Вторая чеченская: злокачественная опухоль. 2004 — настоящее время

В 2004 году Россия оказалась у разбитого корыта. Затяжная война на Кавказе каждый день отнимала жизни, но теперь, спустя пять лет, страна столкнулась с самыми кровавыми терактами в своей истории, даже более катастрофическими, чем Буденновск и Кизляр. 2004 год стал пиковым в смысле потерь мирного населения от терактов за все время противостояния на Кавказе. Между тем, проведя грандиозную террористическую кампанию, боевики на время сбавили активность: им вылазки тоже стоили недёшево, так что теперь у сторон имелось некоторое время, чтобы прийти в себя и понять, как действовать дальше.

Для России Беслан стал не только страшной трагедией, но и поводом для скучной и прозаической организационной работы. Во-первых, и до Беслана было очевидно, что наилучший способ борьбы с крокодилами — осушение болота, то есть подрыв самой социальной базы террористов. Проблему собирались решать, восстанавливая Чечню и налаживая хозяйство не только на ее территории, но и на всем Кавказе. Этой работой в ближайшие несколько лет занимался Дмитрий Козак, чиновник, мало открытый публике, но имеющий очень широкие полномочия. Уже 13 сентября Козак был назначен президентским полпредом в Южном федеральном округе и одновременно — главой некой «особой федеральной комиссии по Северному Кавказу».

Козак не прославился как публичная персона. Однако он считается одним из самых близких к Путину российских чиновников. В высшие эшелоны власти он попал почти одновременно с самим Путиным, а до Кавказа занимал должности, не предполагающие частого появления на ТВ, но связанные с серьезным реальным влиянием. К слову, в роли теневого представителя президента на проблемных участках он оказывался много раз. Так, с конца 2000-х годов он последовательно курировал вопросы, связанные с проведением олимпиады в Сочи, интеграцией в состав России Крыма, а сейчас его иной раз упоминают в прессе и в частных разговорах как теневого правителя Донбасса. Президентским представителем на Кавказе стал человек, пользующийся значительным доверием первого лица.

Весной 2005 года в прессу просочились (вероятнее всего, с ведома и по прямому указанию автора) выдержки из «секретного доклада» Козака. В принципе, в открытой для публики части он не сообщал ничего такого, чего не знал любой торговец на махачкалинском базаре. Значимость доклада состоит скорее в признании Кремлем остроты проблемы:

«Сформировавшиеся во властных структурах корпоративные сообщества монополизировали политические и экономические ресурсы. Во всех Северо-Кавказских республиках руководящие должности в органах власти, наиболее крупных хозяйствующих субъектах занимают лица, состоящие в родственных связях между собой. В результате оказалась разрушенной система сдержек и противовесов, что приводит к распространению коррупции. Доминирующие кланово-корпоративные объединения в силу своей „закрытости“ не заинтересованы в наличии механизмов обратной связи, позволяющих вести открытый диалог с гражданами. Произвол властей порождает у большей части населения социальную апатию. Во многих субъектах Федерации власть не имеет существенной опоры. В шести из двенадцати субъектов ЮФО отрицательный рейтинг высших должностных лиц превышает величину положительных оценок».

Одновременно Козак отметил, что экономика региона уходит в тень, выделяемые из государственной казны деньги в лучшем случае бросаются на затыкание брешей в бюджете (в худшем — разворовываются), а действия силовиков неэффективны.

Дмитрий Козак, полпред в Южном федеральном округе и глава «особой федеральной комиссии по Северному Кавказу»

Козак только констатировал очевидное: пожар Чечни перекинулся на весь Кавказ, и теперь проблемой стало не только и не столько чеченское подполье.

Разрешить проблему только социальными, административными и экономическими способами было невозможно. В качестве крайней меры в Чечне начали применять (негласно) контрзахват заложников. После Беслана эту тактику начали применять широко, и она (при всей своей этической неоднозначности) приносила хорошие результаты. Во многом грязную работу взяли на себя лоялисты. Безжалостные, хорошо знающие друг друга и своих нынешних противников, отряды новой чеченской милиции вытаскивали боевиков из леса, удерживая их родственников и принуждая бросать оружие. Именно таким образом, в частности, был приобретен для новой Чечни бывший министр обороны Ичкерии Магомед Хамбиев, один из последних командиров, подчиненных Масхадову. Рамзана Кадырова неоднократно обвиняли в создании частных тюрем, однако тот реагировал на обвинения со стоическим спокойствием.

