— Твоя футболка напоминает мне флаг запрещённой в России группировки «Исламское государство», детка. Давай, давай, раздевайся уже, пока не поздно, снимай свой бюстгальтер националистического толка. А то что это за двухфакторная идентификация такая? Ну-ка, покажи свою джебхат-ан-нусру, дай посмотрю. Да не сопротивляйся ты, всё равно бесполезно, я уже решил.

Хорошо быть Генеральной прокуратурой. Ладно «Спутник и Погром» — по той же процедуре совершенно свободно блокируется хоть сайт с детским питанием — на радость конкурентам. «Эта баночка с красно-чёрной этикеткой пропагандирует правосекство. А с радужной — гомосекство». Мне тридцать два года, условно взрослой жизнью (взрослыми интересами) я живу шестнадцать лет, и все эти шестнадцать лет эта сволочь только и делает, что пытается что-нибудь мне запретить. Она это делает, не останавливаясь ни на секунду, изобретая всё новые ухищрения и поводы и, с другой стороны, действуя с каждым годом всё более бесхитростно, «чего стесняться».

Всю мою сознательную жизнь вокруг меня (и вас) сужается пространство для какой-то осмысленной деятельности и вообще просто обычной жизни. Запреты всего на свете от фаркопов и продажи алкоголя по ночам до книг, фильмов и сайтов сопровождают моё становление, взросление и зрелость. Понятно, что есть ночная доставка и ВПН, но почему, как говорится, я, взрослый человек, должен читать под подушкой запрещённую литературу и пить вино после одиннадцати, вызывая какого-то полулегального курьера и устраивая цирк с покупкой магнитика за 1488 баллов, в подарок к которому идёт бутылка этого самого вина.

Мудачество. Вино в 23:30 в довесок к магниту на холодильник и чтение русских статей с украинских серверов — это ведь звенья одной цепи ублюдочного этатизма, когда взрослых русских людей держат за дебилов. Напьются своего вина, начитаются «Спутника и Погрома», да и устроят тут чёрт знает что (как будто что-то плохое). А надо как? На работу сходил, домой с пакетами из «Полушки» доковылял, КВН посмотрел, Соловьёва посмотрел — и давай на боковую. Нечего тут.

Вчера же они дошли до моего личного предела. Практически интимного. Они запретили меня.

Это было моё первое чувство, когда я узнал о блокировке сайта. Буквально: «охренеть, меня запретили на территории России, круто». Андрей Никитин (запрещён в РФ). Это же так и есть. Ну вот приходишь ты в компанию. Или к родственникам. К другу. К женщине. На встречу выпускников.

— А ты чем занимаешься, Андрей?

— Ну вот, пишу тут всякое интересное. Народ читает.

— Ух ты, здорово! А можно мне почитать?

— Да вы знаете, НЕТ.

— ???

— Ну вот нет, нельзя.

Написали вы кучу текстов. Или записали пять альбомов. Сняли три фильма. Но посмотреть их нельзя. Точнее, можно, но надо установить специальную приблуду, и, переодевшись каким-то революционером-подпольщиком, назвав три пароля, попрыгав на одной ноге и повыв на луну, заиметь доступ к Запретному.

Как так получилось? Кто это решил? А хрен знает. Сидел какой-то пузатый в прокуратуре. Ему надо изображать что-то вроде борьбы с экстремизмом. А то жена-домина пилит, хочет новую шубу, нужна премия или типа того. ВСЁ. Росчерк пузатого пера — и десять сайтов скопом оказываются под запретом. Почему? ДА НИПОЧЕМУ. Это же не какая-то борьба идеологий. Нет у российского истеблишмента никакой даже декларируемой идеологии. Для них экстремизм — всё, что хоть в какой-то степени имеет под собой идеалистическое обоснование — это и есть суть РФ. Проблема «Спутника и Погрома» не в том, что тут люди за деньги (подписчиков, госдепа, АП) что-то такое нехорошее пишут. Проблема, что 90% авторов этим занимались до того и без денег: и на самом «Спутнике», и в блогах, и на других ресурсах. ЭТО хуже всего, а не «национализм». «Национализма» никто не боится, это просто фантик, «позиционирование на рынке» и в бюрократических папках у всяких бесчисленных органов. Нет же в музыкальных магазинах просто «музыки» — она делится по жанрам хоть с какой-то степенью условности. Так и тут.

