Вторая чеченская: кавказские борзые.
2004 — настоящее время

2004 год стал переломным не только для сидевших в горах боевиков — война проверила на прочность клан Кадыровых. После гибели первого президента российской Чечни его сын Рамзан не только не пропал с горизонта местной политики — он начал быстро набирать очки. Должность президента занимал Алу Алханов, но фактически он оказался местоблюстителем при настоящем правителе. 2003–2004 годы стали временем становления кадыровской частной армии. На 2007 год численность всех формирований, подконтрольных Кадырову (полки ППС, вневедомственная охрана, внутренние войска) оценивалась на уровне 6–7 тысяч человек, и дальше их ряды только умножались — до 11–12 тысяч к 2011 году. Кадыровцы пользовались услугами российских инструкторов, включая офицеров ЦСН ФСБ. Кадыровская гвардия росла и крепла на фоне постепенного вывода из Чечни российских соединений. Рамзан прилагал массу усилий, стремясь сократить численность и активность «федералов» и в конце концов добился своего: на территории Чечни остались немногочисленные российские подразделения, проявляющие очень мало активности внутри республики.

После гибели старшего Кадырова Рамзан не мог претендовать на пост президента Чечни: он еще не достиг минимального возраста. Однако он быстро перехватил реальный контроль. В конце 2004 года официальную власть в Чечне олицетворяли президент Алу Алханов и премьер-министр Сергей Абрамов. Последний планировал задержаться в республике надолго и даже начал изучать чеченский язык, однако его планы изменились после драматичного происшествия. Уже вскоре после гибели Ахмата-Хаджи на Абрамова было совершено покушение, а в ноябре 2005 года автомобиль премьера столкнулся с «КамАЗом». Сценарий ДТП удивительно напоминал историю гибели командира чеченского ОМОН Мусы Газимагомадова парой лет ранее. Абрамову повезло больше, он остался в живых, но решил не искушать судьбу, так настойчиво посылающую навстречу конкурентам Кадыровых грузовики, и больше в Чечне не работал. Рамзан Кадыров был весьма опечален этим обстоятельством: «Я сожалею об этом, потому что Сергей Борисович очень многое сделал для восстановления республики. Для меня очень много значат наши личные отношения, он мне как брат. Ведь где бы мы ни находились, всегда будем поддерживать добрые и дружеские отношения. Он всегда будет желанным гостем в моем доме. Мы останемся одной командой». Трудно что-то добавить к этим простым и искренним словам. Разве только упомянуть, что именно Рамзан стал председателем правительства Чечни после автокатастрофы.

Отношения между Алхановым и Кадыровым быстро испортились. Между охраной премьера и президента происходили стычки, в том числе с применением оружия, и в результате закулисных переговоров с участием Путина, о ходе которых сложно судить, Алханова тихо убрали. Его судьба сложилась куда счастливее, чем у многих других соперников молодого вождя: из Чечни он отправился в Москву, где стал заместителем министра юстиции. Кадыров же имел все основания торжествовать: 2 марта 2007 года он стал президентом Чечни.

Кадырову удавалась не только аппаратная игра — он не чурался и личного руководства операциями своих отрядов на поле боя. Однако вопросы разгрома подполья постепенно отходили для него на второй план. Теперь его заботило установление режима полной личной власти над республикой. В рамках этой борьбы люди из МВД Чечни выбирались далеко за пределы родных гор. Постепенно Кадыров подчинил или уничтожил все альтернативные пророссийские вооруженные группы: ОМОН, батальон «Запад», гантамировцев… В 2006 году от Кадыровых попытался отколоться бывший охранник покойного Ахмата Хаджи — Мовлади Байсаров. Его небольшой отряд вскоре оказался в осаде, в ноябре мятежника объявили в федеральный розыск, а 18 ноября чеченские милиционеры посреди Москвы расстреляли Байсарова, впоследствии объявив, что тот оказал сопротивление. Следствие пришло к выводу, что Байсарова застрелили законно. Характерно, что человек, непосредственно стрелявший в Мовлади, был приближенным Адама Делимханова, на тот момент командира кадыровского «Нефтяного полка», охранявшего инфраструктуру по добыче черного золота в Чечне. Впрочем, случай с Байсаровым был мелким казусом на фоне куда более масштабного конфликта.

