Друзья, представляем вашему вниманию перевод статьи польского историка и социолога Крызыстофа Яскуловского, анализирующего теорию крупного американского ученого Ганса Кона о структурной дихотомии национализма, разделяющегося на гражданский (Западный) и этнический (Восточный). Статья была опубликована в научном журнале Polish Sociological Review в 2010 году и представляет собой современный анализ влиятельной политологической теории, представленной Гансом Коном в середине прошлого века. Мы считаем, что сегодняшнее чтение будет полезным не только интересующимся академическими исследованиями национализма, но и всем желающим расширить свое представление об этом комплексном идеологическом феномене.
Автор статьи: Крызыстоф Яскуловский, Polish Sociological Review, 2010. Оригинал на Academia.edu с библиографическим списком из более чем 50 источников.
Для справки: дихотоми’я (греч. διχοτομία: δῐχῆ, «надвое» + τομή, «деление») — раздвоенность, последовательное деление на две части, не связанные между собой. Способ логического деления класса на подклассы, который состоит в том, что делимое понятие полностью делится на два взаимоисключающих понятия, — прим. перев.
Аннотация
Автор рассматривает теорию Ганса Кона (1891-1971), считающегося сегодня одним из отцов-основателей современного англоязычного академического исследования национализма. Он был первым, кто начал вводить более нейтральное отношение к национализму, кто провел основательный и бесстрастный анализ этого феномена для того, чтобы определить, классифицировать и объяснить его. Однако, он не только принес новаторский и оригинальный взгляд на эту проблему, проведя обширные сравнительные исследования, но также ввел одну из базовых и самых актуальных тем в изучение национализма: сильнейшее моральное различие между «хорошим национализмом», который он ассоциировал с Западом, и «плохим национализмом», якобы присущим не-Западному миру. Эта статья рассматривает три вопроса: как Кон проводит различие между этими двумя типами национализма; каким образом и почему он приходит к этим заключениям; и если точка зрения исследователя верна, является ли разделение этих типов правильным и полезным с точки зрения сегодняшнего дня?
Введение
Англоязычные исследователи национализма признают Ганса Кона одним из самых образованных и влиятельных авторитетов в истории национализма. Работы Кона наряду с работами Карлтона Хайса обычно рассматриваются как переломный момент изучения национализма в англоговорящем мире. Современные академические исследователи национализма даже называют Кона и Хайса «близнецами отцами-основателями» современного академического исследования национализма. «Изучение национализма в англоязычном мире, — соглашается Брайан Портер-Шюц, — в течение десятилетий стояло в тени двух авторов-титанов: Карлтона Хайса и Ганса Кона». В 1920-х они начали первые публикации работ на эту тему. В наше время дискутируется, были ли они первыми людьми, внедрившими более нейтральное отношение к национализму, сделавшее возможным бесстрастный анализ этого феномена с целью определить, классифицировать и объяснить его. Они не только преуспели в этом начинании, но и склонны были относиться к национализму как к моральному аспекту. Особенно верно это в случае Кона, для которого национализм был частью жизненного опыта и который подвергся его влиянию в молодости. Они не только привнесли свежий взгляд на предмет изучения, проведя огромный сравнительный анализ, но и, что более важно с моей точки зрения, сформулировали одну из самых важных и долгоиграющих тем в англоязычном изучении национализма, проведя строгие моральные рамки между «хорошим» национализмом, который ассоциировался с Западом, и «плохим» национализмом, типичным для не-Западного мира. В своей статье я сфокусируюсь на трех вопросах: каким образом и почему он приходит к этим заключениям; и если точка зрения исследователя верна, является ли разделение этих типов правильным и полезным с точки зрения сегодняшнего дня?
Другими словами, я смешаю контекстуальный, дословный подход для проверки аргументов Кона в историческом и социальном контексте с текущим положением дел, оценивая его аргументы с целью понять, что они могут дать для повестки сегодняшнего дня.
