Советский Союз активно переписывал прошлое — это была основная и самая трудоёмкая задача красной исторической науки. Партийным историкам требовалось не только задним числом обосновать государственный переворот, но и перекроить вообще всю русскую историю, превратив её в непрерывную борьбу большевиков и протобольшевиков с отсталостью и великодержавным шовинизмом. Большая часть советских мемов и мифов, сконструированных в ту эпоху, и сейчас живее всех живых: «народ-раб», «отсталая страна», «реакционный царизм» (причём повторяют их люди номинально вполне антисоветские). Поговорим о том, как всё это создавалось.

ще не стихла Гражданская война, а большевики уже стали воевать с наукой. В сфере гуманитарной приоритетом стала история партии и переворотов, которые красные окрестили революциями. В 1920 году создан ИСПАРТ — комиссия по истории Октябрьской революции и РКП(б). Председателем стал юрист-недоучка Михаил Степанович Ольминский, а его заместителем — революционер и профессиональный историк Михаил Николаевич Покровский. Первоначально создали две комиссии по истории Октябрьской революции и партии, позже сформировали польскую комиссию, изучавшую польское революционное движение. С 1921 года выходит журнал «Пролетарская революция» и переиздаются редкие номера нелегальных большевистских газет и труды участников революции. Для этой работы требовались профессионалы. Но кадры императорской России, за редким исключением, не горели желанием сотрудничать.

В 1922 году на «философских пароходах» новая власть выдворила неугодных ей ученых, среди которых были и историки: С. П. Мельгунов, А. В. Флоровский, Л. П. Карсавин и многие другие. Оставшиеся в Совдепии ученые пытались выжить, не изменяя принципам. Российская академия наук стала последним оплотом русской исторической науки. Здесь русские историки создали такие работы, как «Образование великорусского госу­дарства» А. Е. Преснякова, «Кризис исторической науки», «Иван Грозный» Р. Ю.Виппера, «Запад и Россия» Е. В. Тарле, «Введение в историю» Л. П. Красавина, труды С.Ф. Платонова об Иване Грозном и Борисе Годунове.

Конечно, оставить все так большевики не могли. Противостояние ученых старой школы и красных историков к концу 20-х годов усилилось. Первую атаку на русскую историю предпринял Покровский, тезисом: «История — это политика, обращенная в прошлое». Вооружившись идеями Карла Маркса, Покровский утверждал — дореволюционные историки рассматривали прошлое с позиции старых правящих классов, а не трудового народа. Потому предыдущие, немарксистские исследования можно без сожаления отбросить и создавать историю с чистого листа. Все правители и полководцы, русские национальные герои писались твердолобым марксистом Покровским и его последователями только черным цветом. Конечно, великие деятели прошлого отнюдь не святые (хотя некоторые, кстати, позже канонизированы православной церковью), но настоящим ученым для оценки личностей прошлого нужен объективный взгляд. Самобичевание и даже отказ от своей истории — один из симптомов болезни русского народа, подхватившего смертельно опасный вирус коммунизма. При таком подходе историческая наука просто умирает.

Английская журналистка и писательница Памела Трэверс, создатель «Мери Поппинс», побывав в 1932 году в СССР, вспоминала, что советские экскурсоводы рассказывали иностранным туристам мерзкие исторические анекдоты. Например, об императрице Елизавете Петровне, которая якобы после смерти оставила в наследство множество платьев и рубль в казне. Предателей не любят даже покупатели услуг предателя. Потому англичанка смотрела на полезных советских дураков с презрением.

Групповой метод обучения, замена истории обществознанием, хлынувшие в университеты пролетарии (в рамках геноцида русских до 1934 года в СССР людям нетрудового происхождения запрещали учиться в вузах) — все это привело к падению уровня образования, науки и культуры. Советские граждане с промытыми пропагандой мозгами бесновались и глумились над тысячелетним прошлым России, стремясь оклеветать и уничтожить старую историческую науку.

Чтобы добить очкариков, в 1929–1931 годах советские карательные органы возбудили так называемое Академическое дело, которое еще называют по фамилии главного обвиняемого «Делом академика Платонова».

Все началось с доноса о том, что в научных учреждениях прячут важные документы. Стукачи обратились в Правительственную комиссию наркомата рабоче-крестьянской инспекции СССР по проверке аппарата Академии наук СССР. В ходе расследования нашли экземпляр «отречения» Николая II, документы полиции и корпуса жандармов, дела провокаторов, партийные документы эсеров и кадетов. Виновным назначили историка старой школы, члена Президиума Академии наук СССР академика С. Ф. Платонова. 5 ноября 1929 года началась чистка Академии. Сначала увольняли ученых и изымали документы. Потом последовали аресты ведущих историков С. Ф. Платонова и его дочери Марии, А. И. Андреева, академиков Н. П. Лихачева, Е. В. Тарле и многих других. Аресты перекинулись и в Москву — красные взяли академика М. К. Любавского, член-корреспондентов Ю. В. Готье, С. В. Бахрушина. Всех 115 человек, проходивших по делу, обвинили в создании антисоветской тайной организации «Всенародного союза борьбы за возрождение свободной России». Конечно, обвинили в связях с иммигрантами и работе на иностранные разведки — большевики, до переворота 1917 года жившие за счет спецслужб Германии, Франции и Британии, везде искали себе подобных. 29 человек приговорили к различным срокам заключения. В августе 1931 года группу бывших офицеров Русской армии, работавших в учреждениях Академии наук, приговорили к расстрелу. Мы и сейчас не знаем, существовала ли в действительности подобная организация или материалы сфальсифицированы чекистами. Уголовные дела до сих пор засекречены.