Контрзахватами действия спецслужб не ограничивались хотя бы потому, что далеко не все боевики шли на контакт даже после пленения родственников. Де-факто все спецслужбы, действующие в Чечне, практиковали негласное уничтожение подозреваемых в терроризме. В республике действовали мобильные группы ФСБ, МВД, ГРУ. Военная разведка опиралась в основном на пестуемые ею отряды лоялистов «Восток» и «Запад», МВД и ФСБ использовали собственных ликвидаторов. Частый гребень, которым прочесывали республику, чисто статистически должен был регулярно задевать и невиновных. Тем не менее спецгруппы продолжали работу, попутные потери рассматривались как приемлемая плата за уничтожение настоящих террористов. Интересно, что известны случаи, когда БТР без опознавательных знаков забирали и увозили в неизвестном направлении кадыровцев, после чего тех, как обычно, никто и никогда больше не видел. Говоря без обиняков, российские спецслужбы использовали ту же методику, что и классические «эскадроны смерти». Похожим образом действовали не только государства Латинской Америки, откуда пришло название, но и, например, французская разведка во время войны в Алжире. Солдатам было не до сантиментов. За годы, прошедшие с начала войны, между русскими и чеченцами произошло слишком многое, чтобы кто-то из пленных мог рассчитывать на снисхождение. Зверские нравы подполья не были ни для кого секретом, и по свидетельству журналистов, которым удавалось пообщаться с ликвидаторами, боевиков просто не воспринимали как людей. Тем более что борьбу с террористами часто вели их собственные бывшие товарищи — они могли сменить сторону, но добродетели при этом не преисполнялись. Информацию из пленных выбивали силой, их дальнейшая жизнь часто оказывалась короткой и почти никогда — благополучной. Речь не шла о садистском удовольствии, однако предполагалось, что результата можно добиться только таким способом. По неполным данным «Мемориала», в Чечне исчезли и либо нашлись мертвыми, либо не отыскались вовсе в 2002 году 453 человека, в 2003-м — 340, в 2004-м — 229, в 2005-м — 153, в 2006-м — 74 человека, после чего эти цифры колебались от нескольких до нескольких десятков человек в год. В соседних республиках подобные методы практиковались куда менее интенсивно, но тоже использовались.

«Мы не убийцы, — говорил боец одной из таких команд. — Мы — офицеры, воюющие с жестокими террористами, которые не останавливаются ни перед чем — даже перед убийством детей. Это звери — их можно только уничтожать. На такой войне нет места всяким юридическим нюансам».

Аркадий Еделев, глава Регионального оперативного штаба на Кавказе

Произошли также некие реформы внутри силовых структур, отвечающих за войну с террористами. С января 2001 года борьба шла под общим руководством РОШ, Регионального оперативного штаба. Поначалу РОШ возглавляли генералы ФСБ, некоторое время спустя эту функцию передали МВД. Правда, де-факто Кавказ оставался под контролем ФСБ: чекисты просто становились генералами милиции. Сразу после событий в Беслане у РОШ появился новый глава, тоже чекистско-милицейского происхождения, Аркадий Еделев. До 2010 года он и возглавлял штаб. Тем временем внутри контртеррористической группировки создали единую разведывательную службу, объединившую усилия ГРУ, МВД и ФСБ. Одной из причин Беслана стало именно обилие самостоятельных служб, только от случая к случаю обменивавшихся информацией. Правая рука не знала, что делает левая. После Беслана координацию начали улучшать.

Все эти меры в сочетании со старой доброй оперативной работой дали результат. Беслан, казалось, потрясающе эффективное террористическое нападение, в действительности ничего не изменил к лучшему для боевиков, и чеченское подполье постепенно шло к окончательному упадку.

«Навсегда готов»

Боевики оказались в двойственном положении. Технически, за 2004 год они добились всего, что хотели, осуществили самые бесчеловечные с точки зрения морали и самые эффектные в смысле воздействия на умы и души теракты из возможных. Но теперь перед ними стоял ключевой вопрос: а что дальше? Ответа у лидеров террористов не было. Кампания 2004 года отгремела, но в горы по-прежнему шли спецгруппы, отлавливающие партизан, комендатуры никуда не делись, а подполье медленно, но неуклонно деградировало. От почти армейской структуры конца 1999 года боевики уверенно шли к превращению в самые обычные уголовные банды, пригодные скорее для налета на банк, чем для борьбы за власть. Затяжная война выматывала не только Россию. Слабели обе основные опоры партизан — и поддержка внутри страны, и помощь извне. Социальная база «лесных братьев» сокращалась по мере восстановления Чечни, многие, включая даже бывших полевых командиров, могли рассчитывать на амнистию и службу в рядах новой милиции и с удовольствием пользовались открывшейся возможностью. Политика расшатывания подполья приносила свои плоды. Наконец, у самых стойких борцов за глобальный джихад появились куда более перспективные альтернативы вроде Афганистана и Ирака, причем это касалось и их ближневосточных покровителей с большими деньгами, и рядовых боевиков, готовых лично ехать на край света и воевать за свои религиозные убеждения. У террористов оставались спонсоры, в частности, чеченская диаспора Ближнего Востока, но в целом Кавказ не мог претендовать на роль основного фронта в глобальном джихаде. Но международный джихад был последним способом не остаться один на один. Лидеры боевиков заранее смирялись с тем, что окажутся глубоко на задворках террористического ислама, но в этой схеме оставался лишний человек — слишком явно лишний. Речь об Аслане Масхадове.

