первой половине XX века Царицын — некогда тихий уездный город Саратовской губернии — дважды становился ареной кровопролитных боёв, паровым катком прошедших по улицам «русского Чикаго». История распорядилась так, что Сталинградская битва с легкостью затмила противостояние 1918–19 гг., но в глазах довоенного общества первая оборона города не имела аналогов по значимости произошедшего. Культ «Красного Вердена», возникший еще в годы Гражданской войны, распространялся ударными темпами, совершил уверенный скачок после разгрома Троцкого и к концу 30-х бои за Царицын стали одним из самых значимых и мифологизированных эпизодов в советской историографии.

Превращение одной из равнозначных глав в доминирующий сюжет, где, цитируя советских историков, «перекрещивались нити всего хода борьбы», стало возможным благодаря личному участию Сталина в царицынской эпопее: всё, к чему прикасалась рука вождя, пропаганда обращала в золото.

Но пропаганда пропагандой, а бои за Царицын действительно решали многое: здесь смешались борьба за хлеб и топливо, попытка соединения антибольшевистских фронтов, жестокий конфликт казаков и иногородних. Под Царицыном произошло первое массовое применение бронепоездов и крупнейшая танковая атака, в небе над городом был сбит первый самолет Гражданской войны. Звон сабель в степи и рукопашные схватки в траншеях в равной мере являются частью этого сражения. В конце концов, Царицын — это важная страница в биографиях выдающихся людей эпохи, от Сталина до Врангеля.

Глава I. Город

Царицын был основан в конце XVI века и первоначально представлял собой стрелецкий караул, постепенно превратившийся в постоянную, хотя и небольшую, фортификацию. Крепость стояла на неспокойной территории в окружении враждебно настроенных татар, казахов и черкесов, и первые сто пятьдесят лет выполняла прямые функции — контролировала левый берег Волги и переволоку, идущую к Дону. Так жизнь крепости в 1630-х годах описал немец Адам Олеарий:

…город Царицын считается в 350 верстах от Саратова; он лежит на правом берегу на холме; он невелик и имеет форму параллелограмма с 6 деревянными укреплениями и башнями. Живут в нем одни лишь стрельцы, которых здесь было 400; они должны были бдительно следить за татарами и казаками и служить конвоем для мимо едущих барж…

Сейчас же ниже Царицына лежит, с правой стороны, остров Сарпинский, длиной в 12 верст. На нем стрельцы пасут своих коров и иной скот.

Ни Смута, ни набеги крымских татар, ни восстания Разина и Пугачева не минули Царицына, бывшего частью Поволжья, терзаемого в XVII–XVII веках войнами, мятежами и набегами. Только стены и башни давали надежную защиту жителям крепости. Даже пасти скот им приходилось за водной преградой, ограждая его от конокрадства.

В 1720-е годы была проведена большая реконструкция укреплений — царицынская крепость превратилась в систему каменных бастионов, опоясанных рвом и земляным валом.

Юго-восточные границы России постепенно отодвигались в сторону Крыма, Кавказа и Средней Азии, местные племена приводили к покорности, и к концу 1770-х значение Царицына как крепости сошло на нет. В 1775 году была ликвидирована Царицынская сторожевая линия — своеобразный Адрианов вал Российской Империи на южной её границе. Военная угроза ушла, и характер Царицына, чье население до того было полностью милитаризировано, изменился. В 1786 году в городке, получившем статус уездного, проживало 627 посадских жителей.

Всю первую половину XIX века перспективы Царицына представлялись более чем туманными. В Саратовской губернии город был одним из самых маленьких, уступая по численности населения даже Дубовке — посаду царицынского уезда. К 1857 году Царицыну едва удалось переступить шеститысячный порог населения — он безнадежно отставал от соседних городов. Основным промыслом жителей была рыбная ловля и бахчеводство, а промышленная активность ограничивалась немецким заводом по переработке горчицы.

Железные дороги

Все резко изменилось во второй половине XIX века, когда в город пришли (в 1859 и 1871 годах) железные дороги. Волго-Донская железная дорога была проложена в горловине между Волгой и Доном и имела протяженность всего в 80 километров. Эти километры имели колоссальное значение для логистики грузов, шедших в Центральную Россию. До появления железной дороги грузы на баржах везли по Дону, затем на волах «переволакивали» на Волгу и там снова заполняли товаром баржи, следующие в верховья реки. Строительный лес проделывал обратный путь — его сплавляли по Волге до Царицына, а оттуда переволакивали к донским пристаням. Появление Волго-Донской железной дороги многократно облегчило транспортировку.

Вторая железная дорога — Грязе-Царицынская — шла от станции Грязи через Борисоглебск в Царицын. Она обеспечивала поставки хлеба, нефти, рыбы и соли со всего Юга в Центральную Россию.

Появление уже этих двух дорог, сходящихся в городе, придавало Царицыну небывалое до этого значение, только усилившееся с приходом в город третьей линии. Это была линия Царицын-Тихорецкая Владикавказской железной дороги протяжённостью более 500 километров. Тихорецкая — узловая станция, через которую Царицын получил прямую связь с Екатеринодаром (столицей Кубанской области) и Владикавказом (столицей Терской области).

• 
• 

Все три пути завязывались в предместьях города нитью окружной железной дороги Гумрак-Воропоново-Сарепта (протяжённостью около 40 км.). Она охватывала Царицын полукольцом и упиралась концами в Волгу. Эта деталь в нашей истории имеет колоссальное значение.

Преображение малозаметного уездного городка, за несколько десятилетий ставшего крупнейшим логистическим центром, не могло не отразиться на социальном и экономическом облике Царицына. Город ждал бум во всех сферах жизни. За первые тринадцать лет после постройки железной дороги его население удвоилось. К 1884 году в Царицыне проживало уже больше 36 тысяч человек, а к 1909 году — 100 тысяч. К 1917 году население Царицына оценивается в ~130 тысяч человек (часть которых составляли сезонные рабочие). В начале XX века уездный Царицын неуклонно приближался по масштабам к губернскому Саратову.

Благодаря Царицыну показатели прироста населения уезда доходили до 170%, но фактически рост происходил только за счёт города. Плотность населения уезда оставалась самой низкой в губернии. Волгодонское междуречье считается зоной рискованного земледелия, поэтому сельские жители работали либо на сезонной работе в городе, либо на волжских пристанях и переволоках. И это вторая деталь, формирующая нашу историю. Основа нового Царицына — это рабочие, количество которых доходило к началу XX века до 45 тысяч.

Паровые мельницы, маслобойни, лесопильни, металлообрабатывающие, винокуренные и кожевенные предприятия появлялись в бурно развивающемся городе как грибы после дождя. Число всевозможных фирм к 1913 году доходило до 450. В городе производили станки, строительное литье, болты, детали всевозможных машин, сельскохозяйственную технику, баржи и пароходы. Крупнейшим городским металлургическим предприятием был завод, построенный Урало-Волжским обществом в 1898 году (будущий «Красный Октябрь» — один из оборонительных плацдармов советских войск в 1942 году). Это было ведущее металлургическое предприятие Поволжья (более 70% производства), укомплектованное французскими станками по последнему слову техники. Лесопильные предприятия перерабатывали 80% леса, сплавляемого с Верхней Волги, и по масштабам производства уступали только предприятиям Архангельска.

В 1914 году к промышленности города прибавился Царицынский орудийный завод, концессию на постройку которого получила известная британская фирма «Виккерс». Завод должен был заработать в 1915 году, но война внесла в планы свои коррективы.

Война и революция

Накануне Великой войны город уже был крупнейшим торгово-промышленным центром Нижней Волги и в 1914 году быстро встал на военные рельсы. Предприятия Царицына начали производить для нужд фронта ручные гранаты, колючую проволоку, телеграфные провода, снарядные ящики, токарные станки для обточки снарядов… Город снова милитаризовался. На его территории открылись 13 военных лазаретов. Как и во многих других крупных центрах, казармы ушедшего на фронт гарнизонного полка заняли учебные команды, в которых разместились призывники сразу четырех уездов губернии — Царицынского, Царевского, Камышинского и Черноярского. 141-й пехотный запасной полк был расквартирован в заводских бараках между «французским» и Нобелевским заводами, неподалеку находились квартиры и 155-го запасного полка. В цвет солдатских шинелей тогда окрасились улицы многих городов, и Царицын не стал исключением.

Гарнизон вскоре заразился классическими болезнями запасных полков армии. Огрехи в подготовке новобранцев, слабый контроль за солдатами, расквартированными в черте рабочего города, — все это привело к распространению среди солдат революционных и антивоенных настроений, к которым присоединялись и вновь образованные части.

В конце 1916 года в Царицыне был создан 2-й подготовительный студенческий батальон. Часть представляла собой что-то вроде запасного полка, но состоящего из призванных студентов. Его маршевые роты направлялись не на фронт, а в военные училища и школы прапорщиков. Царицынский батальон должен был перевоспитать «неблагонадежный» студенческий элемент, но вместо этого элемент перевоспитал и батальон, и весь гарнизон. В составе студбата оказались такие люди, как Яков Ерман, член партии большевиков и бывший студент Политехнического института; Аркадий Дубсон, член партии большевиков и бывший студент Психоневрологического института; Лев Фельдбин, член РСДРП(и) и будущий советский разведчик; Андрей Жданов, член РСДРП, будущий партийный функционер, а в то время студент Московского сельскохозяйственного института; и даже сподвижник Берии Всеволод Меркулов.

Неудивительно, что после Февральского переворота царицынский гарнизон превратился в один из самых распропагандированных и проблемных в России. Весенние и летние месяцы прошли в стычках между офицерами и вышедшими из-под контроля солдатам. Гарнизон увлекся грабежами и «хулиганскими» выходками, сильно осложнявшими жизнь городской власти.

А власть отличалась крайней формой апатии. Политическое пространство города было быстро завоевано большевиками, обыгравшими на пропагандистском поле не только пассивные «буржуазные» партии, но и своих прямых конкурентов, меньшевиков и эсеров. Власть в местном Совете (рабочих и солдатских депутатов) узурпировали коммунисты.

