Вторая чеченская: Травля волка

Прежде, чем растает снег. Сражение в Южной Чечне

адение Грозного поставило чеченцев в крайне опасное положение. Отряды боевиков откатывались в южную часть Чечни, с собой они тащили множество раненых, а сразу разойтись по районам и перейти на нелегальное положение у них не было возможности. К тому же именно на юге республики располагалась основная часть инфраструктуры, там же содержались пленные и заложники, и, наконец, связь с внешним миром тоже шла через границу с Грузией. Строго говоря, бои в рамках наступления на горную Чечню начались еще во время сражений вокруг Грозного.

Осенью дороги и тропы вдоль Аргуна стали весьма оживленным местом. Через перевалы на территорию Грузии уходили беженцы. Переходя границу, они оказывались в Хевсуретии. Многие перебирались в Панкисское ущелье, куда впоследствии начали отходить и боевики. Навстречу везли боеприпасы, продовольствие и медикаменты. Трудно сказать, насколько хорошо грузинская администрация знала о происходящем. На деле правительство Шеварднадзе при всем желании не могло бы ничего поделать с происходящим. Беженцев пропускали вполне официально, но попав в Грузию они по большей части сами разрешали свои проблемы. Между тем русские готовили операцию по прерыванию снабжения чеченцев через верховья Аргуна.

Целью наступления должен был стать небольшой аул Итум-Кали. Поскольку действовать предстояло в глубине Чечни, операцию вели десантные части совместно с пограничниками — в горы их перебрасывали вертолеты. Десант подготовили тщательно. Высадку возглавлял генерал-майор пограничников Виктор Золотухин, имевший опыт войны в Таджикистане. После десанта объединенные усилия направлял генерал Ашуров, еще один «таджик». Богатый опыт, полученный командирами в Средней Азии, сказался: сложнейшую операцию вели аккуратно и эффективно. 17 декабря на господствующие высоты (более двух тысяч метров) спустился авангард. Через два дня высадились пограничники. Вертолеты прикрывали десантирующихся, разгоняя небольшие отряды боевиков. Каждое подразделение могло при необходимости самостоятельно вести бой, располагая трехдневным запасом продовольствия, боеприпасами и тяжелым оружием, включая АГСы и минометы. Русские тут же принялись окапываться, прикрываться секретами и засадами, и в целом готовились встретить любую неприятность. Среди древних башен разворачивались современные опорные пункты.

К концу января в тыл чеченцам доставили 2300 человек, в основном из состава погранвойск. Части пограничников и ВДВ охватывали Итум-Кали, выбивая минометным огнем пытавшиеся сопротивляться группы. К 10 февраля село удалось взять.

В Итум-Кали войска встречали развалины: село пострадало от бомбардировок. На месте осталось только 18 жителей, остальные бежали в Грузию. Один из местных насельников — глубокий старик — выехал навстречу русским на коне и, можно сказать, сдал аул.

Потери обеих сторон оказались невелики. В селе нашли дюжину мертвых боевиков, но такое происходило редко. Однако стрельба шла постоянно, а в ущелье приходилось вести труднейшую кропотливую боевую работу, отыскивая арсеналы, склады продовольствия, снимая мины, захватывая или уничтожая маленькие отряды противника. Спокойных ночей гарнизон Итум-Кали не знал. Войска вели борьбу в полностью оторванном от цивилизации, буквально первобытном краю, куда самые элементарные предметы доставляли по воздуху.

Погранотряд обустраивался на довольно обширном по местным меркам пространстве. В горах возводились маленькие фортеции. Аргунское ущелье закупоривалось с юга.

Высадка в глубоком тылу ваххабитов оказалась сильным ходом. Чеченские формирования получили неожиданный удар, и теперь из некогда надежного опорного района отступали на север, к Шатою.

В это время с другой стороны к Шатою отходили отряды, разбитые в Грозном. От Итум-Кали на север двигалось около тысячи боевиков. В район того же Шатоя через Аргунское ущелье с юга отступало двухтысячное войско под началом Хаттаба. В юго-восточной части Чечни, между Ножай-Юртом и Ведено, скопилось около 1400 боевиков из групп и отрядов, подчинявшихся Басаеву. Остальные инсургенты рассеялись или перешли на нелегальное положение в равнинной части Чечни.

Пока пограничники и десантники выходили в тыл боевикам, на фронте шли жестокие сражения. Авиация обрабатывала базы боевиков в горах, делая по 200 вылетов в сутки. Радиоперехват подтверждал эффективность ударов — в эфире постоянно звучали призывы вывезти раненых. Бомбежки изматывали мятежников, подрывали боевой дух, и в конце концов заставляли многих «голосовать ногами», покидая ряды вооруженных формирований.

Проблема в том, что боевики не бежали из НВФ, а просто переходили на нелегальное положение. Агентурная работа была налажена плохо, и раствориться среди населения боевику чаще всего ничего не стоило. Дома он какое-то время отдыхал и отъедался. Оружие обычно хорошо прятали. Через некоторое время уже разбитые и рассеянные отряды восстанавливались в виде партизанской ячейки. Возможностей комендантских подразделений хронически не хватало, чтобы обеспечить контроль территории. Тем более зачистки велись часто формально. Иной раз милиционеры даже не заходили в дома, ограничиваясь проверкой документов. К тому же «дипломатические» усилия по созданию отрядов лояльных чеченцев приводили к тому, что вместе с пулеметом омоновцы часто находили разрешение на хранение боевого оружия, выданное администрацией.

Войска постепенно прорывались и с запада, вдоль линии гор, и с востока, через Алеройский хребет. Шли жестокие бои — вплоть до случаев, когда бронетехника давила боевиков гусеницами в «рукопашной».