Дихотомия Кона произвела эффект взорвавшейся бомбы в англоязычных исследованиях национализма. Она дала рождение широко распространенному определению различий между гражданским (западным) и этническим (восточным) национализмом. Например Джон Пламенатц выстроил свой знаменитый труд «Два типа национализма» точно на типологии Кона. Он проводит четкую грань между доброкачественным и гражданским западным национализмом и не-западным национализмом, который был «враждебным», «нелиберальным», «подавляющим» и «опасным». Джеймс Келлас различает западный национализм, который открыт и либерален по сути, и восточный национализм, закрытый и зачастую ведущий к авторитаризму. Энтони д. Смит в развитии мысли дихотомии Кона различает два типа наций, Западную территориальную, или гражданскую, нацию, и Восточную концепцию нации. Можно долго продолжать список авторов (например, Eric Hobsbawm, Ernest Gellner, Liah Greenfeld), которые так или иначе выделяли Западный и Восточный национализм или Западную (гражданскую и политическую) и Восточную (культурную и этническую) модели наций (Hobsbawm, Gellner, Ignatieff, Schöpflin, Sugar). Как закономерно отмечает Брайан Портер: «Дихтомия воспроизводилась в течение долгих лет по одинаковым временным и типовым схемам, даже у тех, кто официально избегал явных нравственных оценок. <…> Даже будучи неоднократно развенчанными, двуликие варианты национализма продолжали отчетливо проявляться».
Сравнение двух типов национализма и нации стало настолько привычным в академическом и журналистском дискурсе, что часто забывается, что каждый тип был изобретен и приобрел конкретную форму в конкретном социально-политическом контексте.
Ганс Кон
Чтобы пролить свет на этот контекст, необходимо упомянуть о некоторых биографических деталях. Кон родился в двуязычной чешско-германской семье еврейского происхождения в конце XIX века. Там же он получил высшее академическое образование, включая степень доктора юридических и политических наук в Германском университете Праги. Прага в тот момент представляла арену борьбы между чешскими националистами и правящими немецкими классами по вопросам политики образования, прав языковых меньшинств, автономии и форм управления государством. В своих мемуарах Кон пишет: «В моей юности, в атмосфере распространенных настроений националистических побуждений и исторического романтизма, я поддался очарованию подобного подхода». Таким образом, в ходе своего обучения в Праге в 1908 году он стал сионистом. В последующие 6 лет он стал активным участником Еврейской ассоциации студентов, носившей имя библейского еврейского военного лидера Бар-Кохбы (лидер, возглавивший восстание иудеев против римлян — прим. перев.). Хотя название организации носило воинственный характер, участники пражского кружка были больше заинтересованы в культурных и этнических проблемах. Их сионизм базировался на общечеловеческих принципах и надеждах, что предполагаемое еврейское государство в Палестине не будет ущемлять права арабов.
Последующие события, особенно начало Первой мировой войны, развитие национальной политики — как Кон видел его — новых государств, появившихся после распада империй Романовых и Габсбургов, а также подавление восстания арабов в 1929 году настроили Кона на более скептические позиции в отношении национализма, который он видел в Центральной и Восточной Европе, а также на Ближнем Востоке. После событий 1929 года он решил оставить движение сионизма. Как он утверждал: «Национализм сионистов пошел по тому же пути, что и большинство национализмов Центральной и Восточной Европы». Его более близкое знакомство с национализмом и последующее в нем разочарование могут отчасти объяснить его критическое восприятие национализма Центральной и Восточной Европы и Ближнего Востока. В 1931 году после участия в работе в сионистских организациях в различных странах Европы и в Палестине он решил начать новую жизнь в США. «Я принял решение переехать в США, — объяснял он в своих мемуарах, — так как их открытое общество и плюрализм способны предоставить куда большую степень свободы и разнообразия, чем это возможно в Европе». Позже он написал, что не был разочарован в своих ожиданиях.
После нескольких поездок в США он обосновался там и получил должность лектора в университете в 1933. Остаток жизни он провел в США, читая лекции и проводя исследования национализма и истории Европы. Он был плодовитым писателем. За свою жизнь он написал или участвовал в создании более чем 50 книг по истории национализма в разных частях света. Его основным трудом стала объемная книга «Идея национализма», опубликованная впервые в 1944 и выдержавшая множество переизданий на многих языках. Последнее издание было опубликовано в 2005 году и сопровождалось огромным вступлением, написанным современными социологами, подчеркивавшими влияние, важность и оригинальность книги.