Масхадов уже давно не располагал сильными отрядами, самые громкие победы давно принадлежали другим людям. Однако его главной задачей была не война. Именно фигура Масхадова позволяла поддерживать противоестественную на первый взгляд смычку исламских фундаменталистов и западных интеллектуалов. «Легитимный» и «прозападный» Масхадов был просто незаменим при работе с общественным мнением Европы и США. Проблема в том, что к концу 2004 года с этой стороны боевики потерпели сокрушительное фиаско. Беслан сильно ударил по их мировой репутации. Дежурная брань по адресу Москвы, неспособной обеспечить безопасность и найти бескровное решение там, где бескровного решения не было, не могла ничего сделать с очевидным фактом: люди, объявленные повстанцами и доведенными до отчаяния борцами за свободу, захватили школу, зверски пытали детей и убили их столько, сколько смогли. К тому же изменился внешнеполитический контекст. Позиция России легко поддавалась критике в 90-е годы, но сейчас США, Британия и ряд других стран вели собственную войну в Ираке, а в Афганистане увязла куда более разношерстная коалиция, в том числе и основные страны старой Европы. Связи между пресловутой Аль-Каидой и чеченским подпольем были слишком очевидны, чтобы разделить «плохих» и «хороших» исламских боевиков. Среди террористов, взорвавшихся в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года, нашлись люди, до этого собиравшиеся на джихад в Чечню.

Нельзя сказать, что любовь между западными партнерами и чеченцами прошла окончательно, но в новых условиях, когда главной темой стала международная борьба за веру и война с мировым терроризмом (последнее — по крайней мере, на уровне риторики), Масхадов автоматически превращался в живой реликт. Сам он этого еще не понимал и пытался по-прежнему вести старую игру. В роли голубя мира тогда выступил член парламента Швейцарии и докладчик по чеченской теме в ПАСЕ Андреас Гросс. Он развил кипучую деятельность, пытаясь собирать некие круглые столы по чеченской проблеме — видимо, Масхадов расслабился и стал куда менее осторожным. Существует довольно правдоподобная версия, согласно которой Масхадова целенаправленно выманили под удар туманными обещаниями мирных переговоров. Басаев потом сетовал, что Масхадов стал спустя рукава относиться к конспирации, часто говорил по мобильному телефону, причем звонил и писал СМС прямо из своего укрытия. Поимка бессменного ичкерийского президента стала вопросом времени.

8 марта 2005 года бункер Масхадова, где он скрывался с группой других боевиков, обнаружили в частном домовладении в селе Толстой-Юрт. По указанному адресу выехала группа центра спецназначения ФСБ — проще говоря, «Альфа» и «Вымпел». Масхадову и его людям предложили сдаться. Вход в укрытие подорвали, однако добивать противника не потребовалось: боевики сложили оружие. Из бункера извлекли нескольких живых и одного мертвого — Масхадова. Он имел два ранения. Одно — сравнительно легкое, в области грудной клетки. Другое — ставшее причиной гибели — пулевое в висок.

Для чеченского лидера захват в плен был хуже смерти. Он успел слишком много совершить, чтобы иметь хотя бы теоретические шансы выйти на свободу. К тому же плененного Масхадова наверняка использовали бы самыми разнообразными способами: и для добычи информации, и в качестве зримого подтверждения успеха операции на Кавказе, и для манипуляции остающимися в подполье боевиками. Масхадов все это понимал, и заранее попросил своего племянника и телохранителя Висхана Хаджимуратова застрелить его в случае окружения. Звучали самые разнообразные версии произошедшего в схроне, но самой правдоподобной выглядит та, по которой именно любящий племянник добил дядюшку. Сам Хаджимуратов впоследствии менял показания, но пуля была выпущена именно из его пистолета, так что практически нет сомнений, что точку в биографии Масхадова поставил именно он.

Путь одного из ключевых персонажей всего чеченского конфликта завершился. Масхадов играл огромную роль в этой войне с самого начала — и вот теперь он был окончательно и бесповоротно мёртв.

