«Пройдитесь вечером по улицам столиц, больших губернских городов, уездных городишек, больших сел и посадов, и везде на улицах с одиноко мерцающими керосиновыми фонарями вы встретите одно и то же: вход, освещённый фонариками, и у входа толпу ждущих очереди — кинематограф… Загляните в зрительную залу, вас поразит состав публики: здесь все — студенты и жандармы, писатели и проститутки, офицеры и курсистки, всякого рода интеллигенты в очках, с бородкой, и рабочие, приказчики, торговцы, дамы света, модистки, чиновники, словом, — все…»

— Александр Серафимович

есь мир знает Голливуд, вся Австралия знает «Безумного Макса». Вся Россия знает советское кино, именно советские фильмы воспринимаются как классика, и в СССР снимали действительно хорошее кино. Другое, но хорошее. Но история до «Броненосца Потёмкина» для обывателя покрыта мраком, из которого светят такие звёзды, как Вера Холодная и Иван Мозжухин.

Конечно, большую роль сыграло то, что старое русское кино не успело стать звуковым — в Европе и США тоже мало кто, кроме специалистов, помнит имена Жоржа Мельеса и Эдвина С. Портера или фильмы вроде «Большого ограбления поезда» или «Сна курильщика опиума». В общем-то, это мало кому надо, ведь это было давным-давно, чёрно-белым и без звука. Но тем не менее на Западе именно эта немая древность считается классикой, основой, из которой выросли Скорсезе и Скотт.

Вечный вопрос: а что в России? Старое русское кино было в СССР забыто, 80% фильмов были уничтожены и потеряны навсегда. После великого Эйзенштейна про «старорежимное» кино забыли все и всё, но ведь было же, что забывать! Причём немало.

А ведь начиналось-то всё замечательно. Огюст Луи Мари Николя и Луи Жан Люмьеры, известные не только изобретением синематографа, но и созданием автохрома (старейшего из коммерчески успешных способов получения цветной фотографии), в 1895 году, сразу после изобретения аппарата для съёмки и проекции движущихся фотографий и публичной демонстрации таких картин, как «Выход рабочих с фабрики», «Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота», «Завтрак младенца» и даже «Вылавливание красных рыбок», отправляют в Россию своего оператора — Камилла Серфа.

Оператор поехал по собственному желанию и успел как раз к коронации Николая II. Его прошение о разрешении кинематографической съёмки коронационных торжеств было зарегистрировано 4 (16) мая 1896 года, и в этот же самый день Россия увидела первый кинофильм. Естественно, это был не фильм о коронации (она состоялась 14 (26) мая того же года). В антракте между вторым и третьим актами водевиля «Альфред-Паша в Париже» Петербург познакомился с тогдашней классикой мирового кинематографа: «Прибытие поезда», «Выход рабочих с завода» и «Разрушение стены». Итак, началось.

«Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота» братьев Люмьер

Столица была поражена. Через буквально два дня, 6 (18) мая, кино давали в театре Солодовникова в Москве (сейчас там располагается Московский театр оперетты). Чуть позже, в конце мая, были проведены общедоступные сеансы в летнем театре «Эрмитаж», по окончании шедших в те дни спектаклей. Уже в июле кафешантан Шарля Омона… Но вернёмся к Камиллу Серфу.

Снятый им фильм является первым в мире документальным фильмом. Он совсем короткий, идёт меньше двух минут, но снятое французом стало славным основанием для дальнейшего развития русского кино. В некотором смысле «Коронацию» можно отнести к своеобразной россике. Этот кинорепортаж окунает зрителя в конец XIX века и сдабривает столь любимыми публикой мелочами: лейб-кирасирами, бухарским эмиром, конными экипажами и различными характерными типажами в картузах, появляющимися в кадре на пару секунд.

«Коронация Государя Императора Николая II Александровича» Камилла Серфа. Клип «Спутника и Погрома»

Примерно месяц после коронационных событий всем было не до кино — слишком уж большой резонанс получила трагедия на Ходынке, да и прочих забот у русских хватало: как-никак разгар дачного сезона, экзамены в университетах и гимназиях и прочие важные дела. Но вот в июле уже точно началось.

