История зарождения рабочего движения в Европе и США весьма причудлива. Коммунистические движения, рабочие организации и партии, впоследствии колебавшие целые государства со всеми их пушками и армиями, ведут свою родословную от архаичных тайных организаций ремесленников, в процессе индустриализации постепенно трансформировавшихся в более современные формы профсоюзов и позднее политических партий.

В континентальной Европе коммунистическое движение зародилось в среде странствующих подмастерьев — архаичного явления, в некоторой степени сохранившегося до сих пор (уже как дань древней традиции). В США борьбу за права трудящихся и вовсе начали самые настоящие рыцари, организованные по образу и подобию масонского ордена. В этом тексте мы отследим корни коммунистических течений и зарождение первых рабочих организаций, которые впоследствии трансформировались в силу, изменившую ход мировой истории.

Начнем с Европы, где эти процессы начались значительно раньше. В конце XVIII века, когда Америка представляла из себя лишь несколько заселенных прибрежных колоний, в Европе бушевали нешуточные страсти. Конечно, речь идет о французской революции, которая в значительной степени предвосхитила вообще все явления последующих двух веков.

Революция эта традиционно рассматривается как буржуазная. Пролетариата тогда еще не было, а санкюлоты скорее мешанина, чем корпорация или сословие, осознающее себя. Тем не менее и у них нашлись защитники и выразители их воли, которых можно назвать предтечами коммунизма.

Речь идет о Бабефе, который стал лидером левого радикального движения, очень сильно похожего на грубый и примитивный коммунизм. При рождении Бабефа звали Франсуа, но позднее он взял себе имя Гракх. До революции он, как и многие будущие лидеры восстания, был профессиональным юристом, специализировался на сеньориальном праве. То есть обосновывал претензии аристократов.

Начитавшись трудов видного утопического социалиста своего времени аббата Мабли, Бабеф еще до революции сформулировал свое представление о прекрасном будущем. По его мнению, идеальным устройством общества была бы всеобщая уравниловка. Тогда у всех всего будет поровну и все само собой образуется как надо. Бабеф даже предвосхитил такое явление, как колхозы, правда, в его терминологии они именовались коллективными фермами.

Бабеф быстро сориентировался в обстановке, понимая, что нищета — это мощная сила. Он ставил на самых униженных, отверженных и обездоленных. Если якобинцев в то время считали радикалами, то на фоне Бабефа они были умеренными центристами. Он требовал не просто частичного уравнения, он выступал за полную отмену частной собственности и ее уравнительное распределение между трудящимися. В манифестах он писал:

Мы докажем, что земля ничья, что она принадлежит всем.

Мы докажем, что все, что отдельный человек захватывает сверх необходимого для его пропитания, является воровством у общества.

Мы докажем, что пресловутое право отчуждения есть гнусное, человекоубийственное преступление.

Мы докажем, что, когда имущество члена общества недостаточно для удовлетворения всех его повседневных потребностей, это есть результат похищения природной личной собственности захватчиками общих благ.

По этой же причине все, что член общества имеет свыше необходимого для удовлетворения его повседневных потребностей, является результатом ограбления им других сочленов по обществу и неизбежно лишает этих сочленов их доли в общих благах.

Что самые тонкие рассуждения бессильны противостоять этим непреложным истинам.

Что превосходство таланта и предприимчивости является лишь химерой и благовидным обманом, который всегда служил заговорщикам в их кознях против равенства.

Что различия в оценке и значении произведений человеческого труда покоятся лишь на представлениях о них некоторых людей, сумевших навязать эти представления другим.

Что совершенно ошибочно на основе этих представлений рабочий день того, кто делает часы, оценивается в 20 раз выше рабочего дня того, кто пашет землю.

Что, однако, вследствие этой ложной оценки заработок рабочего-часовщика дает ему возможность приобрести достояние 20 работников плуга, которых он, таким образом, экспроприирует.

Что нелепо и несправедливо притязать на большее вознаграждение тому, чья работа требует более высокого уровня умственного развития, большего прилежания и напряжения ума; что это нисколько не увеличивает вместимости его желудка.

Что только люди умственных занятий дали столь высокую оценку произведениям своего мозга; можно не сомневаться, что если бы это зависело от людей физического труда, они установили бы, что заслуги рук не меньше, чем заслуги головы, а усталость всего тела равна усталости той его части, которая занята размышлением.

Что без этого необходимого уравнения более смышленым, более предприимчивым дается патент на ограбление, право беспрепятственно обирать тех, кто менее одарен этими качествами.

Что из всего сказанного ясно: все, чем владеют те, чья собственность превышает их индивидуальную долю в общественном имуществе, является кражей и узурпацией.

Что, следовательно, справедливо отобрать у них это.

Ультрарадикальная позиция Бабефа привела к тому, что он посидел в крепости за нападки на лидеров революции. Однако гильотины до поры до времени миновал. После термидорианского переворота он был освобожден и сразу же начал готовить новую революцию. Он создал Повстанческий комитет общественного спасения и набросал в манифесте простую программу перехода ко всеобщему счастью. Надо было всего-то ничего: захватить власть, покарать несогласных, при помощи армии и отрядов революционных трудящихся перераспределить всю собственность в стране так, чтобы богатых не осталось совсем, а у каждого было не больше, чем необходимо для выживания. До той поры, пока окончательно не установится равенство, власть будет принадлежать комитету, который предаст огню и мечу любую оппозицию и будет карать за любые попытки помешать им осчастливить трудящихся.

К несчастью для Бабефа, заговор был раскрыт и его отправили на гильотину в 1797 году. Однако его ближайший соратник, итало-французский аристократ Филиппо Буонаротти, отделался только тюрьмой. Кстати, он выводил свою родословную от легендарного мастера Микеланджело.

Буонаротти несколько лет провел в тюрьме и был освобожден по личному распоряжению Наполеона. Он перебрался в Женеву, где занимался делами по масонской линии, вербуя в ряды братства убежденных и радикальных республиканцев. Наконец, местным властям это надоело и ему пришлось перебраться в Брюссель, где он исполнил предсмертную просьбу своего товарища и издал книгу, раскрывающую основные взгляды Бабефа. Она получила название «Заговор во имя равенства, именуемый заговором Бабёфа». В ней он расписал основные пункты политических взглядов Бабефа. Так зародилось новое политическое течение, которое получило название бабувизм. Оно находилось в зените славы недолго, но оказало значительное влияние на европейские рабочие движения и подготовило почву для популярности коммунистических идей.

