Ранее: часть первая

Степь клубится

«Да здравствует трезвая повстанческая армия!»

Бандит одет в драгунские сапоги и гусарские чакчиры, из-под теплой бекеши видны полосы матросской тельняшки. Голову венчает совершенно неуместная уставная папаха. Он наверняка пьян. Видно, что на пыльную рессорную бричку бандит забирается с трудом. С задка отсвечивающей лаком коляски торчит дуло пулемета.

Мы привыкли к подобному карикатурному изображению махновца, особенно полюбившемуся кинематографистам и иллюстраторам. Что ж, наши представления совсем недалеки от истины:

Это была новая Запорожская сечь, и нужна была мощная репинская кисть, чтобы изобразить на полотне эти ярко-красочные, нелепые, дикие фигуры. Большинство из махновцев было одето в вязаные и сетчатые, белые и цветные фуфайки, на ногах болтались необычной ширины шаровары с красными поясами вокруг талии, концы которых спускались почти до земли. Вооружены все были «до зубов». Помимо шашек и револьверов, у многих за поясами торчали ручные гранаты, а пулеметные ленты, очевидно как щегольство, вились по поясам или висели через плечо. Как бы дополняя полноту картины, тут же у стен, валялись винтовки и кое-где понуро торчали пулеметы.

Такое сочное описание махновского воинства оставил Герасименко в «Мемуарах белогвардейца». Вот еще одно воспоминание уже другого свидетеля о «коренных» махновцах:

Почти все — в кудлатых черных шапках, но были и такие, которые, несмотря на мороз в несколько градусов, щеголяли в уланских киверах или в разноцветных гусарских фуражках. Очень многие были подпоясаны красными украинскими поясами, за которыми торчали бомбы и револьверы. У кавалеристов небрежно болтались старые запорожские и кавказские сабли.

Страсть к эпатажным нарядам была отличительной чертой махновцев и, конечно, моду задавали атаманы:

…Когда он спрятал «свои» вещи, я бросил свой взгляд на гардероб батьки. Это был не гардероб, а целый магазин готового платья. Здесь были и красные гусарские штаны (галифе), и синие казачьи шаровары с красивыми лампасами, было несколько шуб с каракулевыми и бобровыми воротниками.

Все сказанное относится к кадровым или «коренным» махновцам, которых в Повстанческой армии было в процентном соотношении не так много. Основную же массу — тысячи и тысячи человек — составляли крестьяне, чей внешний вид почти никак не выдавал их отношения к махновцам.

Десять, пятьдесят, сто тысяч? Сколько сил было в распоряжении Махно, установить невозможно. Постоянно при нём находился эскадрон в несколько сот человек, а сама армия не была статична. Поручик Мамонтов, воевавший с махновцами еще в 1918 году, вспоминал, что «фактически все крестьяне были махновцами и принимали участие в боях». Когда ситуация складывалась не лучшим образом, они просто закапывали оружие и расходились по домам, превращаясь на время в мирных селян. «Группы распускались по полкам, — писал Кубанин, — а полки по сотням, вплоть до мельчайших тактических единиц». По первому кличу крестьяне поднимали схроны, садились на подводы и снова становились в ряды Повстанческой армии. Армия была скорее движением, чем войском в привычном понимании.

Впрочем, Махно и его анархистский Реввоенсовет старались организовать людей по образу и подобию регулярной армии. Структура повстанческих войск была скопирована с армии рабоче-крестьянской, в которой служили многие махновцы, включая самого батько. Войска формировались тройками: три полка в бригаде, три батальона в полку, три роты в батальоне. Во главе полков и рот стояли командиры, при полках существовали комитеты и политруки, во главе армии — Реввоенсовет. Ключевым отличием от Красной армии было то, что все командные должности (от комроты до комполка, включая и политрука) были выборными. Вот, что сами махновцы говорили о принципе формирования своей армии в одной из агитационных листовок:

Как известно, регулярная армия отрицается анархистами, вместо ее создана сильная Повстанческая армия с выборным командным составом. Командный состав выбирается из лиц того села или города, из которого формируется отряд; этим достигается тесная спайка, общность интересов и беспримерно замечательная стойкость и дисциплинированность повстанческих отрядов партизан.

Повстанческая армия своего численного рассвета — армия мобилизованных. Во второй половине 1919 года махновцы прибегли к системе «добровольно-уравнительной мобилизации», нарушив анархические принципы комплектования. Только такими методами можно было обеспечить постоянный приток солдат в полки, так как даже лояльные к махновцам крестьяне добровольно в Повстанческую армию шли не очень-то охотно. Добровольца (офицера, вольноопределяющегося, комсомольца и далее по списку) в плену ждала практически неминуемая смерть, в то время как мобилизованным расправа грозила только при фатальном стечении обстоятельств. Крестьяне отлично знали эту особенность Гражданской войны и в армию добровольно не шли.

Махно в окружении своих бойцов. Сам Нестор в центре с географической картой в руках, слева от него Щусь (в фуражке). Справа от Махно Куриленко (с костылем), сзади в черной папахе Каретников, лежа смотрит в карту Петренко (в фуражке). Старобельск, октябрь 1920 г.

В остальном махновское воинство было самобытно. Махновцы не признавали офицеров, которые оказывались в Повстанческой армии разве что случайно. Старшим военным специалистом во всей махновской рати состоял Петр Гавриленко — полный георгиевский кавалер и штабс-капитан февральского производства, а всего по состоянию на конец 1920 года в армии числилось трое бывших офицеров. Функции командиров взяли на себя фронтовики, в большинстве бывшие унтер-офицеры и прапорщики Императорской армии.

Части комплектовались примерно следующим образом. На сборный пункт являлись заранее сформированные на местах отделения, взводы и роты. Эти подразделения прибывали к пункту уже во главе избранных ротных и взводных командиров и с избранным ротным комитетом. Далее проходили выборы командира полка. В приоритете при выборе на эту должность был человек, имевший военный опыт и звание. Роты выбирали комполка, полковой комитет (не менее 10 человек) и полковой суд. Полку присваивался порядковый номер, а название выбирало общее собрание полка (обычно оно совпадало с названием волости).

Махновская армия практически не имела техники и располагала необходимым минимумом артиллерии. Обозы и хозчасти всегда сокращались до крайности.

Результатом такой организации становилась легкость колонн, позволявшая повстанцам развивать чудовищные скорости на дневных переходах и оперировать в непредсказуемых направлениях. Армии Гражданской войны были прикованы к железнодорожным линиям, а махновцы уверенно себя чувствовали и в поле, и на проселочных дорогах.

Конная группа Повстанческой армии могла преодолеть до ста верст за день, но и пехота при этом практически не уступала ей в скорости. Целиком она была посажена на подводы и рессорные коляски — тачанки. Пехотные полки формировали двурядные колонны и двигались рысью наравне с конницей.

