Олег Кашин написал на Слоне отличную колонку про художника Павленского и современный русский акционизм. Так как колонка платная (приучайтесь платить за контент, это норма), то я процитирую лишь ключевой пассаж, к которому весь предыдущий текст Кашина и сводится:

«Обычный» художник знает, что он должен взаимодействовать с пространством, средой, прохожими, чем угодно. Павленский (как и «Война», как и Pussy Riot) взаимодействует еще и со страхом россиян перед госбезопасностью, перед церковью, перед властью, перед ментом. О «Черном квадрате» обыватель давно научился говорить, что, мол, ерунда, я тоже так смогу нарисовать; но вот как Павленский — что, ты тоже сможешь так сделать? Не сможешь, потому что боишься. Боишься лубянского «гаишника», боишься тюрьмы, боишься суда. Павленский не боится, бесстрашие его соавтор. Не отсюда ли постоянные, со времен начала «Войны» и до сих пор, слухи и взаимные обвинения в этой среде по поводу того, что кто-то работает на госбезопасность, полицию или Кремль — иначе почему он не боится? Нам проще списать бесстрашие на заговор. Мысль о чистом бесстрашии слишком невыносима.

…

Эти «дверные двустворчатые входные блоки» за 63 050 руб. 19 коп., этот светоотражающий полицейский жилет, этот жестяной двуглавый орел на пыльной бархатной подкладке и перед ним женщина в мантии, бубнящая что-то, от чего зависит судьба человека на годы вперед, — так, наверное, сейчас выглядит Россия; и чем художник отличается от нас, от граждан, — он из этой России своими руками делает то, что заставляет заходиться в испуганной истерике самых последовательных критиков режима, заставляет спорить, заставляет думать, заставляет сходить с ума. Есть версия, что ни на что другое такая Россия просто не годится, и, значит, Павленский — вообще единственный, у которого из нее что-то получается.

Это всё хорошо и правильно, и я абсолютно согласен, что Павленский осквернил символ власти — здание ФСБ — и это сводит с ума, это заставляет подозревать заговор, это заставляет искать оправдание собственной трусости в том, что Павленский тоже трус, просто ему дали секретную гарантию, потому что мысль о просто смелом человеке невыносима, если бы не один нюанс. Важный. Я бы даже сказал, ключевой. Кроме бесстрашного художника Павленского в России есть еще честные, бесстрашные люди, презревшие опасность ради высшей цели.

Русские добровольцы. Причем в отличие от художника Павленского, требующего сейчас российский суд судить его за терроризм (ему хотят дать «вандализм», это 3 года максимум, несолидно), попавших в украинский плен русских добровольцев украинцы калечили и убивали безо всяких просьб со стороны пленных. Более того, многие до плена не дожили, поскольку сидеть под минометным обстрелом или отбивать танковую атаку — несколько более опасное занятие, чем поджечь двери ФСБ и с героическим лицом ждать, пока вас задержит ППСник. Я бы сказал, что русские добровольцы подвергали себя стократно большему риску, чем художник Павленский, и подвергали осознанно — основной наплыв добровольцев пришелся на месяцы самых тяжелых боев, когда люди понимали, что едут на смерть. Некоторые из них, будучи семейными мужчинами в годах, врали женам и детям, что едут на длительную рыбалку с друзьями. А сами — в Ростов и на Донбасс.

Русские добровольцы — очень храбрые люди, бесстрашные люди, люди, чье бесстрашие не объяснить никаким заговором — потому что никакая гарантия не защитит вас от падающих сверху 120-мм мин. Однако что мы читали про них в либеральной прессе и, в частности, на сайте «Слона»? Что русские добровольцы — агенты Кремля, агенты ГРУ, наркоманы, бомжи, алкоголики и неудачники, отбросы рода человеческого, не сумевшие обустроить свои жизни и едущие портить жизни обитателям розового Понивилля. В смысле, Украины. Вся та охранительская истерика по поводу Павленского, которую мы можем наблюдать последние дни в соцсетях, год назад бушевала в либеральном сегменте — захлебываясь слюнями, нынешние ценители бесстрашного современного искусства горячо объясняли, почему никак нельзя стрелять в штурмовые подразделения Службы безопасности Украины. Уверен, что если бы в эти дни кто-то из русских добровольцев пробрался бы в Киев и поджег здание СБУ, те же самые ценители современного искусства аргументированно бы объяснили, почему это недопустимый акт терроризма, «переход всех граней и нарушение всех законов войны», и т. д. и т. п.