Основной силой, противостоящей Кадырову внутри Чечни, в середине 2000-х годов стал клан Ямадаевых. Братья Ямадаевы располагали многочисленным и хорошо вооруженным отрядом — мотострелковым батальоном «Восток». Всего братьев было шестеро, однако для чеченской политики 2000-х оказались важны в первую очередь двое. Старший, Руслан, сначала был боевиком, но в феврале 2000 года вместе с прочими братьями перешел на сторону РФ. Здесь он служил заместителем военного коменданта Чечни, позднее стал депутатом Госдумы и считался «лицом» всего клана. Должность командира «Востока» мог занять третий брат, Джабраил, но в 2003 году он погиб в бою, так что батальоном руководил четвертый брат, Сулим. Этого человека иной раз идеализируют как противника Кадырова, однако следует помнить, что Сулим Ямадаев до смены стороны не просто воевал на стороне боевиков, но считался другом и соратником Басаева и некоторое время служил под началом Хаттаба. Конфликт с Кадыровыми у Ямадаевых произошел уже в межвоенный период. Как бы то ни было, «Восток» под командой Ямадаевых воевал, и воевал неплохо.

Наконец, младший брат, Бадруди. На момент описываемых событий он был человек молодой и горячего нрава. В 2000 году младший Ямадаев стрелял в главного санитарного врача Москвы, не сойдясь с ним в вопросе о недвижимости, а кроме того совершил с двумя товарищами налет на компьютерную лавку, откуда унес 24 тысячи рублей. За эти грехи юности Бадруди осудили на 11 лет лишения свободы и отправили отбывать наказание в Чечню.

В Чечне в это время батальон «Восток» выполнял свое основное предназначение — боролся против боевиков. Эти задачи «восточные» выполняли, как обычно, не слишком заботясь о чистоте риз. Самым известным инцидентом, дурно сказавшимся на репутации батальона, стала зачистка в станице Бороздиновской летом 2005 года. В станице в основном жили аварцы, что придало истории дополнительное измерение. Все началось с того, что неизвестные убили в Бороздиновской отца одного из солдат «Востока». На следующий день в деревню явилась целая колонна в два десятка машин и 2 БТР. Налетчики подожгли несколько домов (в огне погиб старик), ранили милиционера, завладев его автоматом, и вывезли 11 человек, включая одного русского, в неизвестном направлении. Больше их никто не видел.

Ямадаевы вновь оказались в центре скандала в 2006 году, когда их люди прибыли в Санкт-Петербург, чтобы вмешаться в хозяйственный спор между коммерческими структурами из-за земли. Обе фирмы принадлежали выходцам из Чечни. По сообщениям прессы, хозяйственный спор бойцы «Востока» разрешали, избивая директора рукоятями пистолетов и клюшкой для гольфа, и покинули офис, оставив своего визави на ковре со сломанной в нескольких местах рукой. Дело впоследствии прекратили за примирением сторон.

Ямадаевы жили на полную катушку, и вся проблема состояла в том, что пока они выступали в амплуа не вполне благородных разбойников на государственной службе, Кадыров отстраивал Чечню и укреплял свою власть. Рамзан был слишком сильно нужен Москве для обустройства Чечни после войны. Ямадаевы же годились только для участия в вооруженной борьбе. Конфликт тлел годами, но рано или поздно огонь неизбежно должен был вырваться наружу. В апреле 2008 года наконец произошел инцидент, после которого Кадыров и Ямадаевы демонстративно порвали. Роль выстрела Гаврилы Принципа сыграла стычка на дороге: два кортежа не сумели разъехаться на шоссе, двое ямадаевцев погибли в протараненной машине, после чего дружинники обеих княжеских фамилий затеяли стрельбу. Интересно, что, по мнению СМИ (и, кстати, соратников Рамзана), ямадаевцы в этот момент сопровождали младшего брата Бадруди, 5 лет назад осужденного на 11 лет лишения свободы. Вскоре части МВД заблокировали базу Ямадаевых, требуя перейти на службу к Кадырову. Сам Кадыров продемонстрировал способность действовать не только грубой силой: Ямадаевых официально обвинили в похищениях и убийствах. Братьям припомнили и их вояж на берега Невы.

В августе 2008 года «Восток» уехал воевать в Осетию, где показал себя хорошо, но слава героев новой войны Ямадаевым не помогла. Осенью 2008 года Руслана Ямадаева застрелил в Москве бывший боевик. Исполнитель и оба его соучастника сели в тюрьму, заказчика так и не нашли. Всего через несколько недель батальон «Восток» расформировали. Сулим Ямадаев, бригадный генерал Республики Ичкерия и Герой Российской Федерации, переехал в Дубай, где 28 марта 2009 года был также застрелен на подземной парковке. Убийцы выдержали стиль и воспользовались позолоченным пистолетом Стечкина: две пули попали в спину, одна в затылок. За это убийство к 25-летнему тюремному заключению в ОАЭ приговорили двух человек, один из которых оказался конюхом (sic!) Рамзана Кадырова. По удивительному совпадению, в связи с этим убийством вновь всплыло имя Адама Делимханова — по крайней мере, именно эту версию изложила полиция ОАЭ. Делимханов вновь вышел из воды совершенно сухим. Возможную причастность к убийству Ямадаева он гневно отрицал. Апелляционный суд Дубая впоследствии заменил суровый приговор весьма умеренными сроками по 27 месяцев лишения свободы каждому.