Жил такой некто Шарль Омон, личность широко известная в московских кругах. Омон (которого также называли и Михаилом Григорьевичем, но был он алжирский француз) известен как «один из наиболее искренних сторонников русско-французского союза» и, что важнее, как основатель российского кинопроката. Он открыл в Москве кафешантан Grand théâtre concert parisien, лучшее в городе место «с настоящим парижским канканом и самой изысканной парижской порнографией», так что абы кого в «Гран театр» не пускали, но место было невероятно популярно. Это место обладало железобетонной репутацией публичного дома, и именно там, летом 1896 года (правда, уже в Нижнем Новгороде, но Омон просто перевёз туда своё заведение на время Всероссийской выставки), кинематограф стал одним из главных развлечений. На сеансе присутствовал некто M. Pacatus, также известный как Максим Горький. Будучи корреспондентом газеты «Нижегородский листок», Горький написал первую в России кинорецензию. Вот отрывок из неё:

«На вас идёт издали курьерский поезд — берегитесь! Он мчится, точно им выстрелили из громадной пушки, он мчится прямо на вас, грозя раздавить; начальник станции торопливо бежит рядом с ним. Безмолвный, бесшумный локомотив у самого края картины… Публика нервно двигает стульями — эта махина железа и стали в следующую секунду ринется во тьму комнаты и всё раздавит… Но, появившись из серой стены, локомотив исчезает за рампой экрана, и цепь вагонов останавливается. Обычная картина сутолоки при прибытии поезда на станцию. Серые люди безмолвно кричат, молча смеются, бесшумно ходят, беззвучно целуются.

Ваши нервы натягиваются, воображение переносит вас в какую-то неестественно однотонную жизнь, жизнь без красок и без звуков, но полную движения, — жизнь привидений или людей, проклятых проклятием вечного молчания, — людей, у которых отняли все краски жизни, все её звуки, а это почти всё её лучшее…

Страшно видеть это серое движение серых теней, безмолвных и бесшумных. Уж не намёк ли это на жизнь будущего? Что бы это ни было — это расстраивает нервы. Этому изобретению, ввиду его поражающей оригинальности, можно безошибочно предречь широкое распространение. Настолько ли велика его продуктивность, чтобы сравняться с тратой нервной силы; возможно ли его полезное применение в такой мере, чтоб оно окупило то нервное напряжение, которое расходуется на это зрелище? Это важный вопрос, это тем более важный вопрос, что наши нервы всё более и более треплются и слабеют, всё более развинчиваются, всё менее сильно реагируют на простые «впечатления бытия» и всё острее жаждут новых, острых, необыденных, жгучих, странных впечатлений. Синематограф даёт их: и нервы будут изощряться с одной стороны и тупеть с другой; в них будет всё более развиваться жажда таких странных, фантастичных впечатлений, какие даёт он, и всё менее будут они желать и уметь схватывать обыденные, простые впечатления жизни. Нас может далеко, очень далеко завести эта жажда странностей и новизны, и «Кабачок смерти» из Парижа конца девятнадцатого века может переехать в Москву в начале двадцатого.

Я позабыл ещё сказать, что синематограф показывают у Омона — у нашего знаменитого Шарля Омона, бывшего конюха генерала Буадеффра, как говорят.

Пока милейший Шарль привёз только сто двадцать француженок — «звёздочек» и около десятка «звёзд», — и его синематограф показывает пока ещё очень приличные картины, как видите. Но это, конечно, ненадолго, и следует ожидать, что синематограф будет показывать «пикантные» сцены из жизни парижского полусвета. «Пикантное» здесь понимают как развратное, и никак не иначе».

Синематограф стал модным, и очень, надо сказать, антидемократичным по первому времени развлечением: цена одного билета в «электрический театр» насчитывала от 55 копеек до 1 рубля 10 копеек. Для сравнения, среднее жалованье рабочего в 1896 году составляло около 14 рублей в месяц.

Так вот. Первый кинотеатр в России открылся в 1896 году в Санкт-Петербурге на Невском проспекте, рядом с Пассажем и прямо напротив Гостиного двора (дом 46, там сейчас находится книжный).