Белаш вспоминал в «Дорогах Нестора Махно», что в распоряжении повстанцев осенью 1919 года было 8 000 тачанок и бричек на 40 000 человек пехоты, т. е. по пять человек на одну повозку. При этом было еще 1 000 тачанок на 1 000 пулеметов и 2 000 повозок для штаба. Поистине колесная армия.

Отсюда и главное преимущество повстанцев, возведенное ими в культ, — скорость. Тот же Белаш в брошюре «Путь к Всемирному Советскому строю» писал о махновской тактике:

Смелость, нападательность и стремительность должны быть доведены до высших пределов. Она должна быть смелой и дерзкой, безоглядной, безумной тактикой бури и натиска.

Нестор Махно умел пользоваться этим преимуществом своей армии, как никто другой. Генерал Слащев, ставший оппонентом Махно в конце 1919 — начале 1920 годов, охарактеризовал его спустя годы в советском «Военном вестнике»:

Махно являлся очень серьезным противником и заслуживал особого внимания… Махно умел вести операции, проявлял недюжинные организаторские способности. Столкновения с ним носили всегда серьезный характер, а его подвижность, энергия и уменье вести операции давали ему целый ряд побед.

Почти несведущие в военной науке махновцы точно воспроизвели суворовский завет «удивить — победить». Бой всегда был скоротечным: орудия махновцев стреляли прямой наводкой «с выката», кавалерия кружилась в тылу и на флангах на расстоянии броска ручной гранаты, не боялась рубки.

Обязательным атрибутом махновского отряда стала пулеметная тачанка. Тачанка была известна и широко использовалась всеми враждующими сторонами, но в Повстанческой армии их количество было доведено до абсолютного максимума. Тачанки у повстанцев были не вспомогательным оружием, а самостоятельной тактической единицей. Десятки и сотни тачанок, «обвешанные персидскими коврами и заваленные немецкими перинами», образовывали отдельный пулеметный полк Фомы Кожина.

Каждая тачанка — огневая точка. Повстанцы предпочитали использовать ручные дисковые пулеметы Льюиса, которые были почти в два раза легче пулемета Максима, но можно было встретить пулеметы всех систем. Тачанки могли действовать группами и в двадцать, и в двести повозок. Количеством пулеметов нивелировался главный её недостаток — низкая точность стрельбы на ходу. Пулемет Льюиса, например, выплевывал 550 пуль в минуту, а пулемет Максима — 600. Сто пулеметов в минуту расстреливали по 60 000 патронов. При такой плотности огня меткость отдельного пулеметчика уже не играла решающей роли.

Особенно эффективно тачанки воевали с кавалерией противника. Один из излюбленных приемов махновцев — имитация встречной атаки. Конная группа лавой шла на встречный сабельный удар, навязывая противнику рубку, но не доходила до врага и рассыпалась в стороны, обнажая перед вражеской кавалерией пулеметный полк, скрывавшийся за плотными рядами кавалерии. Остановить карьер, уйти от огня пулеметов на таком расстоянии было уже невозможно. В грудь была расстреляна сотнями махновских тачанок кавалерия генерала Барбовича осенью 1920 года в Крыму.

Повстанческая кавалерия, в свою очередь, считалась элитой армии. Она состояла из «кадровых» махновцев: в большинстве зажиточных селян, способных обеспечить себя лошадью и седлом. Многие кавалеристы имели опыт Первой мировой, а порой и Русско-японской войны. Махно берег кавалерию и умело использовал для обходных ударов, отсечения обозов, преследования разбитого противника и рейдов.

Кавалерия, ушедшая в глубокий рейд, становилась головной болью для любого противника. Догнать такую группу было очень сложно. Нередко повстанцы сознательно гнали врага за собой, выбирая выжженные и обезлюдевшие тропы. Спустя несколько суток роли менялись и уже махновцы охотились на измотанных и переутомленных преследователей.

В партизанском засадном искусстве повстанцы достигли абсолютного совершенства. Часто ставились настоящие спектакли: махновцы переодевались в форму Доброармии или с пением Интернационала и развернутым красным знаменем приближались к красноармейским частям, въезжали в занятые противником деревни под видом шумной свадьбы и так далее. Вариации театрального действа ограничивались только фантазией постановщика. Вот один из типичных приемов, использованный махновцами в Екатеринославе:

Из окрестных деревень приехало много крестьян, телеги которых были нагружены капустой. Началась бойкая продажа овощей по дешевой цене… По условному знаку мужчины сбросили привезенную капусту с возов и, разобрав спрятанные на дне винтовки и пулеметы, открыли огонь по деникинцам.

Нередко повстанцы имитировали сдачу в плен, не гнушались стрельбой в спину. Используя форму добровольцев или большевиков, проверяли истинные симпатии местного населения.

Дети, женщины и старики становились глазами армии. Их использовали в качестве разведчиков, с помощью крестьян сбивали отряды противника с пути и рассеивали «туман войны». Разведка в армии Махно всегда была в курсе численного состава противника, его вооружения, пунктов расположения. Невидимый сельский телеграф докладывал обо всем: национальном составе, командирах, моральном состоянии той или иной части. Повстанцы анализировали и эффективно использовали полученную информацию: ударяли в стыки между частями, умели застать противника врасплох.

Село — полноценный тыл армии. Крестьянин был и фуражиром, и квартирьером, и вербовщиком. Крестьяне обеспечивали Махно продуктами, они принимали раненых, прятали оружие (включая орудия и целые снарядные склады). Армия снимала с себя обозное бремя. Легендарная скорость махновской кавалерии достигалась тоже благодаря крестьянам, которые меняли уставших лошадей на свежих. «Каждое село имеет конское депо». Замена могла производиться вообще без остановки, как на ямщицкой гоньбе:

При разработке маршрута определялись деревни, лежащие на пути движения, в которые заранее высылались разведчики. Эти разведчики через сочувствующее население подготавливали все необходимое. И когда повстанцы приближались к такому населенному пункту, то там уже держали наготове тачанки с лошадьми, продовольствием и фуражом.

Крестьяне оказывали поддержку Махно, потому что видели в нем защитника своих интересов. Батько не забывал подтверждать свою добрую репутацию и делил военные трофеи между местными жителями и армией: деньги и ценности забирали махновцы, а все малодвижимое (читай: обременяющее) имущество шло в пользу крестьян. Фактически махновцы были единственной стороной в Гражданской войне, которая в лучшие годы не реквизировала необходимое, а наоборот — раздавала лишнее.

Все сказанное относится, конечно, не поголовно ко всему крестьянству. Махновщина всегда была локальным явлением, свойственным нескольким районам: гуляйпольскому, александровскому, гришинскому, мариупольскому и бердичевскому. Несколько неудачных рейдов повстанцев в стороны от своего региона (например, на Дон) подтверждают этот тезис.

Иррегулярность делала махновцев опасным и неуловимым противником как для красных, так и для белых. Но в этой иррегулярности таились и главные проблемы армии.