Характерно, что даже теперь, после Беслана, пресса запела о моральных качествах покойного и его важности для мирного процесса. Одним из первых отличилось польское министерство иностранных дел, объявившее случившееся «не просто преступлением, но и политической глупостью и большой ошибкой». «Умеренность» Масхадова активно подчеркивалась СМИ. Однако все наблюдатели, начиная от скорбящих фанатов (провозглашавших погибшего «чеченским де Голлем») и заканчивая торжествующими официальными изданиями (например, обычно застегнутый на все пуговицы «Эксперт» вышел с хулиганским заголовком «Навсегда готов»), соглашались, что больше фигур такого масштаба у боевиков нет и не будет. Головорезов и религиозных фанатиков в стане террористов имелось хоть отбавляй, но лидеров, претендующих на умеренность, известных публике и хотя бы для вида признаваемых боевиками — больше не оставалось. Интересно, что Кремль напоследок обвинили в неизбежной радикализации «сопротивления» — как будто после Беслана и всего остального оно могло радикализироваться ещё сильнее. И в России, и за рубежом нашлось достаточно много наблюдателей, уверяющих публику, что Масхадов как-то сдерживал наиболее одиозных террористов. Тезис «Масхадов сдерживал радикалов» превратился в мантру, причем повторяющие ее эксперты не давали себе труда объяснить, как именно и кого конкретно он сдерживал. В итоге разговоры о грядущем обострении обстановки в Чечне так и остались разговорами: если кампания 2004 года стоила жизни, по разным оценкам, 260–280 силовикам, то в 2005 году погибло чуть более 150 солдат армии и ВВ, то есть потери сократились почти вдвое, а в 2006 году вообще снизились до нескольких десятков человек. Это обстоятельство отлично показывает действительный уровень влияния Масхадова на активность подполья: его смерть не вызвала вообще никаких изменений общей тенденции к постепенному сокращению потерь в Чечне. «Односторонние прекращения огня», о которых он объявлял, обычно не касались людей, способных прекратить огонь. Более того, как легко заметить, самые страшные теракты случились именно в бытность Масхадова президентом Ичкерии. Пик террора с наибольшим числом жертв пришелся на 2002–2004 годы. В 2005-м, когда легитимный президент, якобы сдерживавший радикалов, погиб, количество жертв терактов ощутимо упало, и постепенно снижалось все последующие годы.

На прозападной версии чеченской независимости был поставлен жирный крест.

Война джамаатов

История кавказского подполья с середины 2000-х — это история войны за веру, наконец освобожденной от демократической и правозащитной риторики. Характерна смена лозунгов Басаева. Еще в 2005 году в интервью он заявил: «Для меня это прежде всего борьба за независимость. Если я не свободный человек, я не могу жить в своей вере. Мне надо быть свободным. Свобода первична. Вот что я думаю. Шариат следует за ней». Но спустя всего полгода он объявляет, что атака на Нальчик есть «исполнение обязанности вести джихад». Сомнительно, чтобы Басаев на самом деле был религиозным фанатиком, он никогда не обнаруживал какой-то экстраординарной приверженности вере. Скорее, лидер боевиков старался объединить борцов за религиозные идеалы и уменьшающихся в числе сторонников борьбы за независимость.

Между тем в середине 2000-х годов террористическое подполье сильно изменилось. Чечню и вообще Кавказ так или иначе постепенно покинули практически все иностранные моджахеды. Кто-то погиб, кто-то просто уехал, однако парадоксальный факт состоит в том, что кавказское подполье отказалось от националистических лозунгов в пользу религиозных, но само по себе стало уже не слишком нужным мировому джихадистскому движению. Кроме того, подполье менялось изнутри. Командиры первого поколения или были убиты, или очутились в тюрьмах, или перебежали на службу к Кадырову. То же самое касается рядовых бойцов. К тому же радикально изменилась география конфликта. Первая война почти целиком велась на территории Чечни. Начальный период второй кампании шел не только в Чечне. Теперь же борьба связывалась не столько с Чечней, сколько с Ингушетией, Кабардино-Балкарией и Дагестаном. В подполье массово приходили молодые люди, никогда не знавшие не то что Дудаева, но даже Гелаева или Хаттаба. По сравнению с началом 2000-х годов средний возраст боевиков сильно упал.

Важный момент: религиозная повестка сочеталась с социальной и даже экономической. Основным источником пополнений стали люди, так или иначе находящиеся на обочине жизни. Коррупция в республиках Кавказа приняла грандиозные масштабы даже в сравнении с неблагополучной ситуацией в России в целом, а легальной хорошо оплачиваемой работы оказалось крайне мало — опять же, даже на общероссийском безрадостном фоне. Характерна реплика одного из дагестанцев:

В хороший вуз можно поступить за $7–10 тыс. Для нас это запредельная сумма. В России, где, говорят, еще можно поступить за знания, тоже шансов никаких. Какие знания, если в наших школах преподают выпускники наших же вузов? Старшая дочь учится в 9-м классе: я недавно попросил ее назвать химическую формулу воды — она не знает. (…) Уехать на заработки в Россию и унижаться там перед каждым полуграмотным сержантом? Я для этого не так воспитан. Но я-то ладно, я и в грязном контейнере постою, а что прикажете делать с детьми?