Борис Вячеславович Дюшен, один из первых русских киноинженеров, бегло вспоминал:

«Первый кинематограф, помнится мне, был открыт в Петербурге весной 1897 года (6 мая 1896 года) на Невском, в одном из помещений Пассажа, впоследствии капитально перестроенного. В этом помещении раньше помещались случайные зрелища: паноптикум восковых фигур, заезжие фокусники-гастролеры и т. п. Помещение вмещало не более 50-60 человек. Интересно отметить, что перед кинематографом здесь находился „Зал Эдисона“, в котором можно было слушать потрясающую новинку — фонограф Эдисона.

Слушали в те времена, вставляя в уши каучуковые трубочки, идущие от фонографа, так как громкоговорящей записи звука еще не существовало. Кинематограф, называвшийся „Живая фотография“, открылся совсем незаметно, и посещали его преимущественно дети. Показали всего 3 картины. Первая, обошедшая все экраны мира, — это садовник, поливающий газоны, и мальчишка, наступивший на кишку. Садовник в недоумении осматривает конец шланга, чтобы узнать причину остановки воды. Мальчишка снимает ногу с кишки, и сильная струя воды бьет в лицо садовнику. Всеобщий восторг! Садовник бросается ловить мальчишку и задает ему трепку. Вторая картина — вид Невского проспекта с конкой и извозчиками. И, наконец, третья — прибытие поезда. Паровоз лезет прямо на публику. Публика пугается. Сеанс окончен. Музыкального сопровождения нет. Продолжительность сеанса — не более 30 минут с 2 антрактами».

Однако очень быстро «Живая фотография» разорилась, и ещё пару лет фильмы показывали в заведениях самого разнообразного характера, чаще всего — в летних театрах и тех же варьете-кафешантанах.

«Политый поливальщик»

Вскоре после первых кинопоказов начался неизбежный процесс съёмок отечественных «фильм». Отцом русского национального кинематографа является незаслуженно забытый Владимир Александрович Сашин, актёр московского театра Корша. Настоящая фамилия его была Фёдоров, а родился он в 1856 году где-то в России. Сашин был большим любителем фотографии, и сразу же после изобретения синематографа сделался и его большим любителем тоже. Поскольку Люмьеры в попытках сохранить монополию не выдавали секретов своих киноаппаратов, Сашин приобрёл аналог у французских же оптиков Клемана и Жильмера. Аналог носил гордое имя «витаграф», и актёр намеревался снимать на него различные сцены из жизни и комедийные ситуации, которые в дальнейшем демонстрировались в театре Корша. «Публика увидит своих любимцев на репетиции, в уборных, перед поднятием занавеса на сцене, увидит и сама себя — в антракте, в буфете, при разъездах». Московская пресса отреагировала быстро и профессионально: в «Театральных известиях» от 30 августа (11 сентября) 1896 года была опубликована эпиграмма следующего содержания:

«Я изумлён, я ошарашен…
Какой нежданный инцидент!..
Кто б думать мог, что комик Сашин
Люмьеру будет конкурент!..
Ах, комик Сашин (вот манера)
Поддел голубчика Люмьера
И, сумму крупную собрав,
Купил он „Синематограф“!..
Поступок сделал он отличный
И очень даже деловой:
Соединил талант комичный
Он с фотографией живой…».

Российские газеты много писали о «русском Люмьере», и картины, снятые им, не отставали по качеству от мировых аналогов, а иногда и превосходили их. Большим успехом у публики пользовались такие фильмы, как «Игра в мяч», «Вольная богородская пожарная команда» и своеобразный оммаж в сторону Люмьеров — «Конно-железная дорога в Москве». Сашин, став кинорежиссёром всего лишь через год с небольшим после изобретателей синематографа, успел даже сделать пародию на зарубежного «Политого поливальщика», как сообщают нам «Новости дня» от 13 (25) июля 1897 года: «Пушкино. В летнем театре после комедии А. Пазухина „Софочка“ В. А. Сашин демонстрировал свой „витаграф“, причем показал несколько новых картин — одна из них представляет сад, в котором г. Сашин в костюме садовника поливает цветы». Уже в XX веке Сашин ставит полнометражные фильмы, в 1910 году основывает кинофирму «Русь», но быстро прогорает, занимается актёрской работой, и, в конце концов, всеми забытый, умирает в 1918 году (по-видимому, в Москве). Быть может, фильмы Сашина и были далеки от совершенства — по современным меркам — но всё же он был первым русским режиссёром, и в историю кино вошёл хотя бы этим. Впрочем, судьба редко бывает благосклонна к первопроходцам.