В дальнейшем популярность бабувизма сошла на нет, уступив триумфальному шествию бланкизма, на который, правда, тоже повлияло. Бланкисты во главу угла ставили заговор для свержения власти и внедрения своих идей, не глядя на объективные факторы и возможность их осуществления. Тогда как коммунисты-марксисты, ставшие позднее доминирующей силой в рабочем движении, считали, что революция должна созреть, а заговорщическая деятельность оторвана от масс. Кроме того, будущие марксисты огромное внимание уделяли пробуждению рабочих масс, агитации среди них и превращению пролетариев из простых трудящихся в сознательных бойцов мировой революции. А вот бланкисты вообще не уделяли внимания пропаганде. Их мало интересовало, что будет после захвата власти. Революция ради революции — вот смысл их идей.

Книга Бабефа оказала большое влияние на Вильгельма Вейтлинга. Его имя не очень широко известно в массах, хотя это весьма значительная фигура. По сути, отец всего сущего в рамках коммунистической модели. Достаточно сказать, что Вейтлинг был основателем первой коммунистической организации, из которой выросло вообще все европейское рабочее движение.

Но обо всем по порядку. Вейтлинг родился в Магдебурге в 1808 году. По профессии он был странствующим подмастерьем. Эти подмастерья были архаичным доиндустриальным пережитком, тянувшимся со времен позднего Средневековья. Прежде чем стать полноценным мастером, ученик должен был наработать определенный опыт. Подмастерья странствовали по всей Европе, обучались и работали у разных мастеров, попутно подрабатывая в населенных пунктах по пути своего следования. После такого обучения подмастерье в теории должен был стать мастером. Но со временем мастеров стало столько, что другим подмастерьям стало почти невозможно получить это звание. И они превратились в обособленную группу вечных скитальцев-наемных работников.

Разумеется, специфика их труда привела к тому, что странствующие подмастерья стали своеобразным обществом в обществе — со своими законами и традициями, понятным только им жаргоном, отличительными признаками, по которым можно было друг друга узнать (типа серьги в ухе) и т. д. В России их относительным аналогом были офени или коробейники.

Эта среда была исключительно благодатна для ранних коммунистических идей. Подмастерья странствовали по всей Европе, были жестко спаянной корпорацией для своих, не имели никакой собственности и не были привязаны к одному месту. Поэтому неудивительно, что именно в этой среде зародились первые протокоммунистические ячейки. Чтобы проиллюстрировать степень влияния этой категории на мировую социал-демократию, достаточно сказать, что очень многие легендарные фигуры и руководители немецкой социал-демократии вышли именно из этой среды. Странствующими ремесленниками были Август Бебель (отец немецкой социал-демократии), Вильгельм Пик (один из основателей немецкой коммунистической партии), Фридрих Эберт (социал-демократ, правивший Германией после ноябрьской революции), Вильгельм Газенклевер (ближайший соратник Лассаля, создавшего первое в истории Германии рабочее движение), Вальтер Ульбрихт (многолетний руководитель ГДР) и, наконец, Вильгельм Вейтлинг, создатель первой в истории протокоммунистической организации, под влиянием идей которого некоторое время находился даже молодой Карл Маркс.

В процессе своих скитаний по Европе Вейтлинг оказался в Париже, где к тому моменту уже существовал созданный в 1834 году Союз отверженных. Эта организация в основном состояла из немецких эмигрантов-республиканцев и странствующих подмастерьев. Руководил ей журналист Якоб Венедей. Первоначально организация честно называлась Немецкий народный клуб, но после того, как у французских правоохранителей возникли к ним вопросы, пришлось переименоваться и уйти в подполье. Конспирации способствовала сама специфика подмастерьев, с их тайными знаками и непонятным жаргоном. Зато было очень удобно пропагандировать свои идеи. Подмастерья странствовали по городам и странам, разнося брошюры и манифесты и агитируя людей на местах. А благодаря жаргону полиции было трудно даже понять, о чем они толкуют между собой.

Еще одним членом организации был молодой тогда Джузеппе Мадзини — человек, в буквальном смысле слова взорвавший всю Европу несколько лет спустя своими «Молодыми Италиями», «Молодыми Германиями» и прочими молодыми европами. Но Мадзини вообще был профессиональным участником тайных обществ, ему это очень нравилось. Позднее он перебрался к масонам и стал великим мастером Великого востока Италии (основателем ложи, между прочим, был пасынок Наполеона Евгений де Богарне).

Но очень скоро в организации наметился раскол, слишком уж разнились взгляды ее членов. Большая часть эмигрантов была журналистами, философами, юристами, они придерживались скорее умеренных либеральных взглядов и верхом их мечтаний было принятие Германией «Декларации прав человека и гражданина» — одного из главных документов революции 1789 года.

Для них взгляды леваков-бродяг с серьгами в ушах оказались слишком радикальными. Вейтлинг находился под сильнейшим влиянием идей Бабефа и провозглашал необходимость полной отмены собственности. Еще одной его популярной идеей, сформулированной уже самостоятельно, были промышленные армии, которые должны были научить человека «любить труд». По мысли Вейтлинга, каждый гражданин страны на определенный срок призывался в эту армию, где трудился во имя любви к труду и обществу. В общем, та же армия, только вместо оружия — лопаты, кирки и молотки под присмотром начальства и бесплатно (точнее, за паек). Даже детей предлагалось воспитывать в «детских армиях», чтобы с колыбели взращивать коммунистически выверенных членов общества.

Вейтлинг довольно быстро инициировал раскол, после чего увел почти всех членов организации в свою, правильную организацию, получившую название Союз справедливых. Эта организация стала матерью всех левых партий и движений в мире. Первая чисто пролетарская организация, говорившая от имени пролетариата и выступавшая с коммунистических позиций.

Однако у ранних коммунистов было одно важное отличие от более позднего марксистского формата. Они были весьма религиозны и этот религиозный подтекст играл в их учении немалую роль. Скорее даже они были чем-то переходным от религиозной секты к политическому движению. Тот же Вейтлинг любил называл себя «социалистическим Лютером» (отсылки к Реформации тут отнюдь не случайны), а коммунистический мир будущего трактовал как Царство Божие на Земле. Первых коммунистов он находил еще среди ранних христиан, а разбору коммунистических проявлений в христианстве посвятил книгу «Евангелие бедных грешников». Товарищей тогда еще не придумали, поэтому были братья (как в религиозных общинах). Даже лозунгом организации было «Все люди — братья».

