е будет большим преувеличением сказать, что фигура Петра Великого, сама по себе просто гигантского масштаба, задала весь последующий вектор развития России, Российской Империи на много столетий вперед. До сих пор в известной степени мы следуем по его пути. Петр — «наше всё». В большей степени, чем даже Пушкин. Ведь фактически всем, хорошо это или плохо, мы обязаны именно Петру Великому.
Жесткая вертикаль власти? Петр.
Сырьевой характер экономики? Петр.
Жестокие законы, но в то же время «закон — что дышло»? Опять Петр.
В общем, везде мы чувствуем наследие Петра I. Лучше всего об этом сказал известный литератор М. П. Погодин полтора века назад:
Мы просыпаемся. Какой ныне день? Первое января 1842 года — Петр Великий велел считать годы от Рождества Христова, Петр Великий велел считать месяцы от января.
Пора одеваться — наше платье сшито по фасону, данному Петром Первым, мундир по его форме. Сукно выткано на фабрике, которую завел он; шерсть настригли с овец, которых развел он.
Попадается на глаза книга — Петр Великий ввел в употребление этот шрифт и сам вырезал буквы. Вы начинаете читать ее — этот язык при Петре Первом сделался письменным, литературным, вытеснил прежний, церковный.
Приносят газеты — Петр Великий их начал.
Вам нужно купить разные вещи — все они от шелкового швейного платка до сапожной подошвы будут напоминать вам о Петре Великом…
И за это его любят обвинять, хотя, по идее, должны обвинять самих себя. Для решения насущных проблем Петру требовалась работоспособная государственная система, он ее и создал — с нуля. То, что система со сбоями работала у наследников — ну так и проблемы перед страной стояли другие, и ситуация давно изменилась. Значит, и систему тоже нужно было менять. Извините, если экономическая политика Кольбера во Франции Людовика XIV — это передовой опыт, то во Франции Наполеона I — уже анахронизм, ибо обстоятельства и жизнь людей разные. Нам же не приходит в голову ругать за это Кольбера? Так почему у нас многие любят ругать Петра за то, что его наследники были менее талантливыми управленцами? Ведь такие претензии сродни известной шутке:
«Экономическая политика имярека была глупой, ибо давно известно, что без принятия Налогового Кодекса и введения в розничную торговлю контрольно-кассовых машин никакая нормальная экономика невозможна».
При этом как-то забывается, что великий государь строил систему под себя для решения конкретных задач. Сам Петр очень не любил застывших систем, он их как раз ломал, действуя и в политике, и в экономике абсолютно новаторски, применяя неожиданные ходы, беря из российских и заграничных реалий самое передовое или самое лучшее.
Простой пример из обычной жизни того времени. Один современный «историк», который по недоразумению является к тому же и министром культуры, сетует, что самодур Петр совершенно разорил русское поморское кораблестроение, запретив строить кочи:
Кочи — российские суда, полностью отвечали всем требованиям, которые предъявлялись в Европе к океанскому кораблю: с килем, палубой, фальшбортом, двумя мачтами, системой парусов. Эти суда могли выходить в открытый океан. Размерами кочи были ничуть не меньше каравелл, на которых Колумб открывал Америку, и уж точно больше суденышек Северной Европы — построенных в Швеции, Норвегии, Шотландии, Англии.
Безотносительно историчности данной цитаты, давайте все-таки заглянем в первоисточники, чтобы понять, что хотел Петр и какую мысль он закладывал:
По получении сего указу объявите всем промышленникам, которые ходят на море для промыслов на своих лодьях и кочах, дабы они вместо тех судов делали морские суды галиоты, гукары, каты, флейты, кто из них какие хочет, и для того (пока они новыми морскими судами исправятся) дается им сроку на старых ходить только два года.