Для диковатых и чаще всего бедных парней террор казался прямой дорогой к славе, деньгам и исправлению мира. Некоторые разочаровывались, но спуститься с гор такой боевик мог далеко не всегда: внизу его ждали следствие и суд с перспективой провести лучшие годы за решеткой, а то и пуля от бывших товарищей. Такие быстро погибали, но на их место уже находились новые кандидаты, очередные идеалисты с сельской школой за плечами и без перспектив впереди. Население к этой публике относилось без особенного восторга, однако «лесные братья», с одной стороны, происходили из того же общества, и по-прежнему оставались чьими-то сыновьями и братьями, а с другой, могли и убить за слишком близкое общение с правоохранителями.

Наконец, сильно изменилась тактика террористов. При активном участии Басаева сложилась новая структура отрядов, которая дала кавказскому подполью его последний импульс. Боевики перешли к герилье группами всего из 3–5 человек, а их основной мишенью перестали быть армейские отряды. Теперь борьба велась в основном с помощью подрывов и убийств конкретных силовиков, чиновников и представителей традиционного духовенства. Такая война приводила к меньшему числу жертв со всех сторон, но сильно била по управляемости республик Кавказа. Классический террор сохранялся, но отступал на второй план. Поначалу террористы пытались активно действовать в крупных городах, но вскоре, когда подполье возглавлял уже Доку Умаров, центр приложения усилий сместился в более глухие горные районы.

Дагестан

Изменился и способ финансирования джихада. Если в начале 2000-х боевики пользовались деятельной поддержкой с Ближнего Востока и вообще из-за рубежа, то к середине 2000-х энтузиазм жертвователей в основном иссяк, а часть каналов снабжения русские перерезали. В такой ситуации боевики обратились к самым банальным способам добычи денег: вымогательство (рэкет подавался как сбор закята, мусульманского налога в пользу нуждающихся), похищение людей ради выкупа, просто вооруженный разбой. Причем такие акции могли совершаться под видом милиционеров или ФСБшников.

Война распространилась на весь Северный Кавказ. Теракты стали микроскопическими, зато происходили постоянно. Налеты, убийства, подрывы следовали один за другим с удручающей частотой. Иногда бандитам доставались даже запасы оружия. Скажем, один из самых удачных налетов совершил пресловутый джамаат «Ярмук», весной 2005 года. Отряд из восьми террористов вошел в дежурную часть Госнаркоконтроля в Нальчике. Застрелив наркополицейского, боевики заставили еще троих офицеров загрузить в свою машину автоматы и пистолеты из арсенала и патроны к ним, а потом убили.

Однако настоящей приметой времени стали адресные ликвидации террористических ячеек в городах. Население настолько привыкло к спецоперациям, что воспринимало их как часть фона: «У меня тут прямо сейчас на соседней улице террористов в сортире мочат, БТР из пулемета шмаляет», — флегматично замечал махачкалинец на местном форуме. Так, например, в 2006 году был убит один из последних арабских террористов Абу Хавс. Его нашли благодаря работе с агентурой и пленными. Частный дом, где находились араб и четверо его товарищей, блокировали, после чего отряд спецназа ФСБ пошел на штурм. Ворота выбили из гранатомета, а затем штурмовая группа въехала во двор на бронированном автомобиле. У убитых нашли «расстрельный список» с данными дагестанских милиционеров и офицеров ФСБ. Такие операции — на стыке полицейской и военной работы — становились всё более аккуратными. По контрасту с жесточайшими войсковыми боями в Чечне 1999–2000-х, банды 2000-х зачастую уничтожали хирургически, сохраняя жизнь всем, кого вообще имело смысл оставить в живых.

Для примера приведем хронику февраля 2007 года в Дагестане — в качестве обычного произвольно взятого месяца в одной из республик (сводка составлена ресурсом Kavkaz-uzel.ru):

3 февраля

Совершено покушение на главу МВД республики Адильгерея Магомедтагирова. В 22.40 на пульт дежурного МВД поступило сообщение об убийстве сотрудника следственного управления при МВД Дагестана 27-летнего Максуда Магомедова. Министр не стал дожидаться служебного транспорта и выехал на место вместе со своим братом на его машине. Бронированная Toyota Land Cruiser министра выехала с задержкой в несколько минут. В 23.10 внедорожник был взорван в 300 м. от места убийства милиционера: сработали два взрывных устройства общей мощностью 15 кг в тротиловом эквиваленте. Находившиеся в джипе водитель ОМОНа при МВД республики прапорщик Алексей Жданов и старший оперуполномоченный по особо важным делам управления собственной безопасности МВД по Дагестану Магомед Османов, погибли.