23 августа маленькая гражданская война в Чечне окончилась: один из уцелевших братьев, Иса Ямадаев, пережил покушение и встретился с Рамзаном, объявив о примирении с могущественным правителем Чечни. Сам он прокомментировал встречу исключительно вежливо — для человека, потерявшего двух братьев:

«Мы оба убедились в том, что какие-то силы специально распространяют друг о друге клевету, неправду и все это делается для того, чтобы между нами были напряженные отношения. Мы не позволим впредь никому манипулировать собой. Мы обо всем поговорили, поняли друг друга и простили. И я заявляю, что мы отныне являемся соратниками президента Чеченской Республики».

25 августа 2010 года Кадыров и Делимханов побывали на поминках в доме Ямадаевых в Гудермесе. По словам Рамзана, мать Ямадаевых была очень растрогана и сказала, что приезд Рамзана Ахматовича — большая радость, которую можно сравнить с возвращением ее родных сыновей. Иса Ямадаев с тех пор не проявляет политических амбиций и не знает горя.

Наталья Эстемирова, журналистка и сотрудница «Мемориала»

Жертвой неведомых убийц легко мог пасть не только вооруженный Герой России. Характерна, например, судьба журналистки и сотрудницы «Мемориала» Натальи Эстемировой. 15 июля 2009 года женщину похитили неизвестные, а вскоре ее тело с пулевыми ранениями обнаружили на дороге. Последние дела правозащитницы были связаны с действиями чеченских силовиков. «Мемориал» возложил ответственность на Кадырова, следствие — на лесных братьев, но в итоге никто так и не был пойман. Менее кровавая история произошла с местным отделением Комитета против пыток: он сгорел, к счастью, без человеческих жертв.

Отметим, что и за пределами Чечни бойцы Кадырова регулярно оказываются в центре самых разнообразных инцидентов с применением огнестрельного оружия. Самый резонансный случай — это, разумеется, убийство 27 февраля 2015 года Бориса Немцова. Политика нашпиговали свинцом поздно вечером на глазах любовницы в непосредственной близости от Кремля. В связи с этим убийством предъявлено обвинение группе людей, включая — какая неожиданность — бывшего офицера батальона внутренних войск «Север», которым командовал — вновь изумительное совпадение — родной брат Адама Делимханова. Еще один офицер «Севера», Руслан Мухудинов, скрывается от следствия, а Беслан Шаванов подорвал себя гранатой при попытке задержания.

Уничтожение конкурентов было не единственной заботой Рамзана. Пока в подполье менялись идеологические установки и вожди, Кадыров энергично создавал свое королевство. Новую Чечню Рамзан выковал сам в соответствии с собственными представлениями о должном. Пользуясь полноводным потоком денег «от Аллаха», он сумел организовать восстановление республики ударными темпами. В Грозном начался строительный бум, следы войны стирались буквально на глазах. Источник изобилия очевиден.

По данным РБК, с 2001 по 2014 год Чечня получила в общей сложности 464 млрд рублей субсидий, субвенций и дотаций из федерального бюджета. Кроме того, в Чечню вкладывались средства госкомпаний. 80–90% бюджета одной из самых благополучных ныне республик России составляют поступления из федерального центра.

Однако сложившееся в республике устройство экономики не сводится к одним только дотациям. Чечня представляет собой отличный пример национализации убытков и приватизации прибылей.

В начале 2000-х годов появилась фирма «Грознефтегаз», 49% которой приобрело республиканское правительство, а 51% — «Роснефть». Тогда же появился «Нефтяной полк» Адама Делимханова, уничтожавший врезки в нефтепроводы и охранявший инфраструктуру. Кадыровы не оставляли попыток получить под свой контроль всю чеченскую нефть, пытаясь выдавить «Роснефть» из республики классическими рейдерскими методами. Тем не менее нефтяная империя Сечина удержалась на положении монополиста. Позже в республике появилась еще одна местная нефтяная компания — «Чеченнефтехимпром», владеющая нефтехранилищами и производящая элементы нефтяной инфраструктуры. Компания принадлежит Росимуществу, но управляется на правах аренды также «Роснефтью». Буквально в декабре 2015 года последовало распоряжение о передаче Чечне контроля над ОАО «Чеченнефтехимпром». Возможно, это своеобразная компенсация за потерю субсидий в условиях кризиса. Предполагается, что с передачи «Чеченнефтехимпрома» сдвинется с места один из любимых проектов Кадырова — строительство в республике нефтеперерабатывающего завода. Планы готовы давно, однако «Роснефть» упорно не желает вкладываться в строительство предприятия на территории Чечни. Боссы этой компании прекрасно понимают, что любой недостаточно бдительно охраняемый их актив на территории республики постараются перехватить.