Помимо крупнейшей парижской ячейки, которая объединяла большую часть активистов, имелась небольшая ячейка во Франкфурте-на-Майне. Общество было тайным, с пирамидальной структурой и конспирацией.

Одним из членов организации был Герман Эвербек, будущий репортер «Новой рейнской газеты» Маркса-Энгельса, пытавшийся оттереть Энгельса от Маркса (среди некоторых ранних коммунистов была популярна точка зрения, что Энгельс плохо влияет на Маркса).

В 1839 году организация примкнула к французскому заговору Бланки, который был подавлен. Большая часть членов бежала в Лондон, а Вейтлинг уехал в Швейцарию. Это стало переломным моментом в её истории. Вейтлинг начал терять власть, которую перехватил более приземленный Карл Шаппер.

Вейтлинг, как и Бланки, был сторонником немедленной революции, невзирая на объективные факторы. Тогда как Шаппер стал более прагматичным и осторожным в этом вопросе. Влияние Вейтлинга постепенно падало, а центром деятельности организации стал Лондон, где она достигла максимальной численности в своей истории — около тысячи активистов.

В Лондоне Шаппер сошелся с Энгельсом в 1843 году. Тот вспоминал о встрече с тремя лидерами лондонской ячейки Союза:

Это были первые революционные пролетарии, которых я видел. И как бы ни расходились в частностях тогда наши взгляды, — ибо их ограниченному уравнительному коммунизму я в то время еще противопоставлял немалую дозу столь же ограниченного философского высокомерия, — все же я никогда не забуду импонирующего впечатления, которое произвели на меня эти три настоящих человека в то время, когда сам я еще только хотел стать человеком.

Даже Маркс признавал огромную роль Вейтлинга в зачинании рабочего движения, хотя и расходился с ним во взглядах. Он писал:

Где у (немецкой) буржуазии, вместе с ее философами и учеными, найдется такое произведение об эмансипации буржуазии — о политической эмансипации, — которое было бы подобно книге Вейтлинга «Гарантии гармонии и свободы»? Стоит сравнить банальную и трусливую посредственность немецкой политической литературы с этим беспримерным и блестящим дебютом немецких рабочих, стоит сравнить эти гигантские детские башмаки пролетариата с карликовыми стоптанными политическими башмаками буржуазии, чтобы предсказать этой Золушке в будущем фигуру атлета.

Но он наотрез отказывался вступать в Союз справедливых. Маркс ужасно не любил людей, чьи взгляды не совпадали с его, а философия Вейтлинга, при всей ее близости к коммунистической платформе, слишком отдавала религиозным духом и «казарменным коммунизмом», уже тогда казавшимся ему примитивным. Воззвания и манифесты Вейтлинга были больше похожи на евангельские проповеди:

Придите, все бедные, трудящиеся, скорбящие, обремененные, презираемые, высмеиваемые и притесняемые и, если вы хотите свободы и справедливости для всех, то в этом евангелии почерпнете вы новую отвагу и надежду! Тогда бледные ланиты заботы покроются румянцем, и в скорбных глазах загорится луч надежды. Рассеется мрачный туман предрассудка и в замкнутых сердцах зажжется огонь любви. Упавшие духом подкрепятся, и в мозг скептика вольется уверенность. Евангелие это запечатлеет поцелуй примирения на челе преступника и осветит надеждой мрачные стены его темницы. Оно уничтожит служителей мамоны и будет провозвестником свободы для бедных и грешников. Веру оно выведет из заблуждения, осветит путь надежды и в сердцах грешников зажжет пламень свободы и любви. Да будет так!

Однако как бы Маркс ни кривил губы, программные установки Вейдлинга были абсолютно в духе диктатуры пролетариата:

Бедных расквартировать в домах богатых. Учредить временное правительство, состоящее из надежных приверженцев коммунизма; вооружить пролетариат и ремесленников, амнистировать всех заключенных. Всякого, кто выступит врагом коммунистического принципа, подвергнуть расстрелу; отменить полицейскую и судебную власти; народ сам выберет лиц для защиты своих прав и интересов. В качестве перехода от денежного хозяйства к коммунистическому должны быть выпущены революционным правительством бумажные деньги, которые явятся воплощением понятия общественной собственности на все имущество страны.

В Лондоне Шаппер решил переформатировать организацию и объединить на ее базе все политически близкие ячейки в Европе, но на платформе Маркса\Энгельса, которые в то время были может и не столь известны, как Вейтлинг, но тему с пролетариатом секли и держали свой «Брюссельский корреспондентский центр». В 1847 году ребрендинг состоялся, а организация была переименована в Союз коммунистов. Вскоре был опубликован анонимный Манифест коммунистической партии, причем это было сделано как раз от имени Союза коммунистов. По настоянию Энгельса лозунг союза «Все люди — братья» был изменен на «Пролетарии всех стран, объединяйтесь». Важным членом организации стал 24-летний немецкий эмигрант Вильгельм Либкнехт, через несколько десятилетий ставший создателем первой социалистической партии в мире.

Маркс и Энгельс сразу же настояли на отказе от тайных знаков, перемигиваний, ритуалов и т. п. вещей, характерных для тайных обществ. Своим появлением Маркс и Энгельс провели важный водораздел между протокоммунистическими идеями прошлого и будущего. Все близкие к коммунизму течения прошлого они объявили утопическим социализмом. Хотя правильнее было бы назвать его «наивным» или «примитивным». Они были чем-то вроде последнего отзвука средневековых религиозных утопических ересей. Маркс и Энгельс демонстративно дистанцировались от них, придав своему учению максимальную научность. Вернее, наукообразность.

Из-за демонстративного пренебрежения конспирацией (велись списки членов организации, которые попали в руки прусской политической полиции) над активистами из германских ячеек состоялся суд, завершившийся их осуждением. Это подкосило организацию, которая распалась уже в 1852 году.