10 февраля

В результате теракта на обочине дороги, ведущей из Буйнакска к полигону 136-й мотострелковой бригады у селения Герей-Авлак, были убиты двое и ранены пятеро военнослужащих Минобороны России. В засаду механики-водители танков попали, когда возвращались в часть с курсов молодого бойца. Мощность взрывного устройств составляла три килограмма в тротиловом эквиваленте. Сразу после взрыва неизвестные с двух точек обстреляли солдат из автоматов.

За сутки до взрыва прихожане буйнакской мечети обнаружили листовки с «Обращением группы Темирханшуры „Сейфулла“ джамаата „Шариат“ к жителям Дагестана». Всех, кто служит в силовых структурах или поддерживает их, авторы листовки объявили «врагом Аллаха».

12 февраля 2

Мужчина и молодая женщина, подозреваемые в пособничестве боевикам, задержаны в городе Буйнакск. В квартире девушки были обнаружены тротиловая шашка, электродетонатор и бикфордов шнур. Задержанных подозревают в обеспечении боевиков продуктами и одеждой. Они проверяются на причастность к совершению теракта в отношении группы военнослужащих 136-й отдельной мотострелковой бригады Минобороны.

28 февраля 

В поселке Тюбе Кумтуркалинского района Дагестана силами спецназа ФСБ и МВД при поддержке бронетехники проведена операция по уничтожению боевиков, засевших в одном из домов. В ходе операции ликвидированы двое боевиков. Один из убитых — Даудгаджи Магомеднабиев, 1982 г.р. Имя второго неизвестно, спецслужбы располагают лишь его кличкой — «Гамзат». Еще двое боевиков — Дайгиб Макашарипов и Залимхан Гусейнов сдались работникам милиции. В ходе операции неопасное для жизни ранение получил один сотрудник СОБРа.

Одна из важнейших особенностей нового поколения боевиков — по сравнению с «лесными братьями» самого конца 90-х и начала 2000-х они были гораздо хуже подготовлены. Костяк отрядов Басаева, Хаттаба и Гелаева в 1999 и 2000 годах составляли великолепно обученные террористы, способные вести с русскими жесточайшие кровавые бои. Пришедшие им на смену фанатики не имели требуемых навыков, и когда-то выполнимые задачи стали для них нерешаемыми. Характерный пример дает нападение на Нальчик в октябре 2005 года. Эта диверсия проводилась джамаатом «Ярмук» под командой Анзора Астемирова, общее руководство осуществлял Басаев. Боевики планировали самое крупное выступление за долгое время, но все пошло не так, как ожидалось.

13 октября вооруженные отряды ворвались в Нальчик и атаковали сразу дюжину объектов в городе, включая управление ФСБ, оружейный магазин, аэропорт, погранотряд, милицейские отделы, ФСИН и базу ОМОН. Акция задумывалась по тому же принципу, что и нападение на Ингушетию в 2004 году. Однако уровень планирования оказался куда ниже. Первые сбои начались еще до атаки: контрразведка изловила курьера с деньгами для закупки раций и прицелов. Басаев и эмир Кабардино-Балкарии Анзор Астемиров срочно встретились и договорились перенести операцию на более ранний срок. Оружие у них имелось, в городе существовало развитое подполье, нападение выглядело делом техники. Однако прямо перед выступлением начались проблемы с передачей приказов участникам налета. Многие боевики узнали о готовящейся акции всего за несколько часов до нападения, а кто-то познакомился с собственными командирами прямо в ночь перед боем. Опытных бойцов было буквально два десятка из 217 нападавших, причем треть из этих настоящих боевиков собрали в одной группе, штурмовавшей здание ФСБ. Взаимодействие не было организовано никак, о предварительной разведке объектов речи не шло. Часть боевиков просто разбежалась перед боем, зато некоторые весь день бесцельно колесили по городу с оружием. Отряд, напавший на базу ОМОН, вообще получил автоматы прямо перед штурмом.

Бои в городе в течение дня шли бессистемно. Боевики не смогли полностью захватить ни один объект, а что делать в случае неудачи, так и не решили. Никакого плана «Б» на случай провала они не имели и пытались добиться указаний от Басаева, но тот никаких задач не ставил, а вскоре вообще покинул окрестности Нальчика. Трое боевиков заскочили в сувенирный магазинчик, захватив в заложники находившихся там женщин, однако вскоре были убиты приехавшими спецназовцами, а заложницы оказались на свободе. Группа, напавшая на один из ОВД, примерно в это же время пыталась уехать из города, прикрывшись заложниками — попытка провалилась. Машина врезалась в дерево, после чего ее благополучно взяли штурмом.