Но пора двигаться дальше. Долгое время зарубежные (по большей части французские) кинопроизводители удерживали монополию, ограничивали экспорт в Россию киноаппаратуры и пускали в прокат только работы собственных операторов. Так, в Санкт-Петербурге в 1899 году на Невском проспекте появляется кинотеатр «Биоскоп», в котором можно было посмотреть исключительно фильмы французского производства. Дюшен о кинокартинах в «Биоскопе»: «Из них наиболее замечательным были: слащаво-сентиментальная мелодрама „Право прощения“ — о супругах, которых примиряет друг с другом маленький больной ребенок, и серия порнографических картин так называемого „французского жанра“, например, „Любовь в семи этажах“. Помнится еще раскрашенный фильм Патэ „Сын сатаны“, многокрасочная феерия».

Уже в 1900-м на Марсовом поле воздвигают деревянный балаган «Ройяль Стар» на 500 с лишним мест, который быстро вышел из бизнеса из-за боязни публики, во-первых, пожара, а во-вторых — неблагополучных посетителей Марсова поля, по ночам имевших возможность неприятного физического и морального воздействия на случайных прохожих. Но открывали и шикарные «кинозалы-люкс», вроде «Ампира» на углу Невского и Литейной, где в каждой ложе находился соединённый с другими ложами телефонный аппарат.

Первые кинотеатры, как столичные, так и московские и провинциальные, вынуждены были приобретать фильмы, а не брать их в прокат. Связано это было с тем, что в Российской Империи отсутствовали офисы зарубежных прокатчиков; так, Pathe открыла отделение в Петербурге и начала прокатывать фильмы лишь в 1908 году. До этого же существовала следующая схема (опять Дюшен):

«Прокат фильмов впервые начался примерно в 1904 году по инициативе упомянутого инженера Зауэра. Точнее, это был еще не прокат, а совместное использование фильмов. Одна программа шла в 4-5 театрах, причем часть, „открученная“ в первом театре, сейчас же на извозчике отвозилась во второй, из второго — в третий и т. д. И поскольку программа тогда состояла из довольно большого числа картин различного содержания, то этот обмен в общем удавался довольно хорошо. Но программы держались без перемен, до полного использования картин, месяцами, и только вконец затрепанные и исчерченные дождем фильмы продавались по дешевке в провинцию».

Важно помнить и о том, что практически моментально русские кинопрокатчики стали экспериментировать со звуковым сопровождением к немым картинам. Были попытки синхронизировать киноряд с граммофонной записью, но апофеозом стал найм в качестве тапёров слепых (sic!) музыкантов, от которых требовалось как можно веселее тарабанить по расстроенным пианино. На протяжении нескольких лет слепые были монополистами в тапёрных делах.

В Москве вплоть до 1903 года кинотеатров не было, и фильмы (сеанс занимал не более 16 минут) показывали в театрах-варьете после представлений. Москвичи (да и вообще русские) очень любили смотреть документальные ленты, хронику, посвящённую англо-бурской войне 1899–1902 годов. Новый же 1903 год сходу обещал расширение репертуара:

«Исполнены будут полные оперы, оперетты, феерии, взятые со сцен парижских театров, а также все важнейшие события всех стран света, комические и фантастические картины вне конкуренции и много других интересных картин».

«Феерии» обещались «Новым электрическим театром», который находился в доме Хлудовых на углу Театрального и Рождественки.