Одним из главных царицынских большевиков в то время стал 35-летний Сергей Минин, местный уроженец и опытный революционер, участник первой революции. Минин пользовался популярностью среди рабочих и солдат. Причины и формы этой популярности в красках описывал правительственный доклад «Положение в Царицыне»:

Царицын всегда славился какой-нибудь исторической особой: был , и вот на его место появился Минин со своими сподвижниками и сразу же повел определенную тактику — завоевать себе симпатии местных полков, что ему как товарищу председателя местного Совета, удовлетворяя все законные и незаконные требования солдат, и удалось… До какой степени сильно и авторитетно было влияние этого «социалистического величества» Минина, рисует факт, что когда солдаты выносили какое-нибудь незаконное постановление, то под таковым красовалась простая надпись: Утверждаю. Гражданин Минин…

Минин и бывший солдат студенческого батальона Ерман владели умами солдат. Ситуация дошла до того, что после Петроградского вооруженного выступления большевиков комитет 141-го полка выпустил резолюцию: «Мы будем всеми силами поддерживать товарищей-большевиков в их борьбе». Подобное заявление переполнило чашу терпения властей. Керенский обратился к командующему Казанским военным округом:

Прошу принять решительные меры к установлению порядка в гарнизоне Царицына, прекратить насилия, грабежи, террор в городе, а равно оказать немедленное содействие восстановлению работы царицынского узла, принять меры охраны пассажирского и товарного движения. Снеситесь с гражданскими и военными властями, командируйте доверенных лиц, выясните истинное положение дел в гарнизоне. Прошу мне два раза в неделю сообщать о положении дел в округе и, в частности, в Царицыне.

В город в начале августа прибыл отряд полковника Корвин-Круковского, состоящий из саратовских юнкеров и казаков при двух орудиях. Лояльные Временному правительству силы без труда разогнали редакцию большевистской газеты «Борьба», арестовали Якова Ермана, Сергея Минина и еще около 30 коммунистов. Разложившийся гарнизон прикладами и угрозами был расформирован — части 141-го полка отправились в Саратов, а 155-го — с большим скандалом на фронт. Корвин-Круковский дал интервью одной из местных газет:

Я приехал сюда не на один день, цель моего приезда — установить порядок. Анархические явления, происходящие в Царицыне, заставили говорить об этом городе всю Россию, и давно уже время положить конец этим явлениям… Мною приняты все меры для поимки дезертиров. Посмотрите, целая рота выстроена возле парохода. Все до одного будут препровождены на фронт. Разумеется, не одни солдаты тут виноваты, в этой дезорганизации гарнизона принимали участие определенные лица, которые все мною будут привлечены к ответственности…

Все усилия Корвина-Круковского, впрочем, были тщетны. Арестованных большевиков, направленных в Саратовскую тюрьму, силой освободили солдаты мятежного 141-го полка. В те августовские дни на волне борьбы с «корниловщиной» многократно усилились позиции коммунистов, самочинно организовавших части Красной гвардии из рабочих многочисленных царицынских заводов. Пролетариат свободно получил винтовки. Корнилов, к сожалению для царицынских революционеров, был далеко, а вооружение рабочих надо было как-то оправдать, поэтому местный совет пытался воевать с Калединым и даже отправил отряд на Дон. Красногвардейцы дошли до станицы Обливская, где имели столкновение с казаками.

Вместо того чтобы усилить репрессии в отношении революционеров, Временное правительство в последних числах августа 1917 года сдало позиции и распустило отряд Корвина-Круковского. Полковника предсказуемо обвинили в симпатиях к Корнилову. Власть сама отказалась от немногих людей, готовых защищать её с оружием в руках. С этого момента город практически полностью перешёл в руки сторонников большевиков. Перевыборы царицынского совета показали ожидаемые результаты — 111 из 170 мест у РСДРП. Руководящие должности Совета заняли Минин (председатель) и Ерман (председатель исполкома). Даже в городской думе города большевики получили 45 мест из 100, а ее главой стал все тот же Яков Ерман.

172-й, 241-й и 93-й запасные пехотные полки, составлявшие осенью 1917 года новый гарнизон Царицына, совершенно свободно передали винтовки рабочим дружинам. Бывший председатель центрального штаба Красной гвардии Царицына Батов вспоминал:

… в городе росла и крепла и вооружалась Красная гвардия. В сентябре ее ряды значительно пополнились. Основная часть красногвардейцев была вооружена и обучена военному делу. Мы имели свой полигон и стрельбище за железнодорожным мостом. Царицын с его пригородами был разделен на пять районов, каждый из которых имел свой штаб Красной гвардии…

К моменту Октябрьского переворота реальной оппозиции большевикам не существовало, а Минин и Ерман с очаровательной наглостью заявляли в открытой печати:

Готовится решительная схватка. Мы заявляем, что этому правительству предательства и измены мы объявляем беспощадную войну, и все силы бросим на чашу весов, чтобы наконец положить предел колебаниям, шатаниям, бесконечным опытам и создать рабоче-крестьянскую власть, которая закончит войну, отберет у помещиков землю, обуздает капиталистов и выведет русскую революцию на широкую дорогу мировой пролетарской революции.

В ноябре Временное правительство проиграло моментально. Боя не было. Вялое сопротивление оказали чиновники, присоединившиеся к всероссийскому бойкоту и парализовавшие ненадолго работу банков и почтово-телеграфной сети. Правые эсеры и меньшевики создали «Комитет спасения революции», который, однако, не был поддержан населением. Вокзалы, заводы, арсеналы — всё в одночасье перешло под полный контроль Совета рабочих и солдатских депутатов. Власть взял большевицкий «Революционный штаб».

Глава II. Казаки идут к Царицыну. Появление Сталина

В конце 1917 — начале 1918 гг. новая власть была озабочена в первую очередь укреплением собственных позиций в городе. Открытой контрреволюции не существовало, но большевиков не устраивало соседство даже с левыми эсерами, которых постепенно выжали из Совета.

Проводилась национализация многочисленных промышленных предприятий, установление «рабочего контроля» и вялая борьба с офицерами, симпатизировавшими далекой Добровольческой армии. При этом в Царицыне здраво оценивали собственные возможности и в лишние конфликты не вступали. Казачьи эшелоны с демобилизованными полками свободно проходили на соседний Дон. Генерал-майор Голубинцев, в то время командир 3-го Донского полка, вспоминал о прибытии в самом конце 1917 года в город:

…надо проехать красный Царицын, где сидит товарищ Минин… Вокзал запружен серой солдатской массой, щелкающей семечки… Из классного вагона выходит начальник эшелона, за ним следуют в полной форме, с шевронами и Георгиевскими крестами, два ординарца и направляются в город, в находившийся недалеко от вокзала военно-революционный комитет. Толпа солдат на перроне с удивлением расступается, давая дорогу.

В военно-революционном комитете начальник эшелона требует дать паровоз для следования дальше… Уверенность в собственных силах и настойчивость произвели впечатление, и путь полку был открыт…

Генерал Лукомский в марте 1918 года проездом оказался в Царицыне и так описал жизнь города:

Большевиками прекращена была всякая коммерческая деятельность. Местные купцы, домовладельцы и просто «буржуи» были сильно ограблены и очень немногим из них удалость сохранить возможность вести сносную жизнь… Постоянного террора еще не было. Периодически расправлялись с отдельными лицами, которых считали опасными…

Относительная «мягкость» нового правительства, ограничившегося реквизициями, была связана с тем, что угрозы новой власти еще не существовало. Единственная организованная военная сила антибольшевистского сопротивления — Добровольческая армия — оставила покорившийся большевикам Дон и уходила в противоположную от города сторону — на Екатеринодар. Место покойного атамана Каледина и добровольцев на Дону быстро заняли большевики, к концу марта провозгласившие Донскую Советскую Республику — марионеточное большевицкое государство.

Ситуация резко изменилась к середине весны — серия казачьих восстаний в Донской области привела к падению красной власти в Новочеркасске, а Ростов-на-Дону, столицу красно-казачьего государства, в начале мая заняли немецкие войска, пришедшие с оккупированной Украины. Донские казаки проснулись, наконец, и начали вести деятельную борьбу за освобождение своей земли от большевиков. Был организован Совет обороны и Круг Спасения Дона, 16 мая генерал Краснов принял атаманский пернач. С этого момента фактически начало существовать Всевеликое Войско Донское. 17 тысяч казаков его армии, разбитые на 11 отрядов, сражались за освобождение края.

«Клин, забитый красными по Нижней Волге»

После освобождения большей части территории области перед Красновым встал вопрос обороны её границ. Как резонно отметил генерал Деникин, «административные рубежи военного значения не имеют и не обороноспособны». Падение советской власти в Царицыне и Воронеже было для ВВД событием жизненно необходимым.

Царицынский район — уезд батраков и рабочих — клином входил в казачьи земли Донской и Астраханской областей. Железнодорожный узел гарантировал ожесточенное сопротивление красных в борьбе за этот выступ.

Первоначально казаки хотели переложить ответственность за штурм Царицына на Добровольческую армию. Такое предложение казалось Кругу наиболее уместным — Добрармия уходила с территории Дона и занимала правый фланг фронта. Начальник штаба Донской армии Поляков описывал позицию казаков так:

Добровольцы получали хорошую и независимую от казаков базу, громадные за­ пасы воинского снаряжения, пушечный и снарядный заводы, деньги и сближались с чехословаками и Оренбургскими казаками, образуя с Донцами единый фронт. Сверх того, Атаман обещал при движении Добровольческой армии к Царицыну подчинить все войска района ген. Деникину…

Деникин категорически отказался от этого движения и засобирался в противоположную сторону, на освобождение Екатеринодара и Кубани. Как сложилась бы история, если бы Добровольческая армия пошла на север, а не на юг, неизвестно, но теперь донцам предстояло штурмовать Царицын в одиночестве. В письме императору Вильгельму атаман писал:

…Просить Ваше Величество содействовать присоединению к Войску по стратегическим соображениям городов Камышина и Царицына Саратовской губернии и города Воронежа и станции Лиски и Поворино и провести границу Войска Донского, как это указано на карте, имеющейся в Зимовой станице.

Так были очерчены два вектора движения армии: Царицын и Воронеж.

В то же время у границ Саратовской губернии с противоположной от Дона стороны началось восстание Чехословацкого корпуса, послужившее началом Белого движения на востоке страны. 18 мая в Саратове восстал гарнизон, подавленный лишь с помощью снятых с уральского фронта частей. Спустя некоторое время войска Народной армии КомУча взяли штурмом Самару и Сызрань и повели дальнейшее наступление — в том числе на Саратов. Царицын оказывался в самом центре новой войны.

