Границы нации
В век 3-D принтеров, сверхзвуковых самолётов и виртуальной валюты понятие нации кажется людям архаичным. Утратившим значение в мультикультурном мире глобализации. Многие говорят о том, что после перехода к сверхбыстрым и мгновенным средствам коммуникации — Интернету, телевидению, самолёту — былые национальные границы больше не нужны. Что более ничто не скрепляет нацию, кроме неё самой. Что сам технический прогресс, само движение истории требует от нас забыть о «сковывающих» нас национальных связях.
Правы ли они? Постараемся разобраться. Если всё получится, эта статья станет моим личным ответом сторонникам «мультикультурализма без национализма».
Нации до индустриальной эпохи, или «Нация Шрёдингера»
Отправляя нас сюда, французская нация создала большой комитет для всеобщего восстания народов.
— Жорж Жак Дантон, выступление во французском Конвенте в 1792 году
До становления индустриального общества сложно было говорить о единой нации, то есть о нации вообще. В языковом пространстве Европы само слово нация всплывает сравнительно поздно — во время Великой французской революции. Что бы это ни было, это было явно не то, что мы сейчас называем нацией. До рождения политической формации с горизонтальными социальными связями и собственными правами и обязанностями было ещё далеко. Пока что (пока мы рассматриваем доиндустриальную эпоху) под словом нация стоит понимать новую структуру общества. Можно сказать, постсословную структуру.
В языковом пространстве Европы само слово нация всплывает сравнительно поздно — во время Великой французской революции
Что такое донациональное общество? Это слоёный пирог. Монарх на верхушке, чуть ниже находится военная аристократия, духовенство, купцы, крестьяне… все, или почти все сословия имеют свои рычаги влияния на центральную власть и имеют возможность восстать против центральной власти. В национальную эпоху — вы удивитесь — о восстании даже помыслить нельзя. При национальном правительстве — во Франции того периода это были разные формы и апгрейды Национального собрания — те, кто управляют государством, являются частью нации. Её мозгом, если воспринимать нацию как общее политическое тело. Вы можете вырезать себе мозг? Отрубить руку? Да, несомненно, можете, но для этого вы должны являться абсолютным психопатом. Нации же, как правило, — весьма здравомыслящие общности. Что интересно, такая трансформация необратима: Наполеон, будучи монархом национальной эпохи, уже не боялся восстания или революции, она уже давно свершилась и он был её лицом. Он репрезентировал нацию, объединял в своём лице одновременно всех французов. Социальная трансформация, позволившая каждому сословию выражать свои интересы в демократических процедурах, зачастую через горизонтальные национальные связи, сделала своё.
Впрочем, никто из тогдашних жителей, например, Франции не мыслил себя французом вообще. Тулузцы точно оставались тулузцами, лотарингцы — лотарингцами, и слово «нация», как я уже сказал, служило только для обозначения населения отдельной страны, для наименования новой социальной формации. Впрочем, это было ожидаемо… но я забегаю вперёд. Давайте сначала представим, что представляли собой тогдашние дороги.
Почему дороги?
Потому что и история, и политология во все века недооценивали логистический фактор. Фактор связи. Давайте подумаем, насколько такая заурядная вещь, как каменная дорога, важна для социокультурного поля государства.
Обособленные человеческие сообщества, такие как деревни и небольшие города, неизбежно создают вокруг себя своё собственное культурное поле со своими мифологемами, локальными верованиями, легендами и, в самых запущенных случаях, своими собственными диалектами. Ввиду слабой развитости связей между такими культурными центрами страны языковое и смысловое поле, располагающееся на территории государства, становится неоднородным. Прерывистым. На уровне бессознательного, а часто и в простой языковой форме люди не воспринимают себя как немцев. Они испокон веков были рейнцами — зачем им называть себя по-другому? Они не чувствовали общности с населяющими государство людьми.
Как я уже сказал, это было ожидаемо. На территории планеты Земля в тот исторический период не существовало вида связи, способного обеспечить бесперебойную коммуникацию удалённых регионов, связав их в одно целое.
Не существовало. Не существовало до 1801 года, когда Ричард Тревитик представил миру первый работающий прототип паровоза.
Началась эра железных дорог.
Ричард Тревитик, английский изобретатель, построил первый в истории паровоз
Нации на колёсах
Начиная с американской и французской революций и на протяжении всего XIX века буйство национализма охватило индустриализирующиеся районы мира. В Германии 350 небольших, очень разных, соперничающих мини-государств пришли к созданию единого национального рынка — das Vaterland. Италия, раздробленная на части и управляемая Савойской династией, Ватиканом, австрийскими Габсбургами и испанскими Бурбонами, пришла к объединению. Венгры, сербы, хорваты, французы и другие нации внезапно испытали необъяснимое влечение к своим собратьям. Поэты воспевали национальный дух. Историки открывали давно потерянных героев, литературу, фольклор…
— Э. Тоффлер, «Третья Волна»
В социологической и социально-философской теории есть одно редко употребляемое понятие — «интеграционные элиты». Это обладающая политической и экономической властью общность, осуществляющая свою деятельность в отдельном государстве и видящая своей целью интеграцию тех или иных областей человеческой деятельности. Что в данном случае понимать под интеграцией? Стирание границ. Интеграционным элитам по сути своей выгодно вкладывать деньги в усовершенствование парового двигателя, прокладку дорог и налаживание телеграфной связи — главным образом эту социальную группу в то время составляли железнодорожные магнаты, государственные деятели-прогрессисты и люди, видевшие свой интерес в такой перспективной области, как логистика.