Образ жизни повстанцев не был связан с привычными в армии уставами и дисциплиной, он строился на смеси страха и преданности по отношению лично к батько и командирам. Читаем в докладе оперативного управления Южного фронта (конец 1920 года):

Дисциплина самая строгая: за неисполнение боевого приказа, за трусость — расстрел, за более мелкие проступки бьют. Своего комсостава повстанцы боятся, приказания исполняются беспрекословно. Комсостав в большинстве унтер-офицеры и подпрапорщики старой армии.

Конный отряд Махно

Вне боя контроль над повстанцами ослабевал, и дисциплина угрожающе проседала. Все, что батько не видел, автоматически становилось позволительным. И в первую очередь речь, конечно, идет об алкоголе:

Неизменными и постоянными спутниками основного ядра армии были грабеж, пьянство, буйство… Рядом с пулеметами, на тачанках, прикрытых дорогими коврами, помещались бочки с вином и самогоном. Видеть махновцев в трезвом состоянии было трудно. Махновцы самовольно, партиями снимались с позиций, являлись в ближайший город, заезжали в любой двор и открывали невероятный, дикий кутеж, привлекая участвовать в нем всех, кто подворачивался под руку, открывая тут же во дворе или на улице, ради своего развлечения, пулеметную стрельбу.

Наблюдения Герасименко подтверждают и махновские бумаги, задокументировавшие отчаянную и, кажется, бесперспективную борьбу за трезвость в частях. Вот несколько выдержек из приказов 1919 года:

14 ноября 1919 года. Приказ N1 по ударной группе: …немедленно прекратить игру в карты на деньги или вещи… строго следить за тем, чтобы партизаны-повстанцы не употребляли спиртных напитков.

22 ноября 1919 года. Просьба коменданта Екатеринослава командиру корпуса: …продолжают действовать командиры частей самостоятельно, не желая признавать меня как коменданта города и совершенно со мной не считаются… происходит масса грабежей и насилий…

Декабрь 1919 года. Воззвание командира 1-го корпуса: …довольно гулять, время и за дело взяться. Прекратите пьянство, разврат, которые нас, повстанцев, и так опачкали… Да здравствует трезвая повстанческая армия батько Махно!

Корень проблемы крылся в том, что с зеленым змеем были дружны и сами командиры. Так, после очередного приказа с требованием прекратить употребление алкоголя повстанцы одной из частей отправили ответное письмо начальству: «Собрание тт. повстанцев решило единогласно выполнять (требование — прим.) с условием, если командиры, издающие приказы, были бы сами трезвы…»

Пил и Махно. Взглянем на Нестора глазами его жены Галины Кузьменко:

Еще с Новоселки «батька» начал пить. В Варваровке совсем напился как он, так и его помощник Каретник. Еще в Шагарово «батька» начал уже дурить — бессовестно ругался на всю улицу, верещал как ненормальный, ругался и в хате при малых детях и при женщинах. Наконец сел верхом на лошадку и поехал в Гуляй-Поле. По дороге чуть не упал в грязь. Каретник уже начал дурить по-своему — пришел к пулеметам и начал стрелять то с одного пулемета, то с другого…

За пьянством чеканили шаг: насилие, грабеж, бандитизм. Грабеж частично имел вид вполне официальный. Перетрясывание городов было узаконено, более того, являлось необходимым действием для армии, находящейся на полном самоснабжении. По ордеру, подкрепленному печатью Повстанческой армии, махновцы производили «обыски» и «реквизиции». Но грабили, конечно, и без всякой печати.

От грабежей к погромам. Повстанческое движение в верхах было анархистским (т. е. «интернационалистским»), но это не отменяло антисемитизма махновских масс. Отсюда и противоречивое наблюдение очевидцев: «В некоторых местах народ Израиля грабили и убивали, в других местах обходились с ними корректно». Нередко можно было видеть лозунг: «Долой коммунистов-комиссаров, долой евреев!», при этом в Реввоенсовете председательствовал еврей Волин и вообще в махновском штабе евреи составляли значительный процент. Отсюда бесконечные воззвания к сознательности повстанцев:

В ряды идейных борцов стали вкрадываться отрицательные, преступные элементы… Еврейская беднота стала истекать кровью от грязных рук сознательных и бессознательных контрреволюционеров…

Ваш революционный долг — закричать громко, во всеуслышание, против еврейских погромов, против избивания и вырезывания мирных еврейских жителей…

Подобные противоречия свойственны махновской армии. Их причина — разрыв между рядовым составом и командованием. Движение состояло из крестьян, а в командном составе был большой процент рабочих и служащих. Языком штаба был русский, а в частях говорили преимущественно по-украински. Официальной идеологией движения считается анархизм, но профессиональные анархисты, по воспоминаниям самого Махно, появлялись в движении неожиданно и также неожиданно исчезали. Крестьянам же анархизм был чужд, тут уместнее говорить о местечковом национализме.

Отсутствие тыла, бывшее плюсом в условиях борьбы с белыми и красными, превращалось в жирный минус при столкновении с еще одним врагом — тифом. Лазаретов было мало, санитарная комиссия существовала, но могла только фиксировать тяжелое положение армии:

Госпиталя оборудованы слишком скверно, не имеем медицинского персонала, а также медикаментов, белья для больных и матрацев, и посуды для лазаретов. По мере возможности предприняты меры для скорейшего усовершенствования всех лазаретов. Санитарной комиссией постановлено: [найти] один цинком покрытый амбар, из которого сделают посуду для всех лазаретов, а дрова пойдут на отопление.

Гигиена находилась на первобытном уровне. А грязь и сутолока, как известно, — главный союзник тифа. Заболевшие повстанцы часто оставались в своих подразделениях, а когда оказывались в больницах, то скандалили. Заявлялись с оружием, угрожали и хамили персоналу, буянили. Подобные случаи в большом количестве задокументированы санитарной комиссией.

В конце 1919 года порядка 50% армии страдало от тифа. Больных складывали (в буквальном смысле) в городских квартирах и сельских домах, лишь способствуя распространению болезни. Забота о раненых и больных ложилась целиком на плечи крестьян. Один из приказов об эвакуации предписывал подводчикам самим обеспечить вывозимых ими из госпиталей одеялами и бурками.

31 декабря 1919 года штаб армии издал отдельный приказ с призывом найти одну фельдшерскую сумку, потерянную в суматохе отступления. Неудивительно, что в условиях, когда вся армия, сбиваясь с ног, ищет одну сумку, болезнь страшнее и белых, и красных.

Повстанческой армии комфортнее было в тылу врага, чем на своей территории. В рейде, чем в обороне. Система, построенная махновцами, отлично подходила партизанскому отряду, но работала с перебоями, когда речь шла о стотысячном войске. Короткий период Махновии как государства и Повстанческой армии как армии завершился. Движение приняло поражение, трансформировалось и обратилось к комфортной среде.

Год 1920-й

«Действия повстанческих отрядов вносили подчас весьма серьезные осложнения в стратегию всех борющихся сторон, ослабляя попеременно то одну, то другую, внося хаос в тылу и отвлекая войска с фронта. Объективно повстанчество являлось фактором положительным для нас на территории, занятой врагом, и тотчас же становилось ярко отрицательным, когда территория попадала в наши руки», — Деникин, «Очерки».