Разгромив старую школу, красные «ученые» недолго праздновали. Историк Покровский забыл один из главных законов истории: революция пожирает своих детей. Главную задачу — вычистить из Академии остатки недобитых русских офицеров и ученых, — полезный дурак выполнил. Оставалось избавиться от дурака. В 1931 году в журнале «Пролетарская революция» опубликовано письмо еще одного великого ученого, Сталина — «О некоторых вопросах истории большевизма». Отец всех народов подверг критике марксиста А. Г. Слуцкого. Сталину не понравилось, как исследователь освещает события Октября 1917 года. Для создания культа личности Джугашвили следовало стать главным — после мирно плавающего в формалине и потому неопасного Ленина — героем революции. Начинается зачистка красных историков. Многие ученики и последователи Покровского репрессированы, а самого иуду только смерть спасла от застенков НКВД.

Советская репрессивная машина работала неумолимо и дотошно. На закуску красному голему пошли провинциальные исследователи: краеведы и музейные работники, изучавшие прошлое своих регионов. Но такой неуёмный аппетит грозил превратить русский народ в Иванов, не знающих родства. А дело шло к новой войне, и потому некоторые остатки патриотизма следовало сохранить. Сталин в 30-е годы накачивал СССР для схватки с немцами. Шла усиленная мобилизация общества, создавались спортивные организации и движения типа ГТО, велась военная подготовка в учебных заведениях. Русским следовало напомнить о великих предках, воинах, покорителях бескрайних просторов, созидателях великой державы, раскинувшейся от льдов Арктики до песков Туркестана. Ради этого пощадили еще не убитых историков: С. В. Бахрушина, Е. В. Тарле, Ю. В. Готье и др.

6 мая 1934 года принято постановление Сов­наркома СССР и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР». История вернулась в школы. В советских вузах появились исторические факультеты.

Помимо гражданской истории претерпела изменения и история партии. Автором новой трактовки стал лично Сталин. История большевиков превратилась в описание борьбы верных последователей Ленина с антипартийными группами Л. Д. Троцкого, Г. Е. Зиновьева, Л. Б. Каменева, Н. И. Бухарина и др.

Пересматривалось и отношение к некоторым историческим личностям: Александру Невскому, Ивану Грозному, Петру I, Суворову, Кутузову и другим. Советская пропаганда объявила их прогрессивными деятелями.

В 1938 году Эйзенштейн снимает фильм «Александр Невский». Некоторые сцены из него до сих пор производят сильное впечатление, например, предводитель псов-рыцарей, бросающий в огонь русских младенцев. Фраза из фильма — «коротка кольчужка» — стала крылатой.

Кадры из фильма «Александр Невский» (1938 г.)

Тогда же талантливый, но совершенно беспринципный Алексей Толстой создает свой роман «Петр Первый», где показывает великого государственного деятеля, поднимавшего страну с колен. Сталин хотел подобных параллелей с правителями прошлого. Требовались примеры жесткого курса — обосновать тоталитарный режима. Лучше всего в качестве иллюстрации подходил Иван Грозный. Аллюзии просты, как пять копеек. Опричники сурового царя — советские чекисты, бояре — враги народа в высшем эшелоне власти. Изменник Курбский — Тухачевский, Блюхер и другие военачальники. Кругом враги, измена и крамола, но грозный самодержец успешно им противостоит. Опричнина стала, благодаря сталинским историкам, прогрессивным явлением, борьбой с феодальными пережитками. Отношение к Ивану Грозному меняется только после смерти Сталина.

После окончания Великой Отечественной войны, несмотря на голод и разруху, исторические исследования успешно продолжались. Публикуются источники по истории Древней Руси. В 1949-м возобновилось издание «Полного собрания русских летописей». В 1951 году при раскопках в Новгороде обнаружена первая берестяная грамота. В Средней Азии ведутся исследования древнего Хорезма.

В последние годы жизни Джугашвили борьба с сионизмом и космополитизмом затронула и историков: подверглись жесткой критике такие работы, как «Люди и нравы Древней Руси» Б.А. Романова (оказалась недостаточно патриотичной) и «Русская историография» Н. Л. Рубинштейна (слишком много внимания уделяется еврейским ученым). Но масштабы этой кампании были намного меньше по сравнению с 30-и годами, и выглядела она, при аппетите большевиков на кровь, вегетарианской.

Смерть Сталина ослабила партийный гнет. Но неусыпный контроль за учеными сохранялся. В первую очередь изменения в оценках коснулись партийной истории. Из 491 сборника документов, изданных в 1956–1960 гг., 381 посвящены истории советского общества и партии.

От русофобии к дружбе народов

Советской исторической науке — в силу идеологии — свойственен интернационализм. От историков требовалось найти свидетельства многовековой дружбы народов, населяющих Советский Союз. Непростая задача! Как обосновать покорение Кавказа, Сибири и Средней Азии? А длительная и жестокая борьба за покорение Чукотки? Среднеазиатское восстание 1916 года и последовавшее уничтожение восставшими русских крестьян-переселенцев? Все это замалчивалось специалистами. А незначительные, но удобные факты превозносились — например, относительно мирное вхождение в состав русского государства малочисленных сибирских народов, участие некоторых инородческих подразделений в войнах на стороне России.