О каких прибылях идет речь? За 2007 год «Грознефтегаз» добыл 2,1 млн тонн нефти — на 1,4 млрд долларов. Хотя это простой объем, без учета себестоимости добычи, нефтяной пирог оказывается достаточно вкусным. Правда, это пиковый объем добычи. После 2007 года она постоянно снижалась, и сейчас составляет только 400–500 тысяч тонн нефти в год, притом что цены на нефть резко упали. Отметим, что от обмена нефти на дотации Чечня не выигрывала даже в лучшие времена, не говоря уже о нынешнем состоянии. К тому же оценить ситуацию мешает непрозрачность распределения прибылей от торговли чеченской нефтью.

Помимо федеральных субсидий, казна Кадырова пополняется из структуры под названием «Региональный общественный фонд имени Ахмата Кадырова». Эта организация появилась на свет в 2004 году и с ней связано множество разнообразных коммерческих предприятий, регулярно выигрывающих государственные тендеры начиная от строительных фирм, и заканчивая компаниями, торгующими алкоголем. Сфера интересов команды чеченских бизнесменов, сложившейся вокруг этого фонда, чрезвычайно широка: строительство, операции с ценными бумагами, торговля автомобилями, всё что угодно. Благотворительный фонд учреждает коммерческие структуры с изумительным рвением. В этот фонд щедро — и, разумеется, совершенно добровольно — жертвуют почти все бюджетники республики, а также предприниматели вроде Умара Джабраилова. При этом публичных финансовых отчетов фонд не публикует, структура его непрозрачна, источники поступлений туманны. Однако, судя, например, по темпам строительства мечетей (190 в Чечне, кроме того, в Ярославле, Турции, в Крыму и в Израиле(!)), чеченские благотворители располагают немалыми средствами.

При таких могучих благотворительных фондах и обильной поддержке из центра Чечня платит крайне мало налогов: на территории республики уплачивают положенное только 16% граждан. Характерный пример того, как выглядит чеченская экономика: в 2011 году в Чечне расходы локальных бюджетов составили 80 млрд рублей. В Грозном открылась первая очередь комплекса высоток «Грозный-Сити». За этот год блестящего строительства в Чечне собрали 9 млрд налогов. Для сравнения, расходы граничащего с Чечней Ставропольского края составили близкую сумму (83 млрд) при более чем вдвое большем населении, при этом налогов там собрали 56 миллиардов. Нельзя сказать, чтобы Кавказ ложился на плечи России непосильным бременем, но диспропорция между производством собственного продукта и потреблением бросается в глаза. Москва охотно выделяет деньги на грандиозные, даже китчевые проекты, громадные здания, в которых нет необходимости, циклопические культовые сооружения — но при этом закрывает глаза на фактическое отсутствие в Чечне своего производства, оправдывающего такие вложения. Республика, возводящая небоскребы и лоснящаяся от благополучия, в 2014 году производила полезного продукта на душу населения почти вдвое меньше, чем даже скромные Северная Осетия и Дагестан. В Чечне зарегистрировано в разы меньше предприятий, чем в соседних республиках (в Дагестане, к примеру, втрое больше), причем на всю почти полуторамиллионную республику лишь 125 компаний могут похвастаться более чем миллионной (в рублях) годовой прибылью. Большой вопрос, правда, насколько это связано с уходом всей экономики в тень. Характерно, что из десятки крупнейших чеченских компаний как минимум три живут почти исключительно за счет госзаказов, а одна фактически работает в Москве.

Если при восстановлении Чечни ставилась задача создать красивую витрину, то это удалось вполне. Однако даже сейчас, после стольких лет и колоссальной накачки деньгами, без продолжения массированных вложений со стороны России чеченскую экономику мгновенно и неизбежно постигнет катастрофа. Блестящий фасад скрывает не то что слабость, а просто фактическое отсутствие своей экономики. Понимает ли это Кадыров? Да. Рамзан непрерывно старается найти кого-то, кто готов вложиться в Чечню. Однако его сила — безусловная личная власть — составляет и его главную слабость. Учитывая, что права собственности в республике не гарантированы, независимый суд отсутствует, а закон подменен волей единственного человека, желающих вкладывать в это горное царство свои деньги находится мало. Отметим также, что если Кремль зависит от Чечни в смысле лояльности России, то сама Чечня в нынешнем виде существует исключительно благодаря Кремлю: Рамзан просто не сможет прокормить ни республику, ни собственную многотысячную дружину, если Аллах по каким-то причинам остановит выплаты.