Город, еще недавно бывший в гарантированном красном тылу, очутился в прифронтовой полосе между белыми армиями, став естественной преградой для их соединения. Он оставался крупным транспортным узлом юга страны и буквально притягивал противника, развивавшего наступление вдоль железнодорожных линий.

Большевицкое руководство, потерпевшее поражение в Донской области, эвакуировалось в Царицын. В городе оказался Орджоникидзе, чрезвычайный комиссар Юга, правительство Донской республики, Чрезвычайный продовольственный комитет (Чокпрод), который обеспечивал вывоз южного хлеба в голодающую Центральную Россию. Буквально все советские учреждения, изгнанные с Дона, сконцентрировались в Царицыне.

Значение Царицына в условиях изменившейся линии фронта возрастало. Волга и железные дороги, шедшие через город, обеспечивали занятой большевиками Центральной России доступ к Астрахани (Каспийскому морю) и Кавказу, то есть к нефти и жизненно необходимым в тот год хлебу и рыбе. Альтернативы в виде угля Донбасса и хлеба Украины у большевиков благодаря немцам не было.

Лектор головинских курсов Арсений Зайцов в работе «Очерки истории Гражданской войны» констатировал:

…Всякое продвижение донцов на северо-восток, на со­единение с Самарским фронтом Народной армии, флан­кировалось Царицыном. На него же базировались крас­ные силы Северного Кавказа. Царицын же обеспечил за большевиками Астрахань, разъединявшую уральских ка­заков от юго-восточного казачества… Весь красный Северо-Кавказский фронт от Черного до Каспийского моря базировался лишь на Царицын…

С военной точки зрения летом 1918 г. Царицын являлся единственным важнейшим объектом операций и Восточ­ного и Южного фронтов русской контрреволюции…

Большевики понимали значение города и принимали энергичные попытки повысить его обороноспособность. Царицын того времени еще нельзя было назвать неприступной крепостью.

Анархист Петренко

Город, через который с Дона и Украины бежали многочисленные красные отряды, был наводнён военными эшелонами. Царицын превратился в фильтрационный пункт и перемалывал разбитые красные части. У солдат отбирали оружие, переписывали и заново распределяли по полкам и отрядам. Разоружали и небольшие группы, и отдельные части вроде 47-й отдельной артиллерийской бригады и нескольких пехотных полков.

Среди прочих в мае на головную станцию Владикавказская (ныне Волгоград II) прибыл эшелон «украинского полка Петренко», одного из самых организованных и боеспособных подразделений среди отходящих с оккупированной немцами Украины.

Петренковцы придерживались анархической политической платформы, что выражалось главным образом в реквизициях и конфликтах со всевозможными властями. Отступая, анархисты обогатились за счет банков Таганрога и «кассы 1-го южного фронта». С реквизированными миллионами Петренко хотел проскочить Царицын и по железной дороге уйти в Сибирь, «громить Дутова». Он пощелкал все фильтрационные заставы и беспрепятственно вошёл в городские предместья.

Командир анархистов был, судя по всему, колоритной фигурой. Так его описывали современники:

Плотный малый среднего роста в возрасте 28 лет, одетый во все кожаное. Говорит он басом, с хрипотцой, вертя в руках круглую английскую бомбу…

Царицынский комиссариат принял естественное решение разоружить опасный эшелон и вынудить петренковцев сдать реквизированное, но не рассчитал силы. Анархисты ответили на агрессию агрессией и без труда захватили станцию. В Царицыне закипел бой.

Попытка красных отбить Владикавказскую атакой пешей цепи сорвалась — с большими потерями. К вечеру 12 мая по петренковцам уже вели огонь броневик и пулеметы, а также гаубица бронепоезда «Большевик». Петренко отвечал своей артиллерией и пулеметами. Военный комиссар царицынского совета вспоминал:

Наш революционный город не знал такого обстрела ни при царе, ни при Керенском, ни при восстании Каледина, и только теперь получил эти подарки от непрошенных гостей, от всех этих анархистов, дезертиров, мародеров и бандитов.

У Нестора Махно, бывшего свидетелем событий, в воспоминаниях даже есть отдельная глава под названием «Бой отряда Петренко с царицынскою властью. Хитрости власти и арест Петренко». В его изложении эта история выглядит как героическая борьба «лжи и правды», последнюю из которых представлял, естественно, анархист Петренко:

Я наблюдал начало боя. Я видел, как отважно сражались обе стороны. Видел также, что на стороне отряда Петренко было все население хутора Ольшанское и прилегающих к нему других хуторов. Оно возило воду, хлеб, соль отряду Петренко. Оно собирало винтовки и патроны для него, все время и вовремя ставя его в известность о том, откуда его обходят и откуда могут обходить войска власти…

Несмотря на упорное сопротивление, отряд анархистов был разбит, а сам Петренко пытался бежать, но был схвачен и расстрелян.

Эта история, окончившаяся трудной победой красных, показала, что даже незначительные силы (в данном случае около тысячи человек) могут создать городу серьезную угрозу, преодолимую только при колоссальном напряжении сил.

Бой с анархистами стал предвестником сражений куда более масштабных. Казаки вели интенсивное наступление. 23 мая красные войска оставили станцию Чир (важную психологическую отметку), фактически отступив на «свою» сторону Дона. На этом участке фронта казаки были всего в 60 километрах от города. Практически одновременно с этим к Дону оказались прижаты красные части, обеспечивающие ветку Качалино-Иловля (Грязе-царицынской железной дороги). Дальше всего от города бои шли вдоль железнодорожной ветки Царицын-Тихорецкая — более 170 километров.

Снесарёв и СКВО

27 мая в город прибыл штаб Северо-Кавказского военного округа, сформированный в Москве в самом начале мая. Целый состав военспецов во главе с бывшим генерал-лейтенантом русской армии Андреем Снесарёвым должен был навести порядок в дезорганизованной большевицкой армии. Выдающийся ученый и военный, Снесарёв был вовлечен в водоворот Гражданской войны на стороне красных и подошел к новой роли военного комиссара округа с присущим ему усердием.

Предполагалось, что Снесарёв займется формированием округа, но обстоятельства складывались таким образом, что заняться пришлось обороной Царицына, которым округ фактически и ограничивался. Штаб военспецов принялся наскоро собирать из красногвардейских ватаг армию. Количество штабов в Царицыне не поддавалось подсчету, их требовалось максимально сократить. Такие действия вызывали недовольство командиров, привыкших действовать партизанскими методами. Серьезный конфликт возник между Снесарёвым и комдивом Киквидзе, начальником 1-й дивизии внеочередного формирования РККА, собранной в Тамбове и переданной в подчинение штабу СКВО. Снесарёв якобы намеренно передал Киквидзе неверные сведения о противнике, из-за чего 11 июня дивизия понесла серьезные потери в бою с Донской армией.

В реальности именно благодаря усилиям «вялого военрука» Снесарёва из всевозможных отрядов царицынского участка была создана группа, способная остановить Донскую армию на дальних подступах к городу. В июле царицынские части были усилены отрядами 3-й и 5-й украинских армий и сведены в «группу Ворошилова» приказом войскам СКВО No.4.

Отвлечемся ненадолго от Царицына и обратимся к Ворошилову, который станет центральным персонажем следующих месяцев. Остатки 5-й и 3-й украинских армии РККА, оказавшиеся под общим командованием бывшего рабочего Ворошилова, с конца апреля медленно пробивались эшелонами от Луганска к Царицыну. В советской историографии этот поход был частью мифа о защите Царицына и по значимости сопоставим с Ледяным походом Добровольческой армии. Десятки тысяч человек, включая семьи отступавших ополченцев, преодолели по железной дороге сотни километров. На протяжении всего пути красные находились в бою, ремонтировали полотно, разбираемое казаками, и дважды возводили сожжённые мосты через Донец и Дон. 2 июля переход группы Ворошилова закончился — эшелоны прибыли в Царицын. Подкрепление кардинально изменило соотношение сил на фронте, влив в царицынскую группу как обстрелянных людей, многие из которых займут в городе руководящие посты, так и технику (бронепоезда, артиллерию).

До подхода ворошиловцев красная группа близ Царицына насчитывала порядка 20 тыс. человек при 40 орудиях, располагавшихся на трех участках.

Рабочие Киквидзе. Васо Киквидзе — уроженец Кутаиси и левый эсер, участвовал в Великой войне как вольноопределяющийся кавалерийского полка. Он командовал тамбовскими рабочими, которые, по воспоминаниям начштаба СКВО полковника Носовича, «грабили феерически», но были хорошо организованы и «способны к маневрированию».

Казаки и крестьяне Миронова. Филипп Миронов — казак станицы Усть-Медведицкая. Во время описываемых событий ему уже больше 45 лет. Миронов участвовал еще в русско-японской войне, а в Великую войну дослужился до войскового старшины (подполковник по табелю). Миронов — пожалуй, самая серьезная заноза для Донской армии. Несколько попыток поставить против него уроженцев родной ему Усть-Медведицкой окончились переходом казаков на сторону красных (впрочем, обратно казаки перебегали с не меньшей охотой). Большевиком Миронов не был, комиссаров не терпел, а Гражданская война у него была своя, главным образом со «старыми» донскими атаманами.

Ростовские рабочие Межевых. Ростовские рабочие, ушедшие после немецкой оккупации города на царицынский фронт.

Иногородние Шевкоплясова и Думенко. Шевкоплясов командовал полком, состоящим из крестьян Донской области, главным образом Сальского округа. Кавалерией полка командовал Думенко, бывший вахмистр артиллерийских частей РИА. Заместителем Думенко был Буденный, будущий командир знаменитой 1-й конной армии. Все трое — уроженцы Донской области, относящиеся к «неказачьему» её населению.

Город прикрывали с трех сторон отдельные отряды, состоящие из рабочих Царицына и Ростова, иногороднего населения станиц и хуторов Донской области, незначительной части казаков. Армией они не были, а уровень взаимоотношений между отрядами лучше всего виден по докладу Миронова относительно его сотрудничества с Киквидзе: «Освободите меня от соседства, которое своим преступным равнодушием когда-нибудь погубит дивизию».