Советская историческая наука, помимо несуществующей дружбы зачастую несуществующих народов, уделяла очень много внимания борцам с царской и императорской Россией. Говоря проще, врагам России. Одним из ключевых событий Смутного времени для советских стало полубандитское восстание Болотникова, о котором в современных учебниках упоминается лишь вскользь. Медный и Соляной бунты, вызванные в годы правления Алексея Михайловича локальными причинами, преподносились на страницах учебников как «борьба народа с царским гнетом». Авантюрист и самозванец Емельян Пугачев под пером советских историков становится борцом за народное счастье. Одним из ключевых событий первой половины XIX века стало восстание на Сенатской площади. В местах ссылки декабристов создавались музеи, мемориалы. Конечно, многие из участников неудачного переворота, будучи хорошо образованными людьми, оставили о себе в Сибири добрую память. Однако их вклад в развитие региона несоразмерен с советским культом декабристов.

Раздували и культ инородцев. Русореза Салавата Юлаева, одного из лидеров восставших башкир, советские историки превратили в борца с самодержавием. Весьма специфические стихи Салавата — в стиле «мой идет, снег скрипит, значит снова выпала снег, ай хорошо» — возведены в ранг высокой башкирской поэзии. Польские восстания 1830 и 1863 годов оценивались как национально-освободительная борьба польского и созданных при СССР украинского и белорусского народов против царского режима. В 20-е годы XX века Кавказская война считалась национально-освободительной борьбой горских народов против царского империализма, а имам Шамиль был героем. Позже трактовка изменилась. Шамиль и другие головорезы стали для советских историков английскими наймитами, которыми, в общем-то, и были. Таких примеров можно привести множество.

Советские истфаки стали кузницей кадров для партии и комсомола. В школы или музеи обычно шли женщины. Молодые, активные и амбициозные юноши, получив историческое образование, могли рассчитывать на неплохую карьеру партработника. Дополнительным бонусом могла послужить диссертация по нужной теме, например, Гражданская война, советы, колхозы и т. д. Известный археолог Владимир Яковлевич Кияшко в мемуарах описал забавный случай преподавательской работы. Он принимал экзамен у студентов-заочников, среди которых был офицер ВМС, служивший политработником на Северном флоте. На экзамене военный не смог ответить ни на один из вопросов в билете и стал говорить об армейской службе. Попытавшись помочь, экзаменатор спросил: «Что такое звериный стиль?». Этот вопрос разбирали на консультации, но бравый моряк столь увлеченно флиртовал со студентками, что ничего не запомнил. Требовалось рассказать о скифских украшениях в виде оленя, лошади, льва, грифона и т. д. Вместо этого политрук ответил, что звериный стиль присущ буржуазным археологам, которые, искажая исторические данные, провоцируют вражду между трудящимися. Комический эпизод хорошо показывает, что такое историк в СССР. Учтем, что простодушный моряк приехал в столицы пощипать девок и за повышением. Но значительный процент его будущих коллег состоял именно из осознанных подлецов и русофобов, применявших «звериный стиль» в отношении русских. Это прекрасно показало время крушения СССР. Львиную долю сепаратистов-русофобов в «республиках» — от Чечни (так называемая Ичкерия) и Остзейского края (так называемые Латвия, Литва и Эстония) до Бессарабии (так называемая Республика Молдова) и земель степных киргизов (так называемым Казахстаном безымянные земли окрестили большевики) составили созданные и обласканные Советами аборигены-гуманитарии от культуры и истории.

Благодаря специфике археологи испытывали меньшее идеологическое давление. Трудно усмотреть отход от марксизма-ленинизма в исследовании керамики бронзового века. И это давало возможность русским ученым чувствовать себя свободнее и смелее высказываться. Академика Бориса Александровича Рыбакова, члена Академии наук СССР, 31 год возглавлявшего Институт истории материальной культуры АН СССР, недоброжелатели до сих пор называют русским националистом. Для СССР это и оскорбление, и донос. Речь, конечно, о преувеличении, но Борис Александрович личность неординарная и умел совмещать независимость убеждений с успешной карьерой. Две книги академика «Язычество древних славян» и «Язычество Древней Руси» пробудили у многих интерес к древнейшей истории русского народа. По устоявшейся с добольшевистских времен традиции, сложившейся под влиянием православной церкви, дохристианской Руси историки уделяли мало внимания. Церковь учила, что только после принятия православия славяне приобщились к высокой культуре. Академик Рыбаков в книгах, рассчитанных на широкую аудиторию, показал самобытные религиозные верования и богатую духовную культуру наших предков. Эти работы и в наше время критикует православная церковь и профессионалы-историки, осуждающие слишком вольные интерпретации автора. Именно исследования Рыбакова оказали влияние на развитие современного неоязычества (родноверия). Конечно, современные язычники — маргинальная субкультура, далекая от исторической науки, но факт возрождения интереса к истории налицо.

