Курс коммунистической власти менялся за годы её существования. Местами — весьма ощутимо: от запекшейся крови на стенах расстрельных коридоров до белых рубашек, треплющихся от майского ветерка. Но были вещи, которые оставались неизменными при любом Генеральном секретаре. Курс на строительство «новой исторической общности» — «советского народа», сопровождавшийся борьбой с «великорусским шовинизмом», массовыми насильственными депортациями и значительной миграцией внутри страны (строительство БАМа, освоение Заполярья, работы по мелиорации в Средней Азии), хоть и продолжался долгое время, не достиг своей конечной цели. И не мог её достигнуть ввиду имманентных ошибок, носящих критический, непреодолимый характер, в кратком виде описывающийся формулой «нерусским — все, русским — ничего».
Вместо формирования на территории бывшей Российской империи более-менее однородного населения (которое бы — самое главное — и идентифицировало себя соответствущим образом — «единый советский народ») возникла плеяда новых наций, облеченных политическими и экономическими инструментами и рычагами, и полуосовеченные русские, полностью «осоветить» которых не удалось из-за масштабов имевшегося культурно-исторического наследия, которое выдерживало и вбирало в себя все. К слову, сегодняшние шизофренические примеры «православных сталинистов» — яркие подтверждения того, как Русская Культура даже неперевариваемый яд проглотит, прожует и выплюнет. И останется дальше. It is not you doing Russia, but it is Russia doing you.
Все такие разные — и все-таки вместе
Мало того, что вместо одной единой идентичности возникло несколько, — часть каждой из них оказалась рассеянной по всей территории СССР, оседая вдали от своего исторического ареала обитания. И после 1991 года постсоветский обыватель на практике узнал, что такое «диаспора», «этнические чистки» и «геноцид». Лоскутное одеяло страны Советов оказалось на поверку сотканным из еще большего числа разных и, самое страшное, несовместимых, кусков.
Распад Советского Союза на «национальные» республики по заранее прочерченным границам и формально утвержденным титульным нациям внутри этих границ, казалось бы, раз и навсегда закрыл вопрос о том, «кто в теремочке живет». 70 лет нас так учили и мы привыкли так думать, что «Армения — для армян», «Грузия — для грузин», «Татарстан — для татар». Но реальность сложнее и капризнее наших желаний. Мало закрыть глаза ладошками и прошептать заклинание, чтобы все вокруг вмиг поменялось и стало таким, каким нам хочется.
На деле же ни одна из формально декларируемых «мононациональных» республик не является таковой. Оставшиеся со временен СССР административно-государственные границы не коррелируют с этническим составом проживающего внутри них населения (см. пример Украины), а максимальной однородностью населения из всех стран СНГ обладает лишь Армения (процент армян в которой превышает 90%).
«Многонациональная» Россия/«мононациональный» Казахстан
Когда мы начинаем разговор о проблемах национального строительства в России, чаще всего нам кажется, что вставшая перед нами дилемма уникальна: сотни народностей, от чукчей, живущих за полярным кругом, до с ног до головы заросших южан; циклопических размеров территория с Запада на Восток и безусловно преобладающее на ней русское культурное интеграционное ядро — все это подогревает и не дает погаснуть центральному вопросу российской внутренней политики: какой должна стать сильная богатая Россия: Русским национальным государством или многонациональной Российской Федерацией? Однако внешнее одиночество исчезает, стоит чуть внимательнее присмотреться к тому, что происходит вокруг. Совсем рядом. С одним из наших ближайших соседей — Республикой Казахстан.
Россию с её 80% русского населения упорно принято называть «многонациональным» государством. Как же тогда назвать то, что происходит в Казахстане? Данные о национальном составе этой республики разнятся. Дабы не вступать в бессмысленные препирания, обратимся к сайту Агентства Республики Казахстан по статистике.
Путем несложного подсчета можно выяснить, что казахское население составляет 63% от общего числа жителей, а русское — 24%. Разумеется, что такой «расклад сил» не может не оказывать своего влияния на процессы (политические, экономические, социальные), протекающие внутри Республики Казахстан. Интересно узнать, как именно?