На город шли казаки генерала Мамантова, приближавшегося к Царицыну с юга и запада, и генерала Фицхелаурова, уходящего в обход в сторону Грязе-Царицынской железной дороги, то есть с севера. В белом лагере иррегулярный характер частей и их командиров был столь же заметен, что и в красном. Обратимся к воспоминаниям генерала Полякова:

…Посылку в указанный округ войск ген. Фицхелаурова следует объяснить не только уверенностью Донского командования, что именно эти части, будучи достаточно втянуты в борьбу, успешно выполнят тяжелую задачу и не перейдут на сторону Миронова, но еще и тем, что генералы Фицхелауров и Мамантов, оба популярные среди казаков, оба ими любимые, оба лично храбрые, прекрасно разбиравшиеся в казачьей психологии — не ладили друг с другом. Став под Царицыном соседями, они продолжали враждовать, что крайне вредно отражалось на деле. Надо было во что бы то ни стало разъединить их и надо было, в силу требований обстановки, за счет войск ген. Фицхелаурова усилить группу ген. Мамантова. После долгих переговоров по аппарату, применяя хитрость и лесть, мне в конце концов удалось убедить ген. Фицхелаурова передать большую часть своих войск ген. Мамантову и лишь с отборными полками двинуться в Усть-Медведицкий округ…»

Мамантов, «высокий, статный, бравого вида генерал. Опытный, с большим военным кругозором, совершенно исключительного порыва» (оценка Врангеля — S&P), позже станет героем казачьего рейда по тылам красных. Он был очень популярен среди своих казаков, но нелюбим генералом Красновым, который говорил, что «генерал Мамантов — в военном отношении посредственный человек… но… уйдет Мамантов — уйдут и все казаки 2-го Донского округа».

Генерал Фицхелауров — незаслуженно забытая фигура. Историческая память о нем ограничивается появлением в шолоховском «Тихом Доне». Там Фицхелауров некоторое время занимал мысли Григория Мелехова: «Защищать чуждых по духу, враждебно настроенных к нему людей, всех этих Фицхелауровых он не хотел и не мог».

В реальности и Мамантов и Фицхелауров «по духу» как раз были очень близки казакам. Два генерала стояли у истоков донского восстания и гарантировали лояльность войск, их готовность наступать, а вот мозгом Царицынской операции был Анатолий Кельчевский, бывший профессор Николаевской академии генерального штаба. По происхождению не казак, он был лишен самостоятельной роли в Донской армии, став начальником штаба Царицынской группы.

Ситуация на фронте развивалась явно не в пользу большевиков, практически очистивших Донскую область и отступавших на Воронеж и Царицын. Не было и намека на сплошной фронт — отдельные группы, рассеянные по степи, двигались в разном направлении. Казачья конница была создана для такой войны. Пользуясь преимуществом в скорости и маневре, она, кружась вокруг красных частей, могла появиться где угодно. Буденный вспоминал:

Белогвардейцы сковывали дивизию боями с фронта и одновременно врывались с флангов, стремясь создать панику среди беженцев и этим дезорганизовать отход наших частей.

Сталин и «унтер-офицерская оппозиция»

Вероятная потеря Царицына категорически не устраивала большевиков, и одним из обстоятельств, толкавших их на упорное сопротивление, была катастрофическая, на грани голода, нехватка продовольствия в Центральной России. Только царицынский узел мог обеспечить вывоз необходимого объема продовольствия с Юга. Пока клещи, перерезающие все три железные дороги, не сомкнулись на подступах к городу, большевики бесконечным потоком отправляли в центр составы с хлебом и другими продуктами.

До июня из Царицына отправлялось по 50 тысяч пудов в день — цифра, не способная удовлетворить потребности центра. Эффективность «добычи» хлеба нужно было повысить, и руководителем этого предприятия в июне был назначен нарком по делам национальностей Сталин, в то время фигура среднего партийного уровня, впрочем, показывающая своим присутствием важность этого дела.

Перед Сталиным стояла задача увеличить объемы вывоза хлеба минимум втрое. Работа по изъятию продовольствия, центром которой стал Царицын, в советской историографии получила громкое наименование «крестовый поход за хлебом» и обычно преподносится как очевидное доказательство сталинских административных талантов. В реальности у Сталина было не так много времени, чтобы продемонстрировать свои способности — в самом начале августа северная группа белых вышла к Волге выше Царицына, оттеснив от города части Киквидзе и Миронова. Большое кольцо окружения практически замкнулось. В одной их телеграмм Ленину будущий вождь народов в связи с этим писал: «Продовольственный вопрос на юге (моя сфера) уперся в военный, заставил меня вмешаться в дела штаба».

Это была отличная возможность показать себя в деле куда более интересном, чем руководство продотрядами. И тут Сталин действительно продемонстрировал свои сильные стороны — он вмешался не только в дела штаба, но и довольно быстро прибрал к рукам всю власть в городе, отстранив местных коммунистов во главе с Мининым и Ерманом. Полковник Носович позднее писал:

…Он злой гений Царицына и его обитателей… Сталин при его появлении в Царицыне сразу стал персоной, с которой вынуждены были считаться все: как местные власти, так и военный комиссариат…Царицын, а вместе с ним и весь Северный Кавказ перешел в ведение ничем не ограниченного сатрапа Сталина…

Появление в Царицыне Сталина и чуть позднее Ворошилова довольно быстро закончилось серьёзным конфликтом между военспецами штаба СКВО с одной стороны и Ворошиловым и Сталиным с другой. Троцкий, последовательный сторонник военспецов в Красной армии, всячески поддерживал штаб округа, но в царицынской истории проиграл.

Снесарёва, его заместителя Носовича, начальника мобилизации Ковалевского, а также офицеров штаба Кремнева, Садковского и Старикова арестовали. Сам штаб СКВО был разгромлен, его артиллерийское управление расстреляно по обвинению в контрреволюции. Спустя год белые в освобожденном Царицыне провели эксгумацию тел казненных:

…производились раскопки могил замученных и расстрелянных большевиками. Картина потрясающая: судорожно переплетенные руки и ноги, трупы найдены на полуаршинной глубине. По данным медицинской экспертизы, многие погребены заживо. На кладбище за кирпичным заводом обнаружено 63 трупа… Среди расстрелянных много офицеров и одна женщина — г-жа Петрова, на квартире которой происходили собрания алексеевцев.

Принято считать, что контрреволюционная «организация Алексеева» в городе существовала, но степень её угрозы и серьезности нельзя переоценивать. По крайней мере, Высшая военная инспекция РСФСР, проверявшая обвинение военспецов в заговоре, улик против них не обнаружила.

Ни Военная инспекция, ни Троцкий не могли повлиять на Сталина, решившего покончить со штабом СКВО. Все, что удалось Троцкому — это освободить из-под ареста Снесарёва и прочих офицеров. Место штаба занял Военный Совет во главе со Сталиным, Ворошиловым и Мининым (к тому моменту другой важный царицынский персонаж — Яков Ерман — был уже мертв: убит в ходе беспорядков на волжской пристани, когда возвращался в июле с V съезда ВЦИК), а единственным оставшимся военспецом оказался командир 1-й коммунистической дивизии Худяков — бывший штабс-капитан, разжалованный и приговоренный военным судом к смерти за мятеж и антивоенную агитацию.

Военспецы были нейтрализованы, власть полностью сконцентрировалась в руках Сталина и «унтер-офицерской оппозиции». Они докладывали в Москву: «Пришлось начинать всё сызнова, наладили дело снабжения, поставили оперативный отдел, связались со всеми участками фронта, отменили старые преступные приказы».

Несмотря на эти головокружительные успехи нового руководства, фронт продолжал неумолимо откатываться к городу. Царицын был окончательно отрезан от Кубани и Северного Кавказа войсками Мамантова, цеплявшими правым флангом линию Тихорецкая-Царицын, от остальной России — группой Фицхелаурова, разбившей части Миронова и подошедшей к станции Качалино (30 километров от Царицына по Грязе-Царицынской железной дороге). Город был окружен.

Глава III. Первая оборона. Август 1918-го

Война под Царицыном шла страшная. На Дону вскрылся старый конфликт между «иногородними» и казаками. Неприязнь быстро переросла в ненависть. Советская власть, недолго просуществовавшая на Дону, сознательно разворошила улей социальных противоречий. Генерал Поляков вспоминал:

Казаки чувствовали, как их во всем урезывают; их оружием вооружают иногородних, наделяют последних одинаковыми правами с казаками и, мало того, делают иногородних равноправными даже в станичном достоянии… только самый незначительный процент иногородних был на стороне казаков.

В замкнутых казачьих обществах, в которых даже межстаничное родство было редкостью, подобные изменения вызвали волну протестов. Иногородние же, число которых практически равнялось числу казаков в области, превратились в активных сторонников советской власти. Социальная ненависть, поделившая область на красных и белых, рождала жестокость не только на фронте, но и во всем крае. Троцкий очень точно резюмировал:

Глубокий антагонизм между казаками и крестьянами придал в южных степях исключительную свирепость гражданской войне, которая здесь забиралась глубоко в каждую деревню и приводила к поголовному истреблению целых семейств.

Как поступать с пленными, станицами, которые являлись источником пополнения казачьих войск, деревнями, откуда крестьяне уходили в Красную армию? Пленных расстреливали, деревни и станицы жгли. Краснов вспоминал, что однажды большевики привязали пленных казаков к крыльям ветряных мельниц и в сильный ветер пустили мельницы в ход — «казаков завертело насмерть». Ответом стала симметричная агрессия, вроде ставшего легендарным устрашающего приказа одной из казачьих комендатур: «рабочих арестовывать запрещаю, а приказываю расстреливать или вешать».

Крестьянин Арчаков, участник боев за Царицын, вспоминал, что во время уборки трупов санитар Приходько раздел убитого офицера и обнаружил на его груди бумажку с молитвой: «Эх, если бы в этот бой попался Бог, мы бы и с ним рассчитались, да и всем святым досталось на орехи. Вырыл яму, посадил (офицера), огреб до половины землей, пришил к груди бумажку с надписью: Это белый офицер. Все проходящие подчиняйтесь ему, он вами будет командовать».

Силы сторон

Перед казаками, отрезавшими город от железнодорожных путей, стояла задача взять Царицын с наскока. Красные старались максимально задержать продвижение противника, пытались выйти на оперативный простор и оттянуть фронт за железную дорогу, по которой тоннами шли на север продукты. Преимуществом Донской армии в те дни была кавалерия, составлявшая больше половины всех войск. Именно она позволила в короткие сроки сдвинуть фронт на 300 километров, но под стенами укрепленного города, опутанного окопами и колючей проволокой, это преимущество белых исчезало.