Б. А. Рыбаков, член Академии наук СССР и специалист по древнерусскому язычеству

Некоторые гипотезы Бориса Александровича подвергаются современными исследователями острой критике. Например, попытка удревления истории Киева и связывание Трипольской археологической культуры (V–III тысячелетие до нашей эры) с древними славянами. Коллеги в бытность Рыбакова директором института Археологии СССР не хотели ссориться со всесильным мэтром, но позднее, после ухода ученого с занимаемых постов, на него со всех сторон обрушились нападки. Пусть порой и заслуженные, но вклад Рыбакова в развитие отечественной археологии и изучение истории Древней Руси (например, ремесел, языческой религии) все с лихвой окупает.

Говоря об известных историках советского периода нельзя умолчать о Льве Николаевиче Гумилеве. Биография у него обычная для русского в СССР. Родители будущего автора пассионарной теории — выдающийся русский поэт Николай Гумилев, казненный и избитый перед смертью большевиками, и поэт Анна Ахматова. Из-за происхождения и неправильной национальности Лев Николаевич натерпелся: в институт сына русского дворянина не взяли, пришлось идти чернорабочим на завод, затем работать в геологических и археологических экспедициях. За 1931–1967 год историк участвовал в 21 экспедиционном сезоне. Несмотря на все трудности, сумел закончить исторический факультет Ленинградского университета. В тюрьмах и лагерях Лев Николаевич провел 14 лет, как он потом сам вспоминал: «Первый раз за папу, второй раз за маму». В промежутке между лагерями воевал на фронте и защитил кандидатскую диссертацию. Во время очередного ареста чекисты изъяли 481-страничную рукопись «История Средней Азии в Средние века», которую следователь распорядился сжечь. Чекисты книг не любили, тем более объемных. Несмотря на вызванное этим сильное потрясение, Лев Николаевич во время второго срока — или, как их называю, ходки — продолжал научные исследования. Не было бы счастья, да несчастье помогло: по медицинским показаниям во время второй отсидки Гумилев периодически освобождался от физической работы. Друзья и мать присылали книги и журналы. В лагере создан черновой вариант «Хунну», позднее изданной как «История народа Хунну». В 1961 году Гумилев защитил докторскую диссертацию по истории древних тюрков, а в 1970-е годы предпринял попытку защитить диссертацию на соискание ученой степени доктора географических наук. Защита прошла успешно, только один голос подали против. Но Высшая аттестационная комиссия не присвоила Гумилеву докторскую степень.

Лев Николаевич стал широко известен в годы перестройки как автор пассионарной теории и сторонник евразийства. С евразийскими взглядами Гумилева нельзя согласиться, но теория пассионарности оригинальна и до сих пор вызывает дискуссии. Незадолго до смерти Лев Николаевич сказал о себе и своих оппонентах: «Все-таки я счастливый человек, ведь всю жизнь писал то, что хотел, то, что думал, а они — то, что им велели».

Еще один из легендарных историков позднесоветской и российской науки Игорь Яковлевич Фроянов всю свою жизнь противостоит нападкам критиков. В советское время его обвиняли в отходе от марксизма-ленинизма, который выражался в отказе от господствовавшего в советской исторической науке представления о классовом и феодальном характере Руси. Ученый доказывал, что крупное частное землевладение у нас в то время было развито слабо и основывалось на труде рабов, а не феодально зависимых людей. Новаторская концепция И. Я. Фроянова не соответствовала единственно верной доктрине о возникновении государства в классовом обществе.

Не дают покоя критикам найденные Фрояновым доказательства свободного и непосредственного участия населения Древней Руси в управлении государством при помощи вечевых собраний. Это же такой кошмар — политическая правосубъектность русского народа тысячу лет назад! Наши далекие предки могли принимать участие в управлении государством, а мы лишь участвуем в фарсе под названием «выборы».

С началом перестройки новгородские марксисты быстро сделались либералами и стали клеймить Фроянова как коммуниста, великорусского шовиниста, антисемита и черносотенца. Игорь Яковлевич на должности декана исторического факультета Санкт-Петербургского университета становился слишком неудобным. В 2001 году ученый совет университета снял Фроянова с должности декана, а на следующий год его освободили от заведования кафедрой русской истории. Как видим, РФ исправно платит по долгам СССР не только в том, что касается денег для Черногорий, Алжиров и прочих Зимбабве.

Русская история в «россиянском» государстве

Перестройка и политика гласности освободили историческую науку от цепей коммунистической идеологии. Преподаватели с ностальгией вспоминают, с каким интересом студенты на семинарских занятиях спорили и обсуждали еще недавно запретные темы. Появляются работы по новейшей истории с использованием произведений иностранных историков, материалов из недавно рассекреченных архивов. Но и здесь не удалось избежать крайностей. Появляется комплекс неполноценности, самобичевание. Вся русская история оценивается как грязь и кровь, а русские подаются как дураки, неудачники и т. д. Представители национальных меньшинств начинают писать свою историю, обвиняя русских во всех своих бедах. Государство, взяв курс на евразийскую дружбу народов, фактически поощряет это. Щедро финансируются исследования историй национальных меньшинств в ущерб общерусской истории. К 1000-летию Казани (сама дата высосана из пальца) в городе Болгар республики Татарстан создан «Болгарский государственный историко-архитектурный музей-заповедник» — великолепный архитектурный комплекс с реконструкциями средневековых строений. Деньги на тюркские новоделы нашлись. А многие настоящие русские архитектурные памятники продолжают разваливаться на глазах.