Тем не менее лично Кадыров к 2009 году добился успеха по всем основным направлениям. Чечня стала государством в государстве с собственной политической системой, жизненным укладом и собственными силовыми структурами, российские военные по большей части устранились от операций на территории республики. В Чечне остался скромный контингент из трех мотострелковых бригад. Чечня преодолела последствия войны, сделавшись из зоны постапокалипсиса витриной РФ. Наконец, в смысле безопасности Чечня стала более спокойным местом, чем большинство других республик Северного Кавказа. 16 апреля 2009 года в регионе был официально был прекращен режим контртеррористической операции, война формально закончилась. Правда, трудно понять, что означает эта дата для истории. Если говорить о превращении Чеченской войны в Кавказскую, то эта метаморфоза произошла уже давно, по крайней мере, в 2004–2005 годах, и этот конфликт ещё идёт. В самой Чечне перестрелки регулярно происходили и после отмены режима КТО, и спорадически продолжаются теперь. Правда, уже далеко не в таких масштабах, как прежде. Одной из последних вспышек стало выступление 4 декабря 2014 года в Грозном. Группа боевиков, переодетых полицейскими, напала на настоящих силовиков, убив нескольких человек и засев в Доме печати, откуда их после тяжелого долгого боя выбили. За день погибло 26 человек. Реакция Кадырова оказалась мгновенной и суровой: семьи боевиков выселили из Чечни, их дома снесли бульдозерами. Кадыров ввел эту практику, желая лишить террористов базы для полномасштабной войны. Снос домов — это новация в борьбе с террором в Чечне — как ни парадоксально, свидетельствующая о смягчении нравов: несколькими годами ранее дело легко бы кончилось уничтожением не домов, а людей.

Вечная война

Боевые действия на Кавказе продолжались — и продолжаются — во многом по инерции. Ячейки боевиков увяли до нескольких человек, все чаще вооруженных разнообразными самоделками. На масштабные налеты их уже не хватало. Тем не менее война продолжалась. На Кавказе оставалось примерно 800–1000 боевиков, причем их ряды постепенно пополнялись. Война питала войну: в лесах прятались пособники боевиков, кто-то мстил за погибших родственников — зачистки неизбежно приносили новые трупы, и в горы вновь уходили люди.

Местный житель рассказывал:

В России думают: они там кровожадные, режут друг друга. Но человек же мстит не только потому, что хочет. Он не может не отомстить. Я, допустим, не хочу никого убивать, но если у меня убили брата, я обязан отомстить — вся семья этого ждет, весь тейп. Я должен это сделать, чтобы поддержать порядок, равновесие. Поэтому за каждым убийством здесь следует по меньшей мере еще одно. Вот месяц назад в Плиеве была перестрелка — боевики обстреляли машину милиционеров, одного, Ахмеда Исакова, убили. Их стали догонять и тоже убили одного, Али Цароева. Так вот, оказалось, что у обоих меньше года назад погибли братья. У Исакова он работал в милиции, у Цароева, видимо, был боевиком. Ахмед и Али пошли мстить. Это очень просто: если погибает милиционер, его брату говорят: «Ты знаешь, место для тебя всегда есть, приходи, работай, отомсти». Придешь к боевикам, скажешь, что брат погиб, — тоже автомат дадут. За год их семьи похоронили по двое сыновей.

Подполье представляло собой странную смесь идеализма, страха перед наказанием, мести, обычной уголовщины и обиды на власть.

Одной из важных примет конца нулевых стал относительно массовый приход в террор русских мусульман. Нельзя сказать, что само по себе явление оказалось чем-то новым. Русским случалось переходить в ислам и ранее, чаще всего в результате смешанных браков. Впервые они обратили на себя общественное внимание в 80-е годы, когда в ислам перешло некоторое количество пленных, взятых в Афганистане. Однако именно в постсоветский период численность славян-неофитов стала ощутимой. По данным религиоведа Р. Силантьева, ислам сейчас исповедует по разным оценкам от 5 до 10 тысяч этнических русских, причем наиболее массовую категорию составили «семейные» мусульмане, переменившие религию в результате брака. Однако если сравнивать с традиционно исповедующими ислам народами, среди неофитов намного выше доля радикалов. Многие из них оказались в рядах вооруженного подполья.