Красные провели мобилизацию семи призывных возрастов, удвоив царицынскую группу. Город обрастал оборонительными укреплениями, которые под дулами винтовок рыли мобилизованные «царицынские буржуи». Военный совет организовал комендатуру, жестко пресекавшую попытки дезертирства. Дошло даже до того, что решения медицинской комиссии о демобилизации или отпусках в связи с состоянием здоровья были поголовно признаны «преступлением, вносящим беспорядок в пополнение частей». На позиции гнали всех. Основная надежда большевиков была на рабочих многочисленных заводов, которые целыми цехами посменно ходили на фронт.

Сталин старался растрясти центр на как можно большее число орудий, снарядов, броневиков. Еще 10 июня он шантажировал Совнарком: «Если не дадите аэропланов с летчиками, броневых автомобилей, шестидюймовых орудий, Царицынский фронт не устоит». Техническое оснащение красных и без панических запросов Сталина впечатляло.

Бронепоезда

Красные Вся оборонительная линия города опиралась на окружную железную дорогу. Бронепоезда были собраны в колонну под командой бывшего луганского рабочего Алябьева. Колонна насчитывала 10–15 «броневиков», что составляло более половины всех бронепоездов РККА в середине 1918 года.

Белые Количество бронепоездов на царицынском фронте единовременно не превышало 8 единиц, а всего к декабрю 1918 года в Донской армии на всех направлениях их было 14.

Артиллерия

Красные Артиллерией красных командовал бывший фейерверкер царской армии Григорий Кулик. Под Царицыном сосредоточились 150–200 орудий различных систем и калибров.

Белые Вся казачья артиллерия на всех направлениях состояла из 100 орудий (на конец июля) при полном отсутствии тяжелой артиллерии.

Авиация

Красные В июле в городе появился отряд из семи аэропланов под командованием Карпова. Чуть позже в Царицын прибыл кубанский авиаотряд звезды красной авиации Кучинского с четырьмя аэропланами. К началу первой обороны в распоряжении красных было более 15 машин.

Белые Летом Донская армия располагалаодним неисправным самолетом.

Авиация Донской армии на первых порах могла похвастаться только одним неисправным аэропланом, и положение казалось безвыходным. Ситуация изменилась благодаря воле одного человека — полковника Вячеслава Баранова. Урожденный казак, он еще до Великой войны переучился на военного летчика и дослужился до должности начальника 7-го авиационного отряда. После революции Баранов оказался в армии УНР, а позднее Украинской Державы Скоропадского. Полковник занимал должность инспектора украинской авиации и воспользовался своим положением для незаметной «передислокации» части украинских аэропланов. Он угнал на Дон украинские самолеты, запчасти, боезапас и даже лётчиков. 4 июля 24 вагона с разобранными аэропланами, авиабомбами и «украинскими» пилотами полковника Ковалёва отправились в Новочеркасск. Вместе со вторым эшелоном с Украины бежал сам Баранов, возглавивший Донскую авиацию. Благодаря действиям полковника к сентябрю 1918 года у казаков на фронте было уже 10 исправных самолетов, но во время первого штурма Донская авиация практически не летала.

Несмотря на явный дисбаланс в силах, казаки сжимали фронт, который подковой огибал Царицын и концами упирался в Волгу. Радиус фронта к десятым числам августа равнялся 15 километрам, а к 18 августа он подобрался к линии Гумрак-Воропоново-Сарепта. При этом от города был отрезан сальский отряд Думенко — единственная серьезная кавалерийская группа красных.

В Царицыне был издан приказ, устанавливающий линию Гумрак-Воропоново-Сарепта последним рубежом, который надо было удержать «во что бы то ни стало, дальше которого нельзя было отступить ни на шаг». Узнаваемая риторика.

Штурм

Пять дней (с 15 по 20 августа) в пригородах Царицына кипели позиционные бои. Вот характерная красная сводка тех дней:

Противник бросился в штыки, но был отбит с большими для него потерями. Во время боя противник потерял много убитых и раненых — от 600 до 700. Наши потери очень значительны, не менее 400 человек…

Метр за метром донцы упорно сжимали кольцо вокруг города. Иван Толмачев, начальник красной пулеметной команды на царицынском фронте, писал в воспоминаниях:

…не легко выстоять в штыковой атаке отощавшим рабочим парням против дюжих, откормленных атаманцев. Новоникольцы стали отступать. Вот уже остались позади окопы, и, видимо, белоказаки могли смять молодой полк, если бы не пулеметчики нашей команды. Они огнем отсекли преследовавших белогвардейцев и заставили их залечь. Минут через тридцать белоказаки снова бросились вперед…

Обе стороны несли большие потери. К 20-м числам стало понятно, что Донской армии города не взять — казаки увязли в оборонительной линии. Краснов в воспоминаниях писал: «Не было тяжелой артиллерии, чтобы парировать огонь царицынских батарей, мало было сил, чтобы преодолеть и взять опутанную проволокой и весьма пересеченную оврагами царицынскую позицию».

Огромную роль приобрел психологический фактор, позднее всю войну преследовавший казачьи части. Казаки воевали за пределами Войска «с прохладцей». Снова обратимся к воспоминаниям Полякова:

…казаки пережили психологическую стадию защиты только своих родных станиц. Они охотно обороняли свои округа и временами безропотно выходили за пределы Области, но обязательно в непосредственной близости своего округа.

Большевики прекрасно знали эту казачью особенность и умело вели агитацию среди донцов, сводившуюся к формуле: «Вы освободили свою землю, зачем воюете за чужую?». Хотя Казачий круг заявил о необходимости присоединения Царицынского уезда к территории Войска, казаки видели, что умирают не за родную станицу, а враждебный пролетарский город. Красные лётчики тысячами разбрасывали листовки, призывающие донцов уходить за Дон без боя. Подобные призывы часто достигали цели, ведь Краснов обещал (приказ N 575 «Донская армия имеет задачей исключительно изгнание из пределов области…») распустить станичников после выхода на границы области — но вместо этого летом призвал еще 15 возрастов и бросил их на штурм города за пределами Войска.

Казаки — классическая иррегулярная кавалерия. В позиционных боях они вели себя крайне неустойчиво. Из воспоминаний рядового казака Василия Донскова:

…обстреливали эту позицию, наших стариков… (стариками автор воспоминаний называет казаков до 45 лет — S&P) Старики… бросили позиции, и пошли отступать. И нам ничего не оставалось, как тоже отступать. Оставили подрывную команду, которая потом когда мы ушли верст за пять, то видели, как наша подрывная команда взорвала водокачку… И коммунисты обстреливали нас и шрапнель… как раз между взводами попала, но ни разу не попала… так что благополучно отошли и никто даже не был раненый…

В лучшем случае казаки отходили, в худшем могли перейти к красным. Так случилось с 8-м и 9-м пешими полками Иловлинской и Качалинской станиц.

О том, что боевой дух наступающих иссяк, говорит скорость, с которой они после 20 августа начали откатываться от города. Подкова «разжалась» в радиусе 30 километров за первые 5 дней, еще на 30–40 километров к 1 сентября. 7 сентября красные вышли к Иловой на севере, Калачу на западе и Котельниково на юге. Первый поход к Царицыну закончился поражением.

Летние бои отличались слабой организованностью обеих сторон. Станичное ополчение донских казаков с одной стороны и рабочие отряды красногвардейцев с другой блуждали по степи, пока не схлестнулись под стенами города. Осень внесла в характер противостояния некоторые коррективы.

Глава IV. Вторая оборона. Октябрь 1918-го

Стороны готовились к продолжению кампании. Красные могли эффективно использовать свое преимущество в технике и пехоте, концентрируя силы на небольшом фронте (таком, как линия Гумрак-Воропоново-Сарепта), но дальше наступать не могли. Напряженность августовских боёв вылилась в волнения среди не знающих дисциплины рабочих. Против отправки на фронт 7 сентября выступил полк «Грузолеса». 2500 тысячи человек возмутились тем, что их отправляют без необходимого числа винтовок и патронов. Восстание полка подавили со стрельбой, командир грузолесовцев 30-летний Владимир Молдавский (бывший штабс-капитан и эсер) вместе с 10 зачинщиками был расстрелян.

Молодая Донская армия и 10-я армия РККА

Неспособность красных развить успех гарантировала контрнаступление Донской армии. Запас прочности у донцов был — и состоял в так называемой Молодой армии.

До осени 1918 года на фронте воевали «старики» — казаки, прошедшие окопы Великой войны. В этом было их преимущество и одновременно слабость. Ценность военного опыта сглаживалась отпечатками двух революций. Казаки, участники демократизации армии, впитали все её неблагоприятные черты.

Изъяны «станичного ополчения», которым по сути являлась Донская армия, стали очевидны под стенами Царицына, когда казаки, с таким трудом подошедшие к городу, стремительно отступили. В воспоминаниях рядового казака Дмитрия Гришина есть эпизод, описывающий будничный характер оставления позиций: «Никто не сговаривался и не спрашивался, повесил винтовку на плечо и начали потихоньку отступать».

Молодая армия, ставшая любимым детищем Краснова, резко отличалась от станичного ополчения. 25 тысяч юношей, не видевших революций. Целая армия, воспитанная «на началах отбывания воинской повинности как священной обязанности каждого, спаянная глубоким сознанием выполнения своего долга и строгой дисциплиной, сбитая в одно целое беспрестанным учением и казарменной жизнью, жившая по старым русским уставам». Именно эта молодежь должна была стать новой опорой Донской армии.

Несмотря на то, что Молодая армия еще не закончила своего обучения, было решено пополнить расстроенные части Мамонтова двумя пехотными полками, казачьей дивизией и двумя батареями из её состава.

В красном лагере между первым и вторым окружением Царицына тоже произошли некоторые изменения. Все большее усложнение структуры армии, превращение партизанщины в подобие регулярного войска привело к образованию Южного фронта в целом и 10-й армии, оборонявшей в том числе и Царицын. Командующим фронтом стал бывший генерал-майор Сытин. Генерал, «легко примирившийся с большевицкой теорией», отличался от Снесарёва, для которого вопросы политики всегда имели глубоко второстепенное значение. Сытин прибег к лизоблюдству, но, как и его предшественник, не нашел общего языка с тандемом Сталин-Ворошилов. При личной встрече в Царицыне Ворошилов даже выразил недоверие Сытину и пытался настоять на коллегиальном решении всех вопросов.