Для не разбирающихся в морских терминах того времени я просто поясню мысль Петра — царь предлагал поморам не абы что, а реальную раскладку голландской китобойной флотилии. В указе Петр перечисляет корабли с одним и тем же типом корпуса, с почти одной и той же архитектурой, но разных размеров и с разным рангоутом. Изначально это новшество действительно приняли в штыки, но вскоре распробовали, оценили… и начали строить. Например, отец Михаила Васильевича Ломоносова ходил в море на лов рыбы как раз на гукоре тоннажем в 20–25 тонн. И отлично себя чувствовал, хватало не только на жизнь, но и на книги сыну. Да, согласен, кочи ходили по морю до конца XIX века, но строили их больше по бедности, а не из-за какой-то приверженности старым традициям. Поморы побогаче предпочитали корабли «нового типа».
Как ни странно, любят и ненавидят Петра ровно за одно и то же. Фраза: «Петр создал армию и флот, отвоевал Прибалтику, создал Империю» в устах одной группы лиц — ругательная, а в устах другой — наоборот, хвалебная, и в этом есть что-то саркастичное.
Симптоматичен такой факт — еще будучи царевичем, Петр, то ли в шутку, то ли всерьез, придумал персонажа Петра Алексеева, а чуть позже Петра Михайлова, дворянского недоросля, отданного в «потешный» Преображенский полк барабанщиком. И далее, по выслуге лет или получая звания за выигранные сражения, Петр Михайлов рос в чине. Вот некоторые этапы большого пути:
Первый Азовский поход — бомбардир.
Второй Азовский поход — бомбардир-капитан.
В Великом Посольстве — урядник (унтер-офицер) Преображенского полка.
К 1706 году Петр Михайлов дослужился аж до полковника, после Лесной стал генерал-майором, после Полтавы обратился к «государям», князю-кесарю Ромодановскому и судье Земского Приказа Бутурлину, с просьбой о получении чина генерал-лейтенанта. Ромодановский отвечал:
За ваши храбрые кавалерские подвиги и в делах воинских мужественного искусства, иным таким ж подвизателям во образ, вашу милость из прежнего полковничья чина повышением чинов у морского флота царского величества флота арир-адмиралом, а по сухом пути у лейб-регимента Преображенского ранг иметь старшего генерал-лейтенанта удостоили и учинили.
Собственно, забава переросла в настоящую пропагандистскую кампанию, причем очень тонкую и умную, как чаще всего и было у Петра. Он на своем личном примере показывал, что для дворянина или даже выходца из недворянского рода карьера всегда сложится удачно, если он будет служить честно и старательно. Афоризм «Каждый солдат носит в своем ранце маршальский жезл» при Петре обрел реальное наполнение и очертание. Историк Павленко отмечает:
Известно, что Петр выступал то в роли плотника или корабельного мастера, то инкогнито в составе посольства, отправлявшегося за границу, то принимавшего приглашения от какого-либо сержанта участвовать в семейном торжестве в качестве крестного отца, то, наконец, в роли полководца, пренебрегающего опасностью и находящегося в пекле сражения. Подобного нельзя обнаружить ни у предшественников Петра, ни у его преемников. Современница Екатерины II, президент Российской академии Е.Р. Дашкова, осуждала, например, за это царя, полагая, что дело монарха не лазить по мачтам, а управлять государством. Такие рассуждения, видимо, имели основание в условиях, когда страна располагала Ломоносовым и Румянцевым, Ушаковым и Фонвизиным. Но в первой четверти XVIII в. личное участие Петра во всякого рода начинаниях было единственным средством быстрого внедрения новшеств в жизнь.
Собственно, в этом и прелесть «бомбардира Михайлова» — он изнутри пытался постичь каждое дело и всегда мог показать, что и как надо делать, на личном примере. Девиз «Делай как я!» — это реальность модернизации по-петровски. И в этом смысле совершенно прав Белинский, написавший:
«Без реформ Петра Россия, может быть, сблизилась бы с Европою и приняла бы ее цивилизацию, но точно так же, как Индия с Англиею».
А отношению Петра к простым людям нашим нынешним руководителям стоило бы поучиться. Во время визита Петра в Англию (в составе Великого Посольства) в один из дней Вильгельм Оранский и царь Петр посетили Гринвичскую больницу для больных и отставных моряков. Вильгельм спросил, как ему понравился госпиталь и королевская забота о моряках Роял Неви. Петр ответил просто: «Если бы я был советником Вашего Величества, я бы предложил вам со двором переехать в Гринвич, а больным морякам отдать свой огромный Сент-Джеймский дворец».