Несмотря на внезапность налета, рейд на Нальчик окончился полным провалом. Силовики понесли тяжелые потери: погибли 35 милиционеров и 15 мирных жителей. Однако в бою полегло 92 боевика. 70 с чем-то террористов схватили и позднее привлекли к уголовной ответственности. Один из самых мощных отрядов подполья разбился о позиции милиционеров и военных и практически перестал существовать.

По сравнению с энергичным и жестоким налетом на Назрань в 2004 году, когда боевикам удалось перебить множество силовиков, включая даже офицеров «Вымпела», захватить оружие и безнаказанно уйти, нападение на Нальчик всего год спустя выглядит просто бездарным. Даже количество бойцов не отвечало задачам: на каждый объект приходилось всего по полтора десятка террористов. Более того, непосредственные командиры не участвовали в нападении. Террористы сочли, что их просто предали, что понятным образом сказалось на боевом духе.

В ближайшие недели спецслужбы задержали или перебили еще нескольких участников этого странного нападения. Так, один из опытных боевиков, Алим Тхакахов, нападавший еще на Назрань в 2004-м, был пойман и убит спустя месяц. Двадцатипятилетний адвокат Казбулат Кеферов несколько дней прятался в лесу, а затем вышел на пост ОМОН, начал стрелять и тут же погиб под ответным огнем.

Однако с разгромом «Ярмука» война не кончилась. Теракты продолжались, их было много. Например, за 2011 год на Кавказе произошло 167 взрывов и терактов, при этом погибли 176 гражданских и 190 силовиков.

Помимо стычек на Кавказе продолжался и классический террор за его пределами — хотя и в меньших масштабах. Террористическая кампания 2004 года истощила силы боевиков в глубине России. Впоследствии им удавалось проводить отдельные теракты, но ни разу — серии нападений, подобные волне смертниц 2003 года или подрывам домов образца 1999-го. Вылазки продолжались, люди гибли, но в целом террор пошёл на спад и утратил систематический характер. Смертники атаковали Владикавказ, в 2010 году вновь взрывали вагоны московского метро, «классические» взрывы самоубийц гремели в аэропорту Домодедово и на вокзале Волгограда. Каждая такая атака приносила море страданий, в некоторых случаях боевикам удавалось убить десятки человек за раз, но в целом эти теракты производят странное впечатление. Действия Басаева в 1999 и 2002–2004 годах подчинялись четкой логике, легко понять, из каких соображений исходили боевики и чего хотели добиться. Во второй половине 2000-х эти акции, судя по всему, не преследовали никаких целей кроме навязчивой и кровавой попытки продемонстрировать миру собственное существование. Никаких политических дивидендов эти взрывы уже не приносили и даже не могли нанести стране никакого психологического урона. Россия просто устала бояться. После Беслана, «Норд-Оста», Тушино, взрывов домов, вагонов, рынков, отделений милиции, самолетов новые теракты производили слишком мало впечатления.

В смутной обстановке непонятно к чему идущей войны 10 июля 2006 года произошло событие, которого никто уже и не ждал. Погиб Шамиль Басаев.

Запоздавшая расплата

Басаев стал главным антигероем всей войны в Чечне. Самый хитрый, опытный, авторитетный и решительный из всех полевых командиров, он находился на первых ролях конфликта с самого его начала. Первый теракт он совершил даже до официального начала конфликта, в 1991 году, когда вместе с товарищами угнал самолет из аэропорта Минеральных Вод. Во время штурма Грозного журналисты могли упоминать его просто как «командира Абхазского батальона», но летом 1995 года, когда отряд Басаева захватил сотни заложников в Буденновске, его фамилию узнали все. Первая война закончилась, прошел краткий межвоенный период, с похода Басаева в Дагестан началась новая бойня, в Кремле дряхлеющего Ельцина сменил Путин, новый поход на Грозный перерос в партизанщину, партизанские действия сменились террором, чеченский национализм — религиозным фанатизмом, а Басаев по-прежнему возникал из пустоты как злобный демон, чтобы совершить очередной теракт. Теперь его эпопея завершилась.

О гибели Басаева сообщали много раз, он был неоднократно ранен, потерял ногу во время прорыва из Грозного зимой 2000 года, однако поймать или убить его не удавалось. Собственно, Басаев погиб при довольно туманных обстоятельствах. В ночь на 10 июля он и еще несколько боевиков ехали по Ингушетии на «КАМАЗе», груженном оружием и взрывчаткой. На окраине поселка Экажево, на пустыре возле усадьбы, куда они свернули, остановившийся грузовик взорвался. Кроме самого Басаева погибли все пассажиры грузовика и легковых машин сопровождения, в общей сложности семь человек.