Обстановка на фронте ухудшалась. Сталин и Ворошилов с маниакальным упорством продолжали искать в рядах армии предателей и всячески старались оградить царицынский фронт от внешнего вмешательства, игнорируя приказы Южного фронта. Главное командование РККА (Вацетис) в крайне жёсткой форме пыталось урезонить царицынцев:

Из ваших сегодняшних телеграмм, обращенных непосредственно ко мне, я вижу, что защита Царицына доведена вами до катастрофического состояния… Нынешнее катастрофическое положение Царицына всецело ложится на вашу ответственность, ибо произошло исключительно от вашего нежелания работать в контакте с командфронтом Сытиным.

Пока вся РККА стараниями Троцкого втискивалась в рамки регулярной армии, пока командующими становились бывшие полковники и генералы, в Царицыне правил бал красный партизан. Все звезды обороны в прошлом были максимум в унтер-офицерских званиях, а зачастую вообще не имели военной подготовки. Командармы Южного фронта в октябре — два бывших полковника и подъесаул. Ворошилов же, ставший командующим 10-й армии, даже не служил.

Тем не менее 10-я армия была самой большой армией фронта. Она имела до 60 тысяч пехоты, 5 тысяч конницы и 500 пулеметов. Её артиллерия оценивается в это время в ~200 единиц. Кроме того, ощутимой огневой мощью обладали красные бронепоезда Алябьева — 43 орудия. Эти маневренные крепости стали настоящим щитом города. С сентября по февраль на Орудийном заводе 81 раз ремонтировали поврежденные в бою составы.

Мамантов, чья юго-западня группа стала основной в ходе второго штурма, обладал меньшими силами как в артиллерии, так и в технике. До 45 тысяч кавалерии и пехоты при 100 орудиях, 8 бронепоездах… Трудно сказать, в чем здесь дело, в слабости Красной армии или в силе Донской, но казаки опять пошли вперед.

Бои на земле и в воздухе

По данным историка русской авиации Хайрулина, 7 сентября 1918 года на царицынском фронте была одержана первая воздушная победа в истории Гражданской войны. «Ньюпор» есаула Качаловского атаковал «Фарман» летчика Лукьяшко. Красный летчик докладывал:

…одной из разрывных пуль пробит радиатор, благодаря чему аппарат, снижаясь, направился к хутору Ляпичеву, в районе которого и опустился на землю… мотор у аппарата сгорел…

Говоря об авиации, нужно констатировать, что в этом направлении дела у белых шли на редкость удачно. За все время царицынских боев на сторону красных не перелетел ни один донской летчик, а вот красные пилоты, в большинстве своем бывшие офицеры, регулярно уводили самолеты к белым.

17 октября летчик Тау приземлился за линией фронта и по советской версии был изрублен казаками, а в реальности присоединился к 1-му Донскому авиационному отряду. 29 октября на сторону белых перелетело сразу шесть самолетов (!) во главе с бывшим поручиком Снимщиковым. Перелетали и рядовые летчики, и начальники отрядов — 4 ноября начальник воронежской авиагруппы Стрижижевский, 9 ноября — начальник 22-го авиаотряда Битте. Угрожающая тенденция даже вынудила царицынское командование принять жесткие меры (в частности, семьи летчиков начали брать в заложники).

Несмотря на положительную динамику, численное преимущество оставалось на стороне красных. На конец октября в составе 9-й и 10-й армий РККА числился 41 самолет против 15 в Донской.

В предместьях Царицына сходились белые и красные бронепоезда, гремели артиллерийские дуэли. Бои за город сильно изменили роль этого вида военной техники. Обычная тактика применения бронепоездов — это быстрые удары по станциям и скоплениям живой силы противника. Составы на большой скорости подлетали к нужной точке, открывали огонь и так же стремительно уходили, ведь в случае повреждения железнодорожного полотна поезд становился уязвим, превращаясь в практически неподвижную мишень. Под Царицыным красные поезда становились огневыми точками с очень ограниченным радиусом движения: они подходили к опасным участкам и огнем пулеметов и орудий помогали пехоте отбивать атаки противника.

Казачья «подкова» во второй раз охватила город. 15 октября в предместьях Царицына белым пытались сдаться мобилизованные 1-го и 2-го крестьянских полков, но донцы приняли сдачу за атаку и встретили пехоту орудийным огнем. Все оставшиеся в живых и отступившие назад были расстреляны командой Тершукова, помощника коменданта города. Тогда же Ворошилов и Сталин издали приказ «Ни шагу назад»:

Приказываю с занимаемых позиций не отступать ни шагу назад впредь распоряжения. Не исполнившие настоящего приказания будут расстреляны. Ворошилов.

Противоестественную любовь царицынских сидельцев к расстрелам позднее осудит даже ЦК партии, а пока террористические методы преобладали. «За один намек на возможность неисполнения приказа командир полка с пеною у рта набрасывался на своих подчиненных… не останавливаясь производить выстрелы в упор», — вспоминал полковник Носович. Такие жертвы даже не учитывались статистикой. Официальные же «расстрельные списки» сообщают о 103 казнённых местной ЧК только за сентябрь. Коммунисты угнали все суда с пристаней Царицына, отрезав большинству (исключая, конечно, партаппарат) путь к бегству. Пропаганда всюду кричала о зверствах белоказаков («свирепых казаков-бородачей»), мотивируя осажденных на отчаянное сопротивление. Будущий маршал Егоров вспоминал:

Физиономия Царицына в короткий срок стала совершенно неузнаваема. Город, в котором еще недавно в садах гремела музыка, где сбежавшаяся буржуазия вместе с белым офицерством открыто толпами бродила по улицам, превращается в красный военный лагерь.

16 октября начался новый штурм Царицына. Точных данных о потерях не существует, но об ожесточенности боев говорит перечень убитых красных командиров. На позициях погибли: комполка Карпов, комполка Туз, начальник формирования 10-й армии Руднев, и так далее.

К этому моменту белым, несмотря на то, что на воде у красных был отряд волжской флотилии, удалось перерезать водное сообщение города с Астраханью и закрепиться на другом берегу Волги. В ходе боев вдоль злополучной железнодорожной развязки Гумрак-Воропоново-Сарепта казаки взяли ключевую точку — станцию Гумрак, отобрав таким образом у красных часть окружной железной дороги.

Несмотря на полководческую гениальность Сталина и Ворошилова кольцо вокруг города сжималось. Печальный для большевиков исход сражения делался все вероятнее. Советский комдив Меликов в работе «Оборона Царицына» заключал:

Подчас в Царицыне нарастало настолько сильное беспокойство, что об эвакуации уже говорилось как о проблеме не дней, а часов.

Казалось, что победа почти в руках Мамантова, но 15 октября произошло событие, ставшее полной неожиданностью для обеих сторон. В тыл казакам ударила «стальная» дивизия Жлобы.

Удар Жлобы

Дмитрий Жлоба — рабочий-моторист, член коммунистической партии, активный участник боев на Украине и под Ростовом. Дивизия Жлобы, собранная из шахтеров и рабочих Донбасса в начале 1918 года, воевала в составе Северокавказской РККА (будущая 11-я армия) против Добровольческой армии. В августе 1918 года Жлоба лично виделся с руководителями царицынской обороны (он ездил за патронами для армии в Астрахань через Царицын) и получил от Военного Совета приказ о передислокации северокавказской армии в царицынский район, но с этим возникли проблемы. Жлоба писал Сталину:

Задачу, данную Вами мне, не представилось возможности выполнить по следующим причинам: Ваш приказ, адресованный на имя Калнина, Чистова и Беленковича, никого не застал на означенных должностях. Вся власть на Северном Кавказе по части командования войсками принадлежит ныне главкому Сорокину, который, выслушав мой доклад и получив документы, отнёсся к ним весьма не сочувственно, а самые приказы просто сунул под сукно.

Сорокин — кубанский казак и типичный характер смуты. Бывший фельдшер, дослужившийся до офицерского чина, он был одним из первых организаторов Красной армии на Кубани. Это обстоятельство, а также дефицит командных кадров быстро привели его в штабной вагон Северокавказской армии. «Фельдшер-самородок» был, по всей видимости, не лишен военного таланта, а вместе с тем и честолюбия. Он считался со своими целями, нуждами своей армии, и уводить её к Царицыну не собирался.

Несмотря на то, что Сорокин отказался передислоцировать армию или хотя бы дивизию Жлобы, последний 18 сентября снялся с позиций, забрал с собой еще несколько полков и пошёл в 800-километровый марш на Царицын. Сорокин, терпевший от добровольцев поражение за поражением и в одночасье лишившийся лучшей дивизии во всей армии, «метался по штабному вагону, выкрикивал ругательства, грозясь собственноручно расстрелять Жлобу за измену», но дотянуться до него уже не мог.

Жлоба шел на грандиозную авантюру, которая по нелепому стечению обстоятельств закончилась успехом. По воспоминаниям генерала Полякова, командование Добровольческой армии не сообщило донцам о том, что с их фронта исчезла целая дивизия — и когда через 16 дней Жлоба объявился тылу Донской армии, это стало для казаков полной неожиданностью. По другим данным, казачья разведка знала о движении Жлобы, но недооценила силы противника.

Красная дивизия, две недели шедшая ночными переходами в 100 километрах от железной дороги, подошла к позициям белых вплотную, и 15 апреля внезапно врезалась в их тыл на юге, под Сарептой. На этом фланге у казаков действовала «Астраханская армия» Данзана Тундутова — стратегическое объединение, имевшее своей целью освобождение Астраханской области, но в силу обстоятельств воевавшее в составе Донской армии. Армия эта больше походила на полк и состояла из нескольких тысяч человек, как «астраханцев» (калмыков и казаков), так и «великороссов». В окопах под Царицыном стояли части Волжского отряда генерала Демьянова.

После артиллерийского обстрела пехотные части Жлобы завязали рукопашный бой в окопах села Чапурники. На помощь белой пехоте бросилась кавалерия Астраханской армии, следом за ней в гущу сражения последовала красная кавалерия. Бой был короткий, но ожесточенный. Белые были рассеяны, командир Волжской группы генерал-майор Модест Демьянов, георгиевский кавалер — убит (по некоторым данным, застрелился), командир одного из астраханских полков Андрей Парсман — убит. Красные в бою лишились комполка Грицука и командира жлобинской артиллерии Рогачевского (считается, что он командовал батареей, снаряд которой убил генерала Корнилова при штурме Екатеринодара). Астраханская пехота была уничтожена в тот злополучный день почти полностью.