Русские провели охватывающий маневр против оборонявшихся в горной части республики чеченцев. В течение февраля наши части прошли сквозь районы, еще не затронутые боями второй кампании. 10 февраля в руки федералов попал Сержень-Юрт к юго-востоку от Шали. Это означало, что вокруг Аргунского ущелья сжимается петля из 20 тысяч военнослужащих, наступавших с разных сторон. Общей целью оказался Шатой, последний райцентр под контролем боевиков, и к тому же географический центр Аргунского ущелья.

Другая группировка вошла в ущелье Мартан-Чу, расположенное западнее Аргунского и идущее параллельно. Это одна из самых диких зон Чечни, горные районы. Для разведки вперед выслали отряды спецназа ГРУ. Здесь, у села Харсеной, произошла очередная маленькая трагедия войны. Харсеной находится формально всего в десяти километрах по прямой от Шатоя и в 18 км на север от Итум-Кали. Проблема состояла в том, что никакой прямой линии в этих горах быть не могло. Разведчики выявили небольшую группу боевиков, разбили ее, а затем расслабились и, уже считая себя в безопасности, внезапно попали под удар боевиков, имевших 120-мм минометы и хороший запас мин. Как выяснилось, спецназовцы расстреляли последний транспорт боевиков в этом секторе — те, не имея возможности увезти минометы, выпустили по разведчикам все, что имели. В результате разведгруппа погибла в бою, хотя формально совсем недалеко находились мотострелки. Планируя операции, командиры далеко не всегда учитывали специфику войны в горах и характер работы групп специального назначения. Однако эта локальная неудача не повлияла на ход наступления: пехота добралась до места назначения и блокировала Харсеной. Фактически это означало, что русские уже подходят к Шатою с запада, севера, северо-востока и даже юго-запада. Наступающие соединения охватывали Аргунское ущелье с разных сторон.

Следующим шагом, естественно, стал удар на Шатой. В этом районе находилось около трех тысяч боевиков, и русские старались не лезть в контактные бои, переложив работу на плечи авиации и артиллерии. Шатой превратили в развалины и взяли 29 февраля.

Прорыв. 6-я рота на пути Хаттаба

акупорив Аргунское ущелье, наши войска создали неплохие условия для разгрома значительных сил боевиков. Однако события развивались совершенно не так, как планировалось. Чтобы навязать боевикам решительное сражение, русским элементарно не хватало людей. Это может прозвучать достаточно странно, учитывая общее превосходство в силах, однако здесь следует вспомнить о некоторых важных деталях.

Российская армия оставалась во многом советской, то есть ориентированной на большие общевойсковые сражения, а не на ловлю партизанских и полупартизанских отрядов. На практике это значило, что солдаты и офицеры были сильно привязаны к технике, которая, в свою очередь, оказывалась прикована к дорогам, а пехота недостаточно хорошо умела вести самостоятельные действия в отрыве от основных сил. Поддержка небольших отрядов вертолетами требовала отдельного и не самого простого согласования. На недостатки тактической подготовки накладывались объективные условия местности. Напомним, что сражение шло зимой в поросших лесом горах, при ограниченной видимости. Чтобы контролировать территорию, здесь требовалось куда больше людей, чем на равнине. Погода и раннее наступление темноты ограничивали действия авиации. Наконец, значительную часть русских войск в Чечне составляли не имеющие полноценной подготовки хотя бы в качестве мотострелков части МВД. В результате формально многочисленных сил Объединенной группировки в реальности было катастрофически недостаточно для того, чтобы навязать противнику сражение на выгодных условиях. На пути неприятеля стояла достаточно редкая цепь заслонов.

Между тем блокированные под Шатоем боевики не собирались дожидаться своей участи. Отряды чеченцев разделились. Часть сил во главе с Хаттабом пошла на прорыв в восточном направлении, в сторону Ведено.

На линии прорыва находились части двух воздушно-десантных дивизий, 7-й и 76-й. В этот район десантников перебросили незадолго до начала боев. Взаимодействие с воздушной разведкой было налажено плохо — проще говоря, если ее кто-то и вел, командиры на местах сведений о противнике не получали. К тому же разведка силами самих войск запрещалась за пределами зоны артиллерийского огня, а позиции псковских десантников находились буквально на краю зоны обстрела своих орудий. То есть стоявшие на высотах роты оказались по сути ослеплены: разведку своими силами им запретили, а разведка другими средствами или не велась, или ее данные не доходили до окопов. Особенно неприятно, что разведотряды у русских в этом районе имелись (группа из состава «Вымпела» и 45-го полка ВДВ), но они выполняли сугубо свои, частные задачи, о положении дел у десантников 76-й ВДД не знали, задач работать в их интересах не получали. Разведка мотострелков нашла крупную базу чеченцев под Улус-Кертом, но до десантников эти новости просто не дошли, застряв где-то в штабах.

Как бы то ни было, десантники спешно занимали рубеж. Среди прочих, на пути боевиков встала 6-я рота из состава 104-го парашютно-десантного полка 76-й псковской десантной дивизии. Псковские десантники расположились в районе села Улус-Керт.

Важно — потом это сыграет свою роль — что конкретно эту роту спешно скомплектовали лишь незадолго до отправки на войну. Роту пополняли контрактниками и прикомандированными из других частей бойцами, иной раз буквально перед трапом самолета. Командира роты назначили всего за месяц до командировки. Более того, готовность всего батальона перед выездом в Чечню проверка признала неудовлетворительной. Командир батальона Марк Евтюхин старался перед командировкой повысить уровень подготовки солдат, но времени у него оставалось крайне мало. 3 февраля батальон уже прибыл в Чечню и находился сначала в Грозном, затем охранял базы в районе села Октябрьское (возле Элистанжи).

Как бы то ни было, 29 февраля рота выдвигалась к месту выполнения задачи. Комбат Евтюхин первоначально собирался поставить на этот участок усиленную 4-ю роту, подготовленную к операции лучше 6-й. Однако 4-я рота, находившаяся в районе Ведено, страдала из-за поломок транспорта, поэтому вместо нее на высоту отправилась 6-я. Она находилась несколько ближе к месту действия. Рота выдвигалась к назначенной высоте пешим маршем. Бойцы были перегружены (кроме оружия и боеприпасов они тащили на себе походное имущество), поэтому скорость колонны оказалась очень невысокой.