Еще один из результатов перестройки — появление любительских, псевдоисторических работ или фолк-хистори. Такая популярность сомнительных сочинений объясняется психологией обывателя. Считая себя интеллектуалами, они не утруждаются чтением научной литературы. Зачем овладевать терминологией, изучать источники? Все стремятся знать «настоящую правду», то, что от нас скрывают государство, «жидомассоны», «рептилоиды» и прочие. Эти потребности и удовлетворяют псевдоисторические сочинения. В России сегодня «фолк-хистори» переживает подъем, есть сочинения на любой вкус. Для верующих сойдут байки о летающей вокруг Москвы на самолете в годы войны иконе. Для молодежи — истории о славяно-русах, построивших Стоунхендж, египетские пирамиды и Великую Китайскую стену. Самые серьезные сочинения в стиле «фолк-хистори» созданы математиками А. Т. Фоменко и Г. В. Носовским. Авторы подгоняют факты под свою концепцию фальсификации и удревления истории. Эти работы, на первый взгляд, кажутся довольно обоснованными, но строятся на игнорировании множества исторических источников и опираются только на математические расчеты. Почти все авторы «фолк-хистори» не владеют источниковой базой. Их утверждения о фальсификации легко опровергаются масштабами существующих источников. Можно ставить под сомнение отдельный документ, но их множество. Существуют сотни вариантов летописных списков. Переписчики создавали на основе ранних текстов свои компиляции, и они оригинальны. События, произошедшие в одном государстве, зафиксированы соседями. История Московского царства Ивана Грозного основана не только на отечественных документах, но и на воспоминаниях путешественников, купцов, дипломатической переписке, хрониках европейских и восточных держав. Помимо письменных источников существуют материальные: археологические артефакты, архитектурные сооружения, монеты и многое другое. Исторические события нашли свое отражение и в народной памяти — фольклоре. Любой специалист сразу же отвергнет домыслы о тотальной фальсификации истории, но скорее всего, конечно, признает необъективность ряда исследований, замалчивание некоторых фактов и их интерпретацию в угоду власти.

Самые бредовые сочинения популярны среди неоязычников. Для них наиболее авторитетны идеи новоделанных «волхвов» и «баянов». Достаточно отрастить бороду, надеть рубашку в славянском стиле и начать нести бред на камеру. Чем более раскрученнее ролик в Сети, тем авторитетнее проповедник. Не нужно серьезной литературы, достаточно бурной фантазии да имиджа. Спорить бесполезно, родноверы убеждены, что история создана евреями, и вообще история — это «из оры». Вместо исторической реконструкции славянского язычества они заимствуют элементы из германо-скандинавской и кельтской мифологии. В последнее время среди неоязычников набирают популярность ведические знания, почерпнутые у секты кришнаитов.

Конечно, неоязыческие сочинения как бы пропагандируют как бы национализм и героизируют прошлое, но нужно ли это? Нельзя построить хороший дом на плохом фундаменте. Блестящая история европейского народа — русских — не нуждается в приукрашивании, лжи и невежестве. Пусть свидомые украинцы несут сказки о древних украх. Русским есть чем гордиться на деле.

Отметим, что отчасти виноваты в популярности «фолк хистори» сами историки. Научные монографии и статьи по большей части написаны таким жутким языком, с множеством непонятных терминов, что читать их совершенно невозможно. Большинство профессиональных историков в стремлении сделать научную карьеру не пытаются просвещать обывателя. В России не хватает книг по истории, рассчитанных на массового читателя, в которых бы легко и интересно рассказывалось о прошлом России. Борьба с лженаукой в России ведется привычными советско-бюрократическими методами. В 1998 году создана Комиссия по борьбе с лженаукой и фальсификациями научных исследований. Она издает 1–2 раза в год бюллетень «В защиту науки». Толку — никакого.

Определенные трудности создают и советские научные кадры. И сейчас не редкость престарелый профессор, читающий студентам лекцию: «Роль партии в годы Великой Отечественной войны». Советские кадры держатся за места зубами. Заседают в диссертационных советах, работают редакторами в научных журналах, готовят аспирантов. Попасть в ученики к старому советскому пню — мечта амбициозного студента. Советские ученые в большинстве — патриотических взглядов, но в отличие от дореволюционных государственников остаются приверженцами интернациональной советской державы. Мы, русские, здесь ни при чём.

Среди молодых историков, особенно студентов, нередки люди с правыми взглядами. Изучая историю России, они задумываются о роли русского народа, взаимоотношении русских и власти, русских и других народов. После окончания вуза перед выпускником встает нелегкий выбор: идти зарабатывать деньги или заниматься наукой. Бюджетные места в аспирантуре сокращаются. Даже в федеральных университетах выделяется 1–2 места, на которые поступить очень сложно. Зачастую их занимают профессорские детишки, активисты молодежных проправительственных организаций или смазливые студентки, завязавшие роман с маститым профессором. Обучаться в аспирантуре платно могут позволить себе далеко не все. Еще аспиранту приходится раскошеливаться на публикации, за свой счет ездить в другие города для работы с архивными документами.