Жлоба разбил астраханцев, прошел вперед, рассеяв части Молодой армии, и оказался в Царицыне. С этого направления наступление на город стало совершенно невозможным. Красные получили серьезное подкрепление и спокойный фланг. Минин в переговорах со штабом Южного фронта констатировал:

Противник наступает крупными силами по всему фронту… Есть угроза разобщения с северным участком. Принуждены снять фронт от Иловли. Положение очень серьезное. Оно было бы много хуже, если бы вчера вечером не подошла сюда Стальная дивизия.

Это был тот редкий случай, когда хамская недисциплинированность обернулась крупной победой.

Пока Жлоба атаковал донцов на юге, одна из казачьих атак с запада увенчалась успехом, и 16 октября белые заняли Воропоново. С этой стороны в атаку шли лучшие казачьи пехотные части — 41-й суворовский и 46-й каменский полки. На следующий день должно было состояться решительное наступление на вторую линию обороны города. Последний рывок, и казаки бы ворвались на плечах бегущих в город… но к следующему утру красные подтянули почти всю артиллерию и бронепоезда на опасный участок. Фейерверкер-командующий Кулик вспоминал:

…В моем распоряжении находилось 27 дивизионов — около двухсот орудий, раскинутых на всем 40-километровом протяжении фронта от Гумрака на севере до Сарепты на юге. Здесь были 3-дюймовые пушки, 48-линейные гаубицы и даже 3 тяжелые гаубицы, которые незадолго до этого удалось перебросить из-под Астрахани. По телефону и через вестовых я связался с командирами дивизионов и отдал приказание стягиваться к центру. На флангах решил оставить минимальное количество орудий — по 20–30 на каждом, с небольшим запасом снарядов на самый крайний случай…

…Орудия расставлялись на заранее выбранные позиции. Они стояли густо, в нескольких шагах друг от друга, кое-где и в несколько рядов, смотря по назначению своего огня…

17 октября эта сила открыла огонь по позициям казаков. Сложно говорить о безвозвратных потерях, но моральный эффект был достигнут:

Мощность первого артиллерийского шквала поразила даже нас, красных командиров и бойцов, для которых этот удар не был неожиданным. Вся полоса фронта, расположенная перед позициями, превратилась в ад. Каждая батарея с неослабевающей силой обстреливала свой участок фронта. Выстрелы и взрывы слились в один непрерывный гул, от которого сотрясался воздух. Поле боя походило теперь на поверхность воды в гигантском кипящем котле.

Казачья лава во второй раз разбилась о город. Примечательно, что в сталинской литературе главная роль в успехе второй обороны всегда отводилась Кулику, командующему красной артиллерией, а о стальной дивизии Жлобы сообщалось вскользь, хотя в реальности только появление Жлобы дало возможность сконцентрировать такой массив артиллерии в западной точке, фактически оголив другие направления.

Жлоба в 1937 году был арестован и позднее расстрелян. Кулик стал маршалом и членом ЦК.

Глава V. Третья оборона. Зима 1918-го

Итоги раунда

Советский комдив и военный историк Меликов писал: «По своему ожесточению борьба на Царицынском фронте в 1918 году была совершенно исключительной, неповторимой в истории Гражданской войны». Возможно, это слишком смелое утверждение, но многодневные позиционные бои действительно не отвечали характеру русской гражданской. В Царицыне война развивалась уникальным образом: невероятная концентрация техники; эшелонированные позиции; колючая проволока и, как следствие, огромные потери с обеих сторон. В этом смысле город действительно стал настоящим «красным Верденом», перемоловшим десятки тысяч людей.

В точности повторилась ситуация августа — казаки были повсеместно отбиты и стремительно откатились от Царицына на 30–40 километров. Но если в прошлый раз у Донской армии оставался ощутимый запас прочности, то к зиме ресурсы области были практически исчерпаны. Во-первых, закончилась Великая война — немцы покидали оккупированные территории на Украине и переставали снабжать казаков. Во-вторых, человеческие ресурсы Дона были на исходе, в то время как маховик красной мобилизации только начал движение. В частности, в конце октября в Царицын прибыл 38-й рогожско-симоновский полк — гордость московской красной гвардии:

Подбор командиров у нас производился действительно с чрезвычайной тщательностью. Обычно из 20 кандидатов мы оставляли в полку не более двух… В приеме новых красноармейцев большую роль играла партийная ячейка. В ней в то время было около 60 человек членов партии. Актив же, на который она опиралась, составлял почти 300 человек…» (комиссар полка Моисеев).

Численность противоборствующих сторон благодаря большим потерям в РККА практически сравнялась, но на Дону остро ощущалась нехватка людей. Донская армия таяла. Краснов вспоминал, что убитые и раненые были в каждой семье. Возможности пополнять войска не было, из частей выбыло 40% казаков и 70% офицеров, а в «станицах жили лишь дряхлые старики». Еще одной бедой стал тиф, ударивший главным образом по кавалерийским соединениям Донской армии в конце 1918 года. Смертность от тифа доходила до 12%.

Уход немцев обрушил снабжение армии, которая имела минимальные возможности самообеспечения. К началу 1919 года на складах числилось: 1 тяжелое орудие, один пулемет системы «Максим», 9 пулеметов системы «Кольт» и 4 пулемета системы «Льюис». И 10 миллионов патронов — месячная норма Донской армии.

Рушился воронежский фронт, уход немцев дестабилизировал тылы, бывшие до того в безопасности. Атаман Краснов констатировал:

Донская армия находилась в разложении, и не только нельзя было думать о штурме Царицына, но приходилось спешно убирать войска с Царицынского фронта.

Общая ситуация вынудила донское командование пойти на шаг, которого оно боялось и избегало на протяжении всей войны — соединиться с Добровольческой армией и подчиниться генералу Деникину, как Главнокомандующему Вооруженными Силами Юга России. Это случилось 26 декабря 1918 года (8 января 1919 года) на станции Торговая. В приказе N1 по ВСЮР Деникин объявил: «По соглашению с атаманами Всевеликого Войска Донского и Кубанского я вступил в командование всеми сухопутными и морскими силами, действующими на Юге России». Круг надеялся таким образом получить необходимую помощь.

Меньше чем через месяц в отставку ушли командующий Донской армией Денисов и атаман Краснов. Неизбежный конец: Краснов и Денисов были с Добровольческой армией в отношениях не просто недружеских, а практически враждебных. Денисов не упускал возможности задеть «странствующих музыкантов», как он называл добровольцев, а Краснов и Деникин — командующие двух соседних белых армий — с лета 1918 года не общались даже в переписке.

Командование сменилось, донской фронт трещал по швам, а группа Мамантова вопреки всему снова начала давить красных к Царицыну. Когда Краснов покидал атаманский пост, артиллерия Мамантова уже снова добивала до города. Вялотекущая зимняя кампания оживилась, и в общем повторился сюжет двух предыдущих сражений — с той разницей, что для обеих армий особенно важной стала борьба за тепло населенных пунктов. Казаки в третий раз штурмовали линию Гумрак-Воропоново-Сарепта. В тяжелейших условиях — без амуниции, боезапаса, в лютый мороз.

Положение на фронте под Царицыном в период третьего штурма описывал Плахов, адъютант 46-го пехотного полка Донской армии:

…Перед полком нас встретил командир поручик Федоров и со слезами на глазах стал докладывать, что в полку большое неудовольствие, полк митингует и решил сдаться большевикам и что одна сотня уже ушла, захватив с собой и офицеров. Полк стоял толпой, слушая ораторов… что мне живо напомнило 1917 год с криками «белопогонники, гидра контрреволюции» и т. д.

…Казаки начали объяснять свое неудовольствие. Они жаловались, что с раннего утра и до позднего вечера при 20-градусных морозах находятся в степи, на буграх в сторожевом охранении без дров для костров. Возвращаются на квартиры поздно вечером, прозябшие и измученные. В 4 часа утра их будят, дают чай и в 5 часов снова они идут в сторожовку на целый день. И так вот уже 8-ой день…

…В штабе дивизии нас ждали печальные вести. Царицынский ударный батальон перешел к большевикам, а 46-ой полк понес большие потери: командир полка полк. Н. М. Суржин и к-р 1-го батальона были ранены, также как несколько младших офицеров, помощник к-ра полка полк. Н.И. Поляков был убит. Из-за такой убыли старших офицеров полка, я оставался единственным из них в полку. Ген. Безмолитвеннов, узнав о такой убыли спросил: «Есть ли еще старшие офицеры в полку?» — «Только я один» — ответил я…

В тяжелейших условиях воевали остатки Донской армии, но осада снова окончилась неудачей. Большую помощь обороняющимся в этот раз оказала кавалерия Буденного, ушедшая в глубокий рейд по тылам Донской армии на три недели и ударившая осаждающим в тыл в районе Гумрака. Красные умели извлекать уроки.

Последняя попытка Мамантова взять Царицын провалилась. Удивительно, что Мамантов без подкреплений и без снабжения вообще дрался под стенами города, когда на других участках армия отходила назад. К марту — апрелю фронт откатился далеко на юг — к реке Маныч (порядка 500 километров от Царицына), а войска Мамантова превратились в обескровленный 5-тысячный отряд. На следующие пять месяцев «Красный Верден» остался в безопасности.

«Какой я воин в пешем строю?»

В Царицыне трижды звенели стекла от близких разрывов казачьей артиллерии, трижды Донская армия врывалась в предместья и трижды откатывалась за Дон. Такая ситуация объясняется прежде всего составом и характером противоборствующих сторон. Обладая прекрасно подготовленной кавалерией, казаки имели преимущество на просторах южных степей. Сложный характер несплошного фронта, растянутого на десятки километров («20 тысяч на 200 верст»), ставил перед штабам главное требование — максимальная скорость передвижения и возможность маневра. Донцы тут имели колоссальное преимущество перед красногвардейскими отрядами, в массе своей состоявшими из неповоротливой и необученной пехоты.