На несколько лет марксистская тема заглохла, пока в 1863 году, на волне неудавшегося польского восстания, в Лондон не прибыла французская делегация. В Лондоне как раз собрался митинг под лозунгом: «проклятый царизм, руки прочь от демократической Польши». Заодно и обсудили дела — решили создать комитет для защиты трудящихся по всей Европе.

И уже через несколько месяцев в Сент Мартин Холле состоялся грандиозный слет европейских радикалов. На нем было решено создать международную организацию для координации деятельности всех рабочих групп в Европе и руководства рабочим движением. Также было решено создать в каждой стране на континенте по пролетарской партии, которая легально или нелегально будет отстаивать права трудящихся. Штаб-квартиру решено было оставить в Лондоне. Так появилась Международная организация рабочих, более известная как Первый интернационал.

Первый блин получился комом, коалиция вышла слишком разношерстной, попытка объединить вообще всех радикалов не удалась и привела к ряду расколов в рядах движения. Это уже отдельная тема. Важно сказать, что в том же году в Лейпциге появился Всеобщий германский рабочий союз — первая по-настоящему массовая рабочая организация в Германии. Лейпциг выбрали не случайно, в этом городе располагался солидный рабочий кружок, именовавшийся Образовательным кружком ремесленников и рабочих. Возглавлял его 23-летний странствующий подмастерье Август Бебель, читавший рабочим лекции о прекрасном мире будущего, который будет принадлежать им. Однако лидером союза стал не он, а Фердинанд Лассаль — близкий к Марксу журналист, бывший автором его «Новой рейнской газеты».

Лассаль имел свои взгляды на рабочее движение: к коммунизму надо идти не через революцию и гражданские войны. Профсоюзы и забастовки он считал бессмысленными, а основой движения видел рабочие кооперативы, создание которых позволит резко повысить уровень жизни немецких трудящихся. Маркс и Энгельс кооперативное увлечение Лассаля не одобряли, тем более что он был страстным государственником и его обожание государства как системы доходило до патологий, тогда как марксисты настаивали на необходимости отмирания государств в будущем. Кроме того, Лассаль по сути был националистом и сторонником великой, единой и унитарной Германии, а интернационализм и борьба за права трудящихся во всем мире его совершенно не интересовали.

Впрочем, во главе движения он оставался недолго. Уже в следующем 1864 году он достаточно глупо погиб. Отец его юной возлюбленной отказался отдавать дочь замуж за него и подыскал другого жениха. Обиженный Лассаль решил разыграть из себя аристократа и вызвал конкурента на дуэль, на которой тот его и убил.

После смерти Лассаля в союзе началось брожение. Марксисты были недовольны культом личности покойного в движении и пытались продвинуть своих кандидатов на пост нового руководителя, красная графиня фон Гацфельдт, финансировавшая союз, желала видеть своих кандидатов. В общем, все поругались. Бебель учредил в Саксонии Народную партию и избрался в рейхстаг, что стало большой удачей для левого движения. Однако стоит отметить, что это был скорее ловкий тактический ход, саксонская партия позиционировала себя как демократическая и не выдвигала в своей политической программе социалистических требований. Со стороны Бебеля и Либкнехта это был скорее тактический союз с саксонской буржуазией, совершенно не приветствовавшей возвышение Пруссии (в чем их позиции с социалистами совпадали).

С этого момента и вплоть до своей смерти в 1913 году Бебель бессменно (за исключением двух лет) являлся депутатом рейхстага. Вскоре после избрания к народной партии примкнул ряд рабочих союзов и она была преобразована в Социал-демократическую рабочую партию, а в середине 70-х лассальянцы склонили головы перед Бебелем и Либкнехтом и примкнули к партии, которая стала именоваться Социал-демократической партией Германии.

Неизменным соратником Бебеля был Вильгельм Либкнехт (также избранный в рейхстаг вместе с ним). Странствующим подмастерьем, в отличие от многих других активистов, он не был, но в свое время состоял еще в лондонском Союзе коммунистов. По своей значимости для немецкого движения это две ключевые фигуры. Германское рабочее движение сразу же пошло по своему пути. Хотя оно и было тесно связано с Интернационалом, немцы свысока смотрели на тактику прямого действия, забастовки и стачки (основные методы борьбы в Америке), уповая на политическую борьбу в парламенте. И она приносила свои плоды. В отдельные периоды Бисмарк гонял социалистов (исключительный закон), но в другие шел им навстречу. Именно в Германии в 80-е годы впервые в мире на законодательном уровне были реализованы системы социального страхования и введена пенсионная система для рабочих.

Во Франции рабочее движение отличалось такой спецификой, что рассматривать его необходимо в рамках отдельной статьи. Слишком уж много всего там было намешано. Если кратко, то Франция — главная страна-возмутитель европейского спокойствия, революции сотрясали ее на протяжении почти всего XIX века. Базой для будущего рабочего движения во Франции стали компаньонажи — тайные общества странствующих ремесленников, уходящие корнями в Средневековье и имевшие определенные сходства и общность с масонством. К традициям компаньонажей примешались французские революционные традиции, микс из всевозможных течений утопического социализма, который был очень популярен у французских мыслителей и т. д. Все это привело к тому, что именно во Франции состоялся первый в истории опыт диктатуры пролетариата — Парижская коммуна, которая уже разбиралась в другом тексте.

Однако в индустриальном европейском гегемоне — Британии, все было по-другому.

Хотя англичане и давали приют радикалам со всей Европы, их влияние на внутреннюю ситуацию в Англии было ничтожным. Вся их политическая активность была направлена на континентальную Европу. Достаточно сказать, что «Капитал» Маркса был переведен на английский только через несколько десятилетий после его выхода и уже после смерти Маркса. Которого, к слову, не знали даже ведущие британские экономисты.

Английский чартизм хотя и считается частью борьбы рабочих за свои права, на деле имел минимальное отношение к рабочему движению. Главным требованием чартистов было всеобщее избирательное право, а не какие-то особые привилегии для пролетариев.

Митинг чартистов в Лондоне, 1848 г.

Вообще в Англии все было весьма жестко. Хотя в Лондоне публиковались манифесты коммунистов и создавался Первый интернационал, даже простые профсоюзы в стране были в тот момент запрещены. Попытки создать профсоюзы (тред-юнионы) предпринимались на протяжении всего XIX века и обычно заканчивались проблемами с законом. Попытки устраивать забастовки и стачки — избиениями со стороны полиции и тюремным заключением.