Между тем появившиеся в окрестностях Улус-Керта боевики уже вели бой с частями, успевшими выйти на назначенные рубежи раньше.

Первая встреча с боевиками случилась еще в половине одиннадцатого утра на позициях 3-й роты капитана Васильева. Боевики связались с капитаном по рации и, назвав по имени, предложили уходить, обещая денег, если удастся договориться — и смерть в противном случае. Однако капитан вызвал им на головы артиллерийский удар, и противник отошел, оставив перед «блоками» несколько тел.

Вообще, это важный момент: 3-я рота успешно отбила чеченскую разведку боем и вообще произвела впечатление крепкого ореха, который лучше не пытаться колоть. Васильев шел налегке, имущество и тяжелое оружие добрались до его позиций позднее, но к прибытию передовых отрядов боевиков он уже успел окопаться, выставить минное поле и наладить связь с артиллеристами — попытка пройти позиции 3-й пдр силой выглядела явным самоубийством. Однако Хаттаб не уставал прощупывать оборону русских в поисках слабых мест.

6-я рота шла к высоте 776 через речку Абазулгол. Обремененные палатками и печами десантники медленно втягивались на высоту. Разведвзвод и управление роты достигли высоты первыми — были не так нагружены. Именно они первыми столкнулись с разведкой чеченцев. Майор Молодов, командир роты, в ходе боя получил тяжелое — как позднее оказалось, смертельное — ранение и в дальнейших событиях не участвовал. Роту возглавил лично комбат Евтюхин.

Боевики отошли, однако не прекратили наблюдения. Постепенно основные силы десантников вышли на высоту. Один взвод еще находился на склоне. Трудно сказать, понимал ли Евтюхин свое положение, но оно уже стало критическим: рота не могла даже вырыть окопы в промерзшем грунте, а часть ее все еще оставалась на склоне без прикрытия. Помочь мог только разведвзвод другой роты, ушедший дальше на соседнюю высоту. Авиация не могла сделать ничего: шел дождь со снегом. Огневая поддержка — только слабая артиллерия десантного полка.

После четырех часов дня началась атака на высоту. Боевики действовали решительно и эффективно. 3-й взвод на склоне оказался взят врасплох и уничтожен практически сразу. Сама рота на высоте понесла тяжелые потери. Десантники отчаянно отстреливались сверху, на боевиков навели огонь дивизиона «Нон», поэтому чеченцы понесли ощутимые потери и на несколько часов отошли. Однако теперь рота оказалась в еще более тяжелом положении: огня развести нельзя, множество раненых, вокруг темнота.

Между тем в районе Улус-Керта (маленький поселок западнее высоты) собирался основной отряд Хаттаба численностью в 1–1,5 тысячи человек.

Около десяти часов вечера, примерно через 3–4 часа после наступления темноты, роту атаковали крупные силы боевиков.

Возможный путь отхода оказался блокирован. Ночью на КП 104-го полка поняли, что ситуация критическая, но резерв, имевшийся на руках у командира, оказался более чем скромен: еще одна усиленная рота. Она попыталась пройти почти тот же путь, что 6-я днем, но столкнулась на рубеже речки Абазулгол с заслонами чеченцев. Ввиду явного превосходства неприятеля попытки прорыва пришлось отложить до утра.

Около трех ночи к десантникам вышел разведвзвод с соседней высотки под командой майора Доставалова — единственная помощь. На высоте оставалось не более 40–50 бойцов, многие из которых были уже ранены. Учитывая лютые ночные морозы, многие из них, вероятно, успели замерзнуть насмерть. Для финального штурма боевики сформировали группу добровольцев по крайней мере в 70 человек. Учитывая численность людей на высоте и недостаток боеприпасов после длительного боя, этого вполне могло хватить. Атака шла под огнем артиллерии, однако боевики упорно продвигались к позициям израненных и обмороженных десантников. Две атакующих группы прикрывали друг друга и давили защитников высоты 776 массой огня.

Около трех ночи с высоты вызвали огонь артиллерии на себя. В 06–10 Евтюхин в последний раз вышел на связь. Около семи часов прозвучали последние выстрелы.

Сразу же после боя основные силы Хаттаба двинулись на Сельментаузен. Часть отряда оставалась в районе села, чтобы рассредоточиться и перейти к партизанским действиям. Другая ушла дальше на восток.

Наутро к позициям одной из рот вышли два солдата, уцелевших в ночном бою. Они и стали первыми вестниками гибели 6-й роты. Днем 1 марта артиллерия и авиация активно обстреливала район прорыва боевиков. Эти удары нашли цель, однако помочь 6-й роте уже не могли. На высоте нашли 84 тела. Шестеро солдат разными путями вышли к своим.

Потери боевиков определить точно достаточно сложно. Официально российская сторона заявила о гибели пяти-шести сотен сепаратистов. Такой результат, конечно, несколько подсластил бы пилюлю, однако приходится признать эти данные завышенными. Если боевиков погибло так много, непонятно, кто же все-таки добил 6-ю роту — у Хаттаба, если учесть обычное соотношение убитых и раненых, при таких потерях не осталось бы бойцов на ногах. Действительные потери противника, вероятно, скромнее. По данным боевиков (в том числе по показаниям пленных), непосредственно в бою с 6-й пдр «стали шахидами» 25 человек, убитых на месте. Открытым остался вопрос о том, включены ли в это число иностранцы — их в отряде Хаттаба было много. Кроме того, Хаттаб озвучил потери от артиллерийских ударов по идущим на прорыв — примерно 30 убитых. Еще примерно столько же умерших, раненых и умирающих насчитала на своем пути разведгруппа 45-го полка, шедшая по следам хаттабовцев после гибели 6-й роты. Наконец, преследуя чеченцев, русские пленили по разным данным от двухсот до четырехсот боевиков, значительная часть которых была ранена. В частности, организованно капитулировал полевой командир Махмуд Адаев, сдавший весь свой отряд в тридцать человек и указавший, где находятся его раненые подчиненные. Таким образом, потери чеченцев непосредственно на высоте 776 оказались умеренными, но в целом прорыв в районе Сельментаузена стоил Хаттабу дорого и хорошо проредил его людей, прежде чем им удалось рассеяться по лесам и поселкам.