Именно с террористами-неофитами связан один из самых болезненных терактов для мусульман-традиционалистов. В 2012 году был убит Саид Ацаев, более известный как Саид-афанди аль-Чиркави (Чиркейский), известнейший в Дагестане религиозный деятель. Суфий, талантливый проповедник, он имел множество последователей, и при этом оставался твердым сторонником традиционной версии ислама. Мало того, его проповеди и попытки вступить в контакт с радикалами вызвали раскол в среде салафитов. Внутри радикального крыла появилась своя «партия мира», что делало Саида-афанди просто опасным для непримиримых. В 2012 году он был взорван смертницей, причем самоубийца, тридцатилетняя Аминат Курбанова, при рождении звалась Алла Сапрыкина. На прием к шейху она попала, прикинувшись русской, собирающейся принять ислам. Один из причастных к этому делу также оказался неофитом. Абдул-Малик ар-Руси еще за несколько лет до этого носил куда более привычное имя Алексей Пашенцев и жил в селе под Белгородом, однако в институте принял ислам и вскоре попал под влияние радикалов. В 2014 году его короткая карьера в рядах салафитов закончилась обычным образом: гибелью в результате спецоперации.

Примечателен также случай семейной пары двоих русских — Виталий Раздобудько и Мария Хорошева вступили в Ногайский джамаат и участвовали в нескольких терактах. В 2011 году они совершили самоподрыв в Дагестане.

Самым известным из таких персонажей стал Александр Тихомиров, он же Саид Бурятский. Молодой человек из Улан-Удэ действительно глубоко воспринял идеи новой веры. В отличие от многих других неофитов и плохо образованных радикалов-подпольщиков, он знал арабский и обладал талантами и харизмой пропагандиста. Исламские богословы, правда, утверждали, что Коран он трактует вольно, но соблазнять малых сих на войну у «Саида» получалось, тем более что среди боевиков красноречивых людей было мало. Свои проповеди он записывал на видео. К моменту прихода в террор улан-удинец представлял собой редкий пример не просто неофита, но неофита, сумевшего завоевать авторитет. Бурятский, среди прочего, был адептом широкого применения терактов с участием самоубийц. Впрочем, карьера Саида оказалась не слишком длинной. В 2008 году он присоединился к Умарову, а уже 2 марта 2010 года группу, в которую он входил, разгромили в Ингушетии, а самого террориста убили.

Для многих неофитов ислам стал своего рода религией революции. Интересно, что некоторые из них и до обращения относились к разного рода радикальным течениям вроде НБП. К тому же уязвимы для радикальной пропаганды сплошь и рядом оказываются те же люди, что пополняют ряды тоталитарных сект — бедные, малообразованные. С точки зрения салафитов, такой материал представляет определенную ценность, неофиты — это как минимум пропагандистский актив.

Террористы какое-то время проводили в схронах, а большую часть года скитались по лесам. Спуститься к людям они могли далеко не всегда — попытка выйти в населенный пункт могла окончиться визитом воинской команды. Деньги добывали рэкетом, оружие — на черном рынке. Однако боевиков добивали — методично и упорно. Это работа по-настоящему тонкая, требующая многомесячных усилий для достижения формально скромных результатов. Однако способов быстро и легко изловить маленькие группы террористов просто не существует. Например, характерный бой такой войны состоялся в Дагестане осенью 2012 года. Предметом поисков сводного отряда СОБР и омоновцев стала небольшая банда, промышлявшая рэкетом и убивавшая муфтиев-традиционалистов. Поиски в горах шли четыре месяца, но долгое время не давали результатов. В конце концов ценой жизни одного из омоновцев были застрелены два боевика, а затем собровцам удалось отыскать основные силы этого отряда в небольшом ауле у грузинской границы, причем бункер, как выяснилось, был оборудован в детском саду. В результате во дворе детсада произошло небольшое побоище. Боевики сдаваться не собирались и пошли на прорыв, стреляя во все стороны и швыряя гранаты. Этот вестерн, однако, окончился практически сразу: террористы выскочили прямо на командовавшего операцией полковника Яшкина. Полковник пальбой в упор уложил троих, сам получил пулю в шлем и ранение в плечо и ногу, но продолжал огнем прижимать двоих оставшихся террористов к земле, пока тех не добили остальные собровцы. Яшкин получил за этот бой звезду Героя, а терроризировавший окрестности отряд боевиков прекратил существование.

Доку Умаров метался по всему Кавказу, затравленный и теряющий влияние и сторонников. Обстоятельства его смерти туманны, но предполагается, что в январе 2014 года глава кавказских террористов умер или погиб. Смерть Умарова подтвердили представители «Имарата».