В 1871 году профсоюзы окончательно легализовали. Однако политических требований они никогда не выдвигали. В лучшем случае могли побороться за некоторое повышение зарплаты рабочим. К тому же в Англии владельцы предприятий нередко подавали в суд на забастовщиков и тем приходилось компенсировать убытки от забастовок за свой счет, что тоже не способствовало стачкам.

Словом, рабочее движение в Британии было полностью контролируемым и не таило серьезной опасности. Маркс сокрушался: «у английских рабочих есть все для революции, но нет революционной страсти». В советское время рабочее движение в Англии характеризовалось так:

Одна характерная черта британских условий, однако, оставалась уникальной. Лишь в Великобритании установилось нечто вроде своеобразного союза между капиталистами и рабочими — особенно той частью рабочего класса (составляющей незначительное меньшинство), которая была организована в профсоюзы. Этот союз не имел названия, но сущность его выражалась широко распространенным лозунгом профсоюзного движения: «справедливый труд, за справедливую плату», равно как и почти всеобщим и повсеместным признанием британской парламентской системы в качестве высшего политического достижения цивилизации. Следствием было то, что экономическая борьба в Великобритании, как правило, не доводилась до кровавых столкновений. Подавляющая масса рабочих (пользовались ли они правом голоса пли нет) следовала за либеральной или консервативной партиями и ограничивала свои самые резкие выражения недовольства (в ходе забастовок или крупных демонстраций) тем, что К. Маркс называл «давлением извне». Эти же обстоятельства привели к тому, что, в отличие от многих других стран Европы, социалистическое течение в Великобритании не привлекло с самого начала на свою сторону десятки тысяч людей и даже после его возникновения в Великобритании в 80-х годах социализм оставался доктриной небольших групп людей, изолированных от масс либо своим сектантством, либо их буржуазными условиями существования.

Иначе развивалось движение в Америке. США в середине XIX века были, в общем-то, тихим и замкнутым на себе обществом, где страсти кипели в лучшем случае по поводу полномочий федерального правительства и рабства.

В процессе индустриализации в США стали стихийно возникать подобия профсоюзов. Крайне малочисленные, они в основном были озабочены повышением заработной платы конкретных трудящихся, а не всех вообще. Допустим, в одном городе работники определенной профессии объединялись в такой союз. После этого они начинали давить на работодателей, требуя повысить им плату на определенную сумму, не нанимать людей со стороны (не состоявших в союзе) и т. д. Но в целом это была местная самодеятельность, зачастую даже не в масштабах штата (не говоря уже по страну), а лишь в пределах города.

Все стало меняться в 50-е, когда в Америку повалили рабочие из Европы, гораздо более начитанные и подкованные в борьбе за свои интересы. После провала европейских революций многие радикалы устремились в Америку, представлявшуюся царством свободы (к слову, сюда эмигрировал и Вейтлинг, после того, как его оттерли от Союза справедливых).

С этого момента забастовочная активность резко пошла в гору. Эмигранты привезли с собой мечту о восьмичасовом рабочем дне, которая во всем мире вплоть до начала следующего века оставалась главным требованием рабочего движения.

К этому времени в США лишь в отдельных штатах был законодательно закреплен 10-часовой рабочий день (и то только после очень шумной и громкой забастовки ирландских шахтеров). Во всем мире только в Британии был 8-часовой рабочий день, но только для детей до 13 лет (взрослые пахали 12–14 часов). Только бостонские плотники смогли выбить себе привилегию работать не более 8 часов, но такая халява существовала лишь в пределах города.

Так зародилось Eight-Hour Movement. Восьмичасовой рабочий день был главным требованием американских трудящихся. В отличие от европейского пролетариата, американцы не выдвигали политических требований, занимаясь только насущными проблемами. Главной проблемой движения был как раз восьмичасовой рабочий день. А остальные поводы для забастовок, типа требований повысить зарплату или не понижать, уже появлялись сами собой, в зависимости от конкретных условий в штате/городе.

После Гражданской войны на фоне резкого бума промышленности в разных штатах стали появляться союзы или лиги восьмичасового рабочего дня. Одна из самых влиятельных лиг появилась в Чикаго, который был одним из ключевых городов рабочего движения. Важную роль в организации играл Альберт Парсонс — ключевая фигура ранних лет американского рабочего движения. Этот бывший солдат Конфедерации сначала сделался страстным социалистом, потом не менее страстным анархистом, а затем стал одним из казненных за бойню на площади Хеймаркет (об этом позже).

Однако законодатели не спешили идти навстречу требованиям трудящихся. В 1868 году был принят закон о 8-часовом рабочем дне для рабочих, нанятых на службу конгрессом. Этот закон был воспринят скорее как издевательство, чем как попытка улучшить жизнь рабочих. Во-первых, работавшие на федеральное правительство пролетарии были исчезающе малой величиной. Во-вторых, и это самое важное, условием восьмичасового рабочего дня было сокращение зарплаты на одну пятую часть, тогда как рабочие требовали ее сохранения в полном объеме.

Наконец, в 1869 году возникла первая организация по образцу тайных рабочих обществ в Европе. Она имела громкое название «Благородный и святой орден рыцарей труда» или просто Рыцари труда. Хотя цели организации не являлись противозаконными, орден был тайным и законспирированным. Отчасти из-за того, что его создатели в прошлом были масонами и просто любили атмосферу тайных обществ и особых ритуалов, отчасти из-за опасений, что предприниматели будут всячески препятствовать деятельности организации, узнав о ней.

Орден состоял из мелких местных собраний, делегировавших по человеку в окружные собрания, которые раз в год выдвигали кандидатов в руководящий орган — генеральное собрание. Над всем орденом возвышалась фигура великого мастера, как и в масонских ложах.

Плакат с ключевыми членами ордена рыцарей труда. Нажмите для увеличения

Реверансы в сторону масонства были неслучайны. Создатель организации Юрайя Стефенс в прошлом состоял в одной из филадельфийских масонских лож. Стефенс был профессиональным портным, состоял в локальных профсоюзах. Во время поездки в Европу познакомился с рабочими активистами и увлекся идеями утопического социализма и реформизма.