Белое наступление на Москву закончилось поражением. Части ВСЮР откатывались к берегам Черного моря. Махновцы пропустили отступающую армию сквозь Вольную территорию и в конце декабря встретились с передовыми отрядами красного ЮжФронта. С этого момента махновщина снова стала головной болью советской власти.

Довольно мирный первый контакт перерос в открытый конфликт очень скоро. Реввоенсовет 14-й армии, части которой вышли на повстанцев, потребовал от Махно передислоцировать войска на Польский фронт. Требование, конечно, было просто поводом для возобновления нерешенного конфликта 1919 года. Мало кто верил, что Махно добровольно согласится уйти из своего района. Последовал ожидаемый отказ, после которого украинский ревком выступил с заявлением:

Махно не подчинился воле Красной армии, отказался выступить против поляков, объявив войну нашей освободительнице — Рабоче-Крестьянской Красной армии.

Таким образом, Махно и его группа продали украинский народ польским панам подобно Григорьеву, Петлюре и другим предателям украинского народа. Поэтому Всеукраинский революционный комитет постановляет:

1) Махно со своей группой объявляется вне закона — как дезертиры и предатели.

2) Все поддерживающие и укрывающие этих изменников украинского народа будут беспощадно истреблены.

3) Трудовое население Украины обязуется всячески поддерживать Красную армию в деле уничтожения предателей-махновцев.

Настоящее постановление все ревкомы Украины обязуются прочесть на фабриках, заводах, шахтах, сходках и собрания.

Начался новый период борьбы. Повстанческая армия, сократившаяся в результате тифа и боёв до нескольких тысяч человек, отступила из Александровска, а вскоре оставила и Гуляйполе.

Зимой 1920 года махновцы вернулись к исходному положению. Небольшой партизанский отряд летал по уезду, наскакивая на расквартированные в селах красные части. Большевики отвечали. В одной из таких стычек погиб второй брат Махно Савелий.

Весной — летом 1920 года Повстанческая армия ушла в Павлоградский, Новомосковский и Бахмутский уезды. Армия, почти растворившаяся в начале 1920 года, снова начала набирать массу. В распоряжении Махно было уже больше пяти тысяч пехоты и тысяча кавалерии. Махновцы сильно тревожили тыл красных, пускали под откос и грабили поезда, рвали связь, нападали на отдельные отряды и гарнизоны. Большевики, старавшиеся в первой половине 1920 года справиться с повстанцами силами гарнизонов и ВОХРа, вскоре поняли, что ситуация выходит из-под контроля и собрали против повстанцев армейскую группу из нескольких полков при бронепоезде и полубатарее.

Махно восставал, как феникс из пепла. Из назойливой мухи он очень скоро превратился в серьезную силу, которую заметили по ту сторону фронта — в белом Крыму. Врангель в воспоминаниях писал, что 42-я дивизия РККА не смогла выйти на участок севернее Сиваша — её части задержало подавление восстания Махно. Белые, начавшие летом прорыв из Крыма, постарались наладить контакт со своим ситуационным союзником. Врангель рассчитывал подготовить почву к лёгкому и, главное, быстрому продвижению по землям Северной Таврии, где промахновские настроения преобладали среди жителей.

В штаб Повстанческой армии отправился связной с письмом, подписанным генералом Шатиловым:

Усильте работу по борьбе с коммунистами, нападая на их тыл, разрушая транспорт и всемерно содействуя нам в окончательном разгроме войск Троцкого. Главное командование будет посильно помогать Вам вооружением, снаряжением, а также специалистами. Пришлите своего доверенного в штаб со сведениями, что Вам особенно необходимо и для согласования боевых действий.

Махно категорически отверг белую инициативу, недвусмысленно сообщив о своем решении публичной казнью связного. Капитана Михайлова повесили у входа в махновский штаб. На груди казненного висела табличка: «Присланный делегат к махновцам справа, будет беспощадно караться. Никаких союзов с белыми махновцы не имели, не имеют и впредь не будут иметь. Смерть белогвардейским палачам».

За Михайловым на виселицу успели отправиться еще несколько офицеров, прежде чем стало окончательно ясно — союза с Махно не будет.

Но белые не оставили попыток связаться с повстанческим движением. Не удалось использовать самого Нестора Махно, но можно постараться заполучить его имя, которое весило, пожалуй, даже больше всей армии батько. Началась одна из самых удачных операций белой пропаганды за всю историю Гражданской войны.

По аналогии с красными, которые воспевали народное движение Махно в самом начале 1919 года, белые запустили программу «Повстанцы в союзе с Русской армией». Пресса писала о «народном восстании, напоминающем движение Яна Жижки», которое «пойдет впереди нашего войска». Призывы к союзу шли параллельно с широкими либеральными реформами, включавшими и прорывной земельный закон Врангеля с ярким лозунгом: армия должна нести крестьянам землю на штыках.

Пропаганда кричала через линию фронта о том, что Белое движение 1920 года в корне отличается от власти ВСЮР.

Вскоре некоторые промахновские отряды в Таврии начали действовать совместно с Русской армией. Открытые воззвания их командиров широко тиражировались белой прессой. Рождались совершенно психоделические документы:

Я, командующий Партизанскими повстанческими войсками войск имени Батько Махно призываю вас всех, не жалея ни добра, ни даже своей жизни, помочь нам освободить родную землю от насильников, помочь доблестной Русской армии в ее борьбе с захватчиками власти.

Да здравствует Великая Русская неустрашимая Армия во главе со своим вождем генералом Врангелем. Да здравствуют повстанческие отряды во главе с Атаманом — Батько Махно.

Это обращение подписал командир отряда Володин, а вот воззвание партизана Яценко:

Славные повстанцы Украины!

Я, командир партизанского отряда имени батько Махно, призываю вас в свои партизанские ряды, чтобы ударить своей силой и атакой в тех кровопийцев-коммунистов, которые расстреливали наших товарищей-партизан. Сметем с нашей земли коммунистический комиссариат самодержавия!

Деникина нет, есть Русская армия, которой подадим руку и сомкнем стройные ряды, станем любить друг друга и освободим свою истерзанную Русь Святую от комиссарского царства и создадим власть по Воле Народа.

Да здравствует Русь Святая и русский народ!

Подобные листки подписали и другие атаманы: Гришин, Савченко, Чалый. Сам Махно много позднее признал только в Чалом и Володине настоящих махновцев, а остальных считал провокаторами. Но это уже не играло никакой роли. Белые были заинтересованы не в лояльности нескольких тысяч разбойников, а в спокойствии местного населения, ориентированного на Махно. Тут и там стали появляться сфабрикованные воззвания от имени «генерала батьки Махно».

Обманка ударила в цель. За воззваниями лже-Махно пошли зеленые банды, поверили в экстравагантный союз и красные. Летом о договоре между Махно и Врангелем как о свершившемся факте говорили уже везде: в Крыму, Москве, Париже.