Анатомия катастрофы

-й роте не удалось остановить выход отряда Хаттаба из окружения. Потери чеченцев оказались ощутимыми, но умеренными, и основные силы выбрались из ловушки. Заявленные 500 боевиков десантники точно не перебили хотя бы потому, что 500 трупов невозможно потерять. Утверждения федеральных властей о выносе такой массы убитых и раненых на руках звучат откровенной натяжкой: кроме тел боевики тащили оружие, боеприпасы и снаряжение, и просто не имели возможности волочь за собой массу покойников. Все это, однако, не имеет ни малейшего значения. 6-я рота 104-го пдп до конца выполнила свой долг, несмотря на катастрофическое развитие событий, легла костьми на пути противника и нанесла ему такие потери, какие смогла. Однако мертвыми героями не стоит прикрывать промахи живых.

Основной причиной трагедии 6-й роты оказались ошибки в организации операции и общие пороки тогдашней Российской армии. Во-первых, РА не имела навыков и технических средств для эффективного ведения ночной войны, а основные события на высоте произошли как раз в темное время суток. Во-вторых, полностью провалили разведку: движение нескольких сот боевиков оказалось никак не отслежено. Конечно, сыграл свою роль и неприятель. Не следует забывать, что Хаттаб имел огромный опыт и отличные навыки партизанских действий, и маскировку марша организовывал целенаправленно и эффективно, а чеченцы действовали в бою решительно и умело. Вообще, боевики времен начала Второй чеченской — это, без преувеличения, самый хорошо подготовленный и мотивированный враг из всех, с кем русским пришлось сталкиваться за всю постсоветскую историю.

Однако в реальности мы имеем то, что имеем: 6-я рота и все наши силы в этом районе оказались «слепыми», в то время как противник, напротив, был неплохо осведомлен о силах и расположении русских частей. Никто кроме командования Объединенной группировки и непосредственных командиров десанта за это, конечно, не может отвечать. Позже говорили, что основные усилия по разведке местности и противника были брошены на Шатой и Итум-Кале, а возможные собственные усилия десантников оказались парализованы распоряжениями свыше. Распоряжениями, заметим, отданными из самых лучших побуждений: не давать разведчикам отрываться от прикрытия артогнем. Поддержка с воздуха не могла прийти из-за чудовищных проблем взаимодействия авиации с войсками на местах и тех же самых ночных условий боя. Ни ночных, ни всепогодных вертолетов русские не имели.

Кроме того, никто кроме командования ОГВ не может отвечать за то, в каком виде 6-я пдр убыла на театр боевых действий. Комплектование роты закончилось буквально перед вылетом, командир получил роту под начало тоже буквально перед отправкой на войну. Ни солдаты, ни офицеры не прошли ничего, что могло бы походить на боевое слаживание, и командир попросту не имел — и не мог иметь! — четкого понимания возможностей своей части. Да, естественно, возникают вопросы о том, почему управление ротой оказалось так быстро потеряно, но ведь невозможно ожидать от только-только назначенного ротного, что он сможет мгновенно освоиться в незнакомой части и покажет свои лучшие качества в острой ситуации. А ситуация оказалась не просто острой, а сопряженной с чудовищной опасностью: на порядок численно превосходящий противник, ночь, отсутствие эффективной поддержки.

Наконец, не следует забывать о том, как развивались события с точки зрения командиров операции. А они объективно до самой ночи не имели вообще никаких данных о том, что происходит на высоте 776. А когда начался бой, положение из штаба не выглядело критическим. В сущности, катастрофа стала полностью очевидной только на следующий день — когда 6-й роты уже несколько часов не было.

Наконец, по причинам и субъективного, и объективного свойства, события на высоте развивались очень быстро. Рота оказалась взята врасплох, один из взводов перебит на марше еще на склоне — тяжелые потери начались даже не в первые минуты, а в первые секунды боя. При этих условиях действительные потери боевиков в несколько десятков убитых и неизвестное число раненых непосредственно в бою с 6-й пдр — не умаление подвига, а напротив, свидетельство отчаянного сопротивления русских солдат. В ситуации, когда события стремительно развивались от плохого к худшему, а управление ротой рухнуло, десантники продолжали отстреливаться и делать то, что еще можно было сделать. При этом рук не поднял вообще ни один человек. Десантники продемонстрировали как минимум личное мужество и готовность защищаться до последней капли крови. Остается только сожалеть, что лучшего применения этой храбрости — например, похоронить Хаттаба прямо в окрестностях Улус-Керта — так и не нашлось.

Прорыв-2. Гелаев выходит на Комсомольское

ругим путем из окружения выходили отряды под общим руководством Руслана Гелаева. 4 марта они выступили в сторону Урус-Мартановского района, то есть на север-северо-запад. Пунктом назначения стало село Комсомольское, где родился сам Гелаев и значительная часть его людей. Из ущелья полевой командир решил прорываться руслом реки Гойта. Гелаев нуждался в укрытии, чтобы передохнуть: измотанным боевикам требовалось время на восстановление сил и лечение. Для полуторатысячного отряда прорыв стал вопросом жизни и смерти.

Первая маленькая группа террористов попыталась выйти на Комсомольское еще 29 февраля. Однако ее встретили огнем, убив и пленив нескольких человек. Одного из пленных заставили говорить. Кроме эмоциональных характеристик полевых командиров пленный сообщил, что в этом районе находится отряд по меньшей мере в 500 бойцов. Это была первая ласточка наступающей группы Гелаева.