Однако деятельность профсоюзов со временем перестала устраивать Стефенса. Их местечковость и узкий кругозор претили ему, он хотел создать общенациональную организацию, которая будет заниматься защитой трудового населения. Но целью организации было не только это. Стефенс мыслил ее как настоящий орден, призванный увеличивать добродетельность в обществе. На закрытых заседаниях собраний активистам читали лекции о правильном и благородном труде, вреде излишнего стяжательства и эксплуатации наемных работников.

Поскольку орден был тайным, все участники приносили клятву не разглашать информации о нем. Первое правило рыцарей труда — никому не говорить о рыцарях труда. Даже в документах его название закрывалось пятью звездами — *****, что стало его отличительной особенностью (его даже стали называть Союзом пяти звезд).

В орден принимали всех, каких-то особых требований не было. Исключение составляли только адвокаты (Стефенс опасался, что они переведут всю борьбу исключительно в политическую плоскость, как в Европе), банкиры, торговцы алкоголем и врачи (у Стефенса было предубеждение против них).

Важнейшим отличием Рыцарей труда от европейских рабочих организаций был полный отказ от политических требований. Если в Европе рабочие желали, ни много ни мало, перестроить весь мир в соответствии со своими утопическими взглядами, отменить частную собственность и захватить власть в свои руки, то американские рыцари были людьми весьма приземленными и желали только удовлетворения насущных экономических потребностей. Их основными целями были отмена детского труда, восьмичасовой рабочий день, компенсации за травмы на производстве и т. д. Главной целью рыцари видели не установление коммунизма во всем мире, уравнение всех жителей земли и т. п. первобытную лабуду, а улучшение уровня жизни рабочего класса.

Рыцари также отрицали заговорщический путь (крайне популярный у европейских организаций из-за влияния бланкизма), как и революционный, и политический. Они вообще не стремились захватить власть. Основным способом борьбы они видели переговоры с предпринимателями и упование на их сознательность. Если это не помогало, в ход шли стачки и забастовки.

При Стефенсе численность Ордена доходила до 50 тысяч человек. Но в конце концов в организации случился раскол. Многие рядовые и не только члены организации были настроены более воинственно и радикально, чем он. Кроме того, тайные ритуалы и масонские увлечения разделяли далеко не все рабочие. Амбициозные соратники Стефенса хотели расширения организации, но ее тайный характер сильно ограничивал ее рост. Наконец, в 1878 году великим мастером ордена стал Теренс Паудерли, выведший организацию из тени.

Эта рокировка стала следствием большого успеха, достигнутого годом ранее, когда рыцари помогли бастующим железнодорожникам в Питтсбурге, благодаря чему их популярность резко выросла. Дело было так. На волне экономических проблем железнодорожные компании снизили рабочим зарплату почти на треть. При этом работать заставляли вдвое больше прежнего, что естественно вызвало сильное недовольство рабочих. 19 июля железнодорожники заблокировали станцию, отказываясь пропускать товарные поезда. Попытки использовать местную национальную гвардию для разгона провалились, гвардейцы отказались применять силу. К тому же на станцию пришел едва ли не весь город, забастовщики привели свои семьи.

Тогда в бой бросили национальных гвардейцев из Филадельфии. В первых рядах забастовщиков стояли рыцари, принимавшие на себя удар военных и защищавшие других рабочих. Погибло 20 человек и забастовщиков все же разогнали, но это вызвало возмущение в других городах. В крупных рабочих центрах, включая и Чикаго, состоялись забастовки, где также применялась сила и было немалое число погибших. Во всех случаях рабочих защищали Рыцари труда. Молва о чудо-защитниках рабочих от угнетателей быстро разнеслась и вызвала взрывной рост их численности. Уже через несколько лет орден вырос до 750 тысяч человек. Такая популярность не снилась ни одной европейской рабочей организации и Интернационалу вместе взятым.

Но не все организации были столь миролюбивы, как Рыцари. В 1875 году в Чикаго появилась организация Lehr und Wehr Verein, по-английски — Educational and Defense Society. Это было что-то вроде более поздней европейской революционной «красной гвардии». Немецкое название связано с большим процентов немцев. Они были неплохо подкованы в европейских вопросах рабочего движения, увлекались Марксом и предпочитали прямое действие. То есть физическую борьбу с «пинками» или «пинкертонами». Знаменитое агентство Пинкертона было известно не только как детективное, но и как крупнейшее частное охранное предприятие. Предприниматели часто нанимали пинкертоновцев для охраны предприятий, шахт, для защиты штрейкбрехеров, которых пытались гонять забастовщики и т. д. В общем, функции «пинкертонов» понятны.

Войска Национальной гвардии Мэриленда стреляют в бастующих во время железнодорожной стачки 1877 г.

Примерно в то же время возникла первая американская политическая партия рабочих. Сначала она так и называлась — Партия рабочих, но вскоре была переименована в Социалистическую рабочую партию Америки. Немецкие «красногвардейцы» (для простоты будем именовать их так) пытались скооперироваться с социалистами и установить союзнические отношения. Но очень быстро стало ясно, что их пути расходятся. В партии были настроены на легальную политическую борьбу, европейский радикализм и утопизм немцев отпугивал американцев. Немцы на своих встречах штудировали Маркса, маршировали с винтовками под красным флагом и чуть ли не открыто заявляли о скором вооруженном восстании и захвате власти.

Пресса неистовствовала по поводу коммунистической угрозы и заговорщической деятельности красногвардейцев, и социалисты изо всех сил пытались откреститься от огульных обвинений в подготовке переворота, отрицая, что «красногвардейцы» являются вооруженным крылом партии.

Это едва не привело к серьезному расколу в рабочем движении, поскольку рабочие активисты в Чикаго были сторонниками немцев, а Чикаго был центром рабочей активности в Америке. Поругавшись с социалистами, красногвардейцы учредили свою немецкоязычную газету «Arbeiter-Zeitung (Рабочая газета)», ведущую роль в которой играл уже упоминавшийся парой страниц ранее Альберт Парсонс.

Парсонс был, что называется, в каждой бочке затычкой, и состоял, кажется, во всех существующих в Америке рабочих организациях, от первых «восьмичасовых союзов» до Рыцарей труда, немецких «красногвардейцев» и социалистической партии.