Вот примечательная выдержка из отчета начальника тыла ЮЗ фронта. 3 июля 1920 года:

Последние данные о соглашении Махно с белыми определенно говорят, что и он начинает терять вид и характер политического деятеля и переходит, скорей, на вид обыкновенного бандита.

На самом деле Врангель для Махно оставался душителем народа и немецким бароном. А в сентябре этот барон еще и вырвался за Б. Токмак. 19 сентября белые взяли Александровск, а 23 сентября — Синельниково. К концу сентября Русская армия контролировала Никополь, Александровск, Мариуполь, Бердянск… то есть были задеты коренные махновские интересы. Махновцы переключили внимание с красных, чьи тылы громили все лето, на белых.

В конце сентября Белаш связался со штабом Южного фронта РККА. Начались переговоры о прекращении огня. Очередное перемирие не вызывало особого энтузиазма ни с одной стороны. Троцкий, например, даже предположил, что Махно через заключение мира «стремился получить от нас снабжение и свободный пропуск к Врангелю».

Военные действия в Таврии и Крыму. Май-ноябрь 1920 г.

Но Фрунзе требовалось обеспечить спокойный тыл для масштабной наступательной операции. И Махно, оставшемуся без патронов, навьюченному ранеными и рейдирующему без остановки уже полгода, требовался собственный тыл. Поэтому красные и зеленые в очередной раз купировали конфликт.

В самом начале октября Фрунзе со стороны красных и Куриленко со стороны махновцев поставили подписи под мирным соглашением. По мирному договору, вошедшему в историю под названием Старобельского, махновцы обязались войти в оперативное подчинение Красной армии с сохранением внутреннего порядка и политической независимости.

Против Врангеля

Отношения между махновцами и Красной армией продолжали оставаться натянутыми и после подписания соглашения. Повстанцы не только не противились переходу красноармейцев на свою сторону (что было предусмотрено пунктом договора), но и вели активную агитацию за переход, организовывали штабы формирований в красном тылу. Красные накануне наступления лишились подобным образом нескольких пулеметных команд вместе с «льюисами», всплывшими вскоре в Повстанческой армии.

Постоянно вспыхивали конфликты между отдельными частями и командирами. Ни много ни мало начальник группы войск 13-й армии докладывал в середине октября:

В с. Васильковке двое неизвестных, которые оказались махновцами — помощник Махно и начальник штаба — остановили меня и заставили пойти в штаб группы Махно. В штабе, просмотрев мои документы, произвели допрос, во время которого издевались надо мной, требуя объяснения — почему я участвовал в бою с махновцами под Кочережками… предлагали мне перейти на их сторону — со своей частью, в противном случае угрожали убить меня.

В конце октября после упорных боев белые оставили махновский район. Повстанцы вернулись в Гуляйполе. Дальше в наступление на Перекоп вместе с частями Южного фронта Фрунзе двинулась отдельная армия, возглавил которую Семен Каретников — один из самых известных махновцев, воевавший вместе с батько с первых дней повстанчества. Сам Махно в конце августа был серьезно ранен в ногу ружейной пулей и поэтому активного участия в операциях осени не принимал.

В Северную Таврию, по данным Белаша, ушли три кавалерийских полка, четыре полка пехоты, пулеметный полк и три батареи.

В ночь на 8 ноября повстанцы вместе с частями 6-й армии форсировали Сиваш и заняли Литовский полуостров. 11 ноября пулеметный полк махновцев разбил кавалерийскую дивизию генерала Барбовича, а 13 ноября Крымская повстанческая армия первой вошла в Симферополь.

Иван Савин, лежавший в ноябре в джанкойском лазарете с тифом, так вспоминал о волне, захлестнувшей Крым:

Первыми ворвались в Крым махновцы и буденовцы. Их отношение к пленным можно было назвать даже в некоторой степени гуманным. Больных и раненых они вовсе не трогали, английским обмундированием брезгали, достаточно получив его в результате раздевания пленных на самом фронте. Интересовались они только штатским платьем, деньгами, ценностями. Ворвавшаяся за ними красная пехота — босой, грязный сброд — оставляла пленным только нижнее белье, да и то не всегда. Хлынувший за большевистской пехотой большевистский тыл раздевал уже догола, не брезгая даже вшивой красноармейской гимнастеркой, только что милостиво брошенной нам сердобольным махновцем.

Крым пал, общий враг был повержен, и на огромном пространстве южных степей не осталось ни одной серьезной антибольшевистской силы… кроме армии Махно. Вынужденный союз пришел к своему логическому завершению. Аршинов в «Истории махновщины» приводит такое воспоминание:

Как только в Гуляй-Поле прибыла из их полевого штаба телеграмма о том, что Каретник с повстанческой армией уже в Крыму и пошел на занятие Симферополя, помощник Махно, Григорий Василевский, воскликнул: «Конец соглашению! Ручаюсь чем угодно, что через неделю большевики будут громить нас». Это было сказано 15 или 16 ноября.

Большевики наверняка приняли решение уничтожить повстанцев еще даже до окончательного разгрома Белой армии. Теперь — в конце ноября — это было сделать особенно удобно: конная группа во главе с Каретниковым заперта в Крыму, а Махно с оставшимися частями расположился в Гуляйполе.

21 ноября из центрального управления ЧК УССР в адрес Дзержинского ушла телеграмма:

Вчера на совещании решено так: не выпуская Каретникова из Крыма, окружить надежными частями (Киргизской бригадой, курсантами и другими) Гуляй-Польский район, затем снестись с Фрунзе или Манцевым, который организует ликвидационную группу, веля Махно, начать общую ликвидацию анархо-махновщины на всей территории Украины.

23 ноября командование Южного фронта заявило, что «считает задачу партизанской армии законченной и предлагает Реввоенсовету Повстанческой армии немедленно приступить к работе по превращению партизанских повстанческих частей в нормальные воинские соединения Красной армии». Требование было подкреплено красочным перечнем учиненных махновцами за последнюю неделю безобразий.

На следующий день по Красной армии самим Фрунзе объявлен приказ о борьбе с махновщиной:

Господа махновцы вместо войны с Врангелем занялись борьбой с транспортами и тылами наших дивизий. Ими спешно организуются и вооружаются за счет нашего трофейного имущества новые отряды…

С махновщиной надо покончить в три счета. Всем частям действовать смело, решительно и беспощадно. В кратчайший срок все бандитские шайки должны быть уничтожены, а все оружие из рук кулаков изъято и сдано в государственные склады.

Анархисты и сторонники Повстанческой армии любят выставлять решение большевиков о разгроме Махно вероломством и предательством. Но нет никаких сомнений, что и сам батько готовился к возобновлению конфликта. На Украине махновская армия, обладавшая поразительной способностью к регенерации, увеличилась за месяц до 10 тысяч штыков и 3 тысяч сабель при 200 пулеметах. Этот рост произошел во многом за счет маршевых рот и эскадронов Красной армии, шедших к Крыму. Махно и не думал сдаваться без боя, вопрос был только в том, кто первым поступится пунктами Старобельского соглашения.