На дороге у рвущейся к Комсомольскому орды стояли только небольшие посты 503-го мотострелкового полка. В мемуарах Трошева указывается только, что чеченцам удалось «миновать» позиции стрелков. В действительности на берегах Гойты шел тяжелый бой, по накалу не уступавший трагедии 6-й роты — а между тем куда менее известный.

Под удар попали позиции роты лейтенанта Вершинина. Сам ротный погиб в начале боя. В ущелье гранатометный взвод буквально лег костьми на пути гелаевцев, однако те людской волной смели опорный пункт. Собирать оставшихся в живых и прикрывать их отход послали бронегруппу, но боевики встретили ее огнем, а одна боевая машина оказалась обездвижена на нейтральной полосе. Стоявший по соседству командир танковой роты самостоятельно попытался прорваться на помощь танкистам, но только потерял еще один танк. Разведрота, пытавшаяся поддержать огнем отходящих, отступила после того, как исчерпала боеприпасы. Несколько облегчало положение только прибытие группы снайперов «Альфы»: «ашники» в течение часа перебили несколько чеченских «коллег», чем оказали неоценимую услугу остальным бойцам. Между тем у экипажа подбитого танка уже не было шансов на спасение: боевики плотно окружили его. Танкисты продолжали вести переговоры с командиром своей роты. Трудно представить, что чувствовал бессильный что-либо сделать офицер, которому из танка сообщали: «Я подбит, по мне ходят», а потом — «Духи пытаются открыть люки». Через некоторое время машину расстреляли «мухами» в упор. Единственного выжившего танкиста увели с собой, командиру танка отрезали голову. Позднее его часы нашли на трупе боевика.

Между тем в Комсомольском до входа туда боевиков благополучно шли зачистки.

«Мы зачистили аул до последнего перекрестка. Арьергард нохчей откатился без боя, обстреляв нас. Или свои — тяжело было понять. По лесосопкам отработала артель и АГС с БТРов. И нас сняли. Парни были возмущены, так как по уму нужно было закрепиться на той окраине, где мечеть и не пускать в аул бойчин», — комментировал ситуацию один из собровцев. Майор Евтух из службы ГУИН описывал деятельность своего отряда таким образом:

Целую неделю перед штурмом мы зачищали село. Утром заходим в него, вечером, как начинает темнеть, выходим. Проверка так проводилась: мы блокируем дома, а чекисты в них с населением работают — паспорта проверяют. Если там кто-то подозрительный, то его забирают в комендатуру Урус-Мартана для проверки. И так было каждый день целую неделю, пока боевики не дали нам жару.

Остановить Гелаева не удалось даже ценой гибели более трех десятков солдат и офицеров на подходах к Комсомольскому. Аргунское ущелье должно было стать могилой для основных сил боевиков, но не стало. Их массовый исход из ловушки — это серьезная неудача Российской армии, стоившая позднее большой крови. Безусловно, это следствие ошибок планирования и руководства операцией. Боевики никак не должны были получить численного преимущества над российскими войсками, и уж совсем странно выглядят попытки объяснить, почему на пути людской волны гелаевцев оказалось так мало людей. По словам Шаманова, боевикам предполагали открыть дорогу в какое-нибудь село, чтобы блокировать их там и уничтожить. Заявлялось даже, что Гелаеву открыли проход на соседнее с Комсомольским Алхазурово, но тот прыгнул за флажки и пошел именно на Комсомольское. Однако это версия не объясняет, почему попыткам чеченцев прорваться активно сопротивлялись. По версии Шаманова, приказы раздаться и пропустить противника просто не успели передать. Похоже на правду, но есть одно «но»: на следующий день после захвата Комсомольского войска попытались зачистить село с легким стрелковым оружием в руках, что просто хоронит версию о целенаправленном пропуске основных сил противника в аулы: командование еще понятия не имело о действительной численности противника. Владимир Шаманов сделал очень многое для разгрома ичкерийских формирований в обеих чеченских войнах, но приходится признать, что в этом случае он выдаёт действительное за желаемое.

Чеченцы вышли из ущелья, но радовались этому недолго. Командование Объединенной группировки спохватилось и начало активно принимать меры по блокированию хотя бы одного из двух основных отрядов боевиков.

Дератизация. Штурм Комсомольского

ока еще шел бой с мотострелками 503-го полка, чеченцы большими группами входили в Комсомольское. От них отбивались явно недостаточные силы, хотя танки, мотострелки и снайперская группа «Альфы» на подходах к селу сумели собрать с боевиков свою кровавую дань. Судя по всему, в рядах самих гелаевцев царил хаос, и 5 марта плотного контроля над Комсомольским еще не было. Во всяком случае, работники «Мемориала», опрашивавшие жителей, утверждают, что федералы заходили в село и проводили очередную зачистку даже 5 числа. Однако в ночь на 6 марта в селе уже находилось до полутора тысяч боевиков. Российская сторона, как и все военные мира, часто склонна завышать численность (и потери) противника, но в данном случае эта оценка выглядит близкой к реальности: Комсомольское оказалось набито инсургентами. Пока вооруженные люди заполняли село, оттуда спешно уходило гражданское население. Тем не менее некоторое количество жителей осталось внутри — в основном старики, которые не могли далеко уйти.

Беглецов разместили в наспех устроенном лагере на голой земле. Вместе с населением из Комсомольского выбралось несколько раненых боевиков. Чтобы не сталкиваться с обычной шумной демонстрацией с участием женщин и детей, отряд Минюста и патрульные милиционеры устроили маленькую спецоперацию — внезапно ворвавшись в лагерь, они похватали лежащих на матрасах и одеялах раненых и удалились прежде, чем кто-то успел среагировать.

