Из Узбекистана вот уже сутки приходят противоречивые новости. Точно известно, что президент Ислам Каримов перенес инсульт и был доставлен в реанимацию. Что с ним стало дальше — никто не знает. Вчера вечером оппозиционные узбекские СМИ сообщили о его смерти (причем умер он, по их версии, еще днем). Вскоре последовало опровержение, правда, ничего официального — «неназванные источники в правительстве и администрации президента». Какому из сообщений можно верить? По умолчанию — никакому, нужно ждать и смотреть, что будет.
Что более важно — нет никакой практической разницы между мёртвым Каримовым и живым, но превратившимся в овощ Каримовым. И то и другое означает, что в Средней Азии наступают интересные времена.
Каримовский Узбекистан последние два десятилетия играл в регионе совершенно особую роль. Это один из двух раскосых желтолицых атлантов, несущих на своих плечах всю шаткую и гнилую конструкцию среднеазиатского расклада (второй атлант — назарбаевский Казахстан). Остальные аборигены по тем или иным причинам отступили на вторые роли — Туркмения давно окуклилась в своем доморощенном чучхе, Киргизия и Таджикистан политически гораздо менее стабильны (у киргизов недавно был мини-майдан, таджики с трудом выползли из затяжной гражданской войны и готовы возобновить ее в любой момент). Остаются два надежных столпа постсоветской номенклатурно-феодальной системы — Казахстан и Узбекистан. Казахам досталась экономика, узбекам — силовая сфера (самая сильная в чисто военном отношении страна региона, при этом жестко авторитарная — до сих пор оппозицию там эффективно давили военной силой). На казахах и узбеках держится вся внешняя политика РФ в Средней Азии.
Логичный план — проблема в том, что российская дипломатия (вслед за советской) имеет тенденцию идти по пути наименьшего сопротивления и поддерживать (любой ценой, до последнего) текущий правящий режим — особенно если этот режим сам имеет советское происхождение или связан традиционными узами дружбы с советской элитой в России. Корпоративная солидарность для советского номенклатурщика — всё, она с легкостью преодолевает границы (национальные и культурные) и прагматические соображения (слушай, какая внешняя политика, тут хорошему человеку помочь нужно). Перевесить её может разве что денежный интерес. Такой подход неплохо работает в короткой перспективе, обеспечивая быстрые дивиденды (текущая власть — особенно если она автократическая, диктаторская — по определению может предложить уважаемым партнёрам больше: быстрые результаты, красиво выглядящие в телевизоре, и коммерческую выгоду для узкого круга друзей). А потом начинаются проблемы, потому что ни один диктатор не живёт вечно. Вся долгосрочная стратегия РФ в Средней Азии до сих пор была завязана на бессмертие Каримова и Назарбаева — и вот вчера у Каримова случился инсульт. Про Назарбаева давно и упорно ходят слухи о тяжелой и неизлечимой болезни, и рано или поздно эти слухи окажутся правдой. Люди вообще смертны, а люди с серьезными диагнозами смертны внезапно.
Что мы будем делать после их ухода? Увы, но при текущей политике выбор у нас невелик. Местная оппозиция категорически нас не любит (обратная сторона долгого и безоглядного романа со старыми режимами), то есть пустив дело на самотёк, мы почти наверняка получим враждебные государства прямо у себя под боком. РФ так или иначе придётся вмешаться в разворачивающуюся борьбу за власть.
Борьба за власть в Узбекистане будет непростой — это понятно, если взглянуть на конфигурацию и расстановку сил. Узбекская элита по своему характеру клановая. Говорят про самаркандский клан — собственно, каримовский, наиболее могущественный в настоящий момент — и по мысли других, несправедливо узурпировавший власть и ресурсы. Ему среди прочего подконтрольны силовые ведомства. Интересы самаркандцев многие связывают с персоной премьера Мирзияева. С другой стороны, существует еще ташкентский клан — тоже весьма влиятельный, и тоже имеющий своих ставленников у власти. Его человеком называют заместителя Мирзияева Рустама Азимова. Наконец, существует еще ферганский клан, когда-то бывший заметной силой, но сейчас практически выдавленный из властных структур — и жаждущий туда вернуться. Разница между кланами заключается в том числе в их внешнеполитической ориентации — силовики-самаркандцы считаются пророссийскими, ташкентцев и лично Азимова связывают с прозападными и проамериканскими симпатиями (а связи Америки с Узбекистаном и стратегический интерес к нему американцев тянутся с начала американской интервенции в Афганистан). Насколько те и другие предпочтения глубоки и идейны, а насколько — просто конъюнктура, судить пока непросто. Пикантности ситуации придает тот факт, что узбекская экономика давно лежит в руинах, значительная часть национального дохода — это денежные переводы от гастарбайтеров в России, ресурсный пирог усыхает еще стремительнее, чем у нас, а значит и соперничество между кланами приобретает особую остроту.
Для России борьба между элитными кланами в Узбекистане представляет особый интерес. Дело в том, что наша ситуация по сути не так уж сильно отличается от узбекской (отличия в основном количественные, а не качественные) — есть сильный правитель-арбитр, есть различные группировки элиты (только у нас их больше). Если арбитр вдруг уходит (тем или иным способом), по-хорошему варианта остается только два. Либо в начавшейся грызне между группировками быстро берет верх одна из них и сажает своего представителя в кресло президента (что, естественно, вызывает уход остальных в непримиримую оппозицию — теоретически вплоть до вооруженных мятежей и приглашения зарубежных «друзей»). Либо группировки находят некую компромиссную фигуру (но чтобы устраивать всех, такая фигура должна быть слабой и подверженной манипуляциям, так что борьба все равно продолжится вокруг — и дело все равно со временем может дойти до мятежей и помощи от добрых иностранцев). Готовый кандидат на компромиссную фигуру в Узбекистане, кстати, есть — это председатель сената Юлдашев (который и должен стать и. о. президента по конституции). Ситуацию осложняет клубок внешних интересов — помимо традиционных России и США есть еще Китай, который, надо думать, сейчас следит за происходящим очень пристально. Есть еще эрдогановская Турция с ее неомладотурецкими замашками, включающими в себя пантюркизм — который подразумевает претензии на гегемонию в Средней Азии. Наконец, есть чрезвычайно активный исламизм, явно возлагающий на регион большие надежды — причем исламизм сразу двух разных брендов, ИГИЛ и Талибан. Минимум пять игроков. Во внутриузбекском раскладе каждый из них сделает свои ставки — что явно не упростит положение.
Из Ташкента пока доносятся только смутные и противоречивые слухи в духе «Тысячи и одной ночи»: хитроумные придворные не говорят, жив ли султан, коварные визири строят планы, наследники тихо душат друг друга шёлковыми шнурами. Прошел слух, что арестован «ташкентец» Азимов. Силовики сделали ставку на захват власти? Или принято компромиссное решение?
Неважно, жив ли Каримов. В политическом смысле он уже умер: история постсоветской Средней Азии подходит к концу.