Позиция российских властей проста — выигрывайте гранты. Да, грантовая система распространена по всему миру, имеет своих противников и приверженцев. Но в России денег на гранты по гуманитарным наукам выделяется мало. На практике шансы выиграть крупный грант — не выше, чем сорвать куш в лотерею. Суммы большинства грантов хватает только на покрытие расходов, а не на зарплаты исследователей. Вдобавок, если удастся выиграть грант, исследователь проклянет все, составляя отчет. Требования к отчетности у нас гораздо строже европейских.

Проблема финансирования науки остается одной из самых острых. Низкие зарплаты научных сотрудников и преподавателей вузов заставляют искать подработки, заниматься репетиторством. Преподавательская нагрузка растет, нужно все больше работать за те же деньги. Времени на научные исследования не остается. Для отчетности и стимулирующих надбавок публикуются исследования, научная ценность которых приближается к нулю. Компиляции и обзорные работы набирают популярность. Существует множество журналов и сборников конференций, где за умеренную плату можно опубликовать никому не интересную статью, которую никто не прочтет. А вот в отчете появится. Большинство поездок на научные конференции оплачиваются из своего кармана. Побывать на зарубежной конференции — несбыточная мечта большинства провинциальных исследователей.

Нехватка финансирования приводит к замыканию на своих регионах. Это удобно: не нужно ездить, источники под рукой. Акцентирование внимания на мелких локальных исторических эпизодах приводит к нехватке обобщающих работ. Например, после изданной при Брежневе «Истории Второй мировой войны 1939 — 1945» других более полных и объективных коллективных исследований не было. А доступных для исследователей документов стало намного больше. Есть множество монографий, посвященных отдельным операциям и эпизодам войны, но пока никто не собирал это воедино. Та же картина и с многотомной «Археологией СССР». Локальные исследования — кирпичики, по которым собирается история страны, но сборкой уже много лет никто не занимается. Для этого нужны средства и работа научных коллективов. Куда легче написать монографию по социально-экономическо-политическим и другим проблемам Нижних Пензяков.

Тиражи научной литературы в наше время упали. Новая книга выходит официальным тиражом 300–500 экземпляров, а по факту печатают несколько десятков, которые отправляют в Книжную палату и ведущие библиотеки. Десяток остается для самого автора. Это не экономия средств, а пустая трата. На монографию потрачено время, силы, деньги, труд рецензентов, редактора и корректора, а результаты исследования остаются практически недоступными для большинства коллег.

Финансовые проблемы очень актуальны, но существует и другая угроза. С каждым годом усиливается идеологическое давление на исследователей. Пока еще не советского размаха, однако власти все чаще указывают, как освещать прошлое. Самый известный пример — скандал, связанный с учебным пособием профессоров МГУ А. С. Барсенкова и А. И. Вдовина «История России, 1917 — 2009». Авторов обвинили в антисемитизме и ксенофобии. По мнению россиянской общественности, в учебнике акцентируется внимание на большом количество евреев в рядах большевиков. Уполномоченный по правам человека в Чеченской республике Нурди Нухажиев грозил подать в суд за следующую фразу «63% чеченских мужчин, призванных в армию в начале войны, нарушили присягу и стали дезертирами; мобилизацию на территории Чечни пришлось прекратить». Конечно, всем известно, что среди чеченцев много героев России, как можно обвинять такой народ в уклонительстве и дезертирстве.

Специалист по суду над историей Николай Сванидзе назвал пособие экстремистским и организовал слушания в Общественной палате. Вместе с представителями «чеченской интеллигенции» грузинский интеллигент инициировал экспертизу, на основе которой ученый совет исторического факультета МГУ постановил признать нецелесообразным использование данного пособия «при сохранении в нём имеющихся недостатков». В поддержку авторов учебного пособия выступили многие русские деятели науки и культуры. Конечно, отстоять пособие не удалось. Гражданская позиция А. С. Барсенкова и А. И. Вдовина вызывает уважение.

Формации и цивилизации

Помимо внешних проблем есть и внутринаучные. В научной среде есть конкуренция: как между отдельными учеными, так и между целыми научными школами. Борются и за свои оригинальные концепции, и за финансирование, внимание властей и прессы. Серьезным камнем преткновения стал вопрос о том, какой подход к изучению истории использовать: формационный или цивилизационный.

Формационный, в основе которого — классовая теория, традиционно считается марксистским. Советская историческая наука основное внимание уделяла изучениям закономерности развития общества. Коммунисты движущей силой истории считали экономику и классовую борьбу. Государство, по их мнению, появилось после образования классового общества — поддерживать власть одного класса над другими. Соответственно, любое государство (кроме социалистического) выражает волю именно господствующего класса. Единственно правильной в советской исторической науке считалась формационная теория. Ее основная идея — закономерное развитие общества от простейших форм к высшим. История, на их взгляд, состоит из смены общественно–экономических формаций, т. е. стадий эволюции общества, характеризующихся развитием производственных сил и типом экономических отношений. В основе каждой формации лежат разные виды способов производства. Политика, идеология, социальная сфера — надстройка к существующим способам производства. Авторы формационного подхода — апостолы коммунизма Маркс и Энгельс. По их мнению, с течением времени происходит закономерная смена одной формации другой. Марксисты выделяют первобытно-общинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую формации. Если на рабовладельческой стадии развития общества человек — вещь, которую хозяин может убить или продать, то при феодализме человек становится только лично зависимым от своего господина. При капиталистической формации человек лично свободен, но испытывает экономическую зависимость от работодателя, а окончательная свобода наступит при коммунизме, высшем этапе развития человечества. Общество, как учили нас марксисты, станет единым, исчезнут за ненадобностью государства, сольются воедино нации и расы, канут в небытие семья, религия и деньги.