Его преемник Алиасхаб Кебеков был человеком уже совсем иного поколения полевых командиров. Не чеченец (он аварец из горного села Дагестана), судимый за такое странное для правоверного преступление, как торговлю поддельной водкой, он пришел в террор уже после официального завершения войны в Чечне, в конце 2009 года. Его дальнейшее восхождение к сомнительным высотам борьбы за имарат шло стремительно. Заместитель амира Дагестана до февраля 2012 года, эмир Дагестана, кадий Имарата Кавказ, и, наконец, его глава. Такая стремительная карьера связана не столько с выдающимися способностями, сколько с прозаическим фактом: все свои должности он принял после гибели предшественников. С 18 марта 2014 года Кебеков возглавил подполье, и именно ему пришлось председательствовать при распаде Имарата: в самом конце года уцелевшие полевые командиры начали переходить под крыло новомодного проекта — ИГИЛ. Кебеков разругался со сторонниками Исламского государства, но вскоре богословские диспуты в рядах подполья разрешились сами собой: 19 апреля 2015 года Алиасхаба с группой товарищей убили во время спецоперации в Буйнакске. После этого первый перешедший под крыло Халифата главарь дагестанских боевиков Рустам Асельдеров (он же в новом качестве Абу Мухаммад) родом из Карамахи стал главой Кавказского вилайета ИГ. Преемник Кебекова поруководил полтора месяца и тоже был убит.

Война вызвала привыкание, спецоперации стали почти частью повседневной жизни. Отстрел ключевых деятелей подполья поставили на поток. Так, в Кабардино-Балкарском джамаате с 2005 года 12 раз погибали амиры. Но тут есть и проблема: в подобном режиме полубоевые действия могут продолжаться практически бесконечно. В основе войны лежит социальная неустроенность, нехватка работы, тотальная коррупция. Беды, которые отмечал еще Козак в своем докладе, благополучно сохраняются — и создают питательную почву для пропаганды салафитов. Реальная общественная поддержка террористов далеко не так велика, как им хотелось бы изобразить. Мало кто по-настоящему хочет скрываться в горах, жить вымогательством у соплеменников и в итоге через несколько месяцев получить практически неизбежную пулю. Среда, однако, стабильно воспроизводит новых боевиков — немного, но довольно, чтобы постоянно держать регион в напряжении.

Дурные предчувствия

Асимметричная война в Чечне закончилась. Подполье сократилось до считаных десятков людей, и даже на Кавказе в целом их остается горстка. Тем не менее говорить о спокойствии в регионе можно только в сравнении с катастрофическими девяностыми и нулевыми, когда вооруженное подполье контролировало крупные территории. Характерно постепенное сокращение числа убитых в последнее время. Количество жертв на территории Чечни в 2015 году оказалось сравнительно небольшим: погибло 14 человек, из которых 10 — боевики. В целом на Кавказе за прошлый год погибло 209 человек, из которых только 19 гражданских лиц и 18 солдат и милиционеров — остальные, соответственно, террористы. Характерно, что из этого списка 126 человек убито в Дагестане, который сейчас составляет наиболее неспокойную часть Кавказа. В Северной Осетии от террористических атак не погиб никто, а в Карачаево-Черкесии погибли только четыре человека в двух перестрелках — все террористы. По крайней мере, такова статистика, собранная по открытым источникам ресурсом «Кавказский узел». Даже по сравнению с 2014 годом уровень потерь ощутимо упал: те боевики, которых не уничтожают дома, предпочитают гибнуть в песках Леванта. За 2016 год пока убито 20 человек (из них в Дагестане — 16), в том числе 1 гражданский и четверо силовиков. Это, конечно, огромный прогресс по сравнению с менее спокойными временами. Особенно впечатляет Чечня: если не считать убитых боевиков, то количество людей, погибших за весь 2015 год, соответствует норме одного спокойного, без эксцессов, дня начала 2000-х.

В общем и целом в Чечне достигнут мир. Однако его прочность вызывает огромные сомнения.

Фактически клан Кадыровых добился того, что не сумело сделать подполье со всеми своими головорезами. Басаев не мог предотвратить возвращение Чечни в состав РФ, Кадыров возглавил этот процесс. В настоящий момент Чечня представляет собой полусамостоятельный субъект в составе России, демонстрирующий лояльность, но способный в достаточно широких границах навязывать свою волю федеральному центру. «Частная армия» Рамзана Кадырова успела составить себе сомнительную репутацию лояльной только персонально своему шефу силы, а лояльность самой Чечни держится на по сути феодальных отношениях между сюзереном и вассалом. При этом с кадыровцами связывают целый ряд громких преступлений за пределами Чечни и даже Кавказа, включая, например, убийство Бориса Немцова. Согласно одной из версий, создание национальной гвардии в России преследует среди прочего именно цель лишить Кадырова персональной гвардии. Трудно представить, однако, что Рамзан, для которого преданные персонально ему вооруженные отряды — краеугольный камень в фундаменте господства над Чечней, так просто выпустит из рук ценный актив. Сейчас, когда необходимо одновременно обуздать аппетиты клана Кадырова и одновременно не допустить новой войны, Россия стоит перед вызовом не менее сложным, чем в 1999 году.