Большевики предполагали покончить с врагом одним ударом, одновременно задушив Гуляйполе, Евпаторию (где сосредоточился отряд Каретникова), Мелитополь и ряд мелких населенных пунктов с повстанческими гарнизонами. Для этого махновские лагеря были окружены лояльными красным частями — курсантами, латышами, киргизской бригадой.

26 ноября одновременно во многих местах началась масштабная операция по разгрому махновцев. По всему Югу прошли аресты анархистов: в Симферополе арестовали агитбригаду повстанцев, в Харькове задержали официального представителя Повстанческой армий Дмитрия Попова (бывший балтийский матрос и левый эсер, участник левоэсеровского мятежа). Крымская армия была стремительно окружена батальонами красных курсантов.

В Гуляйполе стоял небольшой отряд кавалерии во главе с самим Махно. Вот как о событиях в селе вспоминал очевидец:

26-го в 12 ч. дня… стали показываться подозрительные колонны кавалерии со всех сторон села. Разведка выяснила, что двигаются красные части, и еще немного они себя дали почувствовать страшной бомбардировкой села. В селе стояло не больше двухсот человек, никто не мог понять значение этого внезапного наступления…

Но Махно чудом вырвался, в тот же день оказавшись в шестидесяти километрах от окруженного села. Вырвался и вихрем полетел по уезду. 3 декабря он разоружил стрелковый полк 42-й дивизии и разбил Киргизскую кавбригаду, а 6 декабря встретился с остатками Крымской армии. Эту безрадостную встречу описал Белаш:

— Идет Крымская группа! — пронеслось по толпе.

Крымская группа — основная гвардейская сила армии, отчего штаб, узнав, что она вышла из Крыма, ждал ее с нетерпением.

Так, колонной, под ликование всех присутствовавших, они вошли в село. Из всей Крымской группы уцелели 25 пулеметных тачанок и около двух с половиной сот всадников… Остальные погибли, а частично рассеялись по селам и хуторам, спасаясь от красных. И какое было разочарование и уныние, когда Марченко рассказал подробности и итог боевой истории Крымской группы…

Из Крыма пробилась только часть кавалерии повстанцев, которую вывел старый махновец Алексей Марченко. Полевой штаб во главе с Каретниковым был захвачен, сам командир — расстрелян большевиками уже на следующий день. Реввоенсовет Красной армии издал приказ «всех главарей банд» казнить без суда.

Вступление махновцев в Бердянск. 1919 г.

11 декабря утром повстанцы насквозь прошли Бердянск, всего на несколько часов заняв город и истребив местных коммунистов. Положение оставалось крайне тяжелым: с трех сторон махновцев окружало море, а с четвертой — красные. 16 декабря повстанцы прорвали тройное кольцо обложения в районе Андреевки. В военную историю этот прорыв вошел под названием «андреевский конфуз». Участник этой операции позднее вспоминал:

На карте получается, как будто есть кольцо окружения, на самом деле это не так. 2-я смешанная кавбригада составляла часть этого кольца, между тем, она при набеге махновцев сдалась им. Окружить пехотой махновцев бесполезно, ибо у нас нет пехоты, могущей отразить набег конницы. Махновцы уничтожили пехоту по частям. Основная черта махновцев — быстрота передвижения. У нас пока напишут приказы в армию, дивизии, бригады и полки — Махно уже далеко.

Махно метался по степи, ударяясь о красные заслоны. Под деревней Федоровка он наткнулся на сильный отряд красных и в яростном бою потерпел поражение. Вырваться удалось только небольшой конной группе — пехота была посечена и пленена. По результатам боя Фрунзе докладывал Ленину:

Судя по настроениям чрезвычайной утомленности и деморализации захваченных нами махновцев, есть полное основание предполагать, что Махновщине нанесен смертельный удар.

Фрунзе, видимо, не очень понимал, с кем имеет дело. Закончился 1920 год и кровавый водоворот закрутился с новой силой.

«Кони версты рвут наметом»

Заключительная глава

Отряд Махно ушел в рейд по югу Украины. 3 января 1921 года повстанцы наскочили на штаб 14-й кавалерийской дивизии и порубили его. Погиб весь командный состав во главе с видным большевиком и старым товарищем Ворошилова Александром Пархоменко.

Махно отбивался с яростью загнанного зверя. Пехота в борьбе с ним была практически бесполезна, даже конные группы — такие как особый летучий отряд Владимира Нестеровича — не могли угнаться за повстанцами. Бывший штабс-капитан Нестерович за двадцать четыре дня прошел тысячу верст по пятам махновцев, но окружить и уничтожить их не смог. Когда красные проходили восемьдесят верст, махновцы шли сто, когда красные отдыхали четыре часа, махновцы — три.

Результаты первых месяцев борьбы, а вернее их отсутствие, мы можем видеть в гневной телеграмме Ленина Склянскому, посланной 6 февраля 1921 года:

Наше военное командование позорно провалилось, выпустив Махно (несмотря на гигантский перевес сил и строгие приказы поймать), и теперь еще более позорно проваливается, не умея раздавить горсток бандитов.

Махно раз за разом вырывался, но положение его оставалось плачевным. Армия, по воспоминаниям Белаша, превратилась в «кочующий цыганский табор численностью в 400–500 человек на больных коростою лошадях». Без патронов, почти без винтовок и всего при десяти пулеметах.

«Сила и залог успеха махновской армии, — пишет исследователь А.Н. Грищенко, — зависели от степени и форм поддержки со стороны населения». 1921 год стал самым «неурожайным» в истории движения. Самоснабжаться становилось все труднее. Пополняли отряд в основном бывшие солдаты отгремевшей Гражданской войны, лихие люди самых разных взглядов и судеб. Крестьяне, опора махновцев в 18-м, 19-м и 20-м, все больше отдалялись от батько.

Красные обычно связывают это с успехами аграрной и социальной политики новой власти, но реальной причиной стала, скорее, всеобщая усталость. Крестьянские карманы сильно прохудились за годы смуты, и поддерживать Махно излишками стало невозможно. Людские ресурсы иссякали, и рейды по традиционным махновским землям уже не давали требуемого числа добровольцев. Крестьяне становились все более пассивными, Махно это видел и изменил принципы вербовки: «он выбирает только служивших у него. В случае отказа он на месте рубит их».

В конце февраля при Совнаркоме УССР заработало совещание по борьбе с бандитизмом. Были задействованы все силы и ресурсы. Красные поняли логику повстанцев, вычислили населенные пункты, служившие базой движения. Удавка затягивалась на шее Махно, лавировать между заслонами становилось все труднее. Вокруг батько оставалось все меньше старых товарищей. Поочерёдно в течение 1921 года погибли Марченко, Гаврюша Троян, Вдовиченко, Матросенко, Щусь, Куриленко, Кожин, Дерменжи.