Но перейдем от личности Петра к той ситуации, в которой оказалась страна в начале его царствования. Итак, вспомним, с чем мы столкнулись в 1680-х годах: идет новый передел мира, который чуть позже полностью изменит Европу и Америку, а также все аспекты жизни, от социальной до экономической. Вслушайтесь в эти имена: штатгальтер Голландии и одновременно король Англии Вильгельм III Оранский, французский король Людовик XIV, австрийские императоры Леопольд I и Иосиф I, польский король Ян Собесский, шведский король Карл XII и властители помельче. Вот в эту прекрасную компанию пауков-сколопендр и попал наш Петр I. Если не увлекаться послезнанием, то перспективы России ворваться в европейскую элиту на 1680-е оценивались как близкие к нулю. Не потому, что наши цари до Петра были плохими или глупыми, нет. Просто сама Россия после Ивана Грозного была не субъектом политики, а скорее объектом. Понятно, что хотелось по-иному, но до поры до времени не получалось.
Почему? Скорее всего, из-за бедности. Согласно цифрам Котошихина, бюджет Российского государства в 1660-е годы составлял 1,3 миллиона серебряных рублей или 1.4 миллиона талеров. Бюджет Англии в 1670-е — 4 миллиона фунтов стерлингов или 19,36 миллиона талеров. Бюджет Франции в указанное время — 63 миллиона ливров или 31,1 миллион талеров. Бюджет Австрии — 20 миллионов талеров. Даже бюджет такой страны, как Польша, превосходил российский в несколько раз и составлял 7 миллионов талеров. Таким образом, в любой затяжной войне у нас банально заканчивались деньги. И с этим нужно было что-то решать.
Поэтому Петр просто попробовал вести собственную политику, в том числе и экономическую, в цикле статей на «Спутнике и Погроме» мы с вами пытались разобраться и в самой петровской политике, и в ее результатах.
Вместе с Петром менялась и страна, что можно видеть по показателям из совершенно разных областей. Так, бюджет России вырос до 8–10 миллионов рублей, что (с учетом порчи монеты) составляет рост в 4 раза.
А вот примеры прогресса из других областей.
Во время строительства Азовского флота на Руси, как оказалось, двуручная пила была в диковинку, использовалась почти исключительно на Севере, поэтому шпангоуты и бархоуты кораблей вытесывались топорами. К концу царствования Петра Великого двуручная пила входит в повсеместный обиход, более того — вовсю внедряются лесопилки, где пила приводится в действие водяным колесом.
В 1680-х Россия своего железа производит очень мало, а недостающее экспортирует из Швеции. К 1720-м Россия полностью закрывает свои потребности в железе собственным производством, и в 1724-м начинает экспорт железа за границу.
В начале царствования Петра Россия со сторон Балтики и Черного моря окружена государствами-посредниками, эдакими «Украинами», которые паразитируют на экспорте русских товаров в страны Запада, да к тому же регулируют экспортный поток страны. Ведь основными покупателями наших товаров были англичане и голландцы, но напрямую с нами они могли торговать только через Архангельск, который был слабо связан с европейской частью России и вел, по сути, только местную торговлю.
В 1720-е государство имеет свои порты на Балтике и торгует со своими основными партнерами напрямую.
В 1700 году в России насчитывается полтора десятка мануфактур, через двадцать лет — около сотни. До Петра существовало только одно высшее учебное заведение на всю страну — Славяно-греко-латинская академия. При Петре возникла сеть учебных заведений, как общеобразовательных, так и специальных. В последних готовили лекарей и артиллеристов, военно-морских офицеров. Была организована Академия Наук, даже положено начало эмансипации женщин в России, за что спасибо Петру вполне могли бы сказать нынешние феминистки, ведь не будь этих изменений — продолжали бы жить по «Домострою»: «Жену надо бить по пятницам, без чувств, но с усердием».