Кроме того, в настоящий момент происходит ползучая колонизация южных районов Ставропольского края. Регион постепенно подходит к серьезному межнациональному конфликту. На территории края формируются анклавы, составляющие фактически внутреннее зарубежье. Чеченская колонизация Ставрополья идет далеко не всегда законным путем, а преступники зачастую имеют возможность скрыться в соседней республике и остаться безнаказанными. Процесс, идущий на Ставрополье, напоминает в мягкой форме то, что происходило в Чечне в 1992–1994 годах и в Косово в 90–2000-е годы. Официальная позиция властей — проблем на национальной почве в Ставропольском крае нет, и все столкновения приезжих с местными носят исключительно бытовой характер. Иной раз это действительно так. Проблема в том, что приезжие приносят с собой привычные им способы разрешения бытовых конфликтов. Например, летом 2014 года произошел примечательный случай: две чеченские семьи не смогли поделить сенокос, спор перешел в перестрелку, в результате которой восемь человек было ранено. Приехавшие полицейские изъяли у стрелков два ружья и три травматических пистолета. Подобные инциденты с участием чаще всего именно чеченцев, ингушей и дагестанцев случаются регулярно. Исход русских из края происходит медленно, но неуклонно.

Возможно, пересмотреть взгляд на события заставят хотя бы недавние события. 11 апреля 2016 года в селе Новоселицкое смертники атаковали полицейский участок. Вооруженные шахидскими поясами и гранатами террористы были перебиты, но сам по себе факт нападения смертников на полицейских в глубинке, в «русском районе» Ставрополья, показателен.

Наконец, ситуация в Дагестане выглядит смутной. Здесь социальная база террористов не подорвана, а в наиболее глухих сельских районах многие села уже давно живут по шариату. Экономическое положение республики тяжелейшее, социальная обстановка — взрывоопасная. Очень возможно, что в ближайшие годы Россию ждет множество неприятных сюрпризов.

***

В последние годы на смену практически мертвому «Имарату» пришел проект Исламского государства. Уцелевшие кавказские боевики благополучно присягнули на верность левантийскому халифу. Многие радикалы с Кавказа уехали на Ближний Восток. Исламское государство запрещено в РФ, но террористические ячейки и не требуют разрешения. Сколько именно людей уехало воевать в пустыне, точно сказать невозможно. На 2013 год ФСБ РФ оценивала численность граждан России в Сирии всего в 200 человек, однако на 2015 год официальные лица называли цифру уже в 2,8 тысячи бойцов. Разумеется, органы безопасности использовали эту ситуацию для уничтожения оставшихся в России вербовщиков и пропагандистов. Уже в августе 2015 года в Нальчике была разгромлена ячейка ИГ, убиты семеро боевиков, осенью погиб лидер этой группы. Некогда могущественное подполье Кабардино-Балкарии сократилось до считаных людей на всю республику. Проблема в том, что для разового резонансного теракта не требуется множества преступников, а на Кавказе начинают появляться «возвращенцы» — боевики, повоевавшие в Сирии и по тем или иным причинам решившие приехать назад. Как минимум одну из таких групп перебили в Грозном. На Кавказе наверняка уже находится какое-то количество бойцов с опытом сирийской войны. Нет сомнений, что рано или поздно они постараются себя проявить. Из примечательных персонажей за ИГИЛ воевал сын Руслана Гелаева, погибший в 2013 году.

Снизить до околонулевых величин число потенциальных боевиков можно, но крайне трудно. Для этого требуется улучшить положение в тех сферах, где и в остальной России ситуация остается далеко не блестящей: эффективность полицейской работы, экономическое благополучие, борьба с коррупцией. Если учесть, что питательной средой для салафитов служит еще и низкий уровень образования, легко понять, что быстрого решения проблемы террора не существует.

Причем если работу полиции и спецслужб можно улучшить сравнительно быстро, то эффекта от народного просвещения придется ожидать десятилетиями.

Конфликт на Кавказе не закончен. Он загнан в глубину, выдавлен на периферию, в глухие горные районы, частично за рубеж. Однако не стоит обольщаться: основы прочного мира не созданы. Сейчас Москва имеет достаточно сил и денег, чтобы удерживать регион под относительно прочным контролем. Но нет ни малейшего сомнения, что как только Россия даст слабину, эта пороховая бочка взорвется вновь — с непредсказуемыми последствиями.