У современных историков нет единой точки зрения на формационный подход. Некоторые специалисты считают его полностью изжившим себя, другие выступают за реформирование, т. е. отказ от ряда наиболее одиозных положений, таких, как классовая борьба и наступление светлого коммунистического будущего.

Каковы слабые стороны формационной теории? Прежде всего, европоцентризм. Марксистское учение разрабатывалось на основе данных Западной Европы. Закономерности, выявленные в одном регионе, в других могут отсутствовать. Карл Маркс, видя слабое место концепции, попытался залатать его, придумав азиатский способ производства, но и он подвергся серьезной критике. Также формационная теория обходит стороной духовную жизнь общества. Ход истории представляется однолинейным и прогрессивным.

Цивилизационный подход, привлекающий все новых сторонников, отвергает идею прогресса. Каждая цивилизация живет по своим критериям, и не существует единого для всех пути развития. Под цивилизацией обычно понимают общности людей, охватывающие большие территории, которые не ограничиваются государственными или национальными границами. Н. Я. Данилевский и О. Шпенглер настаивали, что человечество — условное понятие. Есть только отдельные цивилизации. Шпенглер выделял 9 типов культур (цивилизаций), Данилевский — 13, а Тойнби — 21 живые и мертвые цивилизации. Как объяснить такое разделение человечества, каковы основные отличительные черты? Есть разные критерии: расовые черты, религия, географический фактор и др. Цивилизационный подход, в отличие от формационного, основное внимание уделяет людям, материальной и духовной культуре. Это можно отнести к плюсам, а основной минус — в отсутствии четких критериев выделения цивилизаций. Например, исламскую цивилизацию составляют люди разных рас: негроидная в Северной Африке, монголоидная Средней Азии (киргизы, казахи), европеоидная (арабы-семиты и персы-индоевропейцы) и смешанные расовые типы (туркмены, узбеки). Религии на протяжении истории менялись. Европейская цивилизация помимо христианства имеет языческие греко-римско-германо-кельтские корни. Русская цивилизация (некоторые исследователи нас выделяют в отдельную самостоятельную цивилизацию) сохраняет некоторые элементы славянского язычества (фольклор, суеверия, магия и заговоры, традиции и обряды).

Цивилизационный подход очень привлекателен для национализма, ведь мы считаем себя особенными и неповторимыми. Использует этот подход в своих интересах и наше государство, объясняя гражданам высокий уровень коррупции, отсутствие демократии, нарушение прав, гарантированных конституцией. Все это можно при желании приписать к России всегда, прогресса в истории нет, так что прижмите, дорогие россияне, задницы к дивану, сидите дома и смотрите телевизор.

Идея прогресса человеческой цивилизации все чаще ставится под сомнение. Фэнтези и кинематограф придают романтический ореол насилию прошлых эпох. Набирает популярность точка зрения, что ничего за прошедшие столетия не изменилось. Мол, цивилизация навела лишь внешний лоск, а люди, их чувства, эмоции, инстинкты остаются прежними. Верно ли это? Отчасти да. Сущность человека остается прежней, однако в наше время низменные чувства находят более приемлемые формы реализации. В современном обществе уже не устраивают вооруженных набегов на конкурента, не жгут его деревни, а решают вопросы в суде. В XXI веке у нас врагов не меньше, чем в XVI–XIX веках, только теперь не принято решать споры на дуэлях. Оружие становится все более смертоносным, но количество жертв сокращается. Именно идея прогресса человеческого общества является наиболее ценной в формационном подходе и не позволяет от него так легко отказаться. В дальнейшем исторической науке, очевидно, потребуется совместить идею прогресса человечества с национальной и региональной спецификой.

Национализация истории

Критикуя советскую историческую науку и засилье формационного подхода, отдадим и должное советским исследователям, собравшим богатый фактологический материал. Конечно, его необходимо дополнить рассекреченными документами по новейшей истории и поменять вектор с интернационального дружбанародного на русский национальный.

Наша страна создана русским народом. Русские несли на себе имперское бремя, русской кровью оплачены Поволжье, Кавказ, Сибирь и Средняя Азия. Да, в строительстве русского государства принимали участие представители разных народов. Например, отряд татарской кавалерии сыграл решающую роль в сражении войск Ивана III с новгородцами на реке Шелонь. Татарское происхождение имели некоторые русские аристократические роды. Мы должны на страницах наших научных трудов отдавать должное тем, кто с нами делил все тяготы и приближал наши победы. В России найдется место всем коренным народам, но сама история должна быть национальной. Что это значит? Нельзя добиться абсолютного единства в оценках прошлого. Возьмем, к примеру, разделы Речи Посполитой. Для поляков — это национальная трагедия, а для нас — возвращение Западной Белоруссии и Украины, исконно русских территорий. Пример иной, Кавказская война. Жили себе горцы по своим традиционным обычаям, время от времени совершая набеги на соседние государства. Понять их можно, такой уж у них хозяйственный уклад. И тут приходят русские, строят свои укрепления, заставляют присягнуть царю и отказаться от лихих набегов. Что еще им оставалось? Только сражаться за свою землю, за свои обычаи и традиции.