И постепенно «Московия», о которой большинство Европы и слыхом-то не слыхивало, стала одним из лидеров европейской цивилизации. Страна стремительно превращалась из средневекового царства восточного типа в реальную европейскую империю, причем скорость изменений потрясала не только все население страны, но и зарубежные государства.
Долгую войну со Швецией венчали переговоры в Ништадте, где шведам помогали, грозя России санкциями, Англия и Франция. Однако к этому времени наше государство уже давно стало не объектом, а субъектом политики, и когда во время конгресса шведы проявили неуступчивость, Петр приказал высадить на берегах Швеции десанты и отправил генерала Ласси опустошать шведские берега Ботнического залива. У русских было до 5000 регулярного войска и 360 казаков. Они взяли и сожгли шесть шведских галер, 27 купеческих судов, где нашли значительный запас оружия, овладели оружейным магазином, разорили несколько кузниц и мельниц, разграбили и сожгли четыре города, несколько сот селений и дворов. Это был метод давления на шведов по-петровски, «дабы (по выражению Петра I) выя гнулась лучше». А потом русские дипломаты Остерман и Брюс указали крайний срок для окончания переговоров и пригрозили, что Россия не согласится на мир без признания голштинского герцога наследником шведской короны. Момент для предъявления этих требований был выбран весьма благоприятный, так как союзница Швеции Англия должна была отозвать свой флот из Балтийского моря. Пётр I решительно отказывался от заключения прелиминарного договора, усматривая в этом желание Швеции заключить не мир, а перемирие. И 10 сентября (30 августа) 1721 года Ништадтский договор был подписан. Письмо Брюса и Остермана Петру I:
Всемилостивейший государь! При сем к вашему царскому величеству всеподданнейше посылаем подлинный трактат мирный, который сего часу с шведскими министрами заключили, подписали и разменялись. Мы оный перевесть не успели, понеже на то время потребно было, и мы опасались, дабы между тем ведомость о заключении мира не пронеслась. Токмо вашему царскому величеству всеподданнейше доносим, что оный в главных делах во всем против указов вашего величества написан, и для лучшего известия при сем прилагаем изо всех артикулов краткий экстракт. Мы, ваше царское величество, тем по рабской нашей должности всеподданнейше поздравляем и молим бога, дабы оный вашу дражайшую особу в непременном святом своем сохранении имел и ваше царское величество чрез единые ваши труды и высокомудрое управление сим полученным вечно славным миром пользоваться, и все прочие свои намерения к собственно желаемому счастливому окончанию привесть могли, еже от всего своего сердца желаем, вашего царского величества всенижайшие рабы — Яков Брюс, Андрей Остерман. Августа 30 дня, в четвертом часу пополуночи.
До Петербурга весть о мире дошла 15 (4) сентября:
Встреченный торжественными кликами, Петр едет в Троицкий собор к молебну. Приближенные знают, чем подарить его: генерал-адмирал, флагманы, министры просят принять чин адмирала от красного флага. А между тем на Троицкой площади уже приготовлены кадки с вином и пивом, устроено возвышенное место. На него всходит царь и говорит окружающему народу: «Здравствуйте и благодарите бога, православные, что толикую долговременную войну, которая продолжалась 21 год, всесильный бог прекратил и даровал нам со Швециею счастливый вечный мир.
Церковное же и основное торжество было назначено на 2 ноября (22 октября) 1721 года. Историк Сергей Михайлович Соловьев:
За день, 20 числа, Петр приехал в Сенат и объявил, что в знак благодарности за божию милость дает прощение всем осужденным преступникам, освобождает государственных должников, слагает недоимки, накопившиеся с начала войны по 1718 год. В тот же день Сенат решает поднести Петру титул Отца Отечества, Императора и Великого.