Начало двадцатого века обожало давать необычные и диковинные названия всем, в том числе и кинотеатрам. В Российской Империи их было более 1200 (в США в том же 1908 году кинотеатров насчитывалось более 3000, так что разрыв был не особо страшным; кроме того, в Америке кинотеатры в массе своей были дешёвыми, «пятицентовыми никелодеонами»). Высоко ценилось всё, связанное с электричеством («Электро-оптический театр», «Новейший электрический синематограф», «Электротеатр Карла Ивановича Алксне», «Электро-театр Паризьен», «Гранд-электро», «Современный электротеатр», «Сретенский грандэлектро» и т. д.), различные псевдонаучные термины («Граммофизиоскоопофон», «Тауматограф», «Патеграф») и привычная модерну дичь вроде «Сфинкса», «Волшебных грёз» или «Колизея». В кинотеатрах имелось обычно от 50 до 2000 мест, и цены на билеты постепенно стали падать — одно место стоило от 30 копеек до одного рубля, и к тому же в ряде заведений ввели скидки для детей и школьников — их пускали за полцены, правда, такое существовало не везде.

Что снимали в Российской Империи? С 1897 года проводятся регулярные документальные съёмки жизни императорской семьи, исполнявшиеся Болеславом Матушевским, а с 1900 года — Александром Карловичем Ягельским, ставшим обладателем Высочайшей монополии на съёмки царского семейства. Как уже упоминалось ранее, именно русских фильмов было мало, основными поставщиками кроме Люмьеров были «Братья Пате», «Гомон» и Star Film Company, принадлежавшая Жоржу Мельесу. Но вот в 1907 году (хотя ходят настойчивые слухи о 1908 годе, правда, нет особых оснований им верить) выходят «Донские казаки». Фильм документальный, снятый без особых изысков теми же Pathe, но при этом глубоко русский. Публика за 10 лет насытилась зарубежной продукцией и сильнейшим образом интересовалась: нет ли чего-нибудь русского? «Донские казаки» разошлись по стране в количестве 219 копий. Хотите рецепт качественного блокбастера «а-ля рус»? Казаки должны патрулировать Ходынское поле, конвоировать губернатора и упражняться в стрельбе. Успех обеспечен.

«Донские казаки»

Кстати! В 1908 году указом московского градоначальника была запрещена демонстрация фильмов «парижского жанра», поэтому публичный показ порнографии стал нелегальным.

Но должен был появиться и первый русский художественный фильм, и он появляется примерно через год — предприниматель в сфере культуры Александр Дранков из Феодосии снимает «Понизовую вольницу». В 1907 году Дранков открывает свою киностудию и начинает заниматься съёмками поначалу хроникальных, новостных сюжетов, а после и художественных короткометражек. Прижизненная киносъёмка Льва Николаевича Толстого вызывает фурор. Но художественные фильмы всё же более популярны, и «Понизовая вольница» становится блокбастером.

Кинохроника Льва Толстого

Другое название фильма, более понятное современному зрителю — «Стенька Разин». Осенью 1908 года пятиминутная экшн-драма выходит на экраны по всей стране. «Вольница» была первым фильмом с оригинальным звуковым сопровождением: кинотеатры приобретали вместе с плёнкой граммофонную пластинку с записью музыки, написанной М. М. Ипполитовым-Ивановым для одной театральной постановки. Кстати, продажа Дранковым (чьим настоящим именем-фамилией было Абрам Иосифович) этих записей стала первым нарушением авторских прав в области кинопроизводства. Впереди планеты всей. Со сценарием то же самое случилось, кстати.

«Понизовая вольница» Александра Дранкова

Но о фильме. История с персидской княжной и Стенькой Разиным известна всем, поэтому начинается фильм с «гуляний» казаков по Волге и лесу, а заканчивается печальным титром «Волга матушка! Ты меня поила, кормила, на своих волнах укачивала — прими мой дорогой подарок», и стоит ли говорить, что «Понизовая вольница» пользовалась невероятнейшим успехом.

Дранков же к фильме написал обращение:

«Затратив громадные средства и массу труда и времени, я приложил все усилия к тому, чтобы настоящая картина, как в техническом выполнении, так и в самой обстановке пьесы и её исполнителей, стояла на том высоком уровне, какой подобает ленте, делающей эру в нашем кинематографическом репертуаре».

И ведь не поспоришь — сделал эру. Дореволюционное кино у знающих ассоциируется чаще всего со знаменитой афишей, на которой Стенька, выглядящий не просто как злодей, но как злодей с казачьим лицом, в страстном порыве убийства сжимает несчастную персиянку за подмышечно-грудную часть. В фильме, кстати, он точно так же её сбрасывает за борт, и это важно — Дранков первым в мире создал новый тип кинорекламы: он выпускает открытки с кадрами из своих фильмов и начинает помещать на афиши сцены из своих фильмов.