Понять можно многих, но нужно ли отказываться от своего взгляда на историю? Русские — народ государствообразующий. Именно мы создали державу, на наших плечах она держится. Естественно, что в русской истории события и факты должны оцениваться с точки зрения наших национальных интересов. Помогли национальные меньшинства русским? Большой респект. Поднимали восстания? Становятся дикими ордами, заслуживающими суровой кары. Нам нет дела до национально-освободительной борьбы малых народов. Это сепаратизм национальных окраин русской державы. Будущие историки РНГ должны помнить слова Александра Ивановича Вдовина: «Важно, чтобы история писалась представителями и с позиций интересов и ценностей государствообразующего народа».

Взаимоотношения русских людей и государства также необходимо оценивать с национальных позиций. Государство для народа, а не народ для государства. Крестьянские и казачьи бунты против российских самодержцев — явление, очевидно, деструктивное. А вот Тамбовское восстание против русофобов — большевиков — это борьба за освобождение Родины от узурпаторов.

Еще один из важнейших принципов национальной истории — неразрывность прошлого. У нас нет абсолютно черных периодов. Так, даже в 30-е годы, когда жизнь человека ничего не стоила, русские полярные летчики, русский писатели Булгаков и Беляев светили тоненькими лучиками света во мраке сталинской эпохи.

Г. Байдуков, А. Беляков и В. Чкалов — великие русские летчики

Вспомнив хрущевскую оттепель, мы увидим не только тупого украинца Хрущева, не от большого ума напялившего вышиванку, но и первый спутник, первый полет человека в космос — русского человека. Улыбка самого популярного в мире русского парня Юрия Гагарина — эффектнее всего пропагандистского партийного аппарата. В этом заслуга не советской власти, а русских конструкторов, инженеров и космонавтов, и, обобщая — русского народа.

Да, в годы брежневского застоя крепчал маразм стареющих вождей, но русские в далекой тайге строили Байкало-Амурскую магистраль и героически сражались в горных ущельях Афганистана. Понимая бессмысленность большинства военных авантюр, мы все же должны бережно хранить память о русских солдатах и офицерах, блестяще воевавших в Испании, Китае, Корее, Вьетнаме, Анголе, Эфиопии, на Ближнем Востоке.

Сегодня некоторые считают, что в Советском Союзе русских не было, а были совки, ватники. Это неправда. Даже якобинская Франция осталась Францией. Власть коммунистов — семидесятилетнее недоразумение, не более, чем большевистский краткий эпизод тысячелетней истории страны. Неонацисты в России поддерживают русофобский «Правый сектор». Как всегда, русофобия отражается на логике и мозгах. «На Украине русских нет, в Новороссии же все совки, защищают памятники Ленину. Раз они не русские, значит, мы поддержим братских украинских неонацистов, убивающих этих колорадов».

Что возразить? Русские были и будут. И в XX веке русские люди читали Толстого и Достоевского, говорили на русском языке и были носителями русских генов. Россия не раз восставала из пепла, восстанет и сейчас.

Подытожим.

Читайте также: «Переписывая прошлое: история советского фотошопа»

Изучая советское прошлое, историкам следует проводить четкую грань между коммунистическим и русским, но сейчас перед отечественной исторической наукой стоит целый ряд насущных проблем:

1. В России отсутствует национальный подход к прошлому. История России рассматривается не как история русского народа, а как история многонационального государства.

2. Сохраняется советская трактовка и оценка многих исторических событий и фактов.

3. Сказывается идеологическое давление на историков, навязывается политкорректность. Пока это касается преимущественно учебных пособий, а не узкоспециальной литературы, но динамика здесь негативная и подобными темпами мы скоро догоним советских историков.

4. Отсутствует единая методология.

5. Имеет место замкнутость отечественной исторической науки. В настоящее время в России слишком мало переводной иностранной литературы. Большинству исследователей не хватает знания иностранных языков, чтобы читать в оригинале специализированные издания или публиковаться в иностранных научных журналах.

6. Нехватка финансирования. Отсутствуют необходимые средства на новые исследования. Низкие зарплаты и падение престижа профессии историка. Растущая преподавательская нагрузка в ущерб времени для научной работы.

7. Сокращение мест в аспирантуре по гуманитарным специальностям затрудняет приток молодежи в историческую науку. Становится все сложнее написать и защитить диссертацию.

8. Процветает коррупция и кумовство в диссертационных советах.

9. Издание научных монографий и статей мизерными тиражами. Малодоступность результатов исследований для других историков.

10. Слабое знание истории обывателями и как следствие появление множества псевдоисторических произведений. Недостаток популярных работ по русской истории. Требуется писать простым и доступным языком для широких масс.

Национальность человека определяется двумя факторами: кровь (происхождение) и самосознание. Именно история формирует национальное самосознание. Коммунисты, пытаясь создать из русских советский народ, писали свою историю. Писали, писали, да выписались. В наше время выдуманная украинская история позволяет навязать миллионам людей иную идентичность. Русская национальная история необходима — вернуть нам национальное самосознание.