22 октября царь со всеми вельможами у обедни в Троицком соборе. После обедни читается мирный договор; Феофан Прокопович говорит проповедь, в которой описывает все знаменитые дела царя, за которые он достоин называться Отцом Отечества, Императором и Великим. Тут подходят к Петру сенаторы, и канцлер граф Головкин говорит речь: «Вашего царского величества славные и мужественные воинские и политические дела, чрез которые токмо единыя вашими неусыпными трудами и руковождением мы, ваши верные подданные, из тьмы неведения на театр славы всего света и, тако рещи, из небытия в бытие произведены и в общество политичных народов присовокуплены: и того ради како мы возможем за то и за настоящее исходотайствование толь славного и полезного мира по достоинству возблагодарити? Однакож, да не явимся тщи в зазор всему свету, дерзаем мы именем всего Всероссийского государства подданных вашего величества всех чинов народа всеподданнейше молити, да благоволите от нас в знак малого нашего признания толиких отеческих нам и всему нашему отечеству показанных благодеяний титул Отца Отечества, Петра Великого, Императора Всероссийского приняти. Виват, виват, виват Петр Великий, Отец Отечествия, Император Всероссийский!» Сенаторы три раза прокричали «виват», за ними повторил этот крик весь народ, стоявший внутри и вне церкви; раздался колокольный звон, звуки труб, литавр и барабанов, пушечная и ружейная стрельба.
Далее Петр вышел из собора и направился в сенат, где был приготовлен обеденный стол на тысячу человек. Народ бросился к государю, хватал его за руки, за полы кафтана, целовал их. Восторг был общий и не поддающийся описанию.
Здание сената было драпировано внутри, по стенам, сукном. Здесь императора поздравляли дамы, разодетые в самые богатые наряды. Князь Меншиков прочитал высочайший указ о производствах по армии, а адмирал граф Апраксин — по флоту, после них обер-секретарь сената объявил о наградах и повышениях уполномоченным на мирном конгрессе и другим лицам. В сенатских залах было накрыто сорок восемь столов, за которыми не осталось ни одного свободного места. […] Первый тост — в честь заключенного мира — провозглашен государем при звуках литавр и труб. […] По окончании обеда столы были вынесены и начались танцы, продолжавшиеся до темноты. […] В девять часов присутствовавшие были приглашены к нарочно выставленным окнам смотреть фейерверк. Он удался прекрасно и заслуживает описания, так как был составлен по указаниям и при участии государя.
Надо сказать, что изначально сенаторы предлагали Петру титул Императора Восточного. Мысль была такова: Римская империя в свое время распалась на Западную и Восточную. Наследником Западной Римской империи стала Священная Римская империя германской нации, наследником Восточной — Византия, которая пала под ударами османов. Москва — «Третий Рим», наследница Византии, и раз Петр сделал Россию одним из главных участников «европейского концерта», значит, он воссоздает Восточную Римскую Империю. Петр, подумав, от этого титула отказался, и именовался Императором Всероссийским. Тем самым он, как реальный и адекватный политик, показал, что для него важнее интересы не когда-то сгинувшей Византии, а России и своего народа. И заботиться он будет о благе своей страны, а не какой-то мифической Восточной Римской империи. Этот призыв на тот момент был не до конца понят современниками, а меж тем Петр говорил своим соратникам и потомкам — превыше всего должны быть свои национальные интересы, а не чужие. Давайте будем строить свое государство, развивать свое государство, давать блага своему государству, а не кому-то другому. Абстрактные миссии и символические воззвания хороши, только если работают на отечество.
Первыми титул императора признали Пруссия и Голландия, самой последней — Польша (уже при Екатерине II).
Что же произошло? Барабанщик 1-й роты Преображенского полка, преодолев последовательно все тяготы военной службы и все ступени карьерной лестницы, дорос, ни много ни мало, до Императора. Точно так же и его страна, которая, как мы уже говорили, на конец XVII века представляла из себя европейское захолустье, через тяготы и победы доросла до Империи.
А что бы случилось с Россией, если бы Петр не появился? Посмотрите на две страны — Польшу и Турцию. Либо наше государство выродилось бы в дворянскую вольницу и в итоге распалось, либо превратилось в восточную сатрапию, а к началу XIX века нас, а не Османскую империю, стали бы именовать «больным человеком Европы».
В 1700 году решалось, кто успеет вскочить на подножку уходящего поезда под названием «Великие государства Европы». Успела Россия, причем буквально в последнюю минуту. И этот рывок сделал Петр Великий — Император Всероссийский.