Никто из них даже не думал, что делает что-то во благо ещё не существующей нации. Во время исторических событий мы не можем окинуть взглядом глобальную картину разворачивающихся перед нашими глазами перемен: возможность полностью осмыслить их кричала бы об их завершении — эти люди, несомненно, преследовали свои собственные, вполне обычные и приземлённые интересы. Впрочем, это не так важно. Как сказал бы какой-нибудь безымянный марксист: «Эти люди были орудием истории».
Так или иначе, усилиями интеграционных элит до того напоминавшее лоскутное одеяло культурное пространство национальных государств начало унифицироваться, стягиваясь в единое социокультурное поле. Если представить, что в то время попало несколько древних римлян эпохи, скажем, принципата Августа, они бы не были удивлены: происходящее изрядно напоминало то, что римские дороги с твердым покрытием и папирусной регистрацией данных сотворили с разрозненным в культурном плане миром Античности. Культура стала гомогенной, и у государств появились возможности и интерес к тому, чтобы закрепить национальные границы не только политически и экономически, но и национально. Отсюда — расцвет спонсируемой государством культурной деятельности в Италии, повальное увлечение Фихте в Германии и, конечно же, спущенная с верхов триада Уварова в России.
Происходящее изрядно напоминало то, что римские дороги с твердым покрытием и папирусной регистрацией данных сотворили с разрозненным в культурном плане миром Античности
С этого момента начинается массовое ускорение коммуникационных технологий. Телеграф, телефон, двигатель внутреннего сгорания, телевидение и Интернет… каждое из этих изобретений неизбежно ускоряло коммуникации, стягивая уже почти исчезнувшие под натиском национальной культуры культуры этнические.
Впрочем, для того, чтобы стягивать какие-то два объекта, нужно, чтобы они находились хотя бы на каком-то расстоянии друг от друга. Мы же с вами вступаем в исторический период, в котором информация, а следовательно, и деньги, культура, товары и услуги путешествуют по миру мгновенно. Мы с вами готовимся жить в информационную эпоху.
Нация в Сети
Примета нашего времени — отвращение к насаждаемым образцам. Мы вдруг обнаруживаем в себе страстное желание, чтобы вещи и люди проявляли себя во всей полноте.
— Маршалл Маклюэн, «Понимание Медиа»
Телевидение, радио, телеграф, телефонная связь, двигатель внутреннего сгорания… каждая из этих технологий в момент появления казалась Откровением и Переворотом — отчасти это так и было. И нет вины Попова или Смита в том, что сейчас мы обсуждаем не их изобретения. Дело в том, что то, что совершил Интернет, затмило все коммуникационные революции со времён изобретения колеса.
Схема устройства сети ARPANET, ставшей прототипом современной сети Интернет, 1977 г.
Как правило, во время уроков математики — конкретно во время решения задач с вычислением, к примеру, времени пути из точки «А» в точку «В» — учитель рисует линию, соединяющую две точки. Такое изображение невозможно применить к связи в информационном обществе: относительно времени пути обе точки находятся в одном и том же месте. Информация благодаря Интернету путешествует по миру мгновенно, и вся гигантская схема сетевых связей теперь умещается в одной точке. Правда, это не прибавляет ей информативности, но это совсем другая история.
Что сетевая революция означает для нации? Должны ли мы, русские, раствориться в безбрежном сетевом поле, стать частью глобальной деревни Маклюэна, «гражданами мира»?
Несомненно. Лет через пятьсот, если до этого Земля не будет уничтожена человечеством.
Трансформация, которой так жаждут мультикультуралисты, не происходит мгновенно. Информационная эпоха означает открытое взаимопроникновение и эволюционную борьбу целых цивилизационных пластов человеческой культуры. Интернет позволил нам стянуть всю Землю в одну точку сингулярности, увеличив доиндустриальный масштаб связи между двумя городами до целой планеты. Как и в прошлом, налаживание такой связи означает борьбу. Схватку на качественно ином уровне, исключающем топорные стратегии вроде открытого столкновения или обмена бомбовыми ударами. Информационная эпоха означает войну информаций, культурное противостояние. Оно уже началось: в этой схватке участвуют великие азиатские культуры Индии, Китая и Японии, культуры европейских наций и мусульманских народностей, культура России…
Не надо пугаться слова «война». Никто из нас не сможет стать полноценным солдатом армии отдельной культуры, но не сможет и избежать участия в этой схватке, ведь для того, чтобы быть солдатом, нужно сознавать факт твоего участия в войне. Современная же эпоха включает людей в это противостояние без их воли и ведома. Это эпоха глобальных культурных трансформаций и изменений, эпоха самого смелого смешения оттенков и гибели целых цивилизационных пластов человеческой истории.
И, несомненно, для того, чтобы Русский Корабль прошёл через это бушующее море, он должен использовать Сеть. Никогда ещё не было так просто наладить национальное взаимодействие, как сейчас. Раньше для этого приходилось вставать из-за стола и идти на поклон к Его Высокопревосходительству или в церковный приход, сейчас же…
Сейчас мы сами не понимаем, какими возможностями обладаем.