Дихотомия Ганса Кона
Определение национализма у Кона не было четко сформулировано. В своей главной книге «Идея национализма» он использовал различные термины для его определения — такие, как жизнь совместной идеей, устремлениями, настроениями и душевным состоянием. По сути, национализм, по Кону, состоял из права каждой нации на формирование своего государства, включение в рамки этого государства всей нации, принципа приоритета лояльности национальному государству перед другими гражданскими обязанностями. Он подчеркивал, что национальная идея — это современный феномен, получивший широкое распространение после Французской революции. Однако, его национализм опирался на три фактора. Первый — он считал национальность, то есть культурные особенности каждой группы людей, дающие базу для национализма, продуктом исторически сложившейся общности. Второй — национализм, как он утверждал, имеет долгую историю, уходящую в античность. Третье — его язык метафорически предполагал развитие «взрослых» наций. Хотя Кон написал свою книгу во время Второй мировой войны, вызванной радикальным национализмом Германии, её можно интерпретировать как защиту определенного типа националистического мышления. По Кону, национализм не был случайностью или искажением, противоречащим традиции европейской цивилизации. Наоборот, он реабилитировал национализм, связывая его с античными цивилизациями Греции и Иудеи. Люди античности предположительно развили и передали поздним обществам некоторые фундаментальные черты национализма, такие как идея избранности людей, акцент на общую историю и будущее, национальное мессианство и верховенство политической общности. Кон в этой и последующих книгах проследил изменения, модификации и корректировки начальных идей национализма, происходившие в течение столетий европейской истории от античности до современности, которые трансформировались в полноценный национализм. Кон утверждал, что эти трансформации происходили на Западе в Эпоху Просвещения. В дальнейшем эти идеи проникли в самые глухие уголки Европы и по всему миру. Однако, по мере проникновения национализма в эти регионы он трансформировался и приобрел опасные, жестокие и порочные формы, дойдя в своей кульминации до Гитлера и Второй мировой войны.
Объяснение развития национализма Коном, опирающееся в значительной степени на веру в самостоятельную силу идей, содержит сильно поляризованное видение двух типов национализма. Хотя Кон опознал сложные и многовекторные различия между двумя разными национализмами, он не предоставил понятной и логически выверенной классификации, которая могла бы использоваться как инструмент для анализа. Различные указания на это были присущи его историческим описаниям и учебным схемам, и разбросаны по всей массе его книг. Во вступлении к «Идее национализма» он кратко описал взгляд Януса на национализм следующим образом: «Там, где третье сословие (средний класс) приобретало власть в течение XVIII столетия, как в Великобритании, во Франции и в США, национализм выражался преимущественно (но не ограничиваясь) в политических и экономических изменениях. С другой стороны, там, где средний класс все еще был слабым и только подавал надежды, как в Германии, Италии и в славянских странах, национализм находил свое выражение преимущественно в культурных формах. Для таких людей национализм проявлялся в Volksgeist (народный дух) и его проявлениях в литературе и фольклоре, в родном языке и истории, которые стали центром внимания национализма. По мере усиления среднего класса, по мере политического и культурного пробуждения масс в течение XIX столетия, этот культурный национализм быстро сформулировал запрос на создание национального государства. Анализируя эту цитату и другие заявления Кона, можно выделить семь основных критериев его дихотомии: 1) Идеологический 2) Географический 3) Социологический 4) Политический 5) Хронологический 6) Психологический 7) Исторический.
Идеологический критерий привлекал наибольшее внимание и позднее был выделен как ключевой для различия между «гражданским» и «этническим» национализмом. Кон, однако, не использовал термины «гражданский» и «этнический». Вместо этого, предположительно вторя Фридриху Майнеке, который проводил грань между «государственными нациями» (Staatnation) и «культурными нациями» (Kulturnation) в своей книге «Космополитизм и национальное государство» (Weltbürger-tum und Nationalstaat) , изданной в 1908 году, Кон иногда говорил о политически ориентированном и культурно ориентированном национализме. Необходимо отметить, что под идеологическим критерием я имею в виду разницу в содержании двух этих типов национализма. Эти различия в книгах Кона приняли форму антагонизма, который может быть выражен так: политический национализм, сфокусированный на политике и правительстве, против культурно ориентированного национализма, сосредоточенного на образовании, пропаганде и культивации национальных ценностей; нации, базирующейся на идее национального договора/нации, понимаемой как органичной природной общности; открытое членство в нации, основанное на свободном выборе/принадлежность к нации, определяемая объективными и поддающимися описанию факторами, особенно по праву рождения; суверенитет принадлежит индивидуальным личностям, уважающими гражданские права/суверенитет принадлежит нации в коллективистском понимании как общественной организации, далекой от индивидуальных личностей и возвышающейся над ними; рациональный национализм, который можно так определить из-за его расчетливости и нацеленности на политические и экономические преимущества/иррациональный и мистический национализм, постоянно оглядывающийся в прошлое в поисках корней и потерянного народного духа в надежде найти там чертежи для возрождения народа; реалистичный из-за постоянного контакта с реальностью/идеалистичный и утопичный, базирующийся на воображаемых видениях, замешанных на эмоциях; универсальный, совмещающий лояльность нации с общечеловеческими идеалами/ограниченный, базирующийся на идеях национального эгоизма и стремящийся с миссионерским пылом распространить свои ценности на другие общества. Если кратко, с одной стороны мы имеем национализм, идущий рука об руку с демократией, либерализмом и гражданским обществом, а с другой — национализм с тенденциями к авторитаризму, исключительности и основывающийся на Machtpolitik (политика насилия, диктата). Согласно Кону, у этих двух типов национализма два различных философских базиса. Доброкачественная форма национализма основывается на философии Томаса Джефферсона и Джона Локка, противоположный находит свои корни в книгах Иоганна Готтфрида Гердера. В своей дихотомии Кон указывает не только на различные типы националистических идеологий, но и рассматривает эти идеологии как глубоко укоренившиеся в соответствующих обществах, формируя устойчивые и сохраняющиеся на долгий срок традиции и способы мышления. Он объединил идеологию с состоянием души, не уделяя достаточно внимания вопросам проникновения идей в общество.