Гелаев решил дать своему изможденному войску отдых, и это решение предопределило дальнейшие события. Пока чеченцы отсыпались и отогревались, к Комсомольскому стягивались войска. Правда, руководство ОГВ недооценило численность противника, поэтому осада началась с попытки провести зачистку, хотя русские имели вокруг села только 800 человек. Отряд, собранный из различных милицейских частей, попробовал проникнуть в село (как утверждает Трошев, с целью разведки боем). Там они встретили жесткое организованное сопротивление. Части МВД понесли потери и отступили. При этом снаружи пришлось высылать помощь: боевики грозили вовсе отрезать отряд милиционеров у мечети. У деблокирующего отряда также были убитые. По неясным причинам, первоначально считалось, что в селе только тридцать боевиков. Это действительно странный момент — гелаевцы буквально только что прорвались через взводный опорный пункт 503-го мсп, и генералы располагали информацией вида «боевиков очень много». Жестокий бой, в который ввязались собровцы и ВВ, окончательно показал, что противник силен. К Комсомольскому стягивались подкрепления, село постепенно обкладывали со всех сторон. Однако из-за сложного рельефа Комсомольское так и не удалось блокировать полностью, только воспретить огнем перемещение в село и из села днем.

Дальше начались непрекращающиеся обстрелы Комсомольского из всех видов тяжелого оружия, включая тяжелые РСЗО «Буратино» и установки разминирования, используемые для разрушения полевых укреплений.

Чеченцы прекрасно понимали, что осада для них бесперспективна, но не имели возможности пробиться наружу большими отрядами. Тем не менее вырваться на свободу они пытались. 9 марта крупная группа боевиков скопилась на окраине, планируя вечером по темноте пробиться из села. Русские расстреляли ее прямой наводкой из танков и «Шилки». Вскоре чеченцы попытались выручить товарищей снаружи. Однако в бою у них быстро погиб авангард вместе с проводником, и «деблокирующая группа» отступила.

Авиация постоянно поддерживала пехоту. Старший лейтенант 245-го полка наблюдал ее в действии:

Впервые тогда видел, как работает наша авиация… Сначала на Комсомольское заходят вертолеты — по ним боевики открывают огонь. Наши цели засекли — летят штурмовики. Цель поразил и свечкой вверх. Два-три дня они так работали.

Тем временем на окраинах села постоянно шли жестокие бои. Трудно сказать, для чего село так отчаянно пытались взять штурмом, а не раздавить предварительно артиллерийским огнем и ударами авиации, но тяжесть боев действительно ложилась на плечи пехоты. В развалинах шли бои накоротке, перетекавшие почти в рукопашные. Бойцы перемешивались, иногда за спинами у русских перемещались отряды чеченцев. Один из офицеров потом рассказывал:

Там меня чуть не застрелили, а я так и не понял, свои это были или чужие! Вот как всё было. Соседи сидели в доме неподалёку. Захожу во двор и вижу, что в метрах двадцати мимо сарая бегут какие-то фигуры в камуфляже. Обернулись на меня, посмотрели — и как дадут очередь из автомата в мою сторону! Прямо скажем, неожиданно… Спасибо и за то, что попали только в стену рядом. Отличить своих от чужих было действительно очень трудно — все были вперемешку. Ведь все выглядят одинаково: камуфляж, все грязные, с бородами.

Вероятно, военных подгоняло политическое руководство страны. Однако это едва ли может оправдать командиров, требующих быстрого успеха даже ценой жизней штурмующих. Правда, частые удары имели и свои преимущества: силы противника таяли быстрее, в рядах чеченцев накапливались раненые. И все же трудно объяснить попытки давить на и без того обреченного неприятеля живой силой. Тем более село штурмовал не какой-то элитный спецназ, а обычная для чеченских войн сборная солянка подразделений, включавшая даже такое экзотическое формирование, как отряд спецназа ГУИН Министерства юстиции, предназначенный подавлять бунты в колониях и в принципе не приспособленный к штурмовым операциям. Однако штурмовые группы упорно пробивались к центру села, одновременно отбивая новые попытки вырваться наружу. Танки били по огневым точкам в упор, пехотинцы зачищали дома и подвалы.

Кстати, спецназ Минюста показал себя исключительно хорошо: пятеро бойцов стали Героями России — трое, правда, посмертно. По словам участников штурма, их постоянно подстегивали генералы с командного пункта, при этом обвиняя в трусости — и это несмотря на очень тяжелые потери и без того не слишком многочисленных отрядов. Наряд сил на штурм вызывает, мягко говоря, недоумение. «Мне ещё дали пятнадцать человек пэпээсников. Но я им велел вообще не стрелять и идти сзади нас», — замечал командир ударной группы ГУИНовцев. Другой милиционер сравнил наступление на укрепленные позиции с психическими атаками белогвардейцев в Гражданскую.

Гелаев успел покинуть Комсомольское в одной из прорывающихся групп, однако внутри оставались его многочисленные подчиненные. Их шансы на успешный прорыв постепенно таяли. Буквально через пару дней после бегства Гелаева попытался бежать и подорвался на мине Хамзат Идигов, сменивший его в роли коменданта.

Уже 9–10 марта боевики начали постепенно сдаваться. Они не имели особых оснований надеяться на милость со стороны вконец осатаневших солдат, однако оставаться в горящем селе, на которое ежечасно сыпались снаряды, было еще страшнее. К тому же заканчивались медикаменты, и остающийся на позициях обрекал себя на мучительную смерть. Характерный эпизод произошел во время зачистки. Один из офицеров бросил в подозрительный подвал гранату, спустился, и неожиданно обнаружил там спокойно сидящего боевика. Военный выпрыгнул из подвала и тут же забросил внутрь еще одну гранату. Потом выяснилось, что боевик уже плохо соображал от гангрены и мог только сидеть и смотреть, пока его убивали.

Двадцатого числа оборона Комсомольского превратилась в агонию. Около пятидесяти оставшихся на ногах боевиков попытались по руслу ручья в последний раз выбраться из обреченного поселка, но их заметили и перебили практически поголовно. Особенно отрадно было обнаружить на месте избиения четверых пленных русских — живыми.

