества оказывал ему активную поддержку. Противостояние явно обозначилось уже после низвержения Никона из сана (1666) — во время Соловецкого сидения 1668–1676 годов, когда тамошняя братия отказалась принимать книги нового обряда. В дальнейшем значение Крестного монастыря значительно упало. В 1854 году в ходе Арктической кампании Крымской войны комплекс пострадал от высадки английских войск, но максимальный урон ему нанесли уже при советской власти. В 1922 году монастырь упразднён и с тех пор только разрушался. Постройки и на данный момент пребывают в неудовлетворительном состоянии: Крестовоздвиженский собор лишился боковых глав, а венчающие части центрального купола искажены, из-за чего всё здание стало выглядеть приземистым и грузным. Несмотря на повторное освящение храма, никакой комплексной деятельности по реставрации построек пока не велось, не произошло ни возрождения монастыря, ни музеефикации сохранившихся зданий.

Наконец, венцом никоновского периода в русской архитектуре стал комплекс Воскресенского Новоиерусалимского монастыря под Москвой. Создание строения началось практически одновременно с Крестным монастырём в 1656 году, но этот проект был главным из строительных начинаний Никона. В данном случае замышлялась как минимум главная патриаршая резиденция, а как максимум — центр всего православного мира. Если и сейчас Московский патриархат активно соперничает с Константинопольским за главенство во Вселенском православии (что, например, привело к фактическому срыву Всеправославного собора в этом году), то в ту эпоху у него попросту не было конкурентов: все остальные поместные церкви находились под иноверческим игом.

В качестве основной идеи комплекса стало воспроизведение на Русской земле святых мест Палестины. Никон подошёл к делу с размахом: топонимика на выкупленной для монастыря и его владений территории активно заменялась «палестинской» — даже речку Истру, на берегу которой велось строительство, стали называть Иорданом (что, впрочем, широко не прижилось). Монастырь сооружался на холме Сион, неподалёку находились холмы Фавор и Елеон. Наконец и само название обители как Нового Иерусалима говорит о многом.

Наибольший интерес из построек монастыря представляет Воскресенский собор — произведение поистине уникальное даже по меркам всей тысячелетней истории русской архитектуры. Дело в том, что Никон замыслил воссоздать под Москвой иерусалимский Храм Гроба Господня, причём воссоздать не символически, посвятив постройку Воскресению Христову, как это обычно делалось в таких случаях, но буквально — построив копию палестинской святыни. Для этих целей из Иерусалима была привезена точная модель Храма Гроба Господня и его обмеры, выполненные иеромонахом Арсением (Сухановым) по личному указанию Никона. В итоге в плане и объёмно-пространственном решении Воскресенский собор довольно близко повторяет свой прототип. Строение состоит из четырёх главных объёмов: центрального ядра в виде четырёхстолпного крестово-купольного храма, к которому с запада примыкает обширная ротонда, увенчанная шатром (под ним располагалась часовня-кувуклия), с востока — подземная церковь Константина и Елены, с юга — колокольня с приделом Всех Святых. Строительство собора помимо прочих вёл уже упомянутый нами Аверкий Мокеев.

Если посмотреть на иерусалимский собор и русский «аналог» со стороны, то сходство в глаза бросается не столь сильно. Причина очевидна: Патриарх не посчитал нужным воспроизводить внешнее и внутренне убранство палестинского храма, выполненного в лаконичном романском стиле, предпочтя ему отделку в духе современной на тот момент русской архитектуры. Кроме характерных луковичных и шлемовидных глав это выразилось в активном использовании изразцов, которые были применены как во внешней отделке, так и в иконостасах. Вся эта керамика была создана западнорусскими мастерами Петром Заборским, Игнатием Максимовым и Степаном Полубесом, что является яркой приметой эпохи воссоединения западных земель с Россией. Формы для изразцов Воскресенского собора в дальнейшем использовались для создания керамического убранства ряда других московских церквей.

Гораздо менее основного монастырского комплекса известен близлежащий Гефсиманский скит (часто упоминается как просто «Скит Никона»). В нём патриарх жил во время размолвки с царём Алексеем Михайловичем в 1658 году. Эта постройка не менее уникальна для русской архитектуры, чем и соседний Воскресенский собор. Она являет собой «отходную пустынь» афонского типа, выполненную в виде башнеобразной постройки, где совмещены все жилые и культовые помещения.

Пока Никон жил в Новоиерусалимском монастыре, строительство велось очень активно, но тотчас прекратилось, когда патриарх был сослан в Ферапонтово. Мастера были сняты со стройки непосредственным указанием Алексея Михайловича, который приписал их к Оружейной палате. В недостроенном виде комплекс достоял вплоть до 1680-х, когда царь Фёдор Алексеевич реабилитировал Никона и приказал завершить создание Воскресенского собора. Работы были закончены уже во времена регентства царевны Софьи при Петре I и Иване V. К сожалению, в 1723 году оригинальный каменный шатёр обрушился, а ещё через три года пожаром были уничтожены деревянные перекрытия Воскресенского храма. Восстановительные работы сильно затянулись и новый шатёр (на этот раз — деревянный), чей проект был утверждён обер-архитектором Растрелли, возвели лишь в 1759 году. Часть керамического убранства фасадов была заменена на лепнину. Таким образом, в облик памятника были привнесены черты елизаветинского барокко.

В советское время комплексу повезло и не повезло одновременно. С одной стороны, на территории монастыря с 1921 года функционировал музей, так что большого урона целостности архитектурных памятников нанесено не было. Но что не сделали большевики, то сделали нацисты. В 1941 году во время отступления из Истры немецкие войска взорвали Воскресенский собор, что потом даже вошло в состав обвинений Нюрнбергского процесса. В итоге в очередной раз был утрачен шатёр, уничтожена колокольня и сильно пострадал центральный объём здания. Реставрационные работы начались в 1950-е годы и завершились лишь в 2014-м с воссозданием колокольни. Новый шатёр ротонды был выполнен из металлоконструкций в 1990-е и ещё до утверждения (сама документация была подготовлена к 1980 году) критиковался рядом специалистов, включая П. Д. Барановского, который занимался проектами реставрации монастыря с 1944 года.

Три никоновских монастыря являются своего рода воплощённым в камне манифестом идей патриарха-реформатора, где в равной степени выразились и желание возродить духовные связи с остальным православным миром, и амбиции этот самый мир возглавить. Неизвестно, какие бы ещё проекты появились по воле Никона, не попади тот в опалу из-за попыток конкуренции с царской властью. Но и в этом факте наблюдается интересная историческая параллель: как светская власть вскоре окончательно подчинила себе церковную, так и никоновская архитектура с её общехристианским пафосом и обращению к традиционным композиционным элементам не получила дальнейшего развития — культовое зодчество в последующие годы будет испытывать всё большее влияние светского строительства и западной архитектуры, что приведёт к появлению «голицынского» и «нарышкинского» стилей в последние десятилетия XVII века.