Как только бои подкатывались к городу, роли менялись. Преимущество оставалось за красной пехотой, зарывавшейся в землю за колючей проволокой и брустверами. Донская же пехота, на которую ложилась главная ответственность, была проблемой армии. В исследовании генерала Кельчевского, начальника штаба группы Мамантова, приводится такой эпизод:

— Какой я воин в пешем строю, — говорили донские казаки, — без коня меня всякая баба повалит..

Вот почему в пешие части на Дону казаки шли с неохотой и преимущественно те из них, которые лишившись в бою нескольких лошадей, не могли уже добыть коня.

Выбывшие из кавалерии и мобилизованное ненадежное неказачье население составляли пехоту армии. Неоднократно такие части переходили к красным или просто отступали. К слабой пехоте прибавлялось отсутствие необходимой осадной техники (главным образом тяжелых орудий), отсутствие кадровых офицеров, которых повсеместно заменили «химические» (произведенные на фронте из рядовых казаков. Погоны им рисовали химическим карандашом, отсюда и прозвище).

Красные, много раз битые донской кавалерией, поняли значение конницы уже к концу обороны Царицына. Это выразилось прежде всего в рейде Буденного, решившем исход последней осады города. Казаки же выводов сделать не могли — пехоту взять было неоткуда, ситуация со снабжением с каждым месяцем только ухудшалась, тяжелая артиллерия, заказанная в Севастополе специально для штурма Царицына, так и не подошла. Добровольческая армия, имевшая отличную пехоту, была далеко.

Сталинский почерк

В этой последней победе красных ни Сталин, ни Ворошилов не участвовали. Обоих в конце 1918 года перевели из Царицына на Украину. 10-й армией в ходе последней обороны командовал бывший подполковник Александр Егоров.

Присутствие тандема в городе страшно раздражало Троцкого, который планомерно заваливал Ленина обращениями подобного характера:

…Категорически настаиваю на отозвании Сталина. На царицынском фронте неблагополучно, несмотря на избыток сил. Ворошилов может командовать полком, но не армией в пятьдесят тысяч солдат… У нас колоссальное превосходство сил, но полная анархия в верхах…

…Оставлять дальше Ворошилова после того, как все попытки компромисса сведены им на нет, невозможно. Нужно выслать в Царицын новый Реввоенсовет с новым командиром, отпустив Ворошилова на Украину…

Сталин своей манерой командования рушил все начинания Троцкого. Царицынцы «к командованию Южным советским фронтом относились не многим лучше, чем к белым». Подобная тактика упорного игнорирования регулярных начал, военных специалистов и просто здравого смысла получила название «партизанщины». Ворошилов и Сталин не были единственными сторонниками «партизанщины», но вместе с рядом других краскомов и партийных функционеров образовывали военную оппозицию. Троцкий в конечном счете победил в противостоянии с «партизанами», на VIII съезде РКПб были приняты его тезисы против военной оппозиции, к которым примкнул… Сталин, вовремя отрёкшийся от Ворошилова. Главенствующая роль Сталина в царицынском деле всем была очевидна, но официально его никогда не причисляли к военной оппозиции.

Главной победой Сталина в Царицыне стал как раз его ловкий выход сухим из воды. Он стал членом Реввоенсовета и продолжил деятельное участие в Гражданской войне. Ни о какой гениальной победе не может быть и речи. Потери РККА под Царицыном сами большевики оценивали в «чудовищные 60 тысяч человек».

Любопытно, что многие характерные черты предстоящего сталинского правления отчетливо проявились уже во время обороны Царицына: «ни шагу назад», расстрелы специалистов, перманентный поиск заговора, колоссальные потери на фронте. Обязательное назначение виноватого — это тоже характерная черта тех дней. Если окопы занял противник, то военспец, который руководил их возведением, шёл под арест как вредитель. Все арестованные либо расстреливались сразу, либо подвергались модному в 1918 году наказанию — отправке «на баржу». Старая баржа выгонялась на середину реки, трюм набивали контрреволюционным элементом. Получалась своеобразная плавучая тюрьма, чей «экипаж» балансировал на грани жизни и смерти. «Попасть на баржу стало самым легким делом, но выбраться из нее можно было лишь на дно Волги-матушки», — вспоминал полковник Носович.

Сталин и Ворошилов имели колоссальные силы — царицынская группировка составляла 61% всех сил Южного фронта (еще две армии ЮФ — 8-я и 9-я — действовали также на донском фронте). В 10-й армии в момент наиболее тяжелых октябрьских боев было 66 тысяч человек при 200 орудиях, в то время как в соседней 8-й армии было всего 5 тысяч при 30 орудиях. Донская армия располагала на этом направлении всего 32% собственных более скромных сил. Несмотря на этот перевес, большевики потеряли в оборонительных боях свыше 30 тысяч человек только в период второго окружения и свыше 60 тысяч за все время обороны. Фактически состав 10-й армии к концу кампании полностью обновился. Сталинская историография перекладывает вину за такие чудовищные потери на Троцкого и военспецов всех рангов — от комфронта до последнего поручика. Нелепое оправдание — Троцкий, главный критик всех действий Сталина и Ворошилова в Царицыне, указывал именно на чудовищные потери.

В одной из докладных записок в центр перед началом второго окружения Сталин писал:

Положение на Южном фронте становится неустойчивым ввиду: недостатка снарядов, патронов; неимения обмундирования, винтовок; неприсылки обещанных Военным советом Республики подводных лодок.

Не ввиду бездарного командования 60 тысячной армией, неспособной остановить более слабого противника, а ввиду отсутствия подводных лодок.

Всё это не помешало красным позже устроить целый культ «Царицынской обороны». Царицынская эпопея стала центральным сюжетом советской историографии Гражданской войны. Начало этому было положено уже в 1919 году, когда ВЦИК вручил городу почетное красное знамя (своеобразный раннесоветский аналог звания «город-герой»).

Чем больше укреплялся сталинский культ личности, тем значительней становилась роль Царицына: в здании бывшего красного штаба появился музей обороны «имени товарища Сталина»; придворный живописец Греков написал серию картин, посвященных боям за город; придворный писатель Толстой посвятил обороне повесть «Хлеб»; придворные историки защитили докторские диссертации и получили звания профессоров за исследования царицынского сражения; в конце концов, сам город стал Сталинградом.

Примечательно, что даже репрессии 30-х годов коснулись участников царицынской обороны в меньшей степени. Были расстреляны: Рувин Левин — председатель исполкома царицынского уезда в 1918 году; Николай Худяков — бывший штабс-капитан и командир 1-й коммунистической дивизии 10-й армии (есть версия, что расстрел Худякова был инициирован Ворошиловым); спаситель Царицына Жлоба. Кулик, Ворошилов и Буденный, звезды которых зажглись именно под Царицыном, стали маршалами и благополучно пережили и репрессии, и самого Сталина. Ефим Щаденко, бывший комиссаров царицынского фронта, дослужился до генерал-полковника. «Товарищ Минин», организатор захвата власти в Царицыне, попал в опалу, но расстрелян не был и благополучно дожил до 1962 года.

Большая часть участников царицынского сражения, впрочем, не пережила даже 1920 года. Думенко, Миронов и Шевкоплясов были казнены своими же товарищами большевиками; Сиверс, Алябьев, Киквидзе, Руднев, Ерман и многие другие погибли в боях.

***

Сталинская мифология обрывается зимой 1919 года, когда было остановлено третье наступление Донской армии, но наша история на этом не заканчивается.

В советское время, особенно в ранние годы, Царицын было принято называть «Красным Верденом» в знак неприступности его позиций, в белогвардейской же печати писали о «Красном Карфагене», что, конечно, несло в себе совсем иной смысл. Ведь «Carthago delenda est» — Карфаген должен быть разрушен.

Летом 1919 года к городу подступили войска барона Врангеля.

…

Далее: часть вторая

Избранные источники и литература к первой части:

«Атаманщина» и «Партизанщина» в Гражданской войне. Идеология, военное участие, кадры. Сборник статей и материалов. М., АИРО-XXI, 2015.

Алексеев В. Оборона Царицына. Сборник статей и документов. Сталинград, 1937.

Бакланова И. Участие иностранного капитала в развитии тяжелой промышленности среднего Поволжья в конце 19 — начале 20 века.

Бакланова И. К вопросу о военно-политической деятельности Троцкого в годы Гражданской войны.

Венков А. Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год. М., Вече. 2008.

Войтиков С. Сталин против Свердлова. Осень 1918 г.

Гагкуев Р. Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917–1920 гг. М., Посев. 2012.

Генкина Э. Борьба за Царицын. М., Политиздат. 1940.

Головин Н. Российская контрреволюция. Часть V, книга 10-я.

Денисов С. Записки. Гражданская война на Юге России.

Деникин А.И. Очерки русской смуты.

Зайцов А. 1918 год. Очерки по истории русской Гражданской войны.

Краснов П. Всевеликое Войско Донское.

Директивы командования фронтов Красной Армии.1917–1922. Том 1. Ноябрь 1917 г. — март 1919 г. М., Воениздат. 1971.

Дроговоз И.Г. Крепости на колесах. Мн., Харвест. 2002.

Клюев Л. Борьба за Царицын. (1918–1920 гг.) М., Воениздат, 1933.

Коломиец Г. Артиллерия на царицынском фронте. Военная мысль, 1940, № 2

Коломиец Г. Бронепоезда в героической обороне Царицына. В.И. журнал, 1941, №2

Литвинова И. Гражданский мир провинции в эпоху Первой Мировой войны: На материалах г. Царицына.

Мартыненко Г. Комкор Дмитрий Жлоба.

Меликов В. Героическая оборона Царицына (1918 г.). По изданию «Возвышение Сталина». М. Вече. 2010.

Носович А. Красный Царицын. Взгляд изнутри. М.: АИРО-ХХI, 2010

Поляков И. Донские казаки в борьбе с большевиками.

Посадский А. От Царицына до Сызрани. М. 2010.

Прочко И. Артиллерия в боях за Родину. М., Воениздат. 1957.

Толмачев И. В степях донских. М, Воениздат. 1959.

Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Глава «Военная оппозиция».

Хайрулин М. Военлёты погибшей империи. М., ЭКСМО, 2008.

Шапошник В. Северо-Кавказский военный округ в 1918 году. Ростов-на-Дону, 1980.

Ященко В. Антибольшевистское повстанчество в Нижнем Поволжье и на Среднем Дону. 1918–1923. М., Либроком. 2008.