В тот же день о гибели Басаева доложил глава ФСБ Патрушев, затем об этом по ТВ сообщил Путин, а потом и «официальный» сайт боевиков «Кавказ-Центр». Это все, что можно сказать точно. До сих пор неясно, погиб Басаев в результате спецоперации или подорвался на собственной взрывчатке. Первая версия, изложенная ингушским УФСБ, гласила, что подрыв произошел самопроизвольно, но дальше начались самые разнообразные теории. Говорили, что в один из реактивных снарядов в кузове грузовика вмонтировали взрывное устройство, что бомбу заложили непосредственно в грузовик и ее подорвал некий агент спецслужб, что Басаева убили ракетным ударом, что «салют» устроили его собственные соратники. Пять лет спустя некий анонимный источник поведал журналу «Итоги» и вовсе детективную историю. Согласно ей, Басаеву через агентуру подсунули грузовик с оружием якобы из Ирана, упрятав внутри арсенала дистанционно управляемую мину и радиомаяки. Правда это или нет — сказать тяжело. Действительно, российские спецслужбы умеют проводить сложные, даже затейливые операции, вспомнить хотя бы обстоятельства смерти Хаттаба. Русским иной раз удавалось внедрять агентуру в ряды боевиков — именно благодаря ее усилиям был, к примеру, схвачен Радуев. Версия о самоподрыве по неосторожности тоже смотрится вполне правдоподобно. Боевики не могли привередничать, когда дело касалось боеприпасов, и среди множества НУРСов и мин в руках Басаева легко могло оказаться нечто, склонное к случайной детонации. Опять-таки приходит на ум судьба Хаттаба, в свое время изувечившего себе руку во время опытов с взрывчатыми веществами. Отметим, правда, что Басаев был исключительно опытный подрывник, и вряд ли он позволил бы себе грубую ошибку. Впрочем, здесь мало что можно сказать со стопроцентной гарантией: поражение всегда сирота, а в претендентах на успех, тем более такой значительный, никогда нет недостатка.

Насколько гибель Басаева повлияла на ход войны? Как полевой командир он обладал действительно выдающимися качествами. Однако в 2006 году погиб уже генерал битой армии. Несмотря на расширение географии войны, пик успехов боевиков остался далеко позади. Подполье сокращало активность и уменьшалось в числе, Басаев или не Басаев. Успех антитеррористической борьбы на Кавказе зависел тогда и зависит теперь от непрерывной и кропотливой работы, а не от разовых ярких акций. Несомненно, Басаев был самой масштабной фигурой в чеченском террористическом движении за все время его существования, сравнимой только с Дудаевым. Изобретательность и энергия этого человека могли и в будущем долго стоить России. Ну а с этической точки зрения здесь нет никаких вопросов — террорист номер один получил именно то, что заслужил.

Летом 2006 года помимо Басаева погиб не пользовавшийся авторитетом и влиянием Абдул-Халим Садулаев, номинальный президент после гибели Масхадова, и на первые роли вышел последний по-настоящему знаменитый чеченский полевой командир — Доку Умаров.

Умаров стал последним активным командиром боевиков, прославившимся еще во время Первой войны. Тогда он воевал под руководством Гелаева, которому приходился дальним родственником. В 1996 году он был «бригадным генералом» и участвовал в самых разнообразных акциях, включая летний штурм Грозного, похищение Геннадия Шпигуна в марте 1999 года, прорыв из Грозного в 2000-м. Однако его восхождение по карьерной лестнице в рядах боевиков было постепенным, и он рос в чинах скорее из-за гибели настоящих звезд подполья, чем благодаря собственным заслугам. После того как Гелаев потерял влияние и погиб, Умарову достались в наследство многие уцелевшие бойцы его прежнего отряда. В 2005 году Умаров, как и многие другие полевые командиры, пережил похищение родственников (предполагается, что их похитили боевики-лоялисты), но не сдался.

К 2006 году погибли практически все видные деятели подполья — из тех, кто не переметнулся на сторону победителей. Вскоре после смерти Басаева, осенью того же года, «альфовцы» застрелили Абу Хавса, влиятельного соратника Хаттаба. Умаров остался безусловным лидером подполья на ближайшие несколько лет. Именно он окончательно оформил превращение Чеченской войны в общекавказскую. К 2007 году звание президента республики Ичкерия уже давно ничего не значило. Умаров отказался от него и взамен провозгласил создание Кавказского эмирата (Имарат Кавказ), а потом призвал ко всемирному джихаду.