В первых числах сентября Международный валютный фонд опубликовал доклад, посвященный состоянию украинской экономики. Материал был подготовлен в рамках реализации программы реформ, заключенной с МВФ правительством страны в апреле нынешнего года. Тогда в обмен на предоставление финансовой помощи в размере чуть более 17 миллиардов долларов Украина взяла на себя обязательства по проведению серии структурных преобразований, начиная от демонополизации газовой отрасли и приватизации угледобывающих предприятий до балансировки государственного бюджета и упрощения системы налогового администрирования. Документ, вступивший в силу чуть более четырех месяцев назад, также предполагал либерализацию условий торговли второй по численности населения республики бывшего СССР со странами объединенной Европы, что и произошло в конце июня, когда Петр Порошенко подписал экономическую часть Соглашения с ЕС. Вместе с тем еще весной эксперты МВФ отмечали, что последовательной реализации программы может помешать военно-политический конфликт на Донбассе.
Их опасения подтвердились, что, впрочем, удивления не вызывает. Экономические реформы не могут находиться в центре политической повестки дня в ситуации, когда в крупнейшем индустриальном регионе страны идут активные боевые действия. Согласно данным МВФ, в 2012 году на долю Донецкой и Луганской областей приходилось 15,75% ВВП и 22,0% промышленного производства Украины. Вооруженные столкновения Национальной гвардии и повстанцев нанесли существенный урон инфраструктуре городских агломераций Донбасса. Отсутствие элементарных гарантий жизни и безопасности населения сделало невозможным ведение какой-либо предпринимательской деятельности. Как результат, обвальное падение буквально во всех секторах экономики региона, что, в свою очередь, отразилось на показателях деловой активности на Украине в целом. Пока не известно, насколько прочным окажется достигнутое на прошлой неделе перемирие. Однако уже по состоянию на сегодняшний день экономические потери достигли колоссального масштаба: недобор одних только налогов оценивается в 16 миллиардов гривен.
Если судить по промежуточным результатам конфликта, Донбасс пока не стал украинским Приднестровьем. Кремль вовсе не собирается выделять финансовые ресурсы на его восстановление. Как заявил на днях российский премьер Дмитрий Медведев, если официальный Киев считает Донецкую и Луганскую области частью Украины, значит, именно он и должен искать денежные средства на постройку инфраструктуры. И не факт, что они найдутся у и без того не очень богатой страны, подушевой ВВП которой так и не достиг дореформенного уровня. Но это, как ни крути, проблема украинских властей и украинского общества в целом. Сторонние же наблюдатели могут позволить себе мысленно перенестись на несколько месяцев назад, когда Крым вернулся в состав России, а в мятежных областях началась подготовка к проведению референдума о предоставлении им независимости. Украина в то время находилась на той развилке, которую РФ проходила в первой половине 1990-х годов, — в период, когда были сильны центробежные тенденции на окраинах и в тюркоязычных республиках Поволжья.
На заре постсоветской эры Россия согласилась с независимостью этнически близких Белоруссии и Украины, но при этом отказалась предоставлять полный суверенитет культурно чуждой Чечне, где наблюдался массовый исход русского населения. Результатом насильственного удержания Ичкерии в составе РФ стали не только две кровопролитные войны и дестабилизация всего Северного Кавказа; что не менее важно, главным политическим символом страны оказался диктатор ближневосточного образца Рамзан Кадыров, символом же культурным — грозненская мечеть, словно бы обозначающая собой процесс стремительной исламизации России. За это ли погибали псковские десантники у высоты 776 в марте 2000-го? Безусловно, Донбасс — это не Чечня. На примере проукраинских манифестаций в Мариуполе видно, что далеко не все население Донецкой и Луганской областей хочет жить в независимом от Киева государстве. Впрочем, сегодня для жителей приграничной к зоне боевых действий территории Украина является символом мирной жизни, в то время как ДНР и ЛНР — символом разрухи и войны.
Иной политический расклад был в минувшем мае, в противоположном случае официальный Киев не препятствовал бы проведению референдумов о независимости Донецкой и Луганской Народных Республик. Отделение Донбасса выглядело хоть и маловероятным, но все-таки возможным. Более того, у этой идеи находились сторонники среди не только русских национальных организаций, но и далеких от национализма экспертов. Так, например, Владислав Иноземцев отмечал, что объявление суверенитета Украины над восточными областями утраченным позволит сделать страну более гомогенной с этнокультурной точки зрения, в результате все прожекты регионализации утратят силу. В дополнение к этому с уходом Донецка и Луганска почти на половину сократится объем средств, перечисляемых из республиканского бюджета на дотирование регионов. Наконец, в общественном мнении резко изменится соотношение сил, выступающих за тесную интеграцию с Россией, с одной стороны, и с Европейским союзом — с другой. Выбор в пользу сближения с ЕС стал бы для страны гораздо более простым.
Однако избран был именно силовой вариант, и в результате Украина стала вовсе не второй Польшей, как того желали лидеры февральской революции, а второй Россией 90-х: та в свое время увязла в войнах на национальных окраинах и тем самым похоронила надежды стать развитой рыночной демократией. Конфликт на Донбассе на время оказался заморожен, но он долго еще будет оставаться головной болью украинских властей. В будущем они наверняка не раз пожалеют, что так и не решились отделить Донбасс.