Географический критерий относится к пространственным критериям дихотомии Кона. Зачастую этот критерий ошибочно трактуется как то, что, согласно Кону, политический национализм присущ Западной, а культурный — Восточной Европе. Таким образом, его дихотомией определяют грань между Западным и Восточным национализмом, вызванных двумя Европами. Например, в хрестоматии национализма, опубликованной издательством Оксфордского университета, выдержки из книги Кона «Идея национализма» озаглавлены как «Западный и Восточный национализм». Строго говоря, Кон не только не использовал термин «Восточный национализм», но и не указывал отдельно на Восточную Европу. Точнее говоря, он разделял, с одной стороны, «Запад» и «Западный национализм» и, с другой стороны, Центральную и Восточную Европу, Азию, время от времени упоминая отдельные страны, такие, как Германия, Россия, Испания, Ирландия, Италия, Индия, или просто писал про «национализм за пределами Западного мира». Для него не существовало отдельного национализма Восточной Европы, так как он считал его частью заметно более широкого географического понятия «не-Запада». Согласно Кону, эта грань определялась более точно как Западный национализм и не-Западный национализм, или, как сформулировал Стюарт Холл, «nationalism of the West and nationalism of the Rest» (национализм Запада и национализм Всех Остальных). Под Западным миром он имел в виду Великобританию (он использовал эту фразу как метонимию для Англии, безоговорочно контролирующей Уэльс и Шотландию) и Британские доминионы, Францию, Нидерланды, Швейцарию и США. Таким образом, он определял хороший национализм узко определенной географической территорией, которую он называл «Западом» и плохой национализм мира за пределами Запада.
Что касается социологического критерия, то, согласно Кону, эти два национализма были продуктами разных социальных классов. Носителями национализма на Западе являются представители среднего класса; и, наоборот, в не-Западном мире в силу менее развитых общественных и политических институтов средний класс не мог играть эту роль. В не-Западном мире национализм распространялся благодаря узкой группе интеллектуалов, поэтов, студентов и т.д. Разница в социальной базе национализма объясняла, по Кону, почему не-Западный национализм был менее рационалистическим и более показным. Не-Западный класс интеллектуалов, в сравнении со средним классом Запада, был лишен какого-либо влияния, находясь на задворках политической жизни страны и нашел спасение в воображаемом мире. Отсутствие возможностей для проверки своих теорий привело к созданию ненадежных политических проектов. Выделяя политические различия, я хотел бы отметить, что, согласно Кону, Западный национализм носил интегрирующую функцию, так как он получил развитие после возникновения национальных государств и служил цели объединения. В не-Западном мире национализм носил разрушительный и разделяющий характер, так как он предшествовал созданию национального государства и противостоял существующей политической общности, проводя границы государства по культурным границам наций.