Я бы сказал, что с Павленским и Донбасским восстанием мы имеем случай намеренной слепоты, в том числе со стороны издания «Слон» и колумниста Кашина: превознося за храбрость художника, либеральная общественность показательно не замечает стократ более храбрых людей, добровольно заглянувших в лицо Смерти, руководствуясь высокими идеалами. Добровольцы как бы не существуют, десятки тысяч человек, побывавшие в Аду и вернувшиеся обратно, задвинуты в темный угол сознания (как выразилась авторесса «Ведомостей» Шульман: «Их всех со временем приберет бутылка или петля»), их истории неинтересны, мотивы их подвигов безразличны, сами подвиги подаются как некий «заговор», а мысль об их бесстрашии и бескорыстии для либеральных публицистов решительно невыносима.

Художник Павленский смелый и прекрасно смотрелся бы в России 2010 года. Там бы он был уникумом, человеком-легендой, звездой. Но вот у нас на встрече читателей этим летом был господин Корягичев, частично потерявший слух при нападении на украинский конвой. Конвой, помимо прочих радостей, вез офицерские часы армии США — Корягичев показывал их у себя на руке. Показывал после многочисленных просьб, после того, как его долго разговаривали — он застенчивый, как и большинство русских добровольцев. Тихий паренек с мягким лицом — ничего похожего на театрально-иссушенный лик саванаролы Павленского. Скованные движения. И — слуховой аппарат в ухе, вместе с периодическими неловкими просьбами говорить погромче. И таких, как он — тысячи. Тихих русских парней, которые, однако, когда потребовалось, сделали шаг вперед и выполнили свой долг перед русской нацией. Однако про них не напишет либеральная пресса, потому что они посягнули даже не на ФСБ или власть вообще, а на постсоветский миропорядок, в котором есть «Великая Независимая Украина», есть «талантливые люди с хорошими генами» (кажется, Латынина про Ходорковского), есть издания для талантливых людей с хорошими генами — «Слон», «Жлоб», «Жид» — и есть кровавый Путин, который защищает талантливых людей с хорошими генами от «русского» «фашизма», который непременно придет и постучится трофейными часами в двери талантливых людей с хорошим генами, едва только власть кровавого Путина ослабнет.

Иногда талантливые люди с хорошими генами против кровавого Путина бунтуют — как бунтуют дети против слишком уж опекающего их родителя, с громкими криками, но без разрыва отношений — и превозносят тех, кто набрался смелости обозвать доставшего папку особенно плохим словом, насрать ему под дверью или эту дверь поджечь. Однако никто из упивающихся смелостью Павленского не осмелится сказать простые вещи:

1. В России есть настоящие бесстрашные бескорыстные герои. Это русские добровольцы.

2. Мы должны превозносить подвиги добровольцев, показывать их как ролевую модель для подрастающего поколения, учить детей быть смелыми на примере наших современников.

3. Добровольчество необходимо сделать одним из фундаментов постпутинской русской нации и русской культуры, они — лучшее, что породила постсоветская Россия, крупицы золота в тоннах пустой породы.

4. Талантливые люди с хорошим генами канут в небытие, ибо они второсортны и не нужны никому за пределами России, путинисты, антимайданисты, «консервативное большинство» — все исчезнет без следа. А добровольцы останутся — как новый типаж Вечных Солдат Вечной России, как бросившие вызов послевоенному мироустройству мятежники-ирредентисты, как фигуры бесстрашные и трагические, как те, что пришли на зов о помощи тогда, когда было 999 уважительных причин никуда не идти.

Страх ведь бывает не только перед ФСБ. Страх бывает еще и перед коллегами по тусовочке, которые подвергнут остракизму, засмеют, перестанут подавать руку, страх перед «журналистским сообществом», страх перед «мнением прогрессивной общественности», страх перед «европейскими друзьями и коллегами», страх перед всем тем, что вы считаете дорогим, и что теперь лежит мертвым, пока очередной застенчивый русский паренек, отпихнув тело в сторону, копается в ящиках остановленного военного грузовика.

Перестаньте бояться, либералы. Перестаньте бояться, Олег Кашин. Поборите свой страх и разглядите героя не только в актуальном художнике, бросившем вызов ФСБ, но и в тысячах русских парней и мужиков, бросивших вызов украинской армии. Ибо они — будущее России, а вы, талантливые люди с хорошими генами, такое же утомительно затянувшееся прошлое, как и Владимир Владимирович Путин.