Вскоре между наиболее радикальными активистами произошел идеологический раскол. Часть осталась на марксистских позициях, наиболее радикальные во главе с Парсонсом стали дрейфовать в сторону анархизма, который представлялся им наиболее адекватной идеологией прямого действия. Они образовали ответвление Социалистической рабочей партии с грозным названием Революционная социалистическая рабочая партия, которая позднее преобразовалась в Международную ассоциацию рабочих, более известную как Черный интернационал. Она создавалась по образцу европейского Интернационала, но с некоторым укором ему, поскольку организаторы считали европейских интернационалистов пассивными тюфяками. В противовес им Черный интернационал придерживался пропаганды действием — актов индивидуального террора и саботажа. Самое забавное, что Черный интернационал, будучи американской темой, был учрежден в… правильно, в Лондоне, где же еще.

Черный интернационал просуществовал недолго, его кульминационным моментом, как и всего американского рабочего движения, стала бойня на площади Хеймаркет в Чикаго 4 мая 1886 года. Начиналось все с рабочей забастовки 1 мая (всеобщей, в большинстве крупных городов) с дежурным требованием введения восьмичасового рабочего дня. В Чикаго на протяжении нескольких дней происходили столкновения между полицией, «пинками», забастовщиками и штрейкбрехерами. Возмущенные насилием, на чикагскую площадь 4 мая стали стекаться горожане.

На митинге выступали ораторы, в основном анархисты. В разгар мирного митинга, проходившего без всяких эксцессов, неизвестный человек метнул бомбу в полицейского. После этого началась беспорядочная стрельба. Местные власти решили использовать это дело для разгрома рабочего движения. Над наиболее активными и радикальными вдохновителями митингов, включая и Парсонса, был проведен суд. До сих пор он считается одной из самых сомнительных и откровенно стремных страниц американского правосудия, что-то вроде процесса над салемскими ведьмами.

Достаточно сказать, что у обвинения не было вообще никаких доказательств против большинства из 8 обвиняемых. Более того, лишь один из них присутствовал на площади в момент взрыва. Непосредственного метателя бомбы также не удалось вычислить. Поэтому суд пытался доказать, что обвиняемые своими речами и статьями в газетах и листовках подтолкнули неизвестного террориста к его поступку и, таким образом, несут ответственность за гибель людей. Кроме того, обвинение постоянно путалось в показаниях. Тем не менее процесс изначально был организован так, чтобы осудить обвиняемых. Все 8 человек были приговорены к смертной казни. Троим позднее казнь заменили каторгой, остальных, включая Парсонса, повесили.

Четверо повешенных (один успел покончить с собой до казни) обрели статус святых мучеников рабочего движения. Их так и называли — Мученики Хеймаркета. Кто на самом деле бросил бомбу, до сих пор так и выяснено. В левой прессе по всему миру сразу же заявили, что бомбу кидал полицейский провокатор, и эта версия левыми не подвергалась сомнению. Есть точка зрения, что террористом был кто-то из автономных ультрарадикалов. Однако все солидарны в том, что казненные не имели отношения к взрыву, что уже через несколько лет было признано даже властями штата Иллинойс. Губернатор принес извинения за этот процесс и помиловал оставшихся в живых осужденных по делу.

Бойня на Хеймаркет сыграла огромную роль не только в американском, но и в мировом рабочем движении. Хотя бы потому, что это именно в честь нее 1 мая в СССР, современной России и других странах отмечается праздник труда. «Маевки» были учреждены вторым Интернационалом в 1889 году в память о событиях в Чикаго. В США День труда отмечается в первый понедельник сентября, причем придумали это как раз Рыцари труда еще до событий в Чикаго (1 мая отмечают только левые организации).

Бойня на площади Хеймаркет в Чикаго

После событий в Чикаго резко пошла на спад популярность Рыцарей труда. Одни обыватели опасались их, считая всех активистов за права рабочих террористами. Другие, напротив, считали их слишком слабыми и уже не актуальными, не способными добиться улучшения жизни трудящихся. Ряды организации стали редеть. В том же 1886 году в организации произошел раскол, от них отделилась часть профсоюзных объединений, в которых состояли в основном высококвалифицированные рабочие, сформировавшие свою идеологию.

Новая организация получила название Американская федерация труда и позднее действительно превратилась в одну из самых внушительных рабочих организаций в США. Достаточно сказать, что она существует до сих пор, хотя и в форме коалиции с Конгрессом производственных профсоюзов. Они являются крупнейшим в современной Америке профсоюзным объединением.

Ее лидером стал голландский еврей Самуэль Гомперс, который приехал в Америку в начале 60-х и сделал карьеру по линии табачных профсоюзов. Гомперс смекнул, что фабрикантам не так уж страшны забастовки обычных рабочих. Потому как неквалифицированный труд способна освоить даже обезьяна, и метод борьбы с такими забастовщиками прост — разогнать всех и набрать с улицы нищих эмигрантов, и так по кругу. Совсем другое дело — высококвалифицированные рабочие. Этих людей просто так не выгонишь, потому как на улице их не наберешь. Поэтому с их требованиями предприниматели волей-неволей будут считаться.

В противовес Рыцарям труда с их демократизмом и политикой открытых дверей для всех Гомперс опирался на профсоюзы квалифицированных рабочих. Его идеология иногда именовалась «бутербродным юнионизмом» и имела ряд существенных отличий от марксистского движения. Гомперс понимал, что порой требования рабочих чрезмерны, к тому же неквалифицированный персонал не в том положении, чтобы их выдвигать. Стачки и забастовки с неисполнимыми целями только множат насилие. В этом он был наследником Рыцарей труда, которые выдвигали только требования обеспечить рабочим человеческое существование. Он лишь модифицировал движение Рыцарей, сделав его еще более прагматичным.

Никакой политикой в АФТ даже не пахло, тактика «бутербродников» заключалась в том, чтобы создавать максимально мощные объединения и требовать улучшения уровня жизни без каких-либо политических требований и утопической шизы европейских коммунистов с воспаленными умами.

Эта тактика принесла огромный успех. Власти и капиталисты, несколько напуганные радикализмом левых кругов рабочего движения, пошли навстречу умеренному предложению. Фактически АФТ оказывалась негласная протекция со стороны властей. Это привело к взрывному росту их популярности, уже через несколько лет их численность в несколько раз превышала пиковую численность Рыцарей. В итоге сложился своеобразный симбиоз. Власти и капиталисты охотнее шли навстречу требованиям АФТ и удовлетворяли их, взамен АФТ объединяла большую часть адекватных рабочих, не шла на обострения и отсевала наиболее взрывоопасный материал (в организацию не принимали черных, эмигрантов, необразованных рабочих, за редкими исключениями).