Под хронологическим критерием я имею в виду лишь то, что, с точки зрения Кона, Запад первый развил идеи национализма и впоследствии показал модели, и стал наставником для остального мира. Другими словами, Западный национализм Кона был первичен, а не-Западный национализм — вторичен, искажен и показателен. Большинство современных теорий национализма разделяют это убеждение, хотя эта точка зрения многими оспаривается. Согласно Кону показательный характер не-Западного национализма имел серьезные психологические последствия. Зависимость от Запада задевала гордость местных образованных слоев граждан, развив в них комплекс неполноценности. Ущемленная гордость и комплекс неполноценности выразились во враждебности к Западу и его рациональному и либеральному подходу. Они также переоценили народные традиции своих стран, утверждая, что они представляют что-то более важное, более духовное и аутентичное, чем техническая и рациональная Западная цивилизация. Говоря другими словами, они чувствовали необходимость подражать Западу, в то же время отвергая его, что привело их к чрезмерной реакции или, словами Хосе Ортеги-и-Гассета, к революциям в не-Западном мире. Таким образом и появляется пятый, психологический критерий дихотомии. Согласно воззрениям Кона не-Западный национализм и Западный национализм произросли из разных психологических источников. Как я уже упоминал, Западный развивался в оптимистическом климате уверенности Просвещения. И, наоборот, не-Западный национализм базировался на комплексе неполноценности, отсутствии веры в себя, фрустрации и враждебности. Следует упомянуть, что его изображение психологических аспектов, лежащих в основе не-Западного национализма, носили явное сходство с механизмом негодования и злобы, описанном Фридрихом Ницше в его книге «К генеалогии морали», изданной в 1887. В юности Кон был очарован философией Ницше, что в итоге нашло выражение в его книгах о национализме. Психологический аспект дихотомии Кона получили развитие в некоторых современных теориях национализма, особенно в книге Лии Гринфилд «Национализм. Пять путей к современности» и отчасти в книге Тома Наирна «Распад Британии». Гринфилд ясно указывала на Ницше как на источник своего вдохновения, утверждая, что рождение национализма в Германии и России сопровождалось озлобленностью, появившейся из-за чувства преклонения перед более развитыми Англией и США на фоне ненависти к ним. Это привело к чрезмерному акценту народных традиций и «переоценке ценностей», при этом в этих ценностях была заложена враждебность к либеральным принципам оригинального национализма. Особенно Гринфилд подчеркивала, что в России озлобленность была одним из главных факторов, создавших характер русского национализма, что способствовало развитию шовинизма и ксенофобии.
Последний, исторический критерий, подчеркивает тот факт, что для Кона разница между Западным и не-Западным национализмами носила не случайный характер, а являлась продуктом исторического развития. Как он сформулировал, «разница в концепции нации и национализма была историческим следствием эффекта Просвещения и Реформации между Германией и Западной Европой». Обсуждая различные пути исторического развития, он сфокусировался на различиях между Западом и Германией. Согласно Кону, последняя являлась местом рождения опасных форм национализма, который подобно вирусу распространился по другим странам Европы и остальному миру. Он подчеркивал роль двух духовных революций, Реформации и Просвещения, в создании форм современного мира. Основное различие между Западом и Германией, с точки зрения Кона, было в том, что в последней национализм носил строго академический, элитарный характер и, как следствие, ограничивал общественное распространение, затрудняя изменение существующей общественной и политической модели. Германия никогда не отказывалась от средневековой мечты о восстановлении Римской империи, что в эпоху национализма трансформировалось в концепцию Lebensraum (жизненного пространства). Популярность имперской идеи привела интеллектуалов Германии к укоренению этой мечты и обоснованию того, что Германская цивилизация древнее и лучше остальных, что привело к развитию идеи национального превосходства. Более того, Кон показывал политическое значение теологической разницы между Западной и Германской реформацией. Германия была сформирована под влиянием идей Лютера, ставящих во главу угла внутренний мир, дисциплину и слепое повиновение вышестоящим, отвергая новый коммерческий капитализм. С точки зрения Кона, «лютеранство с его политической апатией и его фундаментальной консервативностью стало основой существующего порядка принцев и привилегированных классов и дало им право требовать пассивного повиновения». Национальный характер Швейцарии, Голландии, Англо-Саксонского мира и Франции, с другой стороны, были сформированы идеями кальвинизма, который направил реформацию по другому политическому пути. Согласно Кону, хотя Кальвин устранялся от любых концепций либерализма и демократии, его доктрина помогла сформировать мирскую жизнь, развив мысль, что люди имеют право контролировать правительство и имеют право восстать против тирании и дурного правительства. Суммируя: «Разница между Виттенбергом и Женевой углубили впоследствии отчуждение между Германией и Западом, начавшееся во время Ренессанса». Кон предположил, что Ренессанс и Реформация вообще не проникли дальше на Восток. Он совершенно упускает из виду опыт Центральной Европы. Сложно согласиться, что «эта грань дает осознание важных аспектов современной истории и политики» или что критика Кона «беспочвенна». Многие авторы подвергли критике его исторический аспект дихотомии, и на этих страницах не хватит места обсуждать детально их аргументы. Если кратко, они обычно указывают на тот факт, что мы не можем приписать тот или иной тип национализма определенным географическим областям, так как можем найти исторические и современные примеры Западного (гражданского и политического) национализма в не-Западном мире и не-Западный (этнический и культурный) национализм в мире Западном. Например, Анджей Валицкий указывает, что польский национализм возник как политический национализм западного типа, хотя, по Кону, Польша несомненно принадлежит к не-Западному миру. Социологические