Краудфандинга на БТР тоже никто не боится. У государства РФ этих БТР завались, да и у ДНР «одним больше — одним меньше». А вот «что, статьи тут какие-то пишете?» — это плохо. Этого НЕ НАДО.

И это не вчера придумано — в СССР судили «левых уклонистов»: то есть, грубо говоря, ребята были «больше коммунисты, чем это требуется». На шишечку, а не на ¾ шишечки. Такое обоснование вполне работало. Какие уж тут идеологии, вы чего.

И как незаметно всё происходит. Можно посмотреть телепрограммы даже не девяностых, а десятилетней давности (2007 год), послушать радиоэфиры того времени — берёт ОТОРОПЬ. Люди по нынешним временам наговаривают на пять статей УК и десять пожизненных заключений, причём будучи не какими-то террористами и даже не политологами, а ведущими развлекательных программ. Это десять лет назад. Я был режиссёром программы «Секс с Анфисой Чеховой». Недавно пересматривал в рамках ностальгии некоторые выпуски. Пиздец, это уголовщина.

А сегодня какой-то левый чорт из прокуратуры, чуть ли не анонимный, берёт и решает, что русские люди читать (слушать, смотреть) будут, а что — нет. И кто будет писать, а кто нет. «Без объяснения причин». Стоит бугай на входе в интернет и отсеивает нежелательных. «Простите, вы сегодня не проходите».

Какое-то ограниченное существо решило, что 150 миллионам людей чего-то там не надо. Сука.

Это только кажется, что происходящее пока ещё бесконечно далеко от брежневского СССР с его писанием в стол и интеллектуальной деградацией. Близко. «Сегодня вы лицо официальное, а завтра — глядь — и неофициальное». Вы погодите, они ещё за 101-й километр от миллионников начнут ссылать. Смешно? Пять лет назад словосочетание «блокировка сайта» было ещё смешнее. Какие там города вокруг Москвы посимпатичнее?

Меня однажды поразил не помню чей пассаж про блокадный Ленинград. Мол, нам показывают всегда хронику, где зима, трупы на санках везут, одинокие люди в трёхслойных лохмотьях на улицах шатаются. А там ведь и лето было. Белые ночи, красивая архитектура, дворцы, храмы, дома. Отличная погода, друзья-подруги. А ЕСТЬ НЕЧЕГО. Не в смысле «ну давайте заварим дошики с мазиком, чо», а в смысле пошёл ты такой в «Ленту» — а там пусто. Совсем.

Ну и сидишь с друзьями и ремни варишь. Влюбился в женщину — а у неё седьмой месяц чёрные подглазины, и совсем ей кисло, и надо ремня ей увеличенную порцию, а то, зараза, свихнётся скоро.

Вот этот контраст — он гораздо страшнее. Когда метель и шатаешься — тут всё ясно: цепляйся за жизнь всеми силами, больше ничего. А когда белые ночи, погода, друзья, шикарные виды города, и среди этих архитектурных шедевров пустая «Лента», а в кастрюле ремни варятся — это беда куда хлеще. Нынешняя Москва сияет своим «Сити» и пыхтит дорогими иномарками, а общественно-политическая жизнь свёрнута, одних за другими закрывают, запрещают, осуждают писателей, публицистов, философов, сайты, книги, статьи, видеоролики. Всё минимально приличное и честное — не в советском (когда честный — это не нарушающий распоряжений начальства и Уголовного кодекса), а в исконном смысле слова «честь» — превращается в андеграунд, как это происходило в собственно СССР-РСФСР. И интеллектуалов выдавливают либо в работу на органы, либо на социальное дно (ночной сторож с отчаянным алкоголизмом), либо в полукриминал, позволяющий чисто из принципа обеспечить тот уровень жизни, который в нормальном государстве они бы обеспечивали себе своим интеллектуальным трудом.