Этнический или гражданский?
За время, прошедшее с обретения независимости страны, политические элиты Казахстана сделали несколько достаточно традиционных шагов, во многом повторяющих действия правительств других государств постсоветского пространства: от попыток создания нации на основе этничности до строительства гражданской, политической нации. Как же в итоге стал выглядеть сегодняшний Казахстан?
Одной из ключевых проблем формирования единой казахской нации, как и во многих других странах бывшего СССР, становится языковая проблема. Несмотря на искусственно создаваемые условия для культивирования национальных языков, основным, использующимся и в быту, и в официальных документах, остается русский.
«…казахские национал-патриоты никогда не выступали против каких-то этносов и не призывали ни к каким радикальным шагам. Мы даже были против понятия „титульная нация“ в отношении казахов, — озвучивает свою позицию Расул Жумалы, политолог, преподаватель „Университета имени Сулеймана Демиреля“, автор книги „Геополитика Центральной Азии“, — главное, чего мы хотим, — уважения к народу, его культуре и языку. Посмотрите, сегодня в России даже гастарбайтеры без знания русского языка не могут получить работу. У нас крупные руководители, директора школ, редактора газет могут спокойно работать, не зная казахского».
Расул Жумалы (слева)
Не секрет, что такое положение дел вызывает озабоченность казахского политического истеблишмента. Пусть «русификация» населения Казахстана не та детская страшилка, какой пугают украинских детей жители Львова, но все-таки языковые приоритеты (а значит, приоритеты культурные, вплоть до идентификации) — тот фактор, который может сузить для казахского руководства диапазон альтернатив при выборе государств-союзников. Всегда проще договориться, разговаривая на одном языке. По его словам, 50% медиапространства Казахстана уже контролируется Россией, а после создания ЕАЭС экономическая и информационная зависимость может перейти в политическую плоскость. И в том случае, если вопрос выбора исторического пути Казахстана и его самоидентификации не будет совпадать с видением Москвы, последствия этого могут быть весьма трагическими, описывает гипотетическую ситуацию на примере Украины Расул Жумалы.
С ним полемизирует заместитель директора КИСИ при президенте РК Леся Каратаева, которая считает, что, по последним социологическим опросам, населяющие Казахстан народы не испытывают на себе ощутимого внешнего давления, а 92% опрошенных заявили, что культурно связывают себя с этой страной. А «языковой» вопрос актуален лишь для малых этносов, которые, естественно, беспокоит (в плане сохранения культуры и — в первую очередь — языка) соседство с крупными, устойчивыми народами.
Леся Каратаева
«Создается впечатление, что, если мы все выучим казахский язык, вдруг сразу станем нацией. Посмотрите, у нас обычно основная претензия по этому вопросу к русским, но ведь в Казахстане есть множество тюркских народов, которые говорят на казахском языке, но они не соотносят себя с казахской нацией», — комментирует ситуацию с «засильем» русского языка госпожа Каратаева.
Есть у нацбилдинга начало — нет у нацбилдинга конца
Другой ощутимой тенденцией в социально-политическом поле Казахстана становятся понимание бесперспективности строительства нации по этническому принципу (с такими-то процентами «титульной» нации) и перевод общественной дискуссии в русло построения гражданского общества — политической нации.
«…раньше действительно в националистической среде звучал лозунг „Казахстан для казахов“, однако со временем он трансформировался в „казахи всех наций, живущие в РК, объединяйтесь“. И это заметное достижение патриотического дискурса», — комментирует ситуацию Канат Нуров, президент научно-образовательного фонда «Аспандау».
Канат Нуров. Справа — табличка в одном из санаториев: «Казах с казахом — говорите по-казахски!»
Особенное значение Канат Нуров придает роли, которую играет в казахском обществе «шала-казахи» ({{1}}) (социокультурная общность, образовавшаяся в результате неконтролируемого смешения народов, пришедших в казахские степи в конце XVIII — начале XIX веков, не привязанная жестко ни к каким этническим группам — прим. редакции), выступающие, по его словам, «остовом казахстанской нации, скрепляющим казахов с русскими».