обобщения Кона также не находят поддержки у историков, так как были примеры того, что Кон определял как западный национализм в областях с сильным средним классом, как, к примеру, Польша XIX века. Кроме того, Кон не принял во внимание разнообразный опыт Центральной и Восточной Европы, он проглядел разницу между различными национальными движениями, такими, как польский и венгерский национализмы, которые могли вырасти на традициях политической жизни, с одной стороны, и, с другой, латвийский и эстонский национализмы, базирующиеся в значительной мере на этнографических факторах. Также стоит обратить внимание на его чрезмерное идеализирование Западного национализма, особенно в США. Поражает, в какой степени Кон был слеп касательно его негативных сторон, как он упустил такие аспекты, как ужесточение миграционных законов в межвоенный период, подаваемый некоторыми авторами как расовые предрассудки по отношению к определенным нациям, распространение расового аспекта в публичном дискурсе, исключение афроамериканцев из Американской нации или обращение с коренными жителями США. В своем единственном упоминании расовой темы в США в своих мемуарах он повторил широко распространенный стереотипный взгляд на «негров», как он называл афроамериканцев, утверждая, что они ближе к природе, выше, лучше сложены и более изящны, чем белые. Даже уделив некоторое внимание эксклюзивным особенностям американского национализма, например в книге «Американский национализм. Краткая интерпретация», он имел склонность объявлять их феноменами переходного периода, представляя их случайными всплесками на фоне либеральной открытости, эффектами экономических потрясений или действиям маленьких групп расистов. Вопрос не в том, объясняет ли (и в какой степени) дихотомия развитие национализма, но в том, как и почему он пришел к таким схематичным и чрезмерно упрощенным выводам. В какой-то мере это объясняется его разочарованием в сионизме, опытом Первой мировой войны и ностальгией по миру, в котором он вырос, миру многонациональной Австро-Венгерской империи, развалившейся практически точно по этническим границам. Он не настолько пытался объяснить, что произошло, как то, что пошло неверно. В соответствии со своей методологией он сфокусировался на идеях, состояниях душ и воле народов для нахождения типа национализма, ответственного за искаженные и иррациональные взгляды людей. Его интерес в вопросе «кто виноват в этом» и его критический настрой по отношению к Германии как к стране, ответственной за рождение и распространение порочных форм национализма, подпитывалась широко распространенной после Первой мировой войны тенденцией историков и политиков относиться к этой стране как к единственной причине начала войны. Возникновение нацизма казалось бы подтвердило широко распространенное мнение, что «немецкий дух», как называл его Кон, упуская из виду разные его виды, по существу иррационален и ненормален, и утвердило чрезмерно упрощенное телеологическое изложение фактов от «Гердера до Гитлера». С точки зрения психологии Кон также был жертвой механизма, называющегося «ошибка присвоения», объясняющего его идеализацию американского общества, к которому он себя отнес. Как я уже сказал, он объяснял американский этнический национализм внешними причинами, случайностью или ситуативными факторами. Восточный национализм, с другой стороны, был вызван внутренними факторами, каковые присущи обществам Восточной Европы, и были отражением их глубоко укоренившихся и устоявшимися традициями. Иными словами Кон имел устоявшееся отношение к поведению обществ Восточной Европы и ситуативное отношение к своему обществу под названием США.
В зарождающемся изучении национализма можно отметить устоявшиеся психологические факторы. Дихотомия Кона возникла не на пустом месте. В европейской общественной и политической мысли существует давняя традиция разделения национализма или целых наций на хорошие и плохие. В течение долгого времени это было одним из препятствий в изучении национализма. Этот способ концептуализации национализма вел к идеализации и восприятию как данности политическими и общественными мыслителями своих обществ и к осуждению и проецированию вредоносных форм национализма на чужие общества. К примеру, Джон Стюарт Милль в его «Обзоре представительных форм правления» проводил грань между цивилизованными нациями Британии и Франции и «полудиким наследием» вроде уэльсцев, шотландцев или басков, которые ради своего блага должны раствориться среди британской и французской наций соответственно. Лорд Эктон, обычно ошибочно воспринимаемый как упорный противник национализма, в своем знаменитом эссе «Национализм» восхвалял британскую теорию национальности и презирал теорию революционной Франции, которую он находил ложной, опасной и подавляющей. Эрнест Ренан в своем учении «Что есть нация?» выделил доброкачественный гражданский добровольный национализм как присущий Франции и порочный, базирующийся на объективных (особенно этнических) критериях национальности, присущий Германии. Карл Маркс и Фридрих Энгельс, которые в полном соответствии с учением коммунизма были однозначно интернационалистами, порой сползали в узконационалистическую риторику, особенно во время «Весны народов» (революций, произошедших в 1848 году в ряде стран Европы, — прим. перев.), когда они проводили грань между историческими нациями и нациями «без истории», имея в виду поляков, венгров и особенно германцев, позднее включив в этот список все прочие славянские народы, которые они полагали варварскими, некультурными, реакционными и обреченными в лучшем случае стать «этнографическими памятниками», не имеющими никакого значения, а в худшем — исчезнуть с лица земли. Эмиль Дюркгейм стоял на защите позиций интеграционного, нацеленного внутрь патриотизма, осуждая агрессивный и нацеленный вовне национализм, приводя примером первого Францию, а последнего — одержимую милитаристской ментальностью Германию. В некоторой степени той же точки зрения придерживался Макс Вебер, защищавший, наоборот, германский национализм. Все они проводили упрощенные разграничения с сильным моральным акцентом. Все они были склонны относить национализм своих обществ к хорошим, а национализм других — к плохим. Кон не избежал этой тенденции.