У них там «скоро выборы», а в итоге доведут до того, что пласты хоть чего-нибудь, вменяемо оценивающего современную русскую жизнь, окажутся тайной за семью замками, которую интернет-археологи будущего будут откапывать, как капсулы с посланиями потомков. Как, знаете, в начале фильма «Остров проклятых» они едут по этому острову, а там плиты, где нашкрябано «когда-то мы тут тоже жили, любили и смеялись». Вот эту жизнь — пока в большей степени общественно-политическую, а не личную, но и то, и другое составляют человеческое существование — эту самую жизнь власти не первый и не второй год и загоняют под торы и випиэны, заставляя людей чертить свои послания на бетонных плитах. А из каждого утюга при этом параллельная реальность и перевёрнутый мир уровня местами северокорейского. Нежизнеспособный психический бред. «Националистический толк». «Джебхат-ан-нусра». «Борьба с террором». «Кто не с нами тот под нами». Психбольница.

Я уже писал: первый признак оккупации — уничтожение независимой публицистики.

Свободные граждане вправе задаваться вопросами, так ли они живут, то ли делают, правильно ли управляют и те ли люди управляют ими, есть ли этому какие-то альтернативы — подобно тому, как отдельный свободный человек задаётся вопросами примерно теми же, и сам строит свою жизнь, в том числе совершая свои собственные ошибки (иногда даже сознательно).

В трудовом лагере системы ГУЛАГ это всё излишества. Достаточно чётко выполнять распоряжения начальства, а остальная жизнь, в общем, расписана. Что и как думать — это за тебя уже решили. И за отдельного человека, и за общество в целом. Контакты с начальством сводятся к просьбам улучшения условий труда. Сама мысль позиционирования себя не как годного шпалоукладчика, которому бы лишний выходной, а так всё ок, а первым делом как свободной личности (а общества — как совокупности таких личностей) крамольна.

Поэтому в первую очередь оккупационные режимы избавляются от «шибко умных». Умничать не надо. Надо работать.

Они, конечно, «не дождутся»: никто никуда не уйдёт, ничего не закроет и писать никуда не перестанет. Ещё не хватало, чтоб интеллектуальная жизнь целого народа зависела от прихотей каких-то анонимных прокуроров и прочих нахлебников, лезущих не в своё дело, а не развивалась в рамках естественной конкуренции свободных мнений. Пусть порой ангажированных и даже проплаченных, но всё-таки высказанных в неподцензурной среде. Через что всегда подверженных опасности встретить интеллектуальный отпор.

Но главная их ошибка даже не в том, что они что-то «зажимают».

Главное, что строя Брежневский СССР 2.0, они сами задают сценарий собственного самоубийства. Что и как делать при хитром и изощрённом диктаторском режиме, какого до того не видел свет или во всяком случае нация к нему совершенно не готова — непонятно. Люди понуро блуждают впотьмах, что-то бурчат себе под нос, по стеночке, по стеночке, жив и ладно.

Застою же до сих пор есть живые свидетели, и «как с этим работать» ясно даже на интуитивном уровне. Думаю, это их и погубит, а не какие-то там идеологии и статьи. Они строят дом, конструкция которого однажды уже рухнула. И хотя я не отношусь к людям, с карикатурной наивностью предвещающим скорейшее падение режима, на месте самого режима я бы также не испытывал оптимизма. Загнали, значит, лучший национальный сайт в подвал и расселись, довольные, да?

Будет вам, жлобьё советское, такой андеграунд: пожалеете, что мы не мейнстрим.