Камнем преткновения в обсуждении казахского нацбилдинга является непроработанность самого категорийного аппарата, на котором ведется разговор. «…противопоставления „нация“ и „национальность“ вообще неуместны, так как только в русском языке есть понятие „национальность“ и это чисто советское изобретение. Везде в мире нация спрягается не с этносом, а с гражданской принадлежностью, поэтому на Западе не понимают вопрос, кто вы по национальности?» — делает замечание политолог, востоковед Дастан Кадыржанов.
Дастан Кадыржанов
«Конструктивистской» теории о создании нации под воздействием сильных и понятных объединяющих идей и харизматичных личностей придерживается директор консалтинговой компании «Almagest» Айдархан Кусаинов, утверждающий, что залог успеха национального строительства — демократическое государство с развитым гражданским обществом, когда споры о «казахский» или «казахстанский» уйдут на второй план, а то и вовсе исчезнут. Здесь он приводит в качестве примера Сингапур, в котором мирно сосуществуют китайцы, малайцы и индонезийцы, объединенные, если можно так выразиться, по «экономическому» признаку, когда используемый в бытовом общении и деловой переписке язык становится не этническим маркером, а фактором конкурентоспособности на рынке труда.
Айдархан Кусаинов
Брать, пока тепленькие
На сегодняшний день можно констатировать, что столь важная проблема внутренней политики Казахстана, как построение устойчивой идентичности, остается нерешенной. Единого мнения по этому поводу нет как среди правящих кругов, так и среди населения, которое все дальше уходит по пути сегментации по признакам языковой и культурной принадлежности, замыкаясь внутри себя. При всей пикантности своего положения, русские Казахстана получают небольшой бонус: знание русского языка позволяет им коммуницировать со всеми остальными группами казахского населения. Для России же как государства такая диаспора внутри Казахстана может стать мощным рычагом давления в решении вопросов как внешней политики, так и внутренних дел государства, входящего в естественную зону влияния русских интересов.
Председатель ОО «Улт тагдыры» Дос Кушим открыто признает существование внутри одной страны двух нейтрально параллельных друг другу групп: русско- и казахоязычных граждан Казахстана, дистанция между которыми пусть медленно, но растет. Например, в день празднования Дня Победы 9 мая 2014 года в двух городах на севере Казахстана — Петропавловске и Уральске — и в центре страны — Караганде — молодежь выходила на улицы с российскими флагами.
Дос Кушим
Казахстан сегодня — такая же, как и остальные государства-члены бывшего СССР, «страна на распутье», лишь озирающаяся по сторонам в поисках более выгодного, надежного партнера. Несмотря на формальный суверенитет, Казахстан лишен политической субъектности в масштабах, выходящих за свои административные границы.
Наш, русский интерес заключается в том, чтобы не дать политическим элитам Казахстана вновь повернуть курс национального строительства казахской нации в сторону этнического национализма, сохранить существующие тенденции укрепления гражданской политической нации с ощутимой русской интегрирующей ролью.
Пришло время собирать камни и возвращаться за своими деньгами. На наших глазах входит в обиход немыслимое еще полгода назад слово «Новороссия». Привыкнем мы и к подзабытому выражению «Южный Урал».
[[1]]Шала-казахи как социокультурная группа впервые появились в Северо-Восточном и Восточном Казахстане в конце XVIII — начале XIX века. Образовали ее мигрировавшие в степь татары, выходцы из среднеазиатских ханств, Синьцзяна, беглые русские солдаты и казаки, калмыки и др. Здесь они обрели новую родину, женились на казашках, но так как эти люди находились вне родоплеменной структуры казахского общества, то они и их потомки получили название “шала-казахи”. Чуть позже «шала-казахами» стали называть людей, переезжающих в город из села и не знающих при этом казахского языка.[[1]]