Александр Ханжонков в кинодельческий бизнес вошёл рано, примерно в одно время с Дранковым, но несколько позже его, в 1909 году. Биография его интересна: дворянин из казаков, был подхорунжим в Донском 1-м казачьем полку с 1896 по 1905 годы, в чине подъесаула вышел в запас по состоянию здоровья и получил выплату в 5000 рублей.

Капитал он вкладывает в московскую компанию «Гомон и Сиверсен», чуть позже она вливается в его собственное дело, и, наконец, в 1906 году на паях создаётся Торговый дом «Э. Ош и А. Ханжонков», чьим занятием стало создание русских кинолент и прокат зарубежных фильмов. Первое время Ханжонков занимается документальным кино и перепродаёт французские и английские кинокартины, но в 1909 году выходит первый художественный фильм ателье Ханжонкова: «Драма в таборе подмосковных цыган», простая мелодрама в цыганских декорациях, невероятно стереотипная, но по тем временам «Драма в таборе» стала прорывом, в некотором роде — «Одиннадцатью друзьями Оушена» с грустным концом («…хотелось бы указать на тот факт, что эта лента явилась первой, выпущенной А. Ханжонковым в виде драмы, разыгранной собственной труппой, ибо до сих пор упомянутое ателье производило лишь съёмки с натуры» — «Сине-Фоно» 1908, № 3, с. 11).

Ханжонков и Дранков были в течение продолжительного времени главными соперниками в русском кинематографе. Имелся, например, такой случай: Ханжонков вместе с режиссёром Василием Гончаровым решил выпустить фильм «Песнь про купца Калашникова» по мотивам знаменитой поэмы Лермонтова, фильм в жанре «пеплум» (то есть активно эксплуатирующий исторические и псевдоисторические сюжеты и костюмы). Дранков, узнавши об этом, поступает некрасиво, в стиле студии Asylum: он начинает съёмки упреждающего фильма с таким же названием, низкопробной поделки. Ханжонков, прознав про планы конкурента, ускоряет производство своей картины и успевает вывести её в свет раньше. С 1909 года начинается война между двумя крупнейшими русскими кинопромышленниками. Продолжение она получает в 1913-м, когда Ханжонков выпускает «Воцарение дома Романовых», а ателье Дранкова — «Трёхсотлетие царствования дома Романовых». Впрочем, оба фильма пользовались успехом.

Дранков первым в России начинает снимать киносериалы, последовав примеру французских коллег. Его «Сонька Золотая Ручка», серии которой выходили с 1914 по 1915 год, была крайне популярной и любимой публикой. Дранков быстро оседлал денежный поток и выпустил также и криминальные сериалы «Разбойник Васька Чуркин» и «Антон Кречет». После Февральской революции Дранков выпускает несколько «революционных фильмов», вроде «Георгия Гапона», но в те горькие дни всем оказалось не до кино, и Дранкову повезло, что никому не было до него дела — после Октябрьского переворота он уезжает из Петрограда на Юг России, спекулируя драгоценностями в Киеве, снимая порнографические фильмы в Ялте, и, наконец, уезжает в 1920 году в Константинополь вместе с Русской армией и бароном Врангелем. Кстати, в замечательном фильме «Бег» есть сцена с тараканьими бегами в одном турецком шалмане. Дранков эти бега организовывал, пока не уехал в 1922 году в США. В 1927 году он пытается покорить Голливуд, желая снять эпопею о любви Николая II и Матильды Кшесинской, но начинание провалилось, и Александр Осипович перебирается в Сан-Франциско, где до конца своей жизни (в 1949 году) управляет фирмой «Фото-тон сервис».