Махно среди командиров повстанцев. Слева направо первый ряд: И. Лютый, П. Белочуб, Н. Махно, В. Куриленко, Ф. Щусь, Я. Озеров, А. Чубенко. Второй ряд: А. Ольховик, П. Пузанов, Новиков. Бердянск, 1919 г.

Сам Махно 14 марта 1921 года «был в упор пронизан большевистской пулей в бедро через слепую кишку навылет». Красные так остервенело гнали махновцев, стремясь задушить раненого врага, что батько даже не мог перевести дух. Армия разделилась на три отряда и разлетелась по сторонам света. За Махно бросились эскадроны 9-й кавалерийской дивизии и через два дня — 17 марта — настигли в одном из сел. Раненого Махно от неминуемой гибели спасла отвага конвойцев, с пулеметами и гранатами оставшихся прикрывать отход группы. Так об этом вспоминал сам Махно:

Прогнав нас, нуждающихся в отдыхе и неспособных на сей день к бою, верст 25, совсем начали наседать. Что делать? В седло я сесть не могу, я никак на тачанке не сижу, я лежу и вижу, как сзади в 40–50 саженях идет взаимная неописуемая рубка. Люди наши умирают только из-за меня, только из-за того, что не хотят оставить меня…

…ко мне на тачанку цепляются люйсисты (пулеметчики — прим.)… Их было пять человек под командой из села Черниговки Бердянского уезда… Меня в это время Лева Зиньковский на руках переносил из тачанки на кресть­янские дроги, которые повстанцы достали… Я слыхал только пулеметный треск и взрывы бомб, то люйсисты преграждали путь большевикам…

С 20 марта по 25 апреля Махно скрывался в одной из немецких колоний Александровского уезда. Там повстанцев застало известие о разгромленном Кронштадтском мятеже.

В конце апреля Повстанческая армия представляла собой небольшой отряд примерно в триста сабель. Махновцы изменили тактику: старались не выдавать своего присутствия в перенасыщенном войсками красных районе, активно использовали красноармейскую форму и на постой размещались только по глухим хуторам.

В конце мая в Миргородском уезде собрались оставшиеся силы разъединенных махновских отрядов — около полутора тысяч человек при трех десятках пулеметов.

Большевистское руководство пинками подгоняло армию и ЧК к решительным действиям. Весной к охоте на Махно присоединились броневики и аэропланы.

Летом на Полтавщине началась крупная операция РККА, призванная стать последним эпизодом в борьбе с махновщиной. Силы красных возглавили лично командующий вооруженными силами Украины и Крыма Фрунзе и его помощник Роберт Эйдеман. Но Махно опять вырвался, разорвав заслон у села Нехвороща и едва не убив самого Фрунзе: сопровождавший командующего начальник местной милиции был застрелен, а Фрунзе ранен.

Махновцы продолжали действовать в своей стремительной манере, разрывая фронт противника кавалерийскими наскоками. В середине лета повстанцы снова двинулись в сторону Гуляйполя. Крестьяне встречают повстанцев дружелюбно, но без энтузиазма. Этому во многом способствует и новый облик махновской армии, которая перестала быть зеркальным отражением местного крестьянства. Все больше в облике повстанцев прослеживались черты обычных бандитов. Вот выдержка из красного разведывательного отчета того времени:

Судя по приказам Махно и Забудько, а также показаниям красноармейцев, бежавших из плена, можно отметить, что дисциплина в банде значительно пала. Люди самовольно покидают строй как в походе, так и в бою, спят на дежурствах, несмотря на запрет, грабят мельницы, дома, отбирают у крестьян лошадей и дерутся между собой. Снабжаются бандиты путем разгрома и грабежа советских хозяйств.

Разведотчету вторили в показаниях красноармейцы, освобожденных из плена:

За время пребывания у них я выяснил следующее: лозунги — «Смерть жидам и коммунистам!» Политическая окраска комсостава банды — анархическая, у рядовых бандитов — никакой, просто грабители без всякой совести, стыда и убеждения.

14 июля из волости Махно ни с чем ушёл в Донецкий бассейн, а 19 июля перешел Северный Донец. В августе Махно повернул в сторону Днепра, 16 августа «при помощи 17-ти крестьянских рыбацких лодок между Орликом и Кременчугом переплыл Днепр». 19 августа махновцы ввязались в бой с частями 7-й кавалерийской дивизии, и вышли из него с большим трудом, отрываясь от погони больше ста верст.

Картина вырисовывалась безрадостная. Поддержка Махно стремительно сокращалась. Его имя уже не вызывало бурного восторга. «Величия Махно, — читаем в одном из отчетов ЧК, — обаяния его нет уже и в помине».

Повстанческая армия стала отрядом ландскнехтов, сражающихся ради войны. «Родные» районы были истощены, «искания союзников на Полтавщине превратились в простое скитание». Пацифистские настроения местных жителей активно использовали большевики, представлявшие махновцев банальной уголовной бандой, без которой всем будет только лучше. Сведения о зверствах бандитов со смаком описывали сводки:

Ст. Коломак — зарублено 10 человек, сожжены склады с хлебом, сахаром и др. продуктами.

С. Заливное — Проколоты шашками через задний проход насквозь 7 красноармейце.

С. Водяное (Гуляй-Польский район) — Зверски изрублены 4 милиционера и делопроизводитель.

С. Андреевка — Зарублено: 8 к-цев, советский садовник и издевались над крестьянами.

Перспектив у движения не оставалось. Почти все махновские командиры погибли. Сам Махно много раз оказывался на волосок от гибели. Все сильнее сказывались старые раны, в спешке залечиваемые в полевых условиях: он сильно хромал, ходил с палкой, верхом ездить не мог и передвигался на тачанке.

27 августа появилась примечательная красная сводка:

В районе с. Софиевка (одна верста западнее Нового Буга) 38 полком 7-й кавдивизии убиты: Махно, Маруся, Иванюк, Лось, взяты все пулеметы, 100 лошадей и другие трофеи. Сведения подтверждаются пленными махновцами и крестьянами.

Большевики записали Махно в убитые, но на самом деле Махно выжил, хотя и получил серьезное ранение — пуля попала в затылок и вылетела через правую щеку. 28 августа семь десятков махновцев перешли румынскую границу на Днестре и скрылись. Красные официально признали, что Махно выжил, только 21 сентября, когда батько был уже интернирован в Румынии.

Сопротивление повстанцев после бегства Махно затухло в очень короткие сроки. В Екатеринославской губернии к октябрю махновцев (в широком смысле) осталось не больше восьмидесяти человек. Отчеты ЧК сообщают, что «бандитизм постепенно разлагается». Еще долго красных будут тревожить небольшие группы то ли повстанцев, то ли бандитов, но историю движения следует считать оконченной.

Примечательна судьба некоторых махновцев, оставшихся в СССР и переживших бурные годы. О них подробно в своих показаниях писал Виктор Белаш, арестованный в 1937 году.