Рыцари труда стали хиреть и попытались перепрофилироваться в масштабное кооперативное движение. Рыцари открывали свои магазины, в которых продавались кооперативные товары, а члены ордена должны были дать обязательство совершать покупки именно там. Часть прибыли шла кооператорам, часть магазинам, а остальное — в кассу ордена. В 90-е орден пережил очередной двойной раскол. Из-за недовольства ослаблением позиций организации часть рыцарей создала свой «настоящий и правильный» Независимый орден рыцарей труда. Активисты, склонявшиеся к набиравшему силу социализму, также вышли из рядов организации, образовав Социалистический профсоюз.

Рыцари еще долгое время продолжали существовать, но это был медленный закат. На первых ролях в рабочем движении они больше никогда не оказывались. Ко второй четверти ХХ века в ордене осталось не более нескольких сотен человек. Окончательно Рыцари труда прекратили свое существование в 1949 году.

Интересной особенностью американского рабочего движения было пренебрежение легальными политическими партиями (тогда как у немцев рабочее движение олицетворяла СДПГ). Они существовали, однако даже большая часть «сознательных рабочих» за них никогда не голосовала. Социалистическая рабочая партия Америки появилась еще в 1876 году, став всего лишь третьей в мире рабочей партией после немецкой и датской. Тем не менее даже на пике популярности левых идей за нее никто не голосовал и она не набирала на выборах более 0,3% голосов. Только в новом веке, с появлением Социалистической партии (это другая партия) и мощной харизматичной фигуры Юджина Дебса левое движение в США стало составлять хоть какую-то конкуренцию на политическом поле. Тот же Дебс на президентских выборах 1912 года взял 6% голосов (весьма достойный результат для кандидата от «Третьей партии». За весь ХХ век «третьим кандидатам» лишь несколько раз удавалось превзойти этот показатель).

Рабочее движение зарождалось в промышленных гегемонах разными путями. На европейском континенте рабочее движение зародилось из сплава цеховых традиций странствующих ремесленников с идеями утопического социализма и на инерции от французской революционной энергии, сотрясавшей почти все европейские страны. В европейском движении доминировали идеи захвата власти и насильственного переустройства мира на коммунистических началах, с уравниванием всех людей и ликвидацией частной собственности. Европейцы придавали большое значение также политической борьбе и созданию своей рабочей партии, которая будет представлять интересы трудящихся в парламенте.

В Англии рабочее движение развивалось совсем иначе. И с самого начала было не политическим, а экономическим. Основная рабочая борьба проходила по линии профсоюзов, руководство которых выступало посредниками между рабочими и капиталистами. Именно на базе тред-юнионов (профсоюзов) с большим опозданием (в 1900 году) появилась Лейбористская партия, которая стала выразителем интересов профсоюзного движения. Опять же, все было под контролем властей и никакого политического радикализма не позволялось. Существовал определенный симбиоз — капиталисты шли навстречу некоторым экономическим требованиям, в части зарплаты или условий труда, в ответ профсоюзные лидеры гасили радикализм и любые поползновения в сторону политических выступлений.

В Америке, не имевшей европейских революционных традиций, рабочее движение зародилось на базе масонских традиций (масонство было очень популярно в этой стране), смешавшихся с опытом европейских рабочих активистов-радикалов, покинувших родину, а также с английским опытом «бутербродного юнионизма». Несмотря на наличие легальных политических партий, рабочее движение предпочитало не политический, а профсоюзный путь борьбы (уже в ХХ веке это привело к причудливому переплетению профсоюзных и мафиозных лидеров) и стачки. Если взять для сравнения 90-е годы XIX века, когда стачечное движение достигло максимального (на тот момент) размаха, то в Америке в среднем (количество стачек и забастовок за весь год) бастовали в 3–5 раз больше, чем в Германии и Франции, не говоря уже об Англии. Этот перекос сохранялся до начала ХХ века, когда количество забастовок в Германии и США примерно сравнялось.

К началу ХХ века в США сложились две влиятельнейших профсоюзных силы. С одной стороны, Американская федерация труда, отколовшаяся от Рыцарей труда и двигавшаяся по английскому пути «бутерброды в обмен на спокойствие». С другой — Индустриальные рабочие мира, объединившие всех непримиримых: радикальных социалистов, анархистов и т. д. ИРМ даже взяли старый лозунг Рыцарей труда, незначительно его подкорректировав. В противовес АФТ, опиравшейся на высококвалифицированных рабочих, ИРМ сделали своей опорой чернорабочих, мигрантов и цветных. Однако ее наивысший расцвет пришелся на 10–20-е годы ХХ века, когда расклады с рабочим движением уже сильно изменились. В 1891 году Папа Римский Лев XIII издал энциклику Rerum Novarum. В ней он впервые признал за рабочими право на борьбу за свои интересы (но без хулиганства и политики). Глава католической церкви предостерег работодателей:

Богатые собственники и все работодатели должны помнить — подавлять нищих и обездоленных рады выгоды и наживаться на нужде других недопустимо с точки зрения законов Божеского и человеческого. Лишить работника части полагающегося ему вознаграждения — великое преступление, взывающее к Небесам об отмщении. «Вот плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа» (Послание Иакова, 5:4). Наконец, богатым следует неукоснительно избегать сокращения заработной платы силой, мошенничеством, или ростовщическим договором. Причиной тому слабость и незащищенность, в которой, как правило, пребывает рабочий человек, и посему его скудные доходы должны быть тем более священны, чем они скудны.

Забастовка в американском Хомстеде 1892 г. Тогда бастующих рабочих попытались усмирить силами частного агентства Пинкертона. Противостояние переросло в перестрелку и появились первые жертвы с обеих сторон. После суток боев пинкертоновцы были вынуждены сдаться и уйти через организованный коридор

Энциклика Папы Римского засвидетельствовала, что рабочий вопрос перестал быть частным делом работников и нанимателей или даже отдельных государств, а вышел на мировой уровень. Началась новая эпоха в истории рабочего движения, когда политические партии и движения перешли от борьбы за улучшение жизни рабочих к политической борьбе и попыткам захватить власть в свои руки насильственным путем.