Вообще, первые русские киноленты были экранизациями классических литературных произведений либо же являлись картинами исторического жанра. Был такой фильм, «Смерть Иоанна Грозного», который являлся не столько шедевром исторического кинематографа, сколько иллюстрацией сложностей, которые русские кинохудожники испытывали на первых этапах. К примеру, актёр, исполнявший роль царя Ивана Грозного, большого аскета в вопросах физических и духовных, оказался большим по своим размерам. Впрочем, талант его соответствовал комплекции. Это так, пример режиссёрского ляпа и ошибок кастинга. А вот вторая важная ошибка была совершена уже зарубежным «специалистом»: итальянский оператор Антонио Серрано не умел обращаться с камерой, неправильно выставлял резкость на объективе камеры, путая футы и метры, и многие метры плёнки оказались загублены. Но у русского кино есть два союзника: пословица и поговорка. Первая — про блин и ком, а вторая — про запрягание лошадей и быструю езду.

Вернёмся к Ханжонкову. После «Драмы в цыганском таборе» он начинает выпускать журналы, посвящённые как синематографу, так и явлениям массовой культуры начала века: «Вестник кинематографии», «Синема» и «Пегас». А в 1911 году вместе с Гончаровым они снимают шедевр. На экраны выходит «Оборона Севастополя», художественно-документальный фильм, посвящённый Крымской войне вообще и Севастопольской обороне в частности. Чем этот фильм так важен? «Оборона» стала первой русской полнометражкой, длившейся ровно 100 минут и имевшей невообразимый бюджет в 40 000 рублей (на 100–200 рублей в месяц можно было снять шикарную электрифицированную квартиру в Москве или в Санкт-Петербурге).

«Оборона Севастополя» Ханжонкова и Гончарова

Частично фильм финансировался из казны, и государственные деньги, выделенные на кино, сделали доброе дело. В фильме, начинающемся с крупных планов портретов императоров Николая I и Александра II, досконально показан весь ход героической обороны Севастополя: и затопление кораблей, и штурмы укреплений, и смерть Корнилова (которого сыграл великий русский актёр Иван Мозжухин), и дети, приносящие ядра на батареи, и многое другое. Первыми зрителями фильма стало императорское семейство: Николай II с императрицей и детьми посмотрели его в Ливадийском дворце.

Вот что пишет пресса («Петербургская газета» от 8 (25) июня 1911 года) о съёмках фильма:

«В Севастополе в течение нескольких дней происходил настоящий бой. Топили наш флот на том самом месте, где действительно это событие совершалось, во время обороны. Делали атаки на Малахов курган и отбивали их, устраивали генеральный бой на всех бастионах, в которых участвовало несколько тысяч человек и т.д. Израсходовано около 3-х тысяч разрывных снарядов и все это делалось ради кинематографа, воспроизводящего в точности картину обороны».

К счастью, фильм сохранился (к сожалению, только сокращённый монтаж Госфильмофонда), и, находясь в общественном достоянии, он бесплатно доступен всем желающим.

В 1912 году на экраны выходит первый в мире мультипликационный фильм — «Прекрасная Люканида, или Война усачей с рогачами». Его создателем стал Владислав Александрович Старевич, о котором Уолт Дисней говорил: «Этот человек обогнал всех аниматоров мира на несколько десятилетий».

«Прекрасная Люканида», один из первых в мире мультфильмов. Озвучка, естественно, позднейшая, но она компенсирует отсутствие титров

По-хорошему, «Люканида» не была первым анимационным фильмом. Ходят слухи про рекламу Артура Мельбурна-Купера, про балетмейстера Мариинского театра Александра Ширяева, снявшего в 1906 году 12 плоских танцующих фигурок на 17,5-мм плёнку, но будем основательнее: Старевич в 1910 году создал Lucanus Cervus. Изначально он хотел снять документалку, посвящённую борьбе жуков-рогачей за самку, но оказалось, что жуки яркого света боятся и бороться не хотят. Тогда режиссёр сделал из их панцирей муляжи и снял сцену покадрово. До наших дней кукольный и объёмный Lucanus не сохранился.

Каждую статью необходимо заканчивать определённым выводом, и вывод здесь такой: русское кино шло в авангарде мирового кино наравне с французским и американским кинематографом; русское кино было востребовано всё же больше в России и в больших объёмах; русские режиссёры и операторы стали первопроходцами в синематографе. Но и, само собой, необходимо рассказать про русских киноактёров.

Об этом — в следующий раз.