Бои за Комсомольское шли крайне тяжело. Официальные российские потери составили около 50 человек убитыми. По неофициальным данным, количество павших солдат и офицеров может доходить до восьмидесяти. Многих потерь, по мнению участников сражения и наблюдателей, можно было избежать. Поселок полностью разрушили в ходе штурма, при этом сам Гелаев смог просочиться через заслоны. Но даже действуя грубо и поспешно, русские все равно нанесли боевикам страшное поражение. Осада Комсомольского увенчалась для ичкерийцев настоящей бойней, сравнимой с разгромом в Грозном. По данным МЧС, в конце марта в селе и ближайших окрестностях лежало неубранными более восьмисот трупов. Учитывая, что почти все мирные жители заранее покинули Комсомольское, большинство из них — боевики. Этой цифре довольно точно соответствуют трофеи: русские захватили в селе также примерно 800 стволов оружия. В ходе боев оказалось перебито или взято живьем заметное количество иностранных боевиков. Среди убитых и пленных значились арабы, уйгуры и даже один индус.

В плен, по разным оценкам, попало в общей сложности от 80 до 273 человек, из них 74 — в самые последние дни, после окончательного надлома обороняющихся. Командир отряда спецназа ГУИН поставил принимать пленников своих тыловиков: разъяренные бойцы первой линии могли просто перестрелять сдающихся. Предосторожность разумная, но в итоге все равно напрасная. Боевикам обещали амнистию, но до нее мало кто дожил: по дороге в СИЗО и в самом изоляторе умерло 90% пленных, взятых в Комсомольском.

Женщины-снайперши, если верить солдатским байкам, действуют везде и всюду, но в Комсомольском одну такую действительно удалось изловить живьем. По крайней мере, это она утверждала на допросе. Известная видеозапись, на которой пришибленная женщина рассказывает, как ей дали «синайперу», сделана именно после взятия Комсомольского. Вместе с последней группой боевиков тогда сдалось две женщины, в том числе как раз предполагаемая снайперша Липа Билуева. Судьба их неизвестна.

Суровость, даже жестокость победителей легко объяснить. Среди пленных находился, например, Салаудин Тимирбулатов. Этот полевой командир в 1996 году прославился казнью четверых русских пленных под камеру. Одного бойца он расстрелял лично, еще троим перерезали горло его подчиненные. Тимирбулатов один из немногих остался в живых, сейчас он отбывает пожизненное заключение под Оренбургом.

Вообще, в феврале-марте 2000 года члены НВФ активно сдавались в плен по всей Чечне. Например, в районе Мартан-Чу в середине марта русские захватили несколько небольших групп боевиков общим числом в 20 человек. Пленников забрали в ФСБ, и многих из них больше никто никогда не видел. По мнению людей, по-видимому, хорошо осведомленных, они получили амнистию от щедрот российского государства.

Наконец, отрадный результат: в Комсомольском удалось освободить минимум восьмерых пленных, а также неизвестное количество рабов. Некоторые невольники находились в заточении уже несколько лет.

Кстати, версию чеченской стороны о кровавой резне мирного населения в Комсомольском можно смело отмести. Даже прочеченски настроенные правозащитники оказались вынуждены признать, что население в подавляющем большинстве покинуло село, и трескучие фразы о двух тысячах погибших мирных жителей приходится оставить на совести ораторов.

Напоследок в селе прошли выборы президента России. Полковник Махотин оставил колоритное описание события:

Я работу организовал, и поэтому мне оставалось только проверять, посещая время от времени участок. Приезжаю к вечеру, чтобы забрать избирательную урну. Хотя поздно вечером передвигаться было опасно, но на ночь оставлять урну и охранять её в участке было еще опасней. В соответствии со всеми демократическими процедурами опечатанную урну в сопровождении бронетранспортёра мы благополучно доставили в комендатуру. А закончилось голосование тем, что мы с главой Комсомольского распили бутылку водки. Он говорит: «Я понимаю, что ничего личного в том, что произошло, не было. Вы — солдаты». Мы — ему: «Конечно, у нас никакой вражды к жителям нет. У нас враги — боевики». Результат выборов по этому участку сразил всех наповал. Восемьдесят процентов голосов — за Путина, процентов десять — за Зюганова. И процента три — за чеченца Джебраилова. И могу свидетельствовать, что никаких признаков фальсификаций на участке не было. Так проголосовали главы чеченских родов Комсомольского. Вот такие вот расклады…

Комсомольское после штурма представляло собой мешанину причудливо перекрученных арматурин, терриконы каменных обломков и мусора. Среди этих пятидесяти оттенков грязного в беспорядке валялись трупы и фрагменты тел, припорошенные кирпичным и цементным крошевом. Трупы, лежащие на поверхности, разобрали, но в апреле еще две сотни тел оставалось под развалинами.

Сопротивление бесполезно!

сновная масса убитых и пойманных до марта 2000 года полевых командиров относилась, что называется, ко второму ряду. Однако в марте спецназу удалось изловить одного из самых известных лидеров боевиков — Салмана Радуева. Его пленение стало образцом блестяще проведенной спецоперации.

В один прекрасный момент ФСБ удалось схватить человека из окружения Радуева. Его смогли завербовать и забросить назад. Агент должен был сообщить урочное место и время появления главаря террористов. Ожиданий он не обманул, и сообщил, что 12 марта Радуев окажется в поселке Новогрозненский. Туда тут же выехал отряд группы «Альфа». На месте агент прояснил кое-какие подробности. Радуев остановился с телохранителем и финансистом в одном из домов на окраине села, в других разместились его подручные. Альфовцы решили захватывать полевого командира во время утреннего намаза. Командир группы подполковник Колдунов разбил подчиненных на три подгруппы: одна блокировала нужный дом, пулеметчиками и снайперами прикрывая действующих внутри, другая проникала на женскую половину, на случай, если там окажется кто-то кроме дам, третья же входила на мужскую половину дома, забирая или уничтожая всех террористов, которых там найдет.