Кроме интеллектуальных традиций были и культурные факторы, сделавшие возможным концептуализацию разных типов национализма в рамках западной и не-западной дихотомии. Учения Кона как бы подтверждали заявления, делавшиеся такими авторами как ранее упоминавшиеся Стюарт Холл («Запад и остальные»), Ларри Вульф («Изобретение Восточной Европы») или Эдвард Саид («Ориентализме») в их распространенных и глубоко укоренившихся тенденциях разделять Запад и Остальных. В целом эта тенденция проявилась у многих авторов Эпохи Просвещения или, как утверждают некоторые, во второй половине XIX века и базировалась на сильно идеализированном образе Запада, несущего позитивные добродетели рационализма, прогресса, цивилизации, гуманности и т.п. Не-Западный мир представлялся в другом обличии: Восточная Европа, Восток и Третий мир был признан не несущим эти ценности, представляясь кривым зеркалом Запада. К примеру, Эзикель Адамовский, вдохновленный Эдвардом Саидом, исследовал дискурс «евроориентированности», возникший во второй половине XIX века в Западной Европе. Он считал, что концепт Восточной Европы с точки зрения Западной цивилизации переродился в стереотипное отношение к славянским народам и в предрассудки, обычно приписываемые Востоку. Исходя из этого, разница между Западной и Восточной Европой описывалась в рамках следующих полярных терминов: цивилизация/культурные недостатки, баланс/противоречия, нормальный/девиантный, рациональный/иррациональный, аутентичный/имитационный, способный/неспособный, активный/пассивный. Следовательно, теория национализма и дихотомии Кона не были оригинальными, он лишь воспроизводил стереотипные взгляды на Западный и не-Западный мир, используя их в своем изучении национализма.
Заключение
Хотя дихотомия Кона в своей первоначальной версии кажется недостижимой, некоторые авторы указывают, что она указывает на некоторые важные различия и может использоваться для изучения национализма после некоторой модификации. Например, согласно Энтони Смиту, если мы уберем все критерии, кроме идеологического, мы будем в остатке иметь важную грань между свободной и природной версией национализма. Обе версии национализма утверждают, что нация является фундаментальной общественной реальностью и что личность должна принадлежать к какой-либо нации, но в свободной (западной) версии национализма личность может влиться в любую из выбранных национальных единиц. Согласно природной версии, с другой стороны, личность привязана к нации объективными факторами языка, привычек, истории, религии и пр. Лиа Гринфилд утверждала в похожем ключе, что национализм различается в подходе к пониманию природы нации и прав человека. Нация может пониматься как коллективная общность, суверенитет может принадлежать нации в целом, своеобразной общественной реальности, неразделимой на индивидуальности. Коллективистические теории имеют тенденцию быть недемократичными, так как они склонны утверждать, что коллективы обладают подобно отдельным личностям единой волей, и некоторые осознают ее лучше других. С другой точки зрения, нация может рассматриваться как общность, составленная личностями, которые являются носителями суверенитета. Национализм также может быть разделен по критерию членства в нации, которое может быть гражданским или этническим. В первом случае членство в нации отождествляется с гражданством и открыто для любого, кто объявляет лояльность установленным политическим принципам и ценностям. Во втором случае национальность нельзя поменять, так как она является не следствием личного выбора, а биологии и культуры.