Левка Задов — начальник махновской контрразведки, о котором мы уже говорили в статье — служил в ГПУ-НКВД. По его рекомендации в НКВД устроился Пантелеймон Каретников (брат расстрелянного в Крыму Семена Каретникова и один из первых махновцев).

Бывший адъютант Махно Чубенко в двадцатые годы работал секретарем райисполкома и был кандидатом в ВКПб. Еще один махновец Василий Шаровский в двадцатые годы был членом гуляйпольского сельсовета и кандидатом в ВКПб. Коммуна «Авангард» вся состояла из махновцев, и все они вступили в компартию. «Положение у них было хорошее, — пишет Белаш. — Банк отпускал кредиты».

«Вся эта публика очень скучала о былом махновском, жаловались, что их часто вызывают ГПУ в Запорожье и отрывают от работы, но ни один не верил в то, что махновщина рано или поздно при любых обстоятельствах может быть воскрешена».

…

На Украине Махно в 1918–1921 годах пролил реки крови. Верил ли он, что делает это в интересах народа? Да. В эмиграции он много раз повторял, что махновщина была «освободительным движением» и «жила народным инстинктом».

Инстинкт этот требовал крови. Анархическое движение за счастье народное очень скоро утонуло в ненависти и скотской жестокости. Махно начал с анархической идеи уничтожения строя, «заставлявшего людей забывать о человечности». Но разве кто-то помнил о человечности на Украине в 1919 году?

Один случай я никогда не забуду. Возле линии железной дороги лежал в одном белье тяжело раненный в грудь и живот офицер. Какой-то махновец подошел к нему и стал бить сапогами по лицу. Офицер кричал:

— Лучше убейте, но не издевайтесь! — и выплевывал выбитые зубы.

Другой махновец сильно ударил ногой офицера в раненый живот, а затем наступил ему на обнаженную грудь тяжелым сапогом и стал надавливать. В отверстии раны заклокотала кровавая пена, офицер лишился чувств. Какой-то мальчишка лет 12–14 схватил огромный камень и, еле поднимая его, бросил раненому в голову. Что-то глухо треснуло. Раненый застонал.

В это время подъехал какой-то конный и спросил:

— Це охвицер?

— Да, да! — ответило несколько голосов.

Тот спрыгнул с коня, выхватил саблю и пытался отрубить раненому голову. Делал он это все неловко и так, в конце концов, и не отрубил головы, только нанес тяжкие раны и причинил мучения раненому, который чуть слышно стонал и еле заметно вздрагивал.

Пленные хмуро наблюдали за экзекуцией махновцев. Покончив с ранеными офицерами, махновцы окружили толпу пленных и один из них, по-видимому, какой-то батька, сказал:

— Хто офицера, вольнопределяющи, добровольци, — выходь сюда!

Около 15 офицеров и добровольцев вышли из толпы. Их стали рубить шашками и расстреливать на глазах пленных.

…

12 апреля 1922 года ВУЦИК объявил амнистию участникам Гражданской войны против Советской власти. Под амнистию не попали семь одинаково громких, но таких разных фамилий: Скоропадский, Петлюра, Тютюнник, Врангель, Кутепов, Савинков и Махно. Советы решили показательно судить Махно как уголовного преступника.

13 мая следствие выпустило заключение по делу «гражданина Махно». Он был обвинен в грабежах и убийствах, произведенных им «в сообществе с целым рядом уголовных преступных элементов». Примечательно, что речь шла о периоде с ноября 1920 по август 1921 годы, то есть после конца основной фазы Гражданской войны на Юге:

Руководителю банд на Украине Махно предъявляется обвинение в том, что:

1) С 6 декабря 1920 г. по сентябрь 1921 г., организовывая на Украине большие банды грабителей, погромщиков, поджигателей и т.п.;

2) Под своим руководством бандами убивал мирных жителей как на Украине, так и в России.

3) Производил грабежи крестьян, грабя у таковых последнее имущество, а также разграбливал сахзаводы, грабя из таковых деньги, десятки, сотни тысяч пуд. сахара, лошадей и другое разное имущество, а также поджоги крестьянских и общественных построек;

4) Разрушал разные железнодорожные и другие сооружения, как принадлежащие государству, так и мирных граждан с целью остановки поездов пассажирских для ограбления пассажиров в целях личной наживы;

1) Обвиняемого Махно немедленно заключить под стражу;

2) Обвиняемого Махно предать суду Верховного трибунала при ВУЦИКе.

Махно в это время был уже в Польше, где 23 мая 1922 против него возбудила дело еще и польская прокуратура. Поляков мало заботили запросы следствия из Москвы — они судили Махно по обвинению в подготовке мятежа в Галиции. Но 30 ноября Варшавский суд полностью оправдал Нестора Махно.

Дальше — попытка суицида, переезд в Германию и оттуда во Францию. «Махно был почти забыт, — писал Волковинский, — и влачил жалкое существование. Внешне он был типичным эмигрантом: серый выцветший костюм-тройка из универсального магазина, вишнево-красный галстук, пальто-дождевик, помятая фетровая шляпа. Махно слегка хромал, временами тревожно озирался вокруг».

Времена живой легенды по имени Нестор Махно канули в Лету. В годы Гражданской войны батько окружала слава былинного героя. О нем слагали легенды:

Раз батька Махно переоделся простым мужиком и пошел в город продавать масло. Пришел прямо к коменданту и говорит: «Так и так, господин полковник, не желаете ли масло купить, свежего маслица?» Полковник купил, а в масле была записка: «Кто покупал это масло, тот видел батьку Махно».

После такого взлета мир эмиграции стал анабиозом. Махно снова превратился в маленького невзрачного человека с подорванным за годы войн и тюрем здоровьем. «Он был очень уставший, измученный и ослабевший, — вспоминала Кузьменко о последних днях мужа в госпитале, — На мой вопрос: „Ну, как?“ он ничего не ответил, только из глаз его покатились слезы…».

Махно болел костным туберкулезом и умер 6 июля 1934 года в парижском муниципальном госпитале в возрасте сорока пяти лет.

Материалы по теме:

«Атаманщина» и «партизанщина» в Гражданской войне: идеология, военное участие, кадры. Сборник статьей и материалов.

Антонов-Овсеенко В.А. «Записки о Гражданской войне».

Аршинов П.А. «История махновского движения».

Белаш А.В. Белаш В.Ф. «Дороги Нестора Махно».

Волин В.М. «Неизвестная революция».

Волковинский В.Н. «Махно и его крах».

Герасименко Н.В. «Батька Махно. Мемуары белогвардейца».

Крестьянское движение на Украине. 1918–1921: Документы и материалы.

Кубанин М. «Махновщина. Крестьянское движение в степной Украине в годы гражданской войны».

Махно Н.И. «Воспоминания».

Слащев Я.А. «Операции белых, Петлюры и Махно в южной Украине в последней четверти 1919 года» //Военный вестник N. 9-10 1922.

Солдатенко В. «Гражданская война в Украине».

Яруцкий Л.Д. «Махно и махновцы».