Радуев во время допроса

В 5 часов утра два УАЗа подъехали к дому Радуева. Спецназовцы группы захвата высадили дверь и ворвались внутрь. В одной из комнат обнаружили троих молящихся. Воспользоваться оружием богомольцы не успели: их скрутили без единого выстрела, хотя Радуев пытался спрятаться под диваном. Пленников выволокли во двор, бросили в машину и умчались на ближайший блокпост. Все действия внутри дома заняли двадцать секунд. Когда остальные члены отряда узнали о случившемся, спасать главаря стало уже поздно.

В конце 2001 года Верховный суд Дагестана закончил рассмотрение дела, уместившегося в 129 томов. Радуев был признан виновным в убийствах, терроризме, захвате заложников и всем остальном. Его приговорили к пожизненному заключению.

Некоторое время террорист провел в соликамской колонии «Белый лебедь», где давал напыщенные интервью журналистам. В конце 2002 года он умер — по официальной версии, из-за множественных внутренних кровотечений. Версия об убийстве Радуева охраной или сокамерниками отрицается. Учитывая прежние ранения и суровый режим, он действительно мог умереть и без посторонней помощи.

Салман Радуев стал единственным полевым командиром первого ряда, которого схватили и судили. Все прочие крупные и знаменитые военные вожди чеченцев так или иначе погибли.

***

аневренный этап Второй чеченской окончился довольно неожиданным образом. Привыкнув к поражениям и унижениям, страна теперь наблюдала совершенно новую картину. Бои в Дагестане завершились тактическим поражением ваххабитов, но не разгромом. Теперь же чеченские боевики, ранее наводившие ужас, предстали в новом виде. Подавленные пленные, ковыляющие к месту сбора с руками за головой, и мертвые арабы среди развалин однозначно показывали, кто вышел победителем из жестокой кампании конца 1999 — начала 2000-го. Грозный, ставший символом беды в первую войну, теперь обернулся местом жестокого избиения неприятеля.

Даже симпатизирующая боевикам западная пресса описывала происходящее в совершенно определенном ключе: «разбитая повстанческая армия бежит». Образцовой эту операцию назвать трудно: значительная часть боевиков и большинство их лидеров сумели унести ноги (пускай и не все), а армия понесла тяжелые потери. Однако ваххабиты уже не могли претендовать на захват и удержание территории. Самые крупные вооруженные формирования оказались разгромлены. Точно подсчитать их потери нереально, но можно смело говорить о нескольких тысячах убитых и захваченных в плен боевиков. Позднее Радуев уже в заключении жаловался журналистам: «Федеральные войска навязали нам позиционную войну. Это была ошибка Масхадова — у чеченской армии нет авиации, ракет, пушек…». Да, многие операции проводились неаккуратно, да, замыслы редко удавалось реализовать полностью. Вообще, Вторую чеченскую войну скорее выиграли на характере военнослужащих и техническом превосходстве над противником, чем за счет четко работающей военной машины. Имелось множество недостатков организационного свойства. Связь оставалась ахиллесовой пятой армии, взаимодействие часто оставляло желать лучшего, личный состав мог пренебрегать мерами безопасности (например, бойцы часто не носили каски, несмотря на частые ранения в голову). Случались трагедии из-за дружественного огня, самой известной из которых стал обстрел Сергиево-Посадского ОМОН 2 марта — тогда погибло более двух десятков милиционеров. Часть техники успела до второй Чечни повоевать даже в Афганистане. Короче говоря, нужно понимать, что эту кампанию армия вела далеко не в самой хорошей форме.

Но если русские могли жаловаться на упущенные шансы и недостаточно полные победы (временами начало Второй чеченской выглядело как цепь тактических неудач), то для боевиков кампания превратилась в серию жестоких избиений. Наши войска сумели добиться такой оперативной обстановки, что даже тактические успехи террористов оборачивались для тех высокими потерями. В результате кровопускания 1999 – начала 2000 война перешла в новое качество: противнику пришлось бороться исключительно партизанскими методами. Кровавые бои случались и в дальнейшем, но ни мучения засадной войны, ни зверства террора уже не приносили таких тяжелых потерь силовикам. Контртеррористическая операция официально длилась девять с половиной лет. Из них наиболее высокие потери пришлись на 2000-й и 1999 годы. Всего со 2 августа 1999 года по 10 марта 2000-го русские лишились 1836 солдат и офицеров убитыми, что составляет почти треть всех безвозвратных потерь в войне. Ощутимый контраст, к примеру, со следующим годом: хотя в 2001 году потери силовых структур оказались почти такими же, как в 1999-м — более полутысячи погибших — следует помнить, что это потери за 12, а не за 5 месяцев, и интенсивность боев упала более чем вдвое.

Настроение военных и милиционеров было самым решительным.

— Этот беспредел надо кому-то останавливать, — объяснял свою позицию майор Николай Евтух, — После Первой кампании мирная чеченская женщина мне говорит: «Мало вас там, русских, резали». Мы не на войне с ней встретились, в мирное время. И как после этого мы должны себя вести? Когда тебе показывают снимки, на которых парням молодым отрезают головы? Я б посмотрел, если бы ей ее сына так показали, как она выла бы. Я ей тогда ответил — почему вам не живется спокойно? У вас земля есть, крыша над головой есть. Что вам еще надо? Зачем грабить поезда, зачем брать в рабство?

Русские добились качественного изменения ситуации на Северном Кавказе. Однако теперь предстояла кровавая и тяжелая боевая работа в условиях партизанской войны. Многие ее приемы оказались в новинку, и в каком-то смысле Вторая чеченская только начиналась. Уже в ближайшие дни солдатам предстояли кровопролитные бои в новом качестве.