Тем не менее, даже после таких упрощений это разделение имеет сомнительную ценность. Сейчас продолжаются дебаты на тему полезности гражданской и этнической дихотомии и потребуется написать статью лишь для справедливого рассмотрения этой дискуссии. В заключении я хотел бы остановиться на двух важных вопросах. Первый — слова предостережения. Гражданская/этническая дихотомия при конкретном применении часто приводит многих авторов к тому, чтобы охарактеризовать целые нации как гражданские или этнические. К примеру, по Смиту западные нации — политические, а восточные — этнические. Гринфилд утверждала, что Германия и Россия являют собой примеры этнического национализма, тогда как Великобритания и США — политического. Но вызывает сомнения, что мы вообще можем охарактеризовать такую неоднородную общественную формацию как нация такими унитарными терминами. Ярослав Килиас последовательно доказывает, что можно выделить четыре критерия в этой разнородности: первый — уровень реальности общества, выражающийся в формах своего проявления; второй — рамки разграничения, происходящие из институтов, их воспроизводящих; третий — различия действующих сил общества; четвертый — исторически переменные критерии. Первый критерий указывает на тот факт, что, согласно Бенедикту Андерсену, нация является «воображаемым сообществом». Кратко говоря, нация является сообществом людей, незнакомых друг с другом, и территорией, которую члены общества могли никогда не посещать. Следовательно, нация является абстрактной категорией, которая выражается через символы, производимые и распространяемые различными действующими в обществе игроками. Ее существование проявляется различными способами: от чисто практических событий повседневной жизни до абстрактных понятий политической теории и идеологии. Второй критерий относится к тому, что жизнь общества не является однородной, а, как отметил социолог Пьер Бурдье, разделена на различные сферы реальности, имеющие свои правила, политические, экономические или академические, в терминах Бурдье. Разделение общественных игроков относится ко всему многообразию групп, организаций, партий и т.д., являющихся носителями специфичных национальных проектов. Последний критерий указывает на то, что нужно принимать во внимание временной фактор, так как ситуация в обществе со временем может меняться. С этой точки зрения попытка сформулировать чрезмерно упрощенные критерии для всей нации упрощенными терминами (этнические или гражданские) являются недостоверными и не могут описывать всё многообразие нации.
Второе — если даже мы будем осторожны в применении этих рамок к конкретным случаям, некоторые проблемы остаются. Такое разделение предполагает, что существуют полностью гражданские нации, избавленные от влияния своей культуры. Однако, как утверждают Вилл Кимницка и Антонина Клосковска, даже национализм, рассматриваемый как самый чистый пример гражданского (как, например, американский национализм), базируются на некоторых элементах общей культуры, общих ценностях, мифах, воспоминаниях и символах. Можно добавить, что наслоения, генерируемые символами предполагаемой идеальной гражданской нации, часто выходят за рамки рационально мотивированного членства в нации, как, например, культ флага в США. Даже самый гражданский национализм имеет свои символы и склонен к их мистической интерпретации. Символы, как учил Эмиль Дюркгейм, выполняют важную общественную роль. Они несут образовательную и объединяющую роль. Согласно Дюркгейму, способ мышления включает в себя сложные конструкции, состоящие из множества частей со сложной структурой взаимосвязи (как абстрактная концепция нации). Символы упрощают сложную реальность, делая ее конкретной и наглядной, доступной для понимания даже людьми, непривычными к абстрактному мышлению. Американский флаг является конкретным, материальным и видимым представлением абстрактной и непонятной американской нации. Кратко говоря, флаг является символом нации. И флаг с точки зрения обывательского мышления и есть нация, т.е. отношение к флагу равно отношение к нации. Символ заменяет абстрактную идею, которую он представляет. Создается магическая связь между символом и идеей, которую он выражает. Посягательство на символ или его деградация могут нести огромную опасность для нации. Этот способ мышления предполагает ассоциирование символа с коллективным сознанием, которое культурная антропология называет синкретическим. Этот способ мышления базируется на специфическом сосуществовании метафорических (символических) и метонимических (повседневных) взаимоотношений. Метафорические, или символические, взаимоотношения являются культурно сконструированными, или, переформулируя, произвольными и условными (как взаимоотношения между флагом и идеей нации, т.к. не существует внутренних реальных связей между флагом и нацией). Метонимические (повседневные) взаимоотношения базируются на физической общности (целого и части) или причинно-следственной связи. Магическое мышление базируется на постоянной трансформации метафорических взаимоотношений в метонимические и наоборот. Национализм, безотносительно своего гражданского или этнического типа, относится к магическому типу мышления, давая ментальный доступ к абстрактным и сложным понятиям, таким, как нация и национальная территория, средствами системы метонимии — конкретной и близкой людям, и, как следствие, легче